В моей коллекции слайдов приблизительно пять сотен фотографий обезьяньих задов: фотографии самок бесхвостых макак, расхаживающих по лесу с огромными розовыми шарами сзади, самок шимпанзе с розоватыми выступающими гениталиями, которые они демонстрируют самцам, молодых самок бабуинов с огромными набуханиями, которые изучают заинтересованные самцы. Нечасто встретишь такую коллекцию – кто, кроме приматолога, изучающего брачное поведение обезьян, потратил бы столько времени, направляя камеру на животных сзади? Я собрала эту коллекцию, потому что меня интересует, как самки приматов проявляют свое сексуальное поведение, а набухания являются маяком способности к оплодотворению. Они сигнализируют самцам и наблюдающим исследователям, что у самки приближается овуляция и, возможно, она готова к спариванию. По мере того как на протяжении женского цикла меняются гормоны, запускающие овуляцию, ткани, чувствительные к данным гормонам, набухают и меняют цвет.

Меня интересует, как самки обезьян ведут себя по отношению к этому состоянию набухания. Ищут ли они самцов, вместо того чтобы ждать, когда они придут сами? Интересуются ли они определенными самцами, когда приближается овуляция? Могу ли я определить отца из тех, с кем произошло соитие за этот период набухания? Только у двадцати из двухсот видов приматов есть столь явные признаки, указывающие на овуляцию, как у шимпанзе. Но то, как некоторые приматы демонстрируют овуляцию, важно для человеческой истории. Большинство антропологов предполагают, что человеческие женские особи когда-то давно тоже сигнализировали мужским особям об овуляции, но со временем потеряли это свойство. Эта так называемая «потеря сигналов эструса» в эволюции человеческой сексуальности и брачного поведения стала восприниматься как что-то само собой разумеющееся. Те, кто следует этим рассуждениям, задаются вопросом, почему в итоге овуляция у женщин стала скрытой, в отличие от наших сородичей приматов, самки которых продолжают привлекать внимание к своей способности к оплодотворению.

Чтобы объяснить скрытую овуляцию, было выдумано множество теорий. Самой популярной, как я описала выше, является идея, что наши женские предки, не демонстрирующие овуляцию, имели лучшую возможность использовать секс в качестве средства для создания пары с мужчиной, а пара была им нужна, чтобы выращивать зависимых детенышей. Более подробное описание этого сценария приблизительно таково. Люди являются единственным видом, живущим группами, в котором моногамия является преобладающей системой брачных отношений. Сексуальные набухания и признаки овуляции могут провоцировать конкуренцию между самцами, что снизило бы возможность образования парных отношений. Лучшим способом было бы не демонстрировать овуляцию видимым образом, чтобы никто о ней не знал. Не демонстрируя ее, женщины также «отделились» от гормонов, захватывающих их в определенные периоды сексуального интереса; они «утратили» эструс, а без эструса они могли заниматься сексом в любое время, не только в период овуляции.

Для мужских особей потеря сексуального эструса и скрытая овуляция представляла и проблему, и новые возможности. Поскольку овуляция стала непредсказуема, а женские особи были потенциально заинтересованы в половом акте в любое время, не было способа гарантировать, что зачатие произойдет с определенным мужчиной. С другой стороны, в теории, естественный отбор оставил мужчин, способных к спариванию при каждой возможности, и теперь этих возможностей у них было в изобилии. Развилась система, по мнению многих, сочетающая потребности обоих полов. Женщины скрыли овуляцию, но использовали непрерывную рецептивность к сексу, чтобы установить долгосрочные парные отношения с мужчиной, который помогал бы выращивать детенышей. Мужчины согласились на эту систему, потому что могли иметь секс в любое время в течение месячного цикла; при том что женщина вступала в половой акт исключительно с ним, он более охотно вкладывал силы во взращивание детей, потому что был уверен в своем отцовстве. Этот сценарий заставляет предположить, что скрытая овуляция была одной из тех сил, которая подтолкнула наших предков к моногамному образу жизни. Существуют вариации этой темы. Антрополог Сара Блаффер Харди, задокументировавшая эффект детоубийства у нескольких видов приматов, считает, что скрытая овуляция также является мерой предотвращения детоубийства. Когда самка скрывает овуляцию и спаривается с несколькими самцами, она защищает своих отпрысков от гибели от руки самцов, потому что любой из них может быть отцом. Неразборчивость в связях и совокупление на протяжении всего цикла, таким образом, является способом скрыть, кто является отцом. Такие связи могли также обеспечить самке заботу о детеныше от всех потенциальных отцов, чтобы она могла получать еду, такую как мясо.

