Глава 5: Проблемы с женщинами

В начале 2013 года вероятным кандидатом от Демократической партии была Хиллари Клинтон. Она ждала два срока Обамы, чтобы отдохнуть, и теперь был её черёд. Идея Хиллари разрушить стеклянный потолок, чтобы стать первой женщиной-президентом была почти столь же захватывающей, как Барака Обамы стать первым чернокожим президентом. Хотя я была разочарована тем, как она в девяностых отнеслась к изменам своего мужа, я знала, что она сильная умная женщина с убеждениями и вдохновляющая личность.

Первая леди Хиллари Клинтон фактически произнесла напутственное обращение, когда я получала свою степень магистра в Говарде в 1998 году, и часть её речи все эти годы оставалась со мной. Та речь сказала мне больше, чем даже в 2013 году, учитывая удивительные повороты моей жизни. «Я считаю, вы можете быть хорошими гражданами, бросая вызов традиционным представлениям», — сказала она в той речи. — «И помогая отслеживать стереотипы, что запирают нас в нашем маленьком мирке. Уверена, что у всех вас были моменты, когда ваши ожидания того, кем кто-то является — из-за того, как он выглядел или откуда он был — бывали разрушены — потому что вы нашли время сесть и поговорить, или вместе перекусили, или поделились книгой. У вас была возможность провести последние четыре года в одной из самых разнообразных обстановок, которые только можно представить — но готова поспорить, что всё ещё требуется мужество, чтобы сделать первый шаг и выйти за пределы комфортного места».

Я определённо сталкивалась с людскими ожиданиями того, кто я такая, из-за того, откуда я родом, из-за моего пола, цвета кожи, из-за того, как зарабатываю на жизнь, и всегда знала, что это предвзятое мнение будет разрушено, если этот человек сядет со мной и просто поговорит. Практически каждый день на протяжении последних десять лет я боролась с клеймом крайней нищеты и происхождения из семьи с одним родителем. Теперь я снова собиралась выйти из своей зоны комфорта, прыгнув обратно в политику, в поддержку женщины, которой я глубоко восхищалась.

Мой товарищ Говард град Квентин Джеймс — авторитетный политик, организатор сообщества, и тогдашний член правления НАСПЦ — возглавлял Афроамериканский финансовый комитет КПД «Готовы к Хиллари», и мне нравилась идея поработать вместе с ним и его командой. Наше чёткое понимание заключалось в том, что когда придёт время, члены Афроамериканской финансовой команды станут рукой её официальной кампании, но до тех пор, пока она не объявила свою кандидатуру, она не могла иметь ничего общего со своим КПД. Это стандартная процедура для кандидата, держать КПД на расстоянии вытянутой руки, хотя всем казалось очевидным, что «Готовы к Хиллари» станет рудиментарной структурой, на которой будет построена её официальная кампания.

В этот период времени я обратилась к давнему советнику Клинтон и политическому консультанту Миньон Мур, чтобы узнать, какова общая стратегия её президентской кампании. Та заверила меня, что наилучшим средством для помощи КПЧ был КПД «Готовы к Хиллари». Так что я удвоила свои усилия по сбору денег и разъяснительной работе для Хиллари. Как у знаменитости, моя агентура была обширной, и я привлекала большие толпы на мероприятия, которые организовывала для «Готовы к Хиллари».

Я была специально приглашённым гостем на сборе пожертвований, организованном Квентином в ночном клубе Лос-Анджелеса 7 ноября 2013 года. Часть моей речи на следующий день процитировали в «Лос-Анджелес Таймс»: «Всем нам нужно держаться вместе и встать за этой сестрой, потому что я собираюсь сказать вам, что когда я была в Белом доме, она заботилась обо всех и каждом из нас, и она делала так, чтобы мы не теряли связь с важными вопросами». Я подписывалась под каждым словом. Я верила, что Хиллари искренне заботилась об афроамериканском сообществе.

Миньон заверила нас, что власти очень довольны вкладом нашего комитета. «У вас будет своя роль», — сказала она. Смысл был лишь в этом. Все мы совместно трудились над созданием инфраструктуры. Было логично, что люди, заложившие фундамент, построят и дом.

