Анна Лихтикман
Балкон

Наш психоаналитик достроил себе балкон. Я узнал об этом случайно от приятеля. Как я мог ничего не заметить? Мы с Леей приходили к Ниру Кадари каждую неделю, а я ничего, абсолютно ничего не слышал. Ни звука сверла, ни отбойного молотка. Теперь-то я вспоминаю, что видел на его лестничной площадке следы цемента, но у Нира в квартире всегда так тихо и чисто, что мне и в голову не пришло, что где-то там с западной стороны идет стройка.

– Что это ты усмехаешься, Эяль? – спрашивает меня жена, когда мы пересекаем двор, направляясь к подъезду психолога.

Жаль, что нельзя под каким-то предлогом забежать за дом и посмотреть на балкон.

– О чем вы задумались, Эяль? – спрашивает Нир во время сессии.

…Я думаю, что со временем он решит этот балкон застеклить. Все так делают. Я в курсе цен на достройки сразу же все подсчитал – все сошлось: три года нашей семейной терапии превратятся в квадратную комнату. Я думаю о том, что не каждому дано увидеть, сколько кубических метров занимают его проблемы. И интересно, кому достается семейный психолог, когда пара разводится?

– Сегодня вы как-то напряжены, – говорит мне Нир.

(Жена на меня смотрит, как всегда смотрит во время сессии: словно впервые увидела.)

– У вас тут дикие пробки в час пик – отвечаю я.

– Боитесь застрять?

(Что он мне шьет? Скрытую клаустрофобию? Внутриутробную травму?)

– Наш сын сейчас с новой няней и я прикидываю, успеем ли мы добраться домой к восьми.

…

Когда мы с женой приходим домой, Давид уже спит. Новая няня надевает плащ. Я прохожу на кухню. Возле раковины стоит пузатый полиэтиленовый пакетик внутри которого мечется оранжевая рыбка.

…Я выбегаю с пакетом в прихожую.

– Это еще что? – спрашиваю.

– Это Давид из школы принес, – говорит няня.

– А, я поняла! Это день рождения был у Рафи, – говорит жена. – Рыбок, видимо, там раздавали, в подарок гостям. Как мило, пойду найду ей банку.

– В банке у нее будет недостаточно кислорода, – вдруг строго говорит няня, – вам нужно срочно купить аквариум.

– А почему же они там, на дне рождения аквариумы не раздавали? – спрашиваю я жену. – Нет, ну в самом деле, отличная маркетинговая стратегия: раздать детям рыбок и ждать когда в тебе в магазин выстроиться очередь за аквариумами.

– Родители Рона не владельцы зоомагазина, они по профессии программисты, – отвечает Лея.

– А я по профессии – художник-график, который пытается планировать семейный бюджет.

Жена делает большие глаза. Няня наконец уходит.

…

В пятницу я отправляюсь в зоомагазин. Там пахнет немного зловеще: болотной тиной, сероводородом, чем-то железистым. Какая-то мамаша с мальчиком по доброй воле покупает рыбок, среди них, кажется, есть такие же, как наша. Женщина то и дело спрашивает: «А они не задохнутся? А родители не съедят икру? А меченосцы не подерутся?» Повышенная тревожность, возможно, депрессия… Стоп! Мне вдруг приходит в голову, что дом нашего психоаналитика совсем недалеко. Я могу поехать по новой объездной дороге и тогда преспокойно рассмотрю этот его новый балкон, он должен выходить на шоссе.

Выехав на трассу я сразу же пристраиваюсь в полосу медленного движения. Дом Нира должен быть повыше других домов, я его замечу, но жилой массив там расположен далековато от дороги, разгляжу ли я хоть что-нибудь?

Наконец-то я доезжаю до места, откуда виден дом. Да, я не ошибся, несколько новых балконов достроены именно с этой стороны. Я отсчитываю этажи и всматриваюсь в балкон Нира. Он очень просторный – это даже издалека заметно. Он из стекла и никеля – отсюда не видно, разумеется, никакого никеля, но сейчас в моде именно такие балконы, похожие на этакий минималистический объект. Проезжая, я успеваю разглядеть фигуру, опершуюся о перила. Нир вышел покурить? Отдыхает между сессиями?

– Ну что, купил аквариум? – спрашивает Лея, когда я возвращаюсь домой.

