Часть I. Неучтённый фактор
Глава 1. Из огня да в полымя
С пустяка всё, в общем-то, началось. Конечно, когда собираешься на «огнестрел», все семь чувств мобилизуются по-полной. А тут, делов-то, учителку допросить по мошенничеству. В числе прочих доверчивых дур дала деньги на дешёвую чёрную икру. Ну, это додуматься надо. Так, где эта умница преподаёт?
Стас заглянул в ежедневник. Гимназия № 1520… а, в Леонтьевском, рядом со старым МУРом. Сам-то он, конечно, этого не застал, здание в Большом Гнездниковском снесли ещё до войны.
Погода, на удивление, была солнечная. Для московского марта явление, прямо скажем, нетипичное. Можно и пешочком пройтись, благо, не так уж далеко, а то уже все лёгкие в кабинете прокурил.
Старший лейтенант Сизов сбежал по лестнице, предъявил постовому на выходе удостоверение и, открыв тяжёлые двери, вышел на улицу. Солнышко светило уже по-весеннему, а, вот, ветерок подувал довольно свежий. Он, сощурившись, поглядел прямо на солнце, застегнул до горла молнию на куртке и медленно сошёл по ступенькам.
Стайка смешливых студенток торопилась в стеклянную кафешку, окидывая его, на бегу, оценивающе-озорными взглядами. Следом степенно прошагал пенсионер в «профессорских» очках, ведя на поводке рыжую таксу с поседевшей мордой. С балкона её гулко приветствовал басом чёрный дог, стуча хвостом по ограждавшим его свободу прутьям — видать, старые знакомцы. Бабуля, спеша к подъезжавшему на остановку автобусу неловко задела его хозяйственной сумкой, а саму её, чуть не сбил с ног скейтбордист, торпедой пролетевший мимо.
Где-то, на грани слышимости, взвывала сирена скорой помощи, спеша на вызов. В воздухе зависло сизое облако выхлопа от кативших волной машин, ещё часок, и начнутся пробки. У каждого свои дела и заботы, никому до него и дела нет. Неторопливо шагая по Страстному бульвару, Стас думал не о предстоящем допросе. Чего там голову ломать, всё просто, как задница ребёнка. Из головы не выходила вчерашняя книга. Имя у автора было какое-то интересное — Мархуз или фамилия такая? Он даже «забил» его в Яндекс, узнав, помимо всего прочего, что это какая-то сказочная зверюга. Уже по этому было ясно, что писатель — большой оригинал.
Книга была написана в жанре альтернативной истории. Такое впечатление, что весь литературный мир просто помешался на этой «альтернативке» — кромсают эту бедную историю, кто во что горазд. Впрочем, «Старший царь Иоанн Пятый», не в пример другим сочинителям, написан был весьма занятно. И заставлял задуматься, если уж на то пошло. Хотя бы, о том, что наша жизнь — это цепь сплошных случайностей. Вот, к примеру, заболей он сейчас, и все дела, которые у него в производстве, достанутся Мишке.
Не в том, даже, дело, что «сожитель» по кабинету будет клясть его последними словами. Просто стиль работы у них очень разный. Михаил, прямой, как ручка от лопаты, работая с подозреваемыми, подавлял их волю. Нет, не кулаками. Битьё — последнее дело, чистой воды профанация. Ну, заставишь ты человека протокол допроса подписать, и что? Посидит он недельку в камере, послушает опытных «сидельцев», с адвокатом поговорит — и пошла в прокуратуру «телега».
Дело даже не в том, что оперу прокурорские и «охотники за головами» ведро крови выпьют. Её и по надуманным поводам сосут — только в путь! — а, просто, жулик в судебном заседании ту же песню споёт. И будет оправдан, это же вам не старые времена, конец XX века на дворе. Гуманизация, гласность, плюрализм и ещё, Бог знает сколько, всякой модной светотени. Спасибо просвещённой Европе, можно подумать, что до них мы щи лаптем хлебали.
