Зов долга
Примерно в то же время, когда Трумэн объявил о взрыве первой советской ядерной бомбы, названной в честь Сталина «Джо-1», Уилер как раз начал творческий отпуск в Европе. Он запланировал остановиться в Париже и по случаю сесть на поезд до Копенгагена, чтобы встретиться с Бором.
Частично это решение Уилер принял для того, чтобы дети могли выучить язык. Кроме того, отпуск дал ему время поработать самостоятельно, не участвуя в исследованиях группы Бора. В качестве хобби он начал брать уроки рисования дважды в неделю, интерес к этой области искусства Джон подцепил у Фейнмана.
Поздней осенью Уилер обнаружил, что его постоянно отвлекают звонками Теллер и Гарри Смит, коллеги по Принстону, желавшие, чтобы он вернулся в Лос-Аламос для работы над «супербомбой». СССР получил возможность изготавливать бомбы вроде тех, что упали на Хиросиму и Нагасаки, и у США возникла необходимость получить более мощное оружие, чтобы сохранить ядерное превосходство.
Если его не сохранить, то Сталин наверняка воспользуется ситуацией, чтобы усилить свою власть над Восточной Европой и расширить ее на другие территории.
Перед Уилером встал очень сложный выбор, ведь у него была семья, о которой он не мог забыть, у него было соглашение с фондом Гуггенхайма, которое он не мог нарушить, да еще и аспирант Джон Толл специально приехал в Париж, чтобы работать под руководством наставника над проблемой столкновения фотонов между собой. Последнее в списке, но не по значению – он не хотел разочаровывать Бора.
С другой стороны, он некогда поклялся не оставлять разработку оружия в руках чиновников из правительства. Долг ученых состоит в том, чтобы обеспечивать этих самых чиновников максимально точной информацией, чтобы тираны не имели шансов лишить жизни миллионы людей.
Так что в конечном итоге, после переговоров с Бором, фондом Гуггенхайма и другими Уилер решил вернуться в Лос-Аламос. Его семья на несколько месяцев осталась в Париже, и только после того, как успехи детей во французском стали очевидными, присоединилась к Джону.