Существует вероятность, что женская особь, не имеющая внешних признаков овуляции, пользуется всеми преимуществами; она может регулярно совокупляться с одним самцом, но затем наставить ему рога, когда ей будет угодно. Существует и более радикальная вероятность, что овуляция была скрыта не для того, чтобы ею манипулировать, а из соображений целесообразности. Биолог Нэнси Барли предположила, что, если бы овуляция у таких разумных видов, как наш, не была скрыта, немногие женщины согласились бы вынашивать и рожать детей. По ее мнению, овуляция была скрыта, чтобы обмануть самих женщин, увеличив их шансы на воспроизведение.

В каждом из приведенных выше сценариев наши женские предки осознанно или неосознанно использовали свою сексуальность, чтобы увеличить свои шансы на размножение, и обычно они достигали этого, вводя мужчин в заблуждение тем или иным способом. Хотя некоторые аспекты этих сценариев звучат разумно – мы на самом деле не демонстрируем яркого увеличения гениталий при овуляции, и у нас действительно зависимые детеныши, – в других частях общепринятых теорий видны зияющие дыры. Самым большим пробелом является предположение, что когда-то у женщин были эти набухания, а потом они каким-то образом их утратили.

У одной из самых примитивных ветвей приматов, полуприматов, вообще нет половых тканей, способных что-либо демонстрировать. Вместо этого они обычно сообщают о своем состоянии эструса при помощи запаха. Самки полуприматов в период эструса помечают ветви пахучей мочой, а самцы часто напрямую осматривают самок, чтобы определить их состояние. Обезьяны южной и центральной Америки, которые считаются довольно примитивными по сравнению с обезьянами Старого Света и человекообразными обезьянами Азии и Африки, тоже не демонстрируют никаких набуханий. Это заставляет предположить, что демонстрация овуляции, по всей видимости, является более поздним приобретением по сравнению с примитивным состоянием, которое свойственно всем сородичам-приматам. Даже среди обезьян Старого Света явная видимая демонстрация овуляции либо наличие особых участков тканей или набухания, чувствительные к гормональным колебаниям, наблюдаются у девяти родов и отсутствуют у других девяти. Принимая это во внимание, как можно сказать, что является более общим, более древним состоянием? Возможно, существовало три различных пути развития этой особенности, которая впервые появилась в виде распухших гениталий, а затем постепенно захватила другие области задней части тела и ног. Когда приматы развили хорошее цветное зрение, розовая и набухшая задняя часть стала предпочтительным сигналом для видов, ориентировавшихся на зрение для получения информации об окружающем мире. В этом случае тот факт, что люди не демонстрируют видимых признаков овуляции, не имеет ничего общего с брачными отношениями и заботой о детенышах. На самом деле следует задаться обратным вопросом: почему у некоторых видов приматов есть эти набухания, когда у людей и десятков других видов приматов их нет?

На сегодняшний день этот вопрос кажется более уместным с точки зрения эволюции. Набухания требуют потребления калорий – то есть энергии, чтобы их поддерживать. Например, вес тела свинохвостой макаки при наличии набуханий увеличивается на 17 %. Набухания у шимпанзе содержат больше литра жидкости. Кроме того, набухания мешают в повседневной жизни – я наблюдала бесхвостых макак с довольно большими ранами на их набуханиях, что ставит самку под угрозу инфицирования. Единственная причина, по которой какой-либо вид может развить подобное приспособление, – это посыл необходимого сигнала, сигнала, который должен быть напрямую направлен на самцов. Но почему самцам, которые, как предполагается, всегда заинтересованы в спаривании, требуется сигнал, побуждающий к совокуплению?