Так, что, Бредбери, пожалуй, в чём-то был прав — если в меловом периоде раздавить бабочку, получишь «на выходе» другого президента. Другое дело, что никто этой закономерности, конечно, не проследит, и примет, как должное. Ещё и скажет с умным видом: «История не знает сослагательного наклонения». Это она сама вам доложила, что ли?
Визг тормозов хлестнул по нервам, заставив вскинуть глаза. Сверкающий радиатор «Лэнд Крузера» надвигался на него неотвратимо, и время, словно растянулось. Стас уже чувствовал тепло от двигателя, запах сгоревшего бензина, машина надвигалась медленно и неуклонно, как паровоз, идущий под уклон. Тело не успевало уйти с пути, а, тут ещё, нога зацепилась за бордюр…. Он рванулся, что было сил, и вдруг… прямо перед глазами возникла храпящая лошадиная морда, в лицо пахнуло едким лошадиным потом. Конец оглобли ударил в грудь, выбивая из лёгких остатки воздуха. Улица закружилась перед глазами. Последнее, что он услышал, падая на спину, это отборный мат.
Приходя в себя, он почувствовал неприятный холод на лице, словно его уткнули мордой в подтаявший сугроб. Стас попытался смахнуть это холодное, но кто-то удержал его руку.
— Лежите, молодой человек, — произнёс спокойный мужской голос.
В голове всё ещё продолжалось вращение, он открыл глаза, увидел склонившегося над ним человека с бородкой. Свет раздражал и Стас опять смежил веки.
«Врач со „скорой“, — всплыла мысль, — ещё не хватало в „Склиф“ загреметь. Вот хрен им, вроде, не сломано ничего. Неделю продержат, а я потом дела лопатой разгребай. А откуда взялась лошадь?».
А люди, стоя над ним, обсуждали его так, словно его тут не было, или он уже умер.
— Видать, нездешний.
«С чего бы это? Коренной москвич, между прочим.»..
— Мериканец, видать. Вишь, штаны строчёные. Я одного такого видал.
«Это он о джинсах, что ли? Нашёл, блин, диковину — джинсы в Москве. Деревня, что ли? Да их в любом селе.»..
— Не помер бы.
«А, вот, хрен вам, не дождётесь».
Пересиливая себя, Стас открыл глаза и попытался сесть.
— Лежите, лежите, вам вредно шевелиться.
Опять этот, с бородкой.
— Мне лежать вредно, — буркнул Стас, — времени нет.
Он с трудом поднялся, прислушиваясь к себе. Грудь, конечно, побаливала, но вполне терпимо. Отряхивая брюки, он мельком бросил взгляд на стоящих рядом людей. То, что с ними «что-то не то», он понял сразу. Вот, что именно «не то»? Сознание постепенно прояснялось и, потихоньку, начинало давать оценку той информации, которую, не скупясь, подавали глаза.
Сейчас, конечно, самой странной одеждой удивить кого-либо трудно, но, чтобы вот так, все сразу? Словно попал в массовку на киносъёмках о «старом времени». Естественно, что извозчик, стоящий рядом с пролёткой, одет, как извозчик начала века. И дама с манто на плечах, ну, прямо, тебе, барыня с картинки, а рядом с ней открыла рот простецкого вида бабёнка в плисовой юбке. Сопел и озадаченно скрёб пятернёй макушку пузатый дядька. Лезли на глаза вывески с «ять». «Ряженые», в свою очередь, пялились на него, как детсадовцы на новогоднюю ёлку. Сейчас, конечно, каких только сервисов нет… и шоу. Кого сейчас этим «ретро» удивишь? Но куча логических «нестыковок» росла лавинообразно.
