Глава 11
6 января 2018 года
Привет, дневничок, это я, Сэди. Не забыл еще?
Вот я вернулась в школу, и первый день прошел так, как я и предвидела. Бесконечная болтовня и хвастовство новыми планшетами, смартфонами, лэптопами, и все это, естественно, якобы для того, чтобы делать домашние задания!!! Моя комната в общаге сверкает, как гробница мумии, всеми этими дизайнерскими часами, браслетами и ожерельями. Очень важная фигня.
Рождество дома, как и всегда, было идеальным.
Празднества прямо как в духоподъемном фильме. Полуночная месса, подарки ранним утром, надувшаяся Саффи, потому что ее джинсы от «Гуччи» оказались слишком тесными. «Рождество не Рождество, если Саффи ни на что не надулась», – весело оправдывалась мама. Рождественский обед был безукоризненным, так же как и игра Саффи на фортепиано сразу после обращения Королевы.
Позже Саффи скрылась в своей комнате, наверняка для того, чтобы лично пообщаться с Эриком. Предки вдвоем устроились на диване и стали смотреть рождественский фильм.
Они посмотрели на меня и спросили, все ли у меня в порядке.
Я соврала.
Сказала, что да.
Ну как я могла сказать им, что у меня внутри? Как я могла сказать им, что частичка меня умирает всякий раз, когда я оказываюсь дома? Как мне проникнуть в этот идеальный кокон, внутри которого они находятся? Как рассказать им, что мне приходится делать, чтобы оставаться спокойной? Как поделиться тьмой, которая тенью падает на любую мысль, появляющуюся у меня, или яростью, которая греет мне кровь?
Как сказать им, что я ребенок с изломанной душой?
Сказать это во время столь чертовски прекрасно организованного Рождества.
Прекрасно. Прекрасно. Прекрасно. А вот сейчас все совсем не так прекрасно.
Прекрасное вообще нереально. Это только поверхностный слой, под которым прячется уродство.
* * *
Боже, Сэди, я ничего не ощущал, когда услышал твой последний вздох, но сейчас я лучше узнаю тебя через эти твои собственные мысли, записанные твоей собственной рукой в твоем секретном дневнике.
Ты страдала. И я страдал.
Ты нашла умиротворение. Я – нет.
Каждый удар и пинок, когда мое тело соприкасалось с твоим, облегчали мою боль, снижали накал ярости, окружающей меня, пойманной в ловушку и растущей и крепчающей на ненависти и омерзении.
Ты мне противостояла. Само твое существование оскорбляло мои страдания.
Понимаешь, я следил за тобой, заранее зная, что должен буду сделать.
Выбора не было.
Это должна была быть ты.
По-другому не получалось. Ты должна была умереть.
И стать первой.