Когда Хиллари 12 апреля 2015 года объявила о своей кандидатуре, КПД «Готовы к Хиллари» закрылся, и все ресурсы переместились на официальный КПД президентской кампании «Готовы». Все мы были рады сделать этот переход и присоединиться к тому, что, несомненно, станет исторической кампанией. Помню, как я испытывала чувство причастности к чему-то значимому.

Но мы ничего от них не услышали.

Мы подождали. И ещё немного подождали.

29 мая Квентин направил в наш комитет электронное письмо, в котором говорилось, что в итоге он не присоединяется к кампании «Хиллари для Америки» в качестве директора Афроамериканской Программы, и что вместо него в этой роли будет выступать кто-то другой.

Я в шоке прочла это письмо и тотчас позвонила Квентину. Как и я, он был зол и расстроен. Мы чувствовали себя одураченными и оскорблёнными. Та женщина, которой они его заменили, не имела отношения к «Готовы к Хиллари», и позже я слышала, что её назначение являлось сделкой квипрокво, чтобы получить ключевую поддержку от наставника того человека, представителя в колеблющемся штате, другими словами, политикой болота.

Я два года своей жизни отдала «Готовы к Хиллари». Так же как и Квентин. После этого бесцеремонного отказа моя поддержка её едва теплилась.

Двигаясь вперёд, кампания Хиллари будет в значительной степени полагаться на сбор данных и анализ (демократы любят свои данные), а не на общение лицом к лицу и человеческие связи. В конечном итоге такой подход приведёт к их краху.

* * *

Все время, что я знала Дональда Трампа, он говорил об участии в президентских выборах. В 2003 он говорил о 2004. В 2007 он говорил о 2008. В 2011 он говорил о 2012. Было много попыток призвать его к участию, но ни одна из этих попыток так и не материализовалась. Каждый электоральный цикл репортёры спрашивали меня, собирается ли вообще Дональд Трамп баллотироваться. Я отвечала в стиле Дональда: «Никогда не говори никогда».

16 июня 2015 года, спустя всего две недели после того, как меня обманули в кампании Клинтон, он доказал, что многочисленные скептики ошибались. Трамп с Меланьей спустились на том знаменитом золотом эскалаторе в «Башне Трампа», и он объявил о том, что баллотируется в президенты.

Я наблюдала это объявление из своего дома в Лос-Анджелесе и, услышав его комментарии о мексиканских иммигрантах: «Когда Мексика посылает своих людей, они не шлют своих лучших… Они шлют людей, у которых множество проблем, и они приносят нам эти проблемы. Они приносят наркотики. Они приносят преступность. Они — насильники. И некоторые, полагаю, хорошие люди», — я подумала: «Всё кончено, ещё даже не начавшись». Традиционное политическое объявление не включает в себя такие провокационные заявления. Но Трамп не был традиционным кандидатом и знал, что поднятие этой конкретной проблемы привлечёт к нему подмножество населения Америки, так называемых забытых людей.

Его комментарии были стратегически противоречивыми, и, конечно же, он приковал к себе внимание прессы. Он снова являлся темой номер один по всей стране. Помню, как я получила шквал сообщений и звонков от разных людей, и все задавали мне один и тот же вопрос: «Что думаешь?»

Я не была уверена.

Как и многие американцы, я была потрясена этим зрелищем кандидатуры Трампа. Часть меня полагала, что он потонул. Часть меня знала никогда не ставить против Трампа. Я подумала: «Нужно подождать и посмотреть».

До того дня, как он включился в гонку, я ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь сказал: «Дональд Трамп — расист». Он был суперзвездой поп-культуры, которого упоминали в своих рифмах дюжины рэперов. Он был тесно дружен с Пи Дидди, Расселлом Симмонсом и Доном Кингом. Дональд Трамп не дискриминирует на своём рабочем месте цветных людей. Я посетила дюжину объектов Трампа и какое-то время провела в его организации, и его персонал многообразен на всех уровнях.

