Глава 73
Хардин
Сложности.
С ними сталкиваются все, но моя жизнь, похоже, забита ими под завязку, и они, переливаясь через край, выплескиваются нескончаемым потоком. Волна за волной, сложности захлестывают меня в самые важные моменты моей жизни, но я просто не могу позволить испортить этот момент.
Если я сохраню спокойствие, если я, черт возьми, сохраню спокойствие и постараюсь объясниться, то смогу остановить цунами, которое уже готово обрушиться на крошечную гостиную.
Я вижу, как оно формируется в сероватой голубизне ее глаз. Вижу, как замешательство и гнев закручиваются в водоворот, рождая настоящую бурю, подобно волнующемуся морю перед вспышками молний и раскатами грома. Вода безмятежная и спокойная, только легкая рябь пробегает по поверхности, но уже близится шторм.
Листок белой бумаги, зажатый в дрожащих руках, и выражение лица Тессы, не предвещающее ничего хорошего, предупреждают меня об опасности.
Черт возьми, понятия не имею, что ей сказать, с чего начать. Это давняя и сложная история, а я полный болван, когда заходит речь о решении проблем. Нужно взять себя в руки, нужно приложить все усилия к тому, чтобы правильно сложить слова, чтобы придумать объяснение, которое не позволит ей снова от меня убежать.
– Что это? – Пробежав глазами страницу, она подбрасывает ее в воздух, а затем сминает уголки небольшой стопки, оставшейся у нее в другой руке.
– Тесса. – Я осторожно делаю шаг в ее сторону.
Она пристально смотрит на меня. На ее лице застыло непривычное жесткое выражение. Она отступает назад.
– Выслушай меня, пожалуйста, – умоляю я, вглядываясь в ее омраченные черты. Я чувствую себя дерьмом, полным дерьмом. Мы ведь только что наладили отношения, и я наконец вернулся к ней, а теперь такое, после недолгих мгновений вместе.
– О, я тебя внимательно слушаю, – громко говорит она, в голосе чувствуется сарказм.
– Не знаю, с чего начать. Дай мне минутку, и я все объясню.
Я провожу рукой по волосам, подергивая их у корней, и больше всего на свете хочу забрать себе ее боль и выдрать свои волосы с корнем. Да уж, как все запуталось.
Тесса стоит, внешне спокойная, но нетерпеливо пробегает взглядом страницу за страницей. Ее брови то поднимаются, то опускаются, она то прищуривается, то вновь широко распахивает глаза.
– Перестань это читать. – Я подхожу и забираю у нее рукопись. Листки падают на пол, присоединяясь к тем, что валяются у ее ног.
– Объясни. Сейчас же, – требует она. Ее глаза серые и холодные, как грозовая туча. Это приводит меня в ужас.
– Хорошо-хорошо. – Я резко поворачиваюсь вокруг своей оси. – Я писал.
– Когда? – Она подходит ко мне. Я поражен тем, как мое тело отшатывается от нее, словно ему страшно.
– Давно. – Я пытаюсь скрыть правду.
– Ты все мне расскажешь. И сделаешь это сейчас же.
– Тесс…
– Какая я тебе Тесс, мерзавец. Я уже не та маленькая девочка, с которой ты познакомился год назад. Или расскажешь мне все прямо сейчас, или катись отсюда к чертовой матери.
Она намеренно наступает на страницу, и я не могу ее винить.
– Конечно, я не могу вышвырнуть тебя, потому что это квартира Лэндона, но я уйду, если ты не объяснишь мне все это дерьмо. Сейчас же, – добавляет она, демонстрируя, несмотря на злость, свой добрый характер.
– Я писал давно, с самого начала наших отношений, но не собирался ничего с этим делать. Просто выплескивал на бумагу свои чувства, пытался таким образом разобраться со всей чертовщиной, засевшей в голове. Потом возникла эта идея.
– Когда? – Ее пальцы упираются мне в грудь – по всей видимости, она думает, что так сможет заставить меня во всем сознаться, но она как никогда далека от истины. Я не расскажу об этом. Не сейчас.
– После того как мы поцеловались.
– В первый раз?
Она начинает толкать меня в грудь, и я, понимая, что она не успокоится, обхватываю и сжимаю ее ладони.
– Ты использовал меня. – Она вырывается и запускает пальцы в свои длинные волосы.
– Нет, не использовал! Все было не так! – возражаю я, пытаясь не повышать голос. Это сложно, но у меня получается говорить достаточно сдержанным тоном.
Она кружит по маленькой комнате, кипя от злости.
Упирает руки в бока, затем снова начинает ими размахивать.
– Одни секреты. Слишком много секретов. С меня хватит.
– С тебя хватит? – изумленно повторяю я. Она по-прежнему бездумно мечется по комнате. – Поговори со мной, расскажи, что ты чувствуешь из-за всей этой ситуации.
