В ясном небе ярко светили два солнца – тлеющий желтый Шиих и кроваво-красный Саан на прекрасном бескрайнем голубом фоне. Над бесконечным песочным океаном мерцал жар, и Мия обругала Всевидящего в сотый раз за перемену.

Она танцевала в кругу, уклоняясь от выпадов Мечницы и входя и выходя за пределы ее досягаемости. Лицо женщины стало каменным, деревянный меч свистел в воздухе, словно хотел отдать должное ее имени.

– Нет! – рявкнул экзекутор с края круга. – Что ты прыгаешь, как гребаный черный кролик? Если продолжишь так танцевать на этой жаре, то только изнуришь себя до потери сознания. Щит – это оружие, как и твой меч. Защищайся от ударов соперницы, выведи ее из равновесия!

Мия подняла правой рукой большой выгнутый прямоугольник из дерева и железа. Он был тяжелым, как кучка кирпичей, и крепился старой веревкой. Честно говоря, она ненавидела эту хрень, но Аркад сказал правду – девушка потела, как свинья, от этих постоянных виляний. Она пыталась следовать его наставлениям, но когда Мечница замахнулась и ударила по ней, как гром, Мия инстинктивно проскользнула мимо и стукнула мечом по ее подколенному сухожилию.

– Дерьмо! – сплюнула Мечница. – Она быстрее, чем драконыш.

– Нет!

Экзекутор проковылял через круг и достал стальной гладиус, который всегда брал с собой на тренировки.

– Если не перестанешь танцевать, как невеста на свадьбе, я превращу тебя в гребаную калеку…

Мия ощетинилась, думая, что Аркад собирается ее ударить. Но вместо этого он воткнул меч в землю прямо посреди круга. Затем щелкнул пальцами, подзывая Личинку, которая, как всегда, стояла в тени небольшого сарая в углу двора.

– Веревку, – скомандовал Аркад.

Девочка побежала к стойкам с оружием и сняла моток веревки, которую гладиаты использовали для утренней гимнастики. Притащив ее экзекутору, Личинка с любопытством наблюдала, как он привязывает один конец к рукояти меча, а другой – к ноге Мии.

– Посмотрим, как ты теперь станцуешь, кролик, – хмуро сказал мужчина.

Аркад вновь встал у края круга и приказал Мечнице нападать. Поскольку Мия не могла уклониться, ей пришлось использовать щит; удары женщины падали на нее, как разряды грома, сотрясая всю руку, пока, наконец, дряблая веревка, крепящая щит к предплечью, не лопнула. От отдачи узловатая кожаная рукоятка в ладони Мии резко дернула вверх. И тогда, после череды влажных хрустов, три пальца девушки вышли из суставов.

– Бездна и гребаная кровь! – взвыла она, роняя щит.

Остальные гладиаты во дворе обернулись и наблюдали, как она сгибается пополам, прижимая к себе руку. Мясник рассмеялся, Волнозор поаплодировал. Испепеляя взглядом сломанный щит, Мия свирепо его пнула («Гребаная хрень!»), и он полетел в другую часть двора, а девушка плюхнулась на задницу в пыль.

– Ааааай! – застонала она, хватаясь здоровой рукой теперь уже за ушибленные пальцы ноги.

– Покажи, – приказал экзекутор, ковыляя к ней и садясь рядом.

Мия подняла дрожащую руку. Ее мизинец торчал под совершенно неимоверным углом, безымянный и средний пальцы были скрючены. Аркад покрутил ее руку так и эдак, пока Мия ежилась и ругалась.

– Ты сломала мне пальцы! – крикнула она, сердито глядя на Мечницу.

Женщина пожала плечами, откидывая длинные дреды за плечо.

– Добро пожаловать на песок, Ворона.

– Хватит ныть, девочка, – сказал Аркад, прищуриваясь. – Они просто вывихнуты. Личинка!

Та вскочила со стула в тени сарая и кинулась к Мие. Отвязав веревку от лодыжки, помогла ей встать. Девушка скривилась от боли. Остальные гладиаты вернулись к тренировке, а Личинка повела Мию через двор. Она видела, как Фуриан дрался с Волнозором, наблюдая за ней боковым зрением. Его лицо было маской, а ее живот, как обычно, связало узлом от тошноты и голода из-за близости с мужчиной.

«Вызываю ли я в нем те же чувства?»

Личинка привела Мию в длинную комнату с четырьмя плитами из песчаника в задней части крепости. Камень был того же охристого цвета, что и скалы вокруг, но его поверхность пятнали более темные бурые брызги.

«Пятна крови», – поняла Мия.

– Можешь сесть, – сказала Личинка тихим и скромным голоском.