Как я считала в то время, он всё же расовый в том смысле, что использует расы и расовые отношения для манипулирования людьми. Я верила, что тема движения теории рождения, как он и заявлял, являлась сбором компромата, но её целью также было взбаламутить республиканскую базу белых избирателей. Акцент Трампа на расе нелегальных иммигрантов и его риторика насчёт «строительства стены» служили той же самой цели. Тогда я считала, что Дональд Трамп намеренно настраивал расы друг против друга ради политической выгоды, точно так же как он стравливал расы друг против друга в «Ученике» ради рейтингов.

Оглядываясь назад, я вижу изъяны в своих суждениях. И, возможно, они должны были обеспокоить меня сильнее, чем это было. Но, как я уже упоминала, у меня было слепое пятно, когда дело касалось Трампа. Из-за своей близости к нему я не могла взглянуть на него под определённым углом, как все остальные. Когда я повстречала его, он был знаменитым миллиардером, а я была подающей надежды честолюбивой бизнесвумен, старавшейся произвести на него впечатление. Опыт «Ученика» изменил мою жизнь с неизвестной в знаменитую, с измученной в богатую. Как девушка, жившая в крайней нужде, я приравнивала богатство к безопасности. Как мне пришлось узнать, деньги не защищают вас от боли. Я ассоциировала то, как живёт Трамп, с безопасностью и свободой. Когда люди обвиняли его в нетерпимости, я просто не могла её увидеть.

Одним из самых ранних демонстрационных мероприятий сезона республиканских праймериз стали дебаты на Fox News 6 августа 2015 года. Вместе с 24 миллионами других зрителей я смотрела самые высокорейтинговые дебаты на праймериз в истории. В тот момент я не являлась частью кампании; я была внешним наблюдателем с личным знанием Трампа.

На сцене толпились десять кандидатов, но все глаза и большинство вопросов были направлены на противоречивого кандидата, Дональда Трампа.

Меган Келли, ведущая дебатов, прямо спросила его: «Вы называли женщин, которые вам не нравились, ‘жирными свиньями’, ‘собаками’, ‘толстячками’ и ‘отвратительными животными —’».

Он ответил: «Только Рози О’Доннелл». Толпа зааплодировала.

Он был не рад тому, как она поставила его в неловкое положение. На следующий день он пожаловался Дону Лемону из CNN на то, как с ним обошлась Меган Келли, и сказал: «Можно было увидеть, как из её глаз сочится кровь. Кровь сочилась из неё повсюду».

В то время я также верила, что то, что Келли описывала как «войну с женщинами», на самом деле было лишь войной с Рози О’Доннелл. Я не считала, что он воюет со всеми женщинами, скорее, у него были личные стычки с конкретными женщинами, точно так же, как у него были личные стычки с конкретными мужчинами. Теперь я вижу прорехи в том мыслительном процессе. Я оглядываюсь и вижу шаблон сексистского поведения и уничижительных комментариев по отношению к женщинам, возвращаясь к моему первому сезону в «Ученике». Но, опять же, у меня было то слепое пятно. Я не видела того, что следовало бы. Я защищала этого человека, который ни разу не сказал неподобающих вещей в отношение меня — или, насколько мне известно, в отношение меня.

Хотя в прошлом насчёт него ходили слухи. В своей книге «Забытый магнат: Множество жизней Дональда Д. Трампа» Гарри Хёрт III процитировал закрытые показания Иваны Трамп во время развода, в которых она обвиняла бывшего мужа в насильственном сексуальном нападении, которое назвала «изнасилованием». В июле 2015 года Ивана Трамп сделала заявление, гласившее: «Эта история [о насилии] полностью безосновательна», сказав, что это было преувеличение, сделанное в пылу битвы при разводе. Заявления о сексуальных домогательствах исходили от женщин, начиная с подающей надежды модели и до бывшей секретарши. Джилл Харт, женщина из Флориды, которая вместе со своим бойфрендом стремилась к установлению делового партнёрства с Трампом, подробно описала многочисленные инциденты на протяжении шестилетнего периода — Трамп якобы щупал её между ног и прижимал к стене в Мар-а-Лаго — в своём обвинении 1997 года в сексуальных домогательствах. Пара также подала иск о нарушении контракта, который был урегулирован при условии, что Харт отзовёт иск о домогательствах. Она так и сделала.

