В юности он не умел подавать пример. С какой стати кто-то стал бы ему подражать? Однако мальчик на него равнялся. Маленький мальчик с ямочками на щеках лип к нему, стоило зайти в гости; постепенно и сам он стал тянуться к братишке. Когда тот вырос, они стали близкими друзьями, а сравнявшись ростом, они и правда сделались братьями.

Сегодня придет Хардин, и я очень рад, ведь он не заглядывал несколько месяцев. Я уж думал, он совсем не вернется. Переехав, Хардин обещал навещать нас как можно чаще и пока что слово держит.

Последние несколько дней отец заваливает меня делами, чтобы отвлечь: домашку по математике выполнить, разгрузить посудомоечную машину, выгулять собаку Ким. С собакой, Тедди, мне гулять нравится; пес прикольный и маленький – когда ленится, его можно носить на руках.

День тянулся очень долго: школа, уроки игры на пианино, домашка… Кимберли в соседней комнате поет. Черт, ну и голос у нее, такой громкий. Мне порой кажется, что собственное пение она считает красивым. Не хочу разочаровывать мачеху, но даже песик пугается, когда она берет верхние ноты.

Всякий раз Хардин, приходя к нам, приносит мне книгу. Я обязательно ее прочитываю, и мы потом ее обсуждаем – вживую или в эсэмэсках. Иногда Хардин приносит трудные книги, в которых мне даже язык непонятен, или такие, что отец забирает – говорит, я еще не дорос. Последними он потом бьет Хардина по башке и откладывает их, «пока я не подрасту».

Прикольно, когда Хардин в ответ ругается. Ну, когда ему по голове прилетает.

Тесса сказала, что Хардин и меня учил ругательствам, когда я был младше. Не помню. Тесса всегда рассказывает истории из моего раннего детства. Она говорит больше всех, кроме разве что Ким, – эта говорит больше и громче остальных. Впрочем, Тесса отстает не намного.

Когда я прохожу мимо парадной двери, коротко сигналит охранная система. На экране телевизора в гостиной всплывает маленькое окошко: его целиком занимает большеносая физиономия Хардина. Татуировки у него на шее – как надписи на экране. Я со смехом жму кнопку микрофона.

– Отец опять сменил код? – спрашивает Хардин. Звук немного запаздывает, и создается комичный эффект.

Его голос похож на папин, только темп немного медленнее. Бабуля с дедулей разговаривают точно так же, а все потому, что они родились в Англии. Папа говорит, что я бывал там четыре раза, правда, сам я помню только последний, в прошлом году, – мы ездили на свадьбу папиного друга.

Отец в той поездке поранился: нога у него напоминала мясной фарш. Мне сразу вспомнились «Ходячие мертвецы» (только папе не говорите, что я все-таки посмотрел несколько серий). Потом я помогал Ким делать перевязку; было противно, зато у папы остались крутые шрамы. Ким месяц возила его всюду в инвалидном кресле; говорила, что делает это из любви. Уверен, если бы я поранился и сел в коляску, она бы и меня всюду возила.

Нажимаю кнопку и, впустив наконец Хардина, отправляюсь на кухню. В гостиной уже раздаются его шаги.

– Смит, дорогой, – говорит Ким, входя в кухню. – Ты не голоден?

Из-за сегодняшней прически она похожа на своего песика, волосы которого валяются по всему дому. Я мотаю головой, и тут входит Хардин.

– Зато я голоден, – сообщает он. – Очень.

– Я спрашивала не тебя, а Смита, – отвечает Ким, вытирая руки о синие джинсы.

Хардин громко смеется и качает головой.

– Видал, как она ко мне относится? Ужас!

Я тоже смеюсь. Ким жалуется, что Хардин к ней придирается. На них без смеха смотреть нельзя.

Ким достает из холодильника кувшин сока.

– Кто бы говорил.

Хардин со смехом садится рядом со мной. В руках у него два небольших белых свертка: ни ленточек, ни подписей. Это для меня, я знаю, но не спешу забирать свертки. Не хочу быть невежливым.

Пытаюсь рассмотреть названия книг через бумагу – тщетно. Тогда я отворачиваюсь к окну, чтобы не показаться слишком бестактным.

