Глава 20

Фиске вернулся уже затемно. Он вошел в дом вместе с Ири, волоча корзину с очищенной рыбой, стараясь не встречаться со мной взглядом. Он не смотрел в мою сторону с тех пор, как мы побывали на реке, и почему-то никому не рассказал о том, что там произошло.

Ири тоже стал холоден ко мне. Я видела, что его обуревает гнев. Но мои слова были правдивы. Более того, я этого хотела.

Инге взяла у Фиске корзину и кивнула в мою сторону:

– Тебе надо снять швы у Элин. – Она наполнила вторую корзину банками с толченым чесноком, который мы вместе приготовили. – Отнесем это в погреб, а потом пойдем к родителям Руны.

Фиске недовольно уставился на Инге.

– Ты сотню раз это делал. А сараем займемся на рассвете. – Она прошла мимо него, а Ири и Халвард последовали за ней.

Я прижалась к стене, глядя на Фиске, когда дверь за ними захлопнулась. Он стянул с себя перевязь, скинул ножны и положил у очага. Мне не нравилось оставаться с ним наедине. Я жалела, что Халвард тоже ушел.

– Сарай Керлинга? – спросила я.

Он кивнул.

– Он перед сезоном сражений успел поставить столбы. Надо достроить сарай, чтобы они смогли купить коз до рождения ребенка. – В его голосе слышалась усталость, он тяжело дышал. – Если сядешь, я смогу быстро их снять.

Он достал с полки деревянную коробку и вытащил небольшой металлический инструмент, а я села поближе к огню, чтобы не замерзнуть. С каждым днем становилось холоднее, а моя одежда была не такой теплой, как у Рики.

Оседлав скамейку, он уселся напротив меня. Я вытащила руку из рукава, но не смогла поднять ее высоко, чтобы просунуть наверх через ворот рубахи. Мышцы вокруг кости оказались еще слишком слабы, и мне было больно поднимать руку. Он ухватил меня за ладонь, и я вздрогнула, отодвигаясь от него. Он вытянул мою руку наружу, и я вырвалась из его хватки. Моя кожа пылала в том месте, где он к ней прикасался.

Я повернулась к нему боком, чтобы ему было удобнее заниматься швами. Мне хотелось напомнить, что это его меч всему виной, но вместо этого я молча смотрела на огонь. Мне не хотелось видеть его. И ощущать его прикосновения. Он взял металлический инструмент и, прижав пальцы к моей коже, аккуратно подсунул его под первый стежок и осторожно вытянул нитку.

– Это ведь был ты. В тот день, – сказала я. – Ты упал в расщелину с Ири. Инге рассказала.

Он выдернул второй стежок, и я поморщилась.

– Да.

– А где твой отец?

Он опустил руку и взглянул на меня.

– Он в Friqr.

Я знала это слово и понимала, что оно означало. Страна Покоя. Именно туда отправлялись Рики после смерти.

– Он умер в прошлом году от лихорадки. – И хотя его голос не изменился, я заметила, как что-то неуловимо поменялось в его лице. Во взгляде.

– Зачем ты это сделал? – спросила я. – Зачем спас Ири жизнь?

Он выпрямился, между нами повисло молчание. Мои мысли лихорадочно метались в голове, ища выход.

– Потому что мы умирали. Это был конец. В конце жизнь всегда обретает особую ценность.

Он долго смотрел на меня, пытался что-то отыскать в моих глазах, и я чувствовала себя так, словно этот взгляд снимает с меня кожу. Словно он видел во мне частичку Ири. Или что-то еще. Мои щеки пылали.

Фиске выдернул последнюю нитку.

– Ири… – начал он, но тут же умолк.

Я перебросила косу через плечо.

– Что?

– Ири не собирался здесь оставаться, – закончил он. – В самом начале.

– Знаю. – Я накручивала на пальцы концы волос. – Но потом передумал.

Он помог мне убрать руку обратно под рубаху. Внезапно мне стало холодно, и я вздрогнула.

– Но я не принадлежу тебе, – сказала я ему.

– Да. – Он опустил глаза в пол. – Но ты не переживешь эту зиму без меня.

– Я уже сказала, что не останусь. – Наши взгляды встретились, и на этот раз я не опустила глаз, ожидая увидеть то, что я ненавидела. Вспомнить врага, которого пыталась убить в Аурвангере. Но не могла ничего разглядеть сквозь душу человека, спасшего жизнь Ири. Душу человека, который прикладывал снег к ране моего брата и не оставил его умирать.

– Надо разбинтовать шею. – Он взглянул на повязку, прикрывавшую ожог под ошейником.

Я коснулась повязки.

Он аккуратно стянул ее с моей шеи, и от холодного воздуха по коже побежали мурашки.

– Болит? – Он наклонился ближе.

У меня все перевернулось внутри, сердце на мгновение замерло, а затем бешеное биение пульса разнеслось по венам. Он оказался слишком близко.

Я вскочила, скамейка сдвинулась, заскрипев по каменному полу. Он взглянул на меня, а я не знала, что сказать. Меня переполняло слишком много чувств, затерявшихся в самой глубине души.

– Все болит, – прошептала я.

Взобравшись по лестнице на чердак, я опустилась на постель, слезы застилали глаза. Мне отчаянно хотелось домой. Хотелось услышать голос отца и увидеть фьорд. Стереть шрамы, оставшиеся на коже от ошейника, и вернуться в то мгновение, когда я впервые увидела Фиске на поле боя. И сказать себе – беги.

Я свернулась калачиком на тюфяке, стараясь плакать беззвучно. Но нечто, корчившееся в моей душе, было слишком рассерженно, чтобы так легко успокоиться. Слишком обиженно, чтобы утихнуть. Это было живое существо, пытавшееся проглотить меня целиком. И, возможно, так и случится. Я плакала до тех пор, пока окончательно не обессилела, и теперь дом наполнял лишь звук потрескивавших в очаге дров.

Внизу Фиске тихо сидел у огня в опустевшем доме, его большая тень отпечаталась на стене. Он слушал, как я плакала, пока не заснула.