87

Во время этих визитов Мие удалось изучить множество лиц, украшающих стену ткачихи, и она часто посещала Мариэль с просьбой залечить малейшие царапины, просто чтобы еще раз взглянуть на коллекцию. Маски были чудесными, собранными со всех уголков республики.

Мия узнала вольто, домино и пунчинелло с итрейского карнавала. Устрашающие военные маски с островов Двейма, вырезанные из железного дерева по подобию морских чудищ. Безупречный костно-белый облик лиизианского леперского священника и слепящий шлем евнуха из гарема какого-то давно умершего короля волхвов. Но ткачиха, судя по всему, была помешана на лицах всех форм и размеров и, дабы подпитывать эту одержимость, собирала бесконечную коллекцию странностей.

Среди ее коллекции Мия обнаружила золотые чудеса, созданные по подобию львиных голов, которые напоминали изваяния с кошачьими головами из ашкахской Пустыни Шепота и фигуры на клинке из черностали Маузера. Она высмотрела гниющий капюшон палача, повязку на глаза, покрытую чем-то похожим на запекшуюся кровь, маски смерти дюжины детей – некоторые еще совсем младенцы. Лица из дерева и металла. Из кости и высушенной плоти. Изысканные и банальные. Прекрасные и безобразные. Ткачиха собирала всех.

Порой Мия ловила себя на том, что испытывает что-то близкое к жалости по отношению к Мариэль. Должно быть, это ужасно – властвовать над плотью других и быть бессильной над собственной. Но затем она вспоминала, какую мерзость сотворила Мариэль с лицом Наив. И как бы девушка за нее ни держалась, понимая ее важность, жалость неминуемо умирала.

Оставляя после себя только пепел.