Все это было утром 23 ноября.

В 10 часов я познакомил Шерли с Шаубергом. Он осмотрел ее в пустой монтажной, пока я был занят на съемочной площадке. В обеденный перерыв Шерли пришла ко мне в уборную. Она сказала, что осмотр занял совсем мало времени.

– Он считает, что для него это дело – сущий пустяк. И уехал на твоей машине. Почему ты так на меня смотришь?

– Больше тебе нечего мне сказать?

Она посмотрела мне прямо в глаза и отрицательно покачала головой. Она была бледна, серьезна и так хороша, что у меня кольнуло сердце.

– В самом деле нечего?

– Нет. А тебе?

– То есть?

– А тебе – тоже нечего мне сказать?

– Нет. Впрочем, есть! – И я рассказал Шерли про разговор с Грегори. – Следует предположить, что Джоан все знает, – заключил я.

– В этом случае она обязательно поговорила бы со мной, по крайней мере со мной.

– Она готовит нам ловушку… она ждет… выжидает… хочет, чтобы мы первые заговорили…

– Когда-нибудь нам придется ей сказать, что мы сделали.

– Но ведь не станем же мы ей сообщать, что у тебя от меня ребенок…

Она поспешно перебила меня:

– Носишь с собой мой крестик?

– Шерли!

– Скажи – носишь или нет?

– Разумеется, ношу.

– Покажи.

Я вытащил из кармана маленький золотой крестик, подаренный мне Шерли в аэропорту Лос-Анджелеса.

– Можно мне его взять? Только на один день?

– Нельзя.

– Ну пожалуйста! Я его верну.

– Что ж, бери.

Внезапно меня охватил страх перед новым приступом. Я чувствовал страшную слабость, голова кружилась. Я уже давно был неспособен справляться со всеми этими сложностями. Неужели мать и дочь в сговоре? Или же каждая обманывала меня по-своему? Да кто я такой, чтобы упрекать других в двуличии, – я, который обманывал всех, всех подряд?

Я опустился на кушетку и сжал ладонями голову. Но вдруг почувствовал, как пальцы Шерли ворошат мои волосы, и услышал ее голос:

– Ты думаешь, что я тебя обманываю.

Я промолчал.

– Я знаю, что ты так думаешь. Я тебя не обманываю. Просто мне необходимо несколько раз встретиться здесь с одним человеком.

– Да ладно, чего уж там, – проронил я.

– Но это никакой не обман. Это имеет отношение к нам обоим.

– Ладно-ладно, – опять пробормотал я.

– К нам и нашей любви, к нашему будущему. Скоро я тебе все объясню. Только наберись немного терпения и не задавай никаких вопросов, прошу. Ведь и я с тех пор больше не задаю вопросов, правда?

Я промолчал.

– Когда ребенка удалят, я тебе все расскажу. А пока – верь мне, хорошо?

– Да-да, конечно, – кивнул я.

Я шептал еле слышно и не двигался, потому что надеялся, что, может быть, не будет приступа, если я не двигаюсь, не волнуюсь и говорю шепотом.

И приступа не было. Когда я почувствовал себя лучше и поднялся, Шерли давно не было в комнате. Золотой крестик она забрала.