Ассасин послушалась, прижимая ноющую руку к груди. Личинка суетилась по комнате, роясь в разных сундучках. Затем вернулась с полными руками деревянных шин и мотком тканого коричневого хлопка.

– Протяни руку, – приказала девочка.

Тень Мии набухла, Мистер Добряк упивался ее страхом от мысли, что последует дальше. Личинка осмотрела ее пальцы, почесывая подбородок. И ласково, как падающая листва, взяла Мию за мизинец.

– Больно не будет, – пообещала она. – Я очень хороша в этом.

– Ну лааааааааааааАААДНО! – взвыла Мия, когда Личинка быстро, как ртуть, вставила ее палец на место. Девушка вскочила с плиты и согнулась пополам, прижимая к себе руку.

– Это было БОЛЬНО! – крикнула она.

Личинка мрачно кивнула.

– Да.

– А ты обещала, что не будет!

– И ты мне поверила, – улыбка девочки была сладкой, как сахарная вата. – Я же говорила, что очень хороша в этом. – Она снова показала на плиту. – Садись.

Мия сморгнула горячие слезы, ее рука пульсировала от боли. Но, глядя на свой мизинец, она увидела, что Личинка все сделала правильно и вернула его в сустав так аккуратно, как только возможно. Сделав глубокий вдох, она села обратно и покорно протянула руку.

Девочка взяла ее за безымянный палец и посмотрела на Мию своими большими темными глазами.

– Я посчитаю до трех.

– ХорошоооооооооооБЛЯДЬ! – взревела Мия, когда ее палец вставили на место. Она поднялась и начала то ли танцевать, то ли прыгать по комнате, сжимая травмированную руку между ног. – Пиздец на хуй ебаный в рот!

– Ты очень много ругаешься, – нахмурилась Личинка.

– Ты сказала, что посчитаешь до трех!

Та грустно кивнула.

– И ты снова мне поверила, верно?

Мия скривилась и стиснула зубы, осматривая девочку с головы до пят.

– …Ты действительно очень в этом хороша, – осознала она.

Личинка улыбнулась и постучала по плите.

– Остался последний.

Вздохнув, Мия села обратно, ее рука тряслась от боли, когда Личинка ласково взяла средний палец. Она мрачно посмотрела на девушку и предупредила:

– А вот сейчас будет по-настоящему больно.

– Чт… – Клинок вздрогнула, когда ее палец вернули в сустав.

Мия моргнула.

– Ай? – пискнула она.

– Готово, – улыбнулась девочка.

– Но это же было почти не больно, – возразила Мия.

– Я знаю. Я…

– …очень хороша в этом, – в унисон произнесли они.

Личинка начала накладывать шину на пальцы, крепко обвязывая их хлопком, чтобы ограничить в движениях. Теперь клеймо с тремя кругами на ее щеке перестало быть такой загадкой…

– Почему все зовут тебя Вороной? – спросила она в процессе работы.

Мия настороженно на нее посмотрела, пытаясь игнорировать теплую пульсацию боли в руке. Личинка была лиизианкой; загорелая кожа, спутанные темные волосы, круглые карие глаза. Тощая – тоненькое платье облегало ее еще более тонкую фигуру.

«Ей не больше двенадцати», – догадалась Мия.

Возможно, дело было в том, что они находились в крепости, где она сама выросла. Возможно, в озорной мудрости, мерцающей в этих темных глазах, и в том, как Личинка беззастенчиво общалась со взрослыми. Но, по правде, девчушка немного напоминала Мие саму себя…

– А почему все зовут тебя Личинкой? – спросила она в ответ.

– Я первая задала вопрос.

– Ворона – это прозвище.

Мия вспомнила первую перемену, когда ее так прозвали. Свою первую перемену со стариком Меркурио. Тот выбил все дерьмо из какой-то шпаны в подворотне, укравшей брошь Мии. На следующую перемену после того, как повесили ее отца. Она была дочерью предателя, разыскиваемой самыми могущественными людьми в республике. Но это не помешало Меркурио взять ее под крыло, дать крышу над головой, спасти ее жизнь.

«Черная Мать, как же он рисковал ради меня…»

Мия покачала головой, думая о своем безумном плане.

«Как же он по-прежнему рискует ради меня».

– Меня так прозвал мой друг, – сказала Мия. – Когда я была маленькой. У меня было украшение в виде вороны. В честь нее мне и дали кличку.

– У меня никогда не было украшений, – задумчиво произнесла Личинка.

– С тех пор и у меня не было. То было подарком от матери.

– И где твоя мать сейчас?

«Он в тебе, – прошептала она. – О Дочери, он в тебе!»