Вместо асфальта — брусчатка. По Страстному, за всё время, проехала одна машина — такое же ретро, как и всё вокруг. Разные, там, фаэтоны, пролётки, да, и то, не слишком много. В сравнении, разумеется, с тем потоком машин, который он видел не далее, как минут пять-десять назад. И последней каплей — рослый городовой, направляющийся, именно, к ним. То, что это был настоящий городовой, Стас даже не усомнился. Три гомбочки на шнуре — городовой высшего оклада или унтер-офицер.
Это только в дурном чтиве герой, оказавшись в непонятном месте, долго щиплет себя за все части тела, пытаясь проснуться. Если человек не пьян и в своём уме, спрашивается — к чему лишние телодвижения? И так, ведь, видно, что это явь, а не сон. Веди себя соответственно обстановке, потом разберёшься — как тут оказался. Когда будет время. Если будет.
— Что случилось, господа? — городовой вежливо приложил пальцы к козырьку.
— Дык, это., - извозчик замялся.
— Господин городовой, — вперёд выступила дама в манто, — вот этого господина иностранца сбила лошадь вот этого извозчика.
Глядит победно, нос кверху — ни дать, ни взять, отличница, «сдающая» училке шалунов-одноклассников. Ну, погоди, зубрилка.
— С чего вы, собственно, взяли, что я иностранец? — пожал плечами Стас, — К вашему сведению, я потомственный москвич.
— Ну, вы так одеты, — стушевалась дама, — я прошу прощения, конечно.
Городовой, повернувшийся к извозчику, замер и вновь обратил взор на Стаса.
— Действительно, сударь, одеты вы, прошу прощения, более, чем странно.
Как-то, с лёгкой руки «совковых» писателей, облик городового царской России сформировался в стереотип гоголевского Держиморды — эдакий здоровый бугай, причём, обязательно, хамоватый и не дурак кулаком в рыло зарядить. И сейчас Стас с интересом разглядывал унтера. Ну, разве, что здоровый, конечно: рост за сто девяносто, это точно. Литые плечи, ни грамма лишнего веса, кисти рук (именно, они очень многое говорят об уровне подготовки) как у хорошего бойца — широкое запястье, крепкая ладонь, пальцы сухие и сильные.
В остальном, как говорится, с точностью до наоборот. Держится, как профессионал — уверенно, но без хамства. Глаз цепкий, как у хорошего опера. Когда он окинул Стаса быстрым взглядом, тому, грешным делом, показалось, что он и ствол под курткой засёк. Хотя, по идее, не должен бы.
— Будьте любезны, господин москвич, предъявить мне свой паспорт. И вы документы свои несите, — это уже извозчику.
Тот вздохнул и покорно поплёлся к пролётке.
— Ну-с.
— Паспорта у меня с собой нет, — спокойно ответил Стас, лихорадочно соображая — стоит ли предъявлять служебное удостоверение.
«Ксива» действительна до 1995 года. Трудно предсказать реакцию городового на такой документ. Ни черта, конечно, не понятно, но то, что он, каким-то макаром, провалился во времени — печальный факт. «Бритва Оккама» сбоев не даёт — ничем другим происходящее объяснить было нельзя.
— Ну, что ж вы так-то., - полицейский укоризненно покачал головой, — разве вам неизвестно, господин.
Он вопросительно посмотрел на Стаса.
— Сизов Станислав Юрьевич.
— …господин Сизов, что при ношении оружия паспорт обязательно нужно иметь при себе? Это же у вас пистолет под курткой, я не ошибаюсь?
Пока он произносил эту тираду, Стас уже прокачал вариант — как ему в этой дурацкой ситуации поступить.
— Господин городовой, у меня есть служебное удостоверение. Но, боюсь, если я его предъявлю, ситуация запутается ещё больше.
— И что вы предлагаете?
По глазам полицейского было видно, что он тоже прокачивает возможные варианты.
— Я прошу вас сопроводить меня в полицейское управление. Это, ведь, рядом, если не ошибаюсь? К господину извозчику у меня претензий нет. Но его данные я бы, на всякий случай, записал. На случай, если вы в моём рассказе усомнитесь.
