Лея Любомирская
Фонсека

повздоривши по телефону с бывшей женой, разбивши телефонную трубку о стену и эту же стену сильно лягнув с досады, один человек, допустим, Фонсека, пошел на кухню выпить чаю из мелких шишечек, успокоительно распускающихся в воде наподобие хризантем – и выпил бы, если бы не забыл поставить чайник, а чайник он забыл поставить оттого, что в мыслях все еще доругивался с бывшей женой, и дело опять шло к тому, что за нею останется последнее слово.

глупая женщина – тоже, как ни странно, Фонсека, хотя отчего же странно, мало ли Фонсек в нашем городе, а эта еще и замужем было за Фонсекой, поэтому до развода ее звали Фонсека Фонсека, а теперь опять, как в девичестве, просто Фонсека, – глупая Фонсека не желала принимать всерьез идущий к нашему городу ураган.

нет, это уже смешно, честное слово, синоптики или кто там обычно определяет пол урагана и дает ему, урагану, совершенно неподходящее для урагана имя, на этот раз никак не могли договориться, мальчик идет к нам или девочка, поэтому решили назвать его как-нибудь нейтрально – и назвали Фонсекой.

так что в нашем рассказе уже три Фонсеки, и хорошо бы нам в них не запутаться.

ну вот, значит, Фонсека-бывший муж, узнав о Фонсеке-урагане, позвонил Фонсеке-бывшей жене, чтобы она, бывшая жена, закрыла бы все окна и никуда бы не выходила, даже с собакою – у Фонсеки-бывшей жены была небольшая собака женского пола по имени Розалия Давыдовна, совершенно похожая на матерчатый, набитый волосом валик, что кладут зимой у двери, чтоб оттуда, из-под двери, не тянуло бы холодом, только с длинными ушами, тонким хвостиком и четырьмя гнутыми, как у банкетки стиля рококо, ножками. Фонсека-бывшая жена Розалию Давыдовну любила, прогуливала трижды в день и позволяла по вечерам валяться на диване на синем шерстяном пледе в крупную красную и белую клетку.

поругавшись с Фонсекой-бывшим мужем и выслушав от него, что она, Фонсека-бывшая жена, женщина пустая и безответственная, и ураган непременно ляпнет ей по голове выдернутой из земли табличкой «Безопасно во время цунами», может, тогда Фонсека-бывшая жена, наконец, поумнеет – решила сейчас же выйти с Розалией Давыдовной на улицу и всем им показать, – что именно показать Фонсека-бывшая жена не додумала, потому что куда-то пропала Розалия Давыдовна, которой надлежало валяться на диване на синем шерстяном пледе. Фонсека-бывшая жена прошлась по квартире, призывно посвистывая и прищелкивая пальцами, и обнаружила Розалию Давыдовну в ванной комнате, в корзине с чистым, вынутым из машинки и но еще не глаженым и не разложенным по местам бельем. Розалия Давыдовна спихнула с корзины крышку, зарылась в пододеяльник и простыни и испуганно блестела оттуда глазами. на предложение выйти погулять Розалия Давыдовна в ужасе замотала длинными бархатными ушами.

Фонсека-бывшая жена хотела позвонить бывшему мужу и доругаться с ним за то, что он своими инсинуациями напугал Розалию Давыдовну, но Фонсека-бывший муж, как мы помним, в сердцах разбил свою телефонную трубку о стену, поэтому у него никто не ответил. Фонсека-бывшая жена подумала, что, должно быть, Фонсека-бывший муж курит на балконе, но вспомнив, что балкона у него нет, неожиданно разнервничалась, крикнула Розалии Давыдовне, чтобы Розалия Давыдовна во-первых, сейчас же вылезала из корзины и не смела линять на чистое белье, а во-вторых, была бы умничкой и не скучала, потому что она, Фонсека-бывшая жена, только на минуточку. потом схватила документы, ключи от машины, ключи от квартиры и зачем-то – плоскую бутылочку бренди масиэйра и выбежала из квартиры.

тем временем Фонсека-бывший муж, так и не напившись чаю, потому что не поставленный на огонь чайник все не закипал, мысленно ругался с бывшей женой и только что выслушал от нее, что он, Фонсека, параноик, а они с Розалией Давыдовной немедленно идут гулять. Фонсека представил, как на бывшую жену – совсем некрупную и нетяжелую, – набрасывается притаившийся за дверью ураган и поднимает в воздух вначале ее, а следом упитанную Розалию Давыдовну – и сильно встревожился. он посчитал до десяти в надежде, что тревога уляжется, но, считая, забыл дышать, поэтому грудь у него стеснило, а сердце забилось во рту. Фонсека-бывший муж решил, что это его томит дурное предчувствие, рассовал по карманам домашних штанов документы, ключ от квартиры, ключ от машины и зачем-то полплитки шоколада с перцем чили и торопливо вышел из квартиры.

было это где-то часов в семь вечера, плюс-минус четверть часа, а в девятнадцать пятнадцать Фонсека-бывший муж, стремясь сократить путь от своего дома до дома бывшей жены, проигнорировал знак «проезд запрещен» и въехал в коротенький туннель, для красоты прозванный жильцами нашего дома туннелем смерти.

в то же самое время, с правильной стороны, но на недозволенной в городе скорости в туннель смерти въехала Фонсека-бывшая жена – до туннеля ей было ехать дольше, чем бывшему мужу, но, во-первых, она вышла раньше, не тратя времени на попытки выпить чаю, а, во-вторых, она, как всегда, нарушила скоростной режим.