Хардин откладывает книги на стойку, а Ким протягивает мне стакан сока. Потом достает из шкафа чипсы. Папа разрешает мне есть их сколько угодно, а Ким не дает, не слушает папу. Она вообще его никогда не слушает.

Хардин перехватывает пакетик и держит у меня над головой.

– Ты же не голоден, – с улыбкой напоминает он.

У него в нижней губе дырочка – словно кто-то ручкой ткнул. Раньше у него был пирсинг, и я прошу снова надеть колечки, а Хардин советует не слушать больше Тессу.

– Теперь голоден! – Я подпрыгиваю и хватаю хрустящий пакетик. Хардин, довольный, пожимает плечами. Он считает меня забавным. Постоянно мне об этом твердит.

Только я успеваю распечатать пакетик, как Хардин запускает в него руку. Потом запихивает в рот пригоршню чипсов, – а рот у него просто огромный.

– Ты как, – спрашивает, – откроешь подарки или сначала весь перепачкаешься?

Изо рта у него, к ужасу Ким, летят крошки.

– Кристиан! – зовет Ким моего папу.

Я смеюсь, а Хардин изображает испуг.

Убираю пакетик подальше.

– Ну, раз уж ты спросил, то сперва посмотрю книги.

Хардин прижимает оба свертка к груди.

– Книги, говоришь? С чего ты взял, что я принес книги?

– Так ты всегда их приносишь, – тянусь я за самым крупным свертком, и Хардин толкает мне его через стойку.

– Туше, – говорит он, хотя я не знаю, что это значит.

Забыв на время о воспитании, я срываю обертку и вижу яркую обложку: мальчик с остроконечной шляпой волшебника.

– «Тайная комната», – вслух читаю название. Круто. Я только что закончил читать предыдущую книгу из серии.

Хардин убирает волосы с лица. Папа прав: ему надо постричься. Волосы у него длинные, как у Ким.

– Эта из Лондона, – говорит он, указав на книгу. – Ему этот мелкий волшебник нравится.

Входит папа и с ходу кроет Хардина ругательством. Хардин в ответ хлопает его по плечу. Ким называет их детьми. Она говорит, что я и то веду себя как взрослый.

– Как мило с его стороны, – говорит папа. – Смит, не забудь поблагодарить друга Тессы.

– Друг Тессы? – фыркает Хардин. – Он мой брат.

Он улыбается и почесывает татуированные руки. Хочу себе такие же татушки, но папа запрещает. Правда, Ким говорит: вырастешь, уйдешь из дома, и папа тебе уже не указ.

Когда вырасту, буду делать что захочу.

– Он тебе не по-настоящему брат, – напоминаю я. Папа мне все объяснил.

Хардин кивает. Улыбки у него на лице как не бывало.

– Верно. А мне все равно как брат.

Пока я думаю, что бы это значило, Ким спрашивает у папы, не голоден ли он. Хардин, внезапно погрустневший, оглядывает кухню.

– Твой папа – мой папа. Выходит, мама Лэндона – твоя мама? – спрашиваю я.

Хардин мотает головой, а папа целует Ким в плечо. Ким, естественно, улыбается. С папой она всегда улыбается.

– Бывает, что и без общих родителей можно быть родней.

Хардин смотрит на меня так, словно ждет ответа. Я не знаю, что сказать, но если он хочет, чтобы и Лэндон был его братом, то я не против. Лэндон прикольный, он живет в Нью-Йорке, и мы с ним видимся редко. Тесса тоже в Нью-Йорке; там у отца есть офис: чистый, сверкающий, пахнет как в больнице.

– То, что Лэндон мой брат, – говорит Хардин, коснувшись моей руки, – не значит, что ты не можешь быть мне братом тоже. Ты понимаешь, да?

Ким делает такое лицо, словно готова расплакаться, а папа как будто испугался. Мне становится немного неловко.

– Понимаю, – говорю и перевожу взгляд на книгу о Гарри Поттере. – Лэндон и мне может быть братом.

Хардин довольно улыбается, а Ким снова делает то же лицо.

– Конечно, – кивает Хардин и оглядывается на Ким. – Хватит уже, дамочка! На вас посмотреть, так можно подумать, что кто-то помер.