— Гм, — хмыкнул унтер, — нечасто, надо сказать, меня самого приглашают пройти в управление. Обычно бывает наоборот. Запоминать извозчика нужды нет, потому что он нас довезёт. Не так ли, Артём Ефимыч?
— Дык, мы завсегда, — просиял возница, у которого, после слов Стаса, было видно, камень с души свалился, — прошу!
— Вы позволите мне вперёд? — любезно поинтересовался у стража порядка Стас.
Он предпочёл не дожидаться приглашения унтера. Ежу понятно, что тот спину не подставит.
— Сделайте одолжение, — чуть заметно усмехнулся тот.
«Не задержание, а, прямо, светский раут какой-то, — подумал Стас, усаживаясь на мягкое сиденье, — цирлих-манирлих».
Городовой, придерживая шашку, уселся напротив, извозчик свистнул и, под цокот кованных копыт, пролётка проворно свернула в Большой Гнездниковский.
«Вот же, занесла нелёгкая, — мелькнуло в голове, — и, что родителям сообщат? Пропал без вести при исполнении.?»
А, может, его обратно в своё время перекинет, нечто подобное он, краем уха, слышал, или читал, и, что самое смешное, зафиксированы такие случаи было именно в царской жандармерии, да ещё парочка за границей, кажется, в Англии.
Как и ожидал опытный опер, пролётка остановилась не у главного крыльца. По знаку городового извозчик придержал лошадей у незаметного подъезда.
— Всего вам, ваше степенство, — пожелал он в спину Стасу.
— Ждите здесь, — обронил унтер, — вас вызовут, — проходите, пожалуйста.
Они прошли длинным коридором, поднялись по лестнице, прошли ещё одним коридором, затем снова спустились. Да, уж… Вид казённого учреждения во все времена одинаков и неистребим — те же аккуратные таблички на дверях, такие же запахи.
— Сюда, — городовой указал на тяжёлую дверь из тёмного дерева.
Войдя, Стас сразу понял, что его привели в дежурную часть. Попади он в любое государство, дежурку ни с чем не спутаешь. Те же запахи, те же звуки, за стойкой — к бабке не ходи — дежурный. И плевать, что форма на нём не серая, а звёзд между двумя просветами не одна, а две. Один взгляд, брошенный на них, едва они шагнули через порог, сказал всё. Повинуясь жесту городового, Стас присел на деревянную лавку рядом с барьером. Мысленно усмехнулся, приметив за стопкой бумаг, на тумбочке, медный чайник.
— Кого привёл, Семёнов? — привстав, дежурный с любопытством оглядел Стаса.
Смотрел, конечно, в основном, на одежду.
— Непонятный случай, господин пристав, — сдержанно произнёс городовой.
— Угу, — буркнул тот, — у меня этих случаев полный «собачник», — пиши донесение и шагай на пост. Дойдёт очередь, разберусь.
— Извините, господин пристав, — твёрдо сказал Семёнов, — случай, действительно, неординарный. Господин Сизов, покажите нам своё удостоверение, сейчас самое время. И пистолетик ваш, будьте любезны.
Стас, изрядно вспотевший в кожаной куртке, вжикнул «молнией» и, достав красную «корочку», подал её Семёнову. Тот, не спуская с него взгляда, передал документ приставу. Затем опер плавным движением расстегнул «оперативку» и, медленно вытянув двумя пальцами родной ПММ, протянул его городовому. Тот с удивлением осмотрел пистолет.
— А я-то думал, что всё оружие знаю, — озадаченно посмотрел он на дежурного, — приходилось вам видеть такое?
— Это, что, бельгийский? — спросил пристав, взяв оружие у Семёнова.
— Русский, — криво улыбнулся Стас.