Как и его предполагаемый расизм, его сексизм мог быть объясним или каким-то образом оправдан, если вы склонны сделать это — как я тогда.

Проблемы Трампа с женщинами в 2015 году казалось напоминали ту, с которой в конце девяностых столкнулся Билл Клинтон, и по большей части ограничивались стычками с Меган Келли и Рози О’Доннелл. Было ещё четырнадцать месяцев до его проблем с женщинами в 2016 году, связанных с записью «Доступа в Голливуд» и обвинений в сексуальных домогательствах со стороны более чем дюжины женщин. И, конечно же, его проблемы с женщинами в 2017 году будут включать в себя взятки порнозвёздам и «подружкам».

Кто знает, что принесёт остаток 2018?

Я прошла через Белый дом Клинтона, так что стала менее чувствительной к тому, что политиков по поводу и без обвиняют в недостойном поведении. В политической обстановке было весьма распространено, что мужчину обвиняют в недостойном поведении.

9 августа мы вместе с Катриной Кампинс, моей соседкой по комнате в первом сезоне «Ученика», а ныне сотрудницей «Трамп Интернешнл Риэлти», приняли участие в шоу CNN «Надёжные источники» с Брайаном Стелтером, чтобы поговорить о дурных манерах Трампа по отношению к женщинам.

Я сказала: «У Дональда Трампа нет проблем с женщинами. Я считаю, что это равносильно тому, чтобы рыться в чьём-то мусоре и отбирать то, что, по вашему мнению, разрушат его кампанию. Просмотр комментариев, которые Дональд Трамп делал на протяжении последних тридцати лет — это просто самая низкая форма журналистики. То, что ему не нравится Рози О’Доннелл, вовсе не означает, что он ненавидит всех женщин… У него нет проблем с женщинами… Мне совершенно ясно, что у Меган Келли есть зуб на Дональда Трампа. Все это видели… Я называю это очень, очень личным. Дональд Трамп действительно хорош в считывании намерений людей, а её намерение состояло в том, чтобы не дать ему справедливого шанса показать своё видение проблем с женщинами».

Мой следующий медиа-хит состоялся 10 августа на CNN, в интервью с Доном Лемоном, который также спросил меня о проблемах Трампа с женщинами. Я сказала: «Мы целый уикенд потратили на спекуляции на тему, говорил он или нет о гормонах, вместо того, чтобы попытаться выяснить насчёт гендерного разрыва в оплате труда, поговорить о репродуктивном здоровье для женщин, поговорить о финансировании или урезании бюджета планируемого родительства. Позор прессе, позор СМИ, позор людям, тратящим женское время. Нам нужно знать отношение кандидатов к этим серьёзным вопросам».

Должно быть, Трампу и его примитивной кампании понравилось то, что они услышали. Спустя несколько дней, 15 августа, мне позвонили от Майкла Коэна, вице-президента и специального советника «Трамп Организейшн». Он занимался тем, что решал проблемы с женщинами.

Майкл Коэн из парней «что видишь, то и получаешь». Он выглядит грубым и простоватым, с бравадой, и это именно то, какой он есть. Он также очень забавный, и обладает житейской смекалкой. Ему пришлось: он окончил обычный юридический колледж и сумел подняться по клиентам и карьере.

С самого дна пищевой цепочки он вырос до личного адвоката президента Соединённых Штатов. Это потребовало изрядного воображения, лавирования, здравого смысла и креативного решения проблем — не говоря уже о гибком этическом кодексе — чем большинство людей не обладают.

Мне нравился Майкл. Он появился в мире Трампа через несколько лет после меня, и мы оценивали друг друга как честных стрелков. Он считал меня бунтарём, кем-то, кто не будет шокирован его красочным использованием языка или пугаться угроз, изливавшихся из его уст на всех, кто критиковал или проявлял неуважение к Трампу. Так как я ему нравилась, он был учтивым, спокойным и дружелюбным. Ко всем, кому он не доверял — каковым являлось практически всё человечество — он был агрессивным, невыносимым, резким и неоправданно наглым.