Папа называет Хардина плохим словом, и Ким спешит отпрыгнуть в сторону, когда Хардин кидает в отца яблоком. Папа, точно бейсболист, ловит яблоко на лету и надкусывает его. Мы все смеемся.

Хардин подвигает мне вторую книгу, и я спешу сорвать обертку. Бумага толще, и я слегка режусь об уголок. Надеюсь, никто не заметил. Если Ким узнает – заставит вымыть руки и заклеить ранку пластырем.

Наконец обертка сорвана, и я вижу на обложке большой крест.

– «Дракула»? – Я слышал о ней прежде. Про вампиров.

Оставив Ким, отец обходит стойку и направляется к нам.

– «Дракула»? Да ты издеваешься. Ему же только десять! – И он тянется за книгой.

Ким, поджав губы, зло смотрит на Хардина.

– Я вообще-то на твоей стороне, – говорит она, не обращая внимания на то, что Хардин обзывает ее лгуньей. – Но… «Дракула»? Кто бы мог подумать… Гарри Поттер и Дракула, вот это сочетание!

Кивнув, папа застывает, словно памятник. Он всегда так, когда хочет показать свою правоту.

Помолчав немного, Хардин дергает за воротник своей черной футболки.

– Прости, чувак, но папка твой – болван. Читай пока «Тайную комнату», а я потом принесу еще…

– Только чтобы без сцен насилия, – перебивает папа.

– Да, да, – вздыхает Хардин. – Без сцен насилия, – смешным голосом добавляет он.

Я снова смеюсь. Папа улыбается, и Ким спешит его обнять.

Интересно, когда Хардин снова придет?

– Скоро мне тебя ждать? – спрашиваю.

– Гм-м, – Хардин чешет подбородок. – Где-то через месячишко.

Месяц – это долго; надеюсь, Гарри Поттера мне хватит…

Хардин подается немного ближе ко мне.

– Зато я каждый раз буду приносить по книге, – шепчет он.

– Как мой папа приносил книги тебе? – спрашиваю, и Хардин взглядом стреляет в сторону папы. Нашего папы. Хардин, правда, называет его Вэнсом, по фамилии. У Хардина другая фамилия, Скотт, она досталась ему от другого, ненастоящего папы.

Когда я назвал папу Вэнсом, он пригрозил до тридцати лет оставить меня под домашним арестом. До тридцати – это долго, и впредь я зову его просто папа.

– Да, – поерзав, говорит Хардин. – Как твой папа носил книги мне.

Он вроде бы снова погрустнел. Хардин всегда так: то грустит, то злится, то смеется.

Он очень странный.

– Откуда ты про это знаешь, Смит? – спрашивает папа.

Хардин, покраснев, шепчет едва слышно: не говори.

Набрав чипсов, я отвечаю:

– Хардин просит не говорить.

Хардин хлопает по лбу себя, затем меня. Ким улыбается. Она всегда улыбается. А еще мне нравится, как она смеется.

Папа подходит к нам ближе.

– Ну, правила-то в доме устанавливает не Хардин, не забыл? – Папа поглаживает мне плечи. Как хорошо. – Скажи, что рассказал тебе Хардин, и мы пойдем за мороженым, а после я куплю тебе новую дорогу для поезда.

Поезд – моя любимая игрушка. Папа постоянно покупает мне новые дороги для него, а Ким даже помогла перенести их в пустую комнату. Теперь у меня отдельная игровая с железной дорогой.

Хардин слегка вспотел, но не злится, и потому я решаю все рассказать.

К тому же я получу новый виток для «железки».

– Хардин говорил, что ты снабжал его книгами вроде этой. – Показываю на принесенные мне тома. – И что он очень этому радовался, когда был как я.

Папа удивлен моими словами; он смотрит на меня, и глаза у него блестят.

– Так и говорил? – не своим голосом спрашивает папа.

– Да, – киваю. – Так и говорил.

Лицо у Хардина красное, а глаза блестят – как у папы. Ким прижимает ладонь к губам.

– Я сказал что-то не то? – спрашиваю я.

– Нет-нет, – хором возражают папа и Хардин.

– Ты все сказал правильно, юноша, – говорит папа, кладя руки на спину мне и Хардину.

Хардин обычно в таких случаях его руку стряхивает.

Но только не сегодня.