Как ни просчитывал он своё положение, всё равно выходило плохо. Исход варьировался от «плохо» до «полный п…дец». Что не радовало, конечно.
— Это где у нас такое? — услышал он и поднял голову.
Дежурный пристав, раскрыв его служебное удостоверение, пялился в него, как та коза на афишу.
— Министерство Внутренних эс-эс-эс-эр. И печать какая-то странная..
— Действительно до восьмого августа тысяча девятьсот девяносто пятого года, — прочитал Семёнов и посмотрел на Стаса, — да, сударь, вы были правы, пригласив меня сюда. Ну, я, всё-таки, надеюсь, что вы, как-нибудь, сможете это объяснить.
— Объяснить не вопрос, — хмыкнул тот, решив плюнуть на всё и идти, что называется, «ва-банк», — сможете ли вы поверить моим словам?
— Ну, я тут столько сказочников уже видел., - хмыкнул пристав, — одним больше, одним меньше..
И Стас рассказал. Спокойно, не торопясь, по порядку. Когда он назвал свой год рождения, оба слегка приподняли брови. После эпизода с джипом и сменившим его извозчиком дежурный кивнул Семёнову на дверь и тот, не проронив ни звука, вышел. Вернувшись минут через десять, он положил на стол дежурного густо исписанный бланк.
— Извозчик полностью подтверждает, что сей господин возник из ниоткуда прямо посередине улицы.
На вопросительный взгляд пристава добавил: «Договориться они не могли, конечно. Господин Сизов в сознание приходил на моих глазах. Да, и…»..
Он махнул рукой. Это и без слов было понятно — на хрена извозчику это надо?
— Ну, и что делать прикажете? — потёр щёку дежурный, — Решительно, теряюсь..
— Вы можете мне сказать, — нарушил паузу опер, — какое сегодня число? И какого года?
— А, ну, да, — кивнул пристав, — ваш интерес понятен. 27 августа 1911 года.
— Ладно, господин пристав, пошёл я на пост. История, конечно, интересная, но недосуг.
— Иди, иди, Семёнов. И в самом деле.
— Прощевайте, господин Сизов. Надеюсь, увидимся ещё. Очень мне хочется поспрашивать вас кое о чём. Если не возражаете, конечно.
— Не возражаю, — вздохнул Стас, — куда я теперь денусь..
Когда за городовым закрылась дверь, он, вдруг, хлопнул себя по лбу.
— Погодите, господин пристав, у вас, ведь, Кошко Аркадий Францевич командует?
— Статский советник Кошко — глава нашей полиции. Значит, сохранилось его имя в анналах истории?
— Сохранилось, — кивнул Стас, — а правда, что к нему на приём любой человек с улицы попасть может?
— Правда, — кивнул тот.
— Нужно мне кое-что важное ему сообщить. Как вы понимаете, мне многое известно.
— Понимаю, — посерьёзнел пристав, — ежели вы, господин Сизов, не мистификатор, от вас большая польза выйти может. Сейчас вас проводят. Коренев!
Из смежного помещения вышел высокий молодой человек, одетый, как щёголь.
«Рубите мне голову, если это не опер», — поймав быстрый изучающий взгляд, подумал Стас.
— Коренев Владимир Иванович, сыщик, — представил его дежурный, — а это господин Сизов Станислав Юрьевич, наш коллега. Владимир Иванович, проводи господина Сизова к Аркадию Францевичу. Я его по телефону предупрежу.
Они снова отправились в путешествие по длинным коридорам. На сей раз шли недолго. Корнев несколько раз незаметно, как ему казалось, бросал любопытные взгляды на одежду Стаса, но не заговаривал.
Наконец, они остановились перед дверью, на которой красовалась металлическая табличка со словом «Приёмная». Открыв её, сыщик пропустил опера вперёд. Сидящий за столом полицейский офицер при их появлении вежливо встал.
— Это вы — господин Сизов? Аркадий Францевич ожидает вас.