Мия опустила взгляд в каменный пол. Посмотрела на засохшие брызги бурой крови. И ответила:

– Ее больше нет.

Личинка взглянула на нее, грустно кивнула и закончила перевязку.

– Моей тоже, – сказала девочка. – Но она обучила меня всему, что знала. Поэтому каждый раз, когда я накладываю швы на рану, вправляю сустав или лечу болезнь, я чувствую, будто она все еще со мной.

Мия решила, что это приятная мысль. Та, которую, без сомнений, с незапамятных времен пели сиротам по всему миру. Но даже если в стиле ее борьбы было что-то от отца, а в манере речи – что-то от матери, они все равно мертвы. Если они и присутствовали рядом с ней, то лишь в виде призраков на плечах, шепчущих одинокими неночами обо всем, что могло бы быть.

Вот только не для них…

Мия покрутила травмированную руку так и эдак. Она по-прежнему болела, но уже не так сильно. Через неделю или около того она будет как новенькая.

– Ты так и не ответила, почему тебя зовут Личинкой, – сказала ассасин.

Девочка глянула Мие в глаза и ответила:

– Молись о том, чтобы никогда не узнать.

Личинка вышла из лазарета, Мия поплелась за ней. Девочка вернулась на свое место в тени, а экзекутор проковылял к Мие, попутно отхлебывая из фляги, висевшей на бедре. Взяв девушку за запястье, хмуро осмотрел ее травмированную руку.

– Так ты не сможешь драться следующие несколько…

– Экзекутор, – перебил его тихий голос.

Аркад посмотрел вверх на балкон. Там стояла донна Леона, ее длинные каштановые волосы струились вниз локонами, шелковое платье было голубым, как небо. Рядом с ней стоял щеголеватый лиизианец в сюртуке, который был слишком красивым для окружающей среды и слишком теплым для нынешней погоды. По бокам от него маячили два грузных охранника в кожаных безрукавках.

– Смирно! – рявкнул Аркад.

По его приказу во дворе стало тихо, все гладиаты повернулись к своей госпоже.

– Экзекутор, позаботься о Матилии, – донна посмотрела на крупного итрейца, дравшегося с лиизианцем по имени Отон. – Он поедет с этими людьми в дом своего нового хозяина.

Седые брови Аркада сдвинулись к переносице.

– Нового хозяина, ми донна?

– Он продан Варро Кайто.

Гладиаты встревоженно переглянулись, Мия заметила резкий упадок настроения. Матилий отложил тренировочные клинки и хмуро взглянул на Леону.

– Домина, – обратился итреец. – Я… разочаровал вас?

Леона посмотрела на мужчину, ее голубые глаза заблестели. Но когда она покосилась на щеголеватого лиизианца, стоявшего рядом, ее взгляд стал твердым, как красный камень под ногами.

– Я больше не твоя домина, – ответила она. – Но ты все равно не имеешь права задавать мне вопросы. Знай свое место, раб, или я попрошу экзекутора подарить тебе прощальное напоминание.

Итреец потупил взгляд, на его лице читалось замешательство.

– Прошу прощения, – прохрипел он.

Ледяные голубые глаза Леоны вперились в Аркада.

– Экзекутор, позаботься о его передаче. Остальные – возвращайтесь к тренировке.

Аркад поклонился.

– Ваш шепот – моя воля.

Хоть он и хорошо это скрывал, Мия все равно заметила недоумение в глазах экзекутора. Какой бы ни была причина «продажи», Леона определенно не посоветовалась с ним по этому поводу.

Мужчина выпрямился, посмотрел на Мию и ее травмированную руку.

– Ты не будешь драться следующие три перемены, девочка, – затем кивнул на светловолосых ваанианских близнецов, работающих с тренировочными манекенами в другой части двора. – Завтра ты пойдешь с Брин и Бьерном в эквориум. Хотя бы поможешь им практиковаться.

Развернувшись на пятке, Алый Лев заковылял по двору. Оставшиеся секунды Матилий быстро прощался с гладиатами. Взял Фуриана за предплечье и крепко сжал. Мечница заключила итрейца в медвежьи объятия, Мясник, Волнозор и Отон похлопали его по спине. Матилий посмотрел в противоположную часть двора и кивнул Мие. Та кивнула в ответ. Девушка плохо его знала, но он казался хорошим человеком. И было очевидно, что он завел себе друзей в коллегии; братьев и сестер, с которыми сражался и истекал кровью. А теперь он должен с ними расстаться.