Со своей стороны, Трамп не всегда уважительно относился к Майклу, часто насмехаясь над ним и унижая его. Трамп уловил суть, что Майкл будет работать в десять раз усерднее, чтобы заслужить похвалу, если ей не разбрасываться.

Майкл начал разговор с того, что сказал мне, как нелепо было обвинять Трампа в сексизме и рассказал, что в списке сотрудников «Трамп Организейшн» полно высокопоставленных женщин. Далее он очень взволнованно рассказал, как я могла бы продолжить делать в официальном качестве то, что делала в качестве доверенного лица, чтобы помочь изменить общественное мнение об отношении Трампа к женщинам и афроамериканцам. «И тот парень, расстрелявший чёрную церковь, тоже нам не помогает», — сказал он, имея в виду Диланна Руфа, двадцатиоднолетнего белого расиста, недавно открывшего огонь во время церковной службы и убившего девятерых в Чарлстоне, Южная Каролина. На следующий день после стрельбы Хиллари Клинтон сказала по невадскому телевидению: «Нам нужно высказаться против [ненависти и предрассудков]. Как, к примеру, недавно вступивший в президентскую кампанию республиканцев сказал некоторые очень подстрекательские вещи о мексиканцах. Все должны встать и сказать, что это неприемлемо».

Должно быть, кампания рассматривала меня как двуединое решение. Я была чернокожей, и я была женщиной. Я ответила, что была бы рада обсудить это, и он поспешил повесить трубку с обещаниями, что мне очень скоро перезвонит Кори Левандовски, руководитель кампании. «Дай мне один час!» — сказал он.

Кампания Клинтон упустила мою поддержку, но, похоже, мне собирались предложить пост в команде Трампа. В тот момент его политика — за исключением эмиграции и торговли — была всё ещё очень туманной, а я знала, что он был социально-либеральным. Мне было любопытно, что они предложат, но я ещё не решила, подпишусь ли на это.

Кори с Майклом перезвонили. «Будем рады любой твоей помощи», — сказал Кори. Его команда была маленькой, в тот момент всего лишь двадцать пять человек.

Я по-прежнему хотела услышать их предложение, и обсудила их план, как они собираются охватить членов афроамериканского сообщества, которые были недовольны НКДП (я знала это, просто пообщавшись с ними, пока была в «Готовы к Хиллари»). Я предположила, что смогла бы привлечь чернокожих религиозных лидеров и чернокожее бизнес-сообщество.

«Был бы очень рад!» — сказал Кори. — «Ты тесно связана с чернокожими социальным и профессиональным сообществами. Как мы можем использовать весь этот потенциал?»

Вмешался Майкл: «Это неправильное представление, что афроамериканские избиратели принадлежат демократам. Ты могла бы стать лучшим доверенным лицом для разговора о том, что Трамп на самом деле тот человек, которого они должны хотеть, и который нужен, чтобы снова сделать эту страну великой. Он вдохновляющий, и создатель рабочих мест. Он может обеспечить величие. Все ищут лидера. Я видел тебя по телевизору и в комнате совещаний. Ты могла бы стать его посланником. Ты можешь лучше кого-либо донести его посыл».

Майкл был склонен говорить подобными абзацами с напоминающей культ рапсодией о чудесах Дональда Трампа. Мы с Кори просто брали паузу и ждали, пока он закончит.

«Сразу после следующих дебатов собирается кокус чернокожих депутатов Конгресса», — сказала я. — «Трампу следует прийти и встретиться со многими людьми».

Мы с Кори выработали для меня как доверенного лица план игры по развязыванию в СМИ дискуссии и по организации моих собственных мероприятий со своими сообществами. Кампания была очень маленькой, с нулевой инфраструктурой, не имела штаб-квартиры и действовала из кабинета в «Башне Трампа».