Ответ, вероятно, лежит в организации социальной системы обсуждаемых животных. Приматологи указывают на то, что сексуальные набухания встречаются только у приматов, обитающих на земле, как бабуины, макаки и шимпанзе, и живущих группами – несколько самцов соревнуются за самок, которые в меньшинстве. В то же время многие самки, живущие в группах с несколькими самцами, как, например, верветки, демонстрируют незначительные признаки овуляции или вовсе их не демонстрируют. Но набуханий нет у нескольких видов, где один самец вступает в отношения с одной или несколькими самками, таких как мармозетки, гиббоны и люди. В свете этой схемы разумно предположить, что у самок приматов развились набухания в качестве сигнала, когда им нужно привлечь внимание самца на расстоянии либо подстегнуть интерес самца, окруженного другими самками. Другими словами, если самка какого-либо вида относительно уверена в том, что удастся заполучить самца, ей не нужно специальных сигналов, чтобы привлечь сексуальное внимание.

Что же остается людям? Хотя и возможно, что наши предки скрыли овуляцию и продлили свою способность заниматься сексом на протяжении всего репродуктивного цикла, чтобы самцы оставались рядом, сложно вообразить, как можно было заставить мужчин заниматься сексом только с одной женщиной, когда их биология говорит им распространять как можно больше своих генов с как можно большим количеством женщин. Мне представляется более вероятным, что наши мужские древние предки начали образовывать пары с древними женщинами несколько миллионов лет назад в качестве реакции на незрелорождающихся детенышей. Для мужчин успех размножения теперь тоже был связан с кормлением и защитой детей, требовавших заботы более чем одного взрослого. Я считаю, более вероятно, что у женщин вообще никогда не было указывающих на овуляцию набуханий, потому что они были приматами, живущими в группах, где мужчины были всегда под рукой.

Конечно, существует еще одна возможность. Вероятно, человеческие существа вообще не скрывали овуляцию. Конечно, у них нет больших розовых набуханий сзади, но кто может сказать, что такой очевидный сигнал является единственно возможным? Многие женщины признаются, что знают, когда у них происходит овуляция, и что их сексуальные реакции в середине цикла отличны (см. более детальное описание этого процесса в главе третьей). Мы представляем собой вид, облаченный в одежду, опрысканный дезодорантами и отмытый дочиста мылом и шампунем. Если сорвать с нас эти культурные покровы и развеять запахи, мы тоже можем, как и Люси, демонстрировать признаки овуляции, как шимпанзе во время течки.

Остановитесь как-нибудь у газетного киоска и посчитайте количество выставленных напоказ грудей. Кажется, что они повсюду – на обложках журналов, в рекламе, в тематических статьях про увеличение или уменьшение груди. Женская грудь в нашей культуре – большой бизнес. У других млекопитающих – домашних кошек и собак или животных в зоопарке – тоже есть ткани, вырабатывающие молоко для кормления детенышей. Но только у человеческих женских особей есть жировые отложения вокруг сосков. Антропологи рассуждают о том, что грудь в ее современной форме играла значительную роль в нашей сексуальной эволюции.

Многие антропологи считают, что объемные и свисающие женские груди развились в качестве сексуального сигнала для мужчин. На самом базовом уровне большая грудь является признаком способности к размножению; она указывает на то, что женщина достигла репродуктивного возраста. В этом есть некоторый смысл, поскольку у девушек грудь вырастает в период полового созревания, вместе с созреванием половых органов, когда становится возможным зачатие. Выступающие груди, таким образом, являются прямым сигналом их грядущей способности к оплодотворению. Возможно, как предполагают некоторые, жировые отложения в груди указывают на уровень питания женщины, что, в свою очередь, подает сигнал мужчине, что она может выносить и выкормить ребенка. Однако выработка молока, в противовес распространенному убеждению, не зависит от размера груди; размер не является признаком способности женщины к грудному вскармливанию. Другие предполагают, что мужчины обращают внимание на симметричные груди, груди с хорошими сосками, способными к долгому грудному вскармливанию. В человеческом грудном молоке мало протеинов, жиров и калорий, и наш вид приспособился к кормлению младенцев по требованию в течение дня; поэтому способность кормить так важна. Единственная проблема состоит в том, что не существует четкой взаимосвязи между формой и размером сосков и грудей и способностью к эффективному кормлению младенца. Суть в том, что даже если бы мужчины были заинтересованы выбрать женщину с лучшей грудью, приспособленной к длительному кормлению, нет никаких признаков, выделяющих «хорошую» грудь среди других. Таким образом, объемная свисающая женская грудь не могла развиться под влиянием мужского интереса.