Мия подошла к тренировочным манекенам и скользнула к Брин и Бьерну. Ваанианка была низкой и симпатичной, светлый пучок ее волос на макушке взмок от пота. Бьерн был выше, красивее, с квадратной челюстью и широкими плечами. Его тренировочный меч вяло висел в руке, пока он наблюдал, как Матилий прощается с товарищами. Ваанианцы были почти ровесниками Мии, но сейчас почему-то выглядели старше.

Наверное, из-за взгляда в их глазах.

– Кто такой Варро Кайто? – тихо поинтересовалась Мия.

Близнецы вздрогнули – они не заметили, как подошла девушка. Нахмурившись, Брин повернулась обратно к Матилию, кидая полный ненависти взгляд на щеголеватого лиизианца на балконе.

– Торговец мясом, – ответила она. – Он управляет Пандемониумом.

Мия вопросительно подняла бровь.

– Бойцовая яма, – объяснила Брин. – Подпольная. Не легализированная администратами. Но битвы там кровавые. И популярные. За бывшего гладиата хорошо заплатят.

– Так это своеобразная арена?

Бьерн покачал головой.

– Там нет чести. Нет правил. Нет пощады. Пандемониум больше похож на собачьи бои, чем на «Венатус». Состязания проходят до победного конца. Большинство бойцов погибают за пару перемен. Даже лучшие из них не живут дольше месяца.

Мия наблюдала за Матилием, которого экзекутор заковал и вручил лиизианскому торговцу мясом. Охранники осмотрели кандалы и кивнули. И, кинув прощальный взгляд, мужчина ушел со двора за своим новым хозяином.

Брин вздохнула и покачала головой.

– Он идет на верную смерть.

– Тогда зачем он это делает? – спросила Мия.

– А что еще он может? – ответил Бьерн.

– Сбежать, – пылко произнесла она. – Бороться.

– Бороться? – Брин посмотрела на Мию как на ребенка. – В Вороньем Покое произошло восстание рабов. Где-то около семи-восьми месяцев назад. Слышала о нем?

Мия помотала головой.

– Два раба влюбились друг в друга, – сказал Бьерн. – Они хотели пожениться, но домин запретил им. Поэтому они перерезали горло своему господину и сбежали неночью. Им удалось добраться до Донспира, прежде чем их поймали. Знаешь, что с ними сделали администраты?

– Полагаю, распяли, – ответила Мия.

– Ага, – кивнула Брин, приглаживая волосы. – Но не только их. Они высекли и распяли каждого раба в доме домина, чтобы показать пример остальным. Пощадили только одного – раба, который рассказал администратам, где искать убийц. И за преданность республике его заставили орудовать хлыстом во время порки.

– Вот какова цена неповиновения в Итрее, – добавил Бьерн.

Губы Мии скривились от этой мысли. Живот скрутило. Она знала, что жизнь раба в республике сурова и зачастую коротка. Знала, что наказание за мятеж просто ужасное. Но, Черная Мать, насколько же оно зверское…

– Вы видели? – тихо спросила она. – Как их убивали?

Бьерн кивнул.

– Все видели. Администраты приказали привести всех рабов из каждого дома в Покое, чтобы они стали свидетелями. Самому младшему мальчику, которого они распяли, было не больше восьми.

– Четыре Дочери, – выдохнула Мия. – Я даже не представляла…

– Как гладиату, тебе живется лучше, чем большинству, – ответила Брин. – Кровь. Слава. Будь благодарна.

Мия покосилась на девушку.

– А ты благодарна?

Брин посмотрела на деревянный меч в своей руке. На своего брата Бьерна, стоящего рядом. На небо над головой и на песок под ногами.

– Мы терпим, – наконец ответила она.

Мия наблюдала, как Матилия ведут к воротам. Он замер перед решеткой, чтобы кинуть прощальный взгляд на своих братьев и сестер, и помахал рукой. Брин помахала в ответ, Бьерн сжал кулак и прижал его к сердцу. А затем Матилия толкнули в спину, и итреец исчез из виду.

Мия покачала головой, гадая, что бы она сделала на его месте. Сражалась бы в тщетном акте неповиновения, чем обрекла бы на смерть своих братьев и сестер? Или тихо шагала бы к своей смерти? Каково бы ей было, если бы она взаправду жила в этой коллегии? Если бы у нее не было возможности выйти за эти стены в любой момент, и она оказалась бы по-настоящему заперта? Без власти. Без права выбирать свое будущее.

– Как? – спросила она. – Как вы терпите нестерпимое?

– В Ваане есть одна поговорка, – ответил Бьерн. – «В каждом вдохе живет надежда».

Брин повернулась к Мие.

На ее исполненном болью лице промелькнула улыбка.

Она хлопнула девушку по спине, чтобы нарушить эту мрачную атмосферу.

– Просто продолжай дышать, вороненок.