здесь мы остановимся. все уже поняли, что в туннеле смерти эти двое столкнутся лоб в лоб, и дело кончится трагедией. и это вы еще не знаете, что, кроме них, пострадает молодой белый полупородистый голубь только на днях сменивший детское имя Гуля на гордое Сульпиций – он сам его себе выбрал и долго тренировался произносить, и наша крыса-консьержка дона Деолинда. голубя Сульпиция выгнал из укрытия один ревнивый безымянный сизарь, чья безымянная сизарка, чересчур, как ему показалось, ласково посматривала на мохнатые лапки Сульпиция и его белую полупородистую грудь. голубь Сульпиций не успел звука издать, а его уже вытолкали и крикнули, чтоб не смел возвращаться, а то получит.

крысу же дону Деолинду выгнал голод. в подвале, куда она переселилась недавно из-за ремонта в привратницкой, почему-то не было ничего съестного. может, мечтала дона Деолинда, пробираясь вдоль нашего дома, добрые люди уже разложили по мисочкам сухой корм для уличных кошек. или малютка из седьмого подъезда, гуляя в коляске, обронил твердое печенье, о которое привык чесать зудящие десны. о голубе дона Деолинда не мечтала, голубь еда хлопотная, но иногда выбирать не приходится, и когда голубь Сульпиций белоснежным платочком опустился на землю, крыса дона Деолинда ухватила его за мохнатые штаны – это произошло ровно в девятнадцать часов четырнадцать минут – и деловито поволокла в туннель смерти.

ужас, да? все страшнее и страшнее.

и это мы еще ничего не сказали об урагане Фонсеке, а ураган Фонсека без чего-то семь выбрался на наш берег, – с трудом, надо сказать, выбрался, – сам же, главное, поднял высоченные волны и сам же в них чуть не захлебнулся, – встряхнулся, спихнул крышу с лодочного сарая, покидал для смеха лодки в воду – нет, ну, правда, смешно, придут утром люди за лодками, а лодки, как утки, сами по себе плавают. потом ему это наскучило, он прогулялся по городу, зашел в парк имени Похищенного Образа Господня, сцепил головами две пальмы, получилась арка, третью пальму сломал – не нарочно сломал, случайно, и вообще она сама сломалась, была, видать, трухлявая. потом заглянул в пиццерию имени парка имени Похищенного Образа Господня – там было безлюдно, зато в витрине лежали сливочные пирожные. витрину ураган Фонсека разбил, пирожными немножко пожонглировал, не без блеска пожонглировал, довольно артистично, но наскочил спиною на табличку «Безопасно во время цунами» и все уронил. табличку он выдернул, хотел ею с досады ляпнуть кого-нибудь по голове, но никого поблизости не оказалось, поэтому в девятнадцать часов тринадцать минут ураган Фонсека прямо вместе с табличкой забрался в туннель смерти и притаился там, чтобы дождаться кого-нибудь живого, из туннеля выскочить и всех напугать.

а в девятнадцать пятнадцать, как мы помним, в туннель с двух сторон навстречу друг другу въехали Фонсека-бывший муж, Фонсека-бывшая жена и еще крыса дона Деолинда как раз втащила туда же отбивающегося голубя Сульпиция.

да вы что, с ума все посходили?! испуганно взвизгнул Фонсека-ураган.

…нет, вы поставьте себя на его место, поставьте. вообразите, что это вы сидите себе в засаде, поигрывая табличкой «Безопасно во время цунами», тихонечко хихикаете, предвкушая, как вы сейчас выскочите – и тут вдруг трах! бах! уиии! – визг колес, свет фар, грубая брань голубя Сульпиция, гадкий скрежет по камням когтей крысы доны Деолинды. вы б тоже, наверняка, испугались. вы б тоже дунули бы со всех сил сразу в обе стороны. вы б тоже бы расшвыряли этих дураков и ушли бы прочь, не оглядываясь – вот гады же! гады и гады! такую забаву испортили!

машина Фонсеки-бывшей жены отлетела к розовому дому и встала возле подъезда на все четыре колеса. Фонсеку-бывшую жену только тряхнуло – и то несильно, она была пристегнута.

машина Фонсеки-бывшего мужа ударилась задом о большой ясень, но тоже только бампер слегка покорежила, а ясеню вообще ничего, у него в этом месте было нечувствительное утолщение. голубю Сульпицию повезло меньше, от страха у крысы доны Деолинды заклинило челюсти, и когда голубь вырвал ногу у нее из пасти, нога оказалась голой, обычной оказалась кожаной голубиной ногой, как у последнего сизаря, а в белые штаны мертвой хваткой вцепилась дона Деолинда и по принадлежности не отдает. но голубь Сульпиций не стал склочничать и отнимать штаны, захлопал крыльями и улетел, подумаешь, в конце концов, штаны, небось, новые нарастут.

а дона Деолинда челюсти разжала почти сразу, но еще полчаса кашляла от попавших в горло перьев. кстати, она нашла потом миску с кошачьим кормом и еще баночку тунца, почти не просроченного.

вот, собственно, и все. Фонсека-бывшая жена и Фонсека-бывший муж рассказали мне эту историю за чаем из мелких шишечек, распускающихся в воде наподобие хризантем, стаканом масиэйры и шоколадкой с перцем чили. собака Розалия Давыдовна согласно помахивала с дивана длинными бархатными ушами, хотя сама не присутствовала и знать не могла.

а произошло это двадцать восьмого октября в воскресенье. если вы мне не верите, можете спросить у синоптиков – в синоптических кругах эта история наделала много шума. в основном потому, что куда-то делся ураган Фонсека, а табличку «Безопасно во время цунами» нашли у здания парламента – кто-то воткнул ее у входа, и так крепко воткнул – не выдернешь!