9 сентября, когда вышел свежий выпуск «Роллинг Стоун», Трамп в интервью репортёру усугубил свою «проблему с женщинами» критикой кандидата (и бывшего генерального директора «Хьюлетт-Паккард») Карли Фиорины, сказав: «Взгляните на это лицо! Кто-нибудь проголосует за это? Вы можете представить, что это — лицо нашего следующего президента? Я имею в виду, что она — женщина. И я не собираюсь говорить плохие вещи, но на самом деле, ребята, да ладно. Мы серьёзно?»

Прочитав это, я уклонилась от посадки в поезд Трампа.

Но затем, как бы почувствовав через пространство и время мои сомнения, 13 сентября 2015 года мне позвонил сам кандидат. Мы не общались какое-то время.

Дональд Трамп сказал: «Привет, дорогая. Я не забываю своих друзей. Как тебе нравится, как Арнольд [Шварценеггер] делает «Ученика»? Он принадлежит мне, так что я должен был это одобрить. Мне нравится эта идея».

Я ответила: «У меня не было возможности посмотреть».

— Как дела?

— Всё в порядке, господин Трамп.

— Встречаешься с новым бойфрендом? Они, наверное, едят у тебя с рук.

«Я всё ещё одна», — ответила я, не передёрнувшись от того, что он спрашивает о моей сексуальной жизни. Для него это было нормальным, а, следовательно, нормальным и для нашего разговора. — «Господин Трамп, я получаю самый живой отклик от желающих помочь вам людей. Было бы здорово сделать больше».

— Ты знаешь, что произошло, двадцать пять процентов афроамериканцев поддерживают меня. Ни у кого не было больше девять процентов. Я не удивлён. Двадцать пять процентов поддержки для республиканца — это неслыханно. Это самый крупный результат в истории политики. Мне бы хотелось, чтобы ты приняла участие.

— Я говорила с Майклом и Кори.

Он сказал: «На одном шоу ты сказала, что ещё не приняла решение. Ты сказала, что была демократом или типа того. Ты нравишься Меланье. Это убило отличное интервью. Будем надеяться, ты примешь решение. Меня ранит, что ты не голосуешь за меня».

Ну, я не могла голосовать за республиканца на первичных выборах. «Я зарегистрированный демократ», — сказала я, — «чтобы проголосовать за Вас, мне бы пришлось зарегистрироваться республиканцем».

— Ладно, люблю тебя. Береги себя.

Дональд часто подписывался: «Люблю тебя».

Следующее, что я знаю, это что Майкл Гласснер, политический директор Трампа, позвонил и убеждал меня прибыть в Нью-Йорк и поддержать Трампа. Он сказал, что ему позвонил Трамп, и ему необходимо добиться, чтобы я поднялась на борт.

После долгих раздумий и молитв я приняла решение действовать. Никто — никто — не считал, что у него есть хотя бы отдалённая возможность выиграть праймериз. На поле было полно политиков-ветеранов вроде Джеба Буша, Теда Круза и Марко Рубио. Я полагала, это может стать интересным опытом, поработать на кампанию на высоком уровне. Я планировала заняться именно этим, хотя и для кандидата с другой стороны прохода. И, так как у Трампа было мало шансов на победу, для меня не было бы «ни вреда, ни вины» поработать в кампании, сколь долго та бы ни продлилась.

На следующий день после того как я согласилась, митинг в Далласе возле центра «Американ Эйрлайнс» привлёк толпу из пятнадцати тысяч человек внутри и тысячи протестующих снаружи. В своей речи он сказал: «Если меня изберут президентом, вы снова станете гордиться своей страной… Вы запомните этот вечер… и вы скажете, мы были частью движения по возвращению нашей страны. И мы сделаем Америку снова великой».

