Петров-Водкин. «Играющие мальчики».

– Ну что тут такого в этой картине?

– Композиция! Посмотри, как взяты пятна по массам, – сказка! А цвета? Это же открытый цвет! Попробуй его так взять – ничего не получится! Смотри, зелёный и охра поют! В то время это переворот был.

– Переворот был у Матисса в «Танце». Тоже голые, тоже пляшут, и цвета поют. Красный, жёлтый, синий.

– Здесь ещё внимание к рисунку.

– Голышня какая-то.

– Высокохудожественная голышня!

– Мне больше нравится натюрморт «Бокал и лимон». От него всегда тоской тянет и морем.

Мой внутренний цензор – это, наверное, такая маленькая целомудренная старушка, которая всё время сидит за ткацким станком. Вот так, значит: сердце, почки, лёгкие и маленькая старушка.

В одном из залов Русского музея я встретила такую же старушку. Она сидела в углу второго зала и, видимо, с самого утра ждала меня. И бросилась ко мне с надеждой:

– Фотосъёмка запрещена! Девушка!..

– Я записываю.

– Нельзя, девушка, нельзя!

– Что нельзя?

– То, что вы делаете!

– Я записываю имя художника и название работы, – показываю на табличку, у которой стою.

– Нельзя-я-я!

– Почему?

– Это частная собственность. Временная выставка, вы понимаете?

– Мысли свои записывать можно?

– Свои… но если свои… Нет. Тут никто так не делает!

Это могло бы польстить, конечно.

– Записывать на выставке запрещено!

– Почему?!

– Потому что это чужая собственность.

Она была похожа на маленького сухого цаплика из серых шерстяных ниток. Юбка-карандаш, рюши на рукавах и пучок-тыковка на голове, тоже будто из шерсти. Я пошла в третий зал… Цаплик остался, заключённый в маленький квадратик зала с чужой собственностью. И продолжал беспомощно взмахивать крыльями и повторять: «Нельзя! Не знаю… Просто нельзя!»

Ему очень хотелось проследовать за мной, но он только упирался в открытую дверь второго зала, не смея пройти: нельзя! – в третьем зале зона его контроля заканчивалась.

Тут на стульчике дремала женщина в костюме из белых подушек. Очень приятная спящая женщина.

Вокруг были картины последователей Петрова-Водкина. В центре висел автопортрет самого мастера. Я подошла к нему и долго смотрела. Ждала, когда мой затылок отпустит пристальный взгляд Цаплика. Этот взгляд блокировал мои мысли. Я чувствовала себя Давидом. С яблоком вместо головы. Кузьма Сергеевич посмотрел на меня:

– Ну что, Муху прогуливаешь?

– Ага.

– Ну тогда рекомендую велосипед…