Черт, как же я забыл!

– …На следующей неделе обязательно, – обещаю я. Лея назвала рыбку Митчелл. Ее все-таки переселили в банку, и она мечется там, словно оживший оранжевый мазок с картины Кандинского.

…

В понедельник я освобождаюсь с работы пораньше и заезжаю за Леей, чтобы вместе ехать домой. Мы берем курс на наш спальный район и тут мне приходит в голову, что отсюда можно съехать на ту объездную дорогу, над которой стоит дом психолога. Сейчас самое время проверить, как там с пробками в этот час, ведь Лея нервничает, когда времени впритык, а я экспериментирую с маршрутами. Я выруливаю на трассу.

– Ты чего это? – спрашивает она.

– Новая дорога. Хочу ее изучить.

Когда машина приближается к тому месту, я скашиваю глаза вправо. Он снова стоит на своем балконе. Отсюда едва-едва можно разглядеть человеческий силуэт, но это, несомненно, Нир, его долговязая фигура. Любуется закатом, да уж, есть чем полюбоваться, закат красивый. Впрочем, нет, он вроде бы стоит к перилам спиной. И тут я замечаю, что там, на балконе, сейчас еще одна фигура – сидящая. Судя по мягким очертаниям – женщина. Нир ведь у нас вроде бы холостяк? Сзади мне кто-то сигналит, приходится набрать скорость.

– …Устал? Хочешь, я поведу? – спрашивает Лея.

– Да нет, просто чуть замедлился, закат красивый.

У нас с Леей когда-то тоже были свои ритуалы. Мы тоже любовались всякими красотами вместе и подолгу молчали, хорошо молчали. А теперь никак не получается; все время нужно что-то обсуждать: няня, кружки Давида, чертов аквариум, я уж не говорю о бесконечных спорах и препирательствах. Я уж не говорю об этой терапии. Чем нам может помочь посторонний человек? Я постоянно утешаю себя тем, что мы с Леей оптимисты, мы все-таки пытаемся как-то решать свои проблемы.

…

Среда. У Нира, кажется, тоже не все гладко. Сегодня я проезжал по шоссе уже в темноте, а он стоял там на балконе один и курил. Вот так-то, Док… Закаты закатами, а там, в комнатах, все не просто, совсем не просто.

Когда я приезжаю домой Давид уже спит, а Лея смотрит телик, лежа в кровати. Я иду в душ, оттуда на кухню. Оранжевый мазок мечется над холодильником. Я замечаю, что рыбку переселили в банку побольше.

– Няня потребовала улучшения условий труда для Митчела? – спрашиваю я возвращаясь в спальню.

– Он сегодня два раза выскакивал из банки. Няня подбирала его с пола.

– …А что Давид, испугался?

– Ему, похоже, глубоко плевать.

– Это плохо. У ребенка должна развиваться эмпатия к домашним животным.

Лея тушит ночник.

Ночью я выхожу на кухню и сразу же ощущаю тревогу, которую не могу объяснить. Спустя секунду я понимаю, что эпицентр этой тревоги находится возле холодильника. Я не до конца проснулся, поэтому тот факт, что какой-то стеклянный осколок ожил и подпрыгивает на полу меня не очень-то удивляет. Но разве накануне мы что-то разбивали? Наконец-то до меня доходит, что это Митчелл. Лишь с третьей попытки мне удается зажать его в кулаке. Он продолжает биться и там, царапая мою ладонь плавниками и мне кажется, что сейчас я держу в кулаке собственное крохотное сердце.

…

Я все еще сижу за кухонным столом. Прямо передо мной, между сахарницей и чайником Митчел плавает в своей банке. Время от времени я приоткрываю крышку, чтобы подпустить ему кислорода, но когда он начинает метаться, вновь прикрываю. На часах уже полшестого.

– Может, отнесешь его на работу? У вас там, кажется, был аквариум? – спрашивает Лея.

– …Ты перепутала, у нас в бюро стоит вольер с игуанами, – говорю я. И тут меня осеняет: я же могу отнести Митчелла в зоомагазин!

– Так и повезешь в банке? – спрашивает Лея.

– Знаешь что, перелей-ка его в пакет.

Лея находит полиэтиленовый пакет поплотней, на треть наполняет его водой и мы помещаем рыбку туда, прихватив верх пакета прищепкой.