C моей уникальной точки зрения, познакомившись с его маркетинговой тактикой обращения к массовой аудитории в телешоу, я поняла, что это было: возможность для брэндинга. В прошлом месяце в статье, озаглавленной «Что Омароса понимает правильно о Трампе, и почему это ужасно» «Вашингтон Пост» напечатала выдержки из моего интервью в передаче «Новости со Стивом Корнаки» на MSNBC. Я сказала: «В настоящее время реалити-телевидение захватило телевидение. Люди хотят видеть реальные моменты и видеть разворачивающуюся у них на глазах жизнь. Не по сценарию, а реальные моменты. Когда у вас в качестве главного кандидата на республиканскую номинацию большая звезда реалити-телевидения, это невозможно разделить. Это новая реальность. Дональд Трамп — фаворит, и вам придётся иметь дело со всем, что из этого следует… Ему придётся высказать свою позицию по серьёзным вопросам, и он может также называть людей свиньями, но это часть предмета под названием Трамп, идущая с ним в пакете».

Трамп в роли себя появился в «Субботним вечером в прямом эфире» 7 ноября 2015 года, почти за год до Дня голосования. Холодное начало было об утопии президентства Трампа: великой экономике, уничтожении ИГИЛ, победе в торговой войне с Китаем, и, по словам Госсекретаря Омаросы (которую играла Сашир Замата), уходе России из Украины. Когда в коротком камео появилась Иванка, никто ей не аплодировал. Кандидаты в президенты появлялись в «Субботним вечером в прямом эфире», но я считаю, для него было странно так поступить, в то время как он пытался легитимизировать свою кандидатуру в глазах сомневающейся общественности. Но, опять же, страна в целом, казалось, отчаянно нуждалась в чём-то другом — и занимательном — кандидате в президенты и кампании. Я была разочарована в демократах, после того как была одурачена людьми Клинтон, но всё это уходило корнями гораздо глубже, к Белому дому Билла Клинтона и моему времени с НКДП. Я ясно видела, что Трамп находился в уникальном положении, чтобы привлечь к голосованию американцев, которые никогда прежде не принимали участия в политике, не только белых из сельской местности, но и молодых афроамериканцев и латинос, всех, кто среагирует на звёздную власть. Он мог апеллировать к независимым чернокожим избирателям и рейгановским демократам. Я поставила своей целью охватить этих людей — демократов Трампа — с участием женщин, независимых и избирателей из числа меньшинств.

Как только я убедилась, то полностью погрузилась в работу и надеялась, что он, по меньшей мере, победит в нескольких праймериз. Я знала, что нам нужно двигаться быстро. Кандидат и хирург Бен Карсон неизбежно вторгался в ряды консерваторов и меньшинств. Но из-за того, что Трамп в прошлом был демократом и независимым, он мог побороться за их поддержку. В то время, что я находилась рядом с ним, он скорее был либералом, чем консерватором. Я убедила себя, что мои ретроспективные знания его взглядов будут соответствовать его нынешним позициям по более широким вопросам. Даже в вопросах эмиграции он был не так далёк от Хиллари. В 2006 году, будучи сенатором от Нью-Йорка, она голосовала за закон о Защитном Ограждении, тысячекилометровом заборе между США и Мексикой.

Всё это могло дать рационалистическое объяснение того, почему я присоединилась к нему. Но мне не пришлось для этого слишком сильно подталкивать себя. Трамп, мой наставник и друг, попросил меня поддержать его. Его сотрудники оказали на меня сильное давление. Я была готова к Хиллари, но когда пришла пора сделать выбор, она оказалась не готова ко мне. Команда Трампа была готова, желала и жаждала моей помощи.

Не только это, Дональд Трамп дал мне всё, что я попросила. В апреле совместно с Майклом Коэном, пастором Дарреллом Скоттом и бизнесменом из Джорджии Брюсом Левеллом мы организовали Коалицию национального многообразия за Трампа (КНМ). У этой кампании не было Управления по вовлечению или распространению многообразия, поэтому для решения вопросов многообразия мы и создали КНМ. Нашей миссией было представлять голоса наших сообществ и набирать, мобилизовать и обучать граждан помогать нам поддерживать Трампа.

Пастор Даррелл Скотт хотел 30 ноября 2015 года организовать прибытие чернокожих священников в Нью-Йорк для объявления о создании коалиции и встречи с господином Трампом в «Башне Трампа». Мои усилия по коалиции, а позже как директора кампании по охвату афроамериканцев и как директора по вопросам коммуникации Отдела по связям с общественностью Белого дома заключались в том, чтобы убедить меньшинства, особенно афроамериканцев, сесть за один стол с руководством и обсудить важные для них вопросы. Мы привлекли сто церковных лидеров на закрытую конференцию с Трампом.