Возможно также, что объемная грудь не имеет ничего общего с подачей мужчинам нужного сигнала. Большая грудь могла быть просто складом для жировых отложений женщин, развивавшихся в период продовольственного кризиса. Наши человеческие предки ходили на далекие расстояния в поисках еды, и им нужны были жировые запасники для нескольких лет кормления грудью. Груди, да и остальное тело женщины, если уж на то пошло, могли быть созданы, чтобы помогать накапливать жир. Более полные женщины всегда рождают более пухлых детей, а размер ребенка, конечно же, важен для выживания в жестком мире. Запасы жира находятся в грудях и на бедрах человеческих женских особей, придавая им определенную женственную форму, что еще и немного упрощает вынашивание большого ребенка. С этой точки зрения, объемные человеческие груди не столько сексуальный сигнал мужчинам, сколько вспомогательный механизм, повышающий шансы женщины на то, чтобы сохранить ребенка живым и здоровым. Хотя наша европейская и американская культура подчеркивает грудь как нечто сексуальное, реакция мужчин на нее могла быть сформирована культурой, а не основывается на биологическом позыве. Объемные и свисающие груди могут на самом деле быть для женщин более важны, чем для мужчин, по крайней мере, с точки зрения эволюции.

У многих самцов млекопитающих есть в пенисе кость, которая называется бакулюм. По-видимому, эта кость развилась в результате эволюции, чтобы способствовать помещению спермы глубоко во влагалищный канал. По какой-то причине человеческие мужские особи утратили бакулюм на одном из этапов развития. Но они приобрели довольно большой пенис, в среднем 13 см длиной, что оставляет позади и шимпанзе, и горилл. Несмотря на размер человеческого пениса, яички у человека относительно малы – больше, чем у горилл, но намного меньше, чем у шимпанзе. Количество производимой спермы не зависит от размеров пениса, однако она зависит от размеров яичек. Человеческие мужские особи, например, вырабатывают меньше спермы, чем шимпанзе, но больше, чем гориллы. Тогда зачем мужчинам такой большой пенис? Одной из вероятностей является то, что большой пенис может отпугнуть других самцов. Мужчины тратят достаточно большое количество времени, конкурируя с себе подобными, иногда за доступ к самкам, и большой пенис мог быть призван демонстрировать агрессивную силу и быть ее мерилом. Эту идею поддерживает в какой-то степени тот факт, что во всех современных культурах мужчины прикрывают свои пенисы, даже если на них нет никакой другой одежды. Пенис приобретает большой размер только в период созревания, когда он начинает активно расти. Именно на данном этапе зрелости становится актуальной конкуренция между мужчинами. Возможно, пенис мужчины выполняет роль потенциального орудия угрозы, наподобие длинных клыков у обезьян.

Но существует и другая возможная гипотеза, объясняющая развитие большого пениса. Согласно этой гипотезе женские особи человека, озабоченные качеством полового сношения, выбирали в качестве сексуальных партнеров мужчин с бóльшими пенисами, чем у других мужчин, обеспечивающими большее удовлетворение. В результате большой пенис стал у нашего вида результатом естественного отбора. К сожалению, у этой интригующей гипотезы по сей день не существует доказательств. Мы до сих пор не знаем, почему люди выделяются среди своих обезьяньих родственников размерами пениса.