…

Торговый центр в этот час почти пуст, но зоомагазин уже работает.

– Мы не можем поместить вашу рыбку в наш аквариум – говорит мне продавец, когда я объясняю ему в чем дело. – Это строго запрещено, мы не знаем, откуда она у вас. Так можно всех рыб заразить какой-нибудь инфекцией.

Я выхожу из магазина и иду к выходу, к вращающейся двери торгового центра. Утренние лучи высвечивают на толстом стекле разводы от тряпки. Уборщица, моющая дверь, отодвигает ведро, давая мне пройти. Я вхожу в стеклянный цилиндр, начинаю продвигаться вперед маленькими шажками и вдруг чувствую, что дверь остановилась. Я давлю рукой на стеклянную перегородку, потом упираюсь в нее обеими ладонями, но ось что-то не проворачивается. Они смазывают эти двери вообще? И каково двигать эту махину старику или хрупкой девушке? Я представляю себе старика, девушку, ленивого завхоза, который не смазывает оси. Я все еще давлю на стеклянную стенку ладонями, я все еще возмущаюсь и негодую, потому что пока я злюсь, я – всего лишь раздраженный клиент торгового центра. Я поворачиваюсь назад и со всех сил давлю на заднюю перегородку – дохлый номер. Сквозь мутное стекло я вижу холл и уборщицу, которая приблизилась было к двери со своей тряпкой, но теперь начинает понимать, что здесь происходит. Я не хочу сейчас, чтобы она видела мое лицо и вновь поворачиваюсь к улице. Какое невезение! Еще бы два шажка, и появился бы проем, в который я мог бы протиснуться, но здесь нет даже щели. Назад тоже пути нет. Я заперт в отсеке стеклянного цилиндра. Стекло очень теплое, почти горячее. Сколько времени мне придется простоять здесь, пока дверь не разблокируют? У меня случится тепловой удар или что похуже. Без еды, без капли воды… И тут я вспоминаю про пакетик с рыбкой. У меня в кармане целый стакан воды, если припрет я его выпью. Что будет чувствовать Митчел? Вначале, наверное, только изменение температуры, когда слой воды над ним станет совсем тонким, а потом он начнет задыхаться. Я вынимаю пакетик, снимаю прищепку и подношу пакет к носу. Обыкновенная водопроводная вода, которую Митчелл уже наполнил своим рыбьим железистым запахом. Неужели она мне по-настоящему понадобится? Я представляю, как перед торговым центром собирается небольшая толпа, а покупатели, желающие выйти, образуют такую же толпу за моей спиной. Но, похоже, у меня нет спины, а есть лишь две стороны: обе, открытые любопытным взглядам. Ноги становятся ватными. Я опираюсь на стеклянную стенку и вдруг чувствую, что она вздрагивает. Какая-то девушка хочет войти в торговый центр и злится на то, что дверь не поддается. Ее злость совсем не такая как моя, она бытовая, праведная, клиентская. И я для этой злой девушки – всего лишь смутный силуэт, ранний покупатель, который видимо не вполне проснулся и замешкался в дверях. Внезапно я чувствую, как стеклянная перегородка подталкивает меня в спину. Я все еще не отлип от стекла, мне нравится ощущать, как дверь, медленно поддаваясь чьей-то воле, сама выталкивает меня на улицу.

Холодный пот высыхает в две секунды. На ватных ногах я подхожу к машине, включаю зажигание, куда-то еду и почему-то оказываюсь на стоянке перед домом Нира. Я выхожу из машины, обхожу дом и задираю голову. На восьмом этаже висит новенький щеголеватый балкон. У перил стоит сложенный солнечный зонт, который своими очертаниями напоминает долговязую мужскую фигуру, а рядом какой-то хлам, сложенный на стуле и прикрытый дерюгой.

– Эяль?!

Нир собственной персоной стоит у меня за спиной. В руках у него багет из булочной.

– Разве мы назначали встречу? – спрашивает он.

– …Нет, я случайно поблизости оказался, – говорю я. – Вот, смотрите, какая красота – я вытаскиваю из кармана Митчелла в пузатом пакете, скрепленном прищепкой, и протягиваю ему – Выпустите в банку, и пусть плавает. Очень успокаивает, очень развивает, особенно, если в доме дети.

Он кажется пытается что-то возразить, но я уже иду к машине.