Встреча длилась два с половиной часа, и позже Трамп рассказал СМИ — это мероприятие освещали до сотни изданий — о желании помочь афроамериканскому сообществу, чем только может. Внутри зала состоялась оживлённая дискуссия, и кандидат выразил своё стремление повысить уровень занятости среди афроамериканцев и обеспечить лучшее образование и безопасность в преимущественно чёрных районах.

Это был первый признак рассогласования между тем, что Трамп неофициально говорил людям наедине и тем, что он говорил с трибуны на предвыборных митингах.

Были некоторые разногласия по поводу того, что в остальном было очень позитивным и успешным событием. Хоуп Хикс, представитель кампании, изначально описывала участие священников как прелюдию к одобрению ими кандидата, что было неправдой. Так что вместо заголовков о том, что Трамп начинает диалог с чернокожими церковными лидерами, появились заголовки вроде того, что в «Эсквайре»: «Нет, 100 чернокожих пасторов сегодня не одобрили Дональда Трампа». Это станет первой из многих-многих коммуникационных проблем, что станут подрывать или саботировать мой охват афроамериканцев во время кампании и на протяжении моего года в Белом доме.

Я всегда считала Хоуп очень милой, способной, чувствительной и не на своём месте. Она занималась пиаром для линии модной одежды Иванки, а затем стала пресс-секретарём президентской кампании. Для должности, которую ей дали, ей не хватало понимания политики. Она даже не знала основную терминологию. Помню как однажды я говорила с ней об ОГ для одного из праймериз.

Она спросила: «Что за ОГ?».

«Организация голосования», — удивлённо ответила я. Это была азбука политики, основной политический жаргон, и она этого не знала. Она всегда гуглила термины, когда мы были на собраниях, вечно играла в догонялки, вечно переживала, что чего-то не знает.

Она так болезненно осознавала свою несостоятельность, что отказывалась публично рассказывать о кампании или выражать точку зрения кандидата в качестве его представителя. Для любого другого пресс-секретаря любой политической кампании задачей номер один является разговаривать с прессой. Она никогда не делала это перед камерой. Хоуп боялась делать заявления, и её ужасала даже сама мысль об этом. Ей не хватало уверенности в себе, потому что она знала, что недостаточно квалифицирована, чтобы говорить о стратегии или политическом процессе. У неё не было никакого понимания происходящего, и она не могла говорить от имени кандидата, а позже, президента.

Так почему она вообще там была?

У Трампа страсть к красивым женщинам. Он скорее предпочтёт красивую женщину без опыта, чем квалифицированную, но менее привлекательную женщину.

За время нашей работы в КНМ я провела с Майклом Коэном много времени и поняла, что между ним и Кори есть какая-то напряжённость. Они оба боролись за внимание ДДТ и хотели укрепить свои позиции в мире Трампа, но столкнулись по-крупному. Кори, в отличие от моего собрата-бунтаря Майкла, не видел важности охвата многообразия. Майкл победил благодаря своему давнему положению у Трампа. Дональд призвал нас официально создать Коалицию национального многообразия в качестве организации, что мы и сделали несколько месяцев спустя.

Майкл среди многих был одним из наиболее пылких поклонников/последователей культа, которыми окружил себя Трамп. Мир Трампа представляет собой культ личности, сосредоточенный исключительно на Дональде Д. Трампе. И Дональд, как лидер культа, мгновенно замечал в людях восприимчивость. Их очаровывала слава, власть, харизма Трампа, и они делали всё, чтобы быть ближе к Трампу и заслужить его благосклонность. Майкл Коэн станет откупаться от порнозвёзд и заключать сомнительные сделки, что, в конечном счёте, его и погубит. Лояльность Кори продолжает оставаться крепкой до настоящего времени. А моя? Мне бы хотелось думать, что я не была столь восприимчива, но я позволила вовлечь себя в члены мира Трампа. Пока не перестала таковым быть.