– Что я чувствую? – Она качает головой и бросает на меня разъяренный взгляд. – Я чувствую себя так, будто прозвонил будильник, и я проснулась в реальном мире, в котором нет места нелепым надеждам последних нескольких дней. Вот это мы и есть. – Она машет рукой между нами. – Всегда наготове какая-то бомба, готовая взорваться, а я не такая дура, чтобы ждать, пока она меня уничтожит. Хватит.
– Это не бомба, Тесса. Ты ведешь себя так, словно я писал это специально для того, чтобы причинить тебе боль!
Она собирается что-то ответить, но так ничего и не произносит – явно не может подобрать слова. Затем все же собирается с мыслями:
– И как, по твоему мнению, я должна была себя почувствовать, увидев это? Ты понимал, что рано или поздно я узнаю, так почему просто не рассказал обо всем? Ненавижу это ощущение.
– Какое ощущение? – осторожно спрашиваю я.
– Ощущение, будто что-то сгорает в груди, когда ты вытворяешь такие вещи. Ненавижу его. Я так давно не испытывала ничего подобного и ни за что на свете не хотела бы испытать это снова, однако вот, пожалуйста. – В ее мягком голосе отчетливо слышится поражение, и моя кожа покрывается мурашками, когда она отворачивается от меня.
– Иди ко мне.
Я беру ее за руку и притягиваю к себе настолько близко, насколько она позволяет. Она скрещивает руки на груди, когда я с силой прижимаю ее к себе. Не пытается избавиться от моих объятий, но и не обнимает меня, просто стоит неподвижно, и я не уверен, что самое худшее позади.
– Расскажи мне, что ты чувствуешь. – Мой голос звучит неловко и отрывисто. – О чем ты думаешь?
Она толкает меня в грудь, на этот раз не так сильно, и я ее отпускаю. Опустившись на колени, она поднимает один из листков.
Изначально я начал писать для самовыражения и, если честно, потому, что было совсем нечего читать. Я закончил одну книгу и пока не начал другую, а Тесса, на тот момент Тереза Янг, меня заинтриговала. Она начала раздражать меня, сводить с ума, и с каждым днем я думал о ней все больше и больше.
Когда она занимала мои мысли, в голове не оставалось места ни для чего другого. Она стала моим наваждением, и я убедил себя, что это часть игры, но в глубине души знал правду, просто еще не был готов ее принять. Помню, что почувствовал, когда впервые увидел ее, помню, какие у нее были пухлые губы и как меня передернуло от ее наряда.
На ней были туфли без каблука и нелепая юбка до пяток, и, двигаясь, она подметала ею пол. Произнося свое имя в первый раз, она смотрела вниз: «Эм-м… да. Меня зовут Тесса», – и я помню, что подумал, какое странное у нее имя. После знакомства я обращал на нее не слишком много внимания. Нэт был очень мил с ней, а я раздражался от того, как она пялилась на меня своими серыми глазами, словно оценивая.
Она мучила меня целыми днями, даже когда не разговаривала со мной, – в такие дни особенно.
– Ты вообще меня слушаешь? – Ее голос прорывается сквозь воспоминания, и я вижу, что она снова начинает заводиться.
– Я… – неуверенно отзываюсь я.
– Ты даже не слушал, – обвинительно произносит она, и заслуженно. – Поверить не могу, что ты оказался способен на такое. Вот чем ты занимался каждый раз, когда я возвращалась домой, а ты прятал эту папку подальше. Вот что я нашла в шкафу, прежде чем обнаружить отца…
– Я не буду рассыпаться в извинениях, но половина того дерьма, что там написано, – плод моего больного воображения.
– «Дело дрянь. – Тесса внимательно изучает страницу, которую держит в руке. – Она не умеет пить и, пошатываясь, идет по комнате, не разбирая дороги, прямо как вульгарные девицы, которые, перебрав с алкоголем, пытаются произвести впечатление на окружающих».
– Прекрати читать это дерьмо, эта часть вообще не про тебя. Клянусь, это правда, и ты знаешь, что я не лгу. – Я вырываю страницу из ее рук, но она тут же отбирает ее обратно.
– Нет! Ты не можешь написать мою историю и сказать, что я не имею права ее читать. Ты так ничего и не объяснил. – Она идет через гостиную к входной двери, обувается и поправляет шорты.
– Куда ты собралась? – Я готов бежать за ней.
– Пойду прогуляюсь. Мне нужно побыть на свежем воздухе. Нужно выбраться отсюда. – Могу поклясться, она мысленно проклинает себя за то, что выдала мне хоть какую-то информацию.
– Я пойду с тобой.
– Нет, не пойдешь. – С ключами в руках она скручивает свои растрепанные волосы в узел на макушке.
– Ты полураздета, – замечаю я.
Она бросает на меня убийственный взгляд и, не проронив ни слова, выходит из квартиры, хлопнув дверью.
Мне не удалось ничего добиться, ситуация так и осталась неразрешенной. Я собирался держать сложности под контролем, но мой план обернулся полнейшей катастрофой, и все стало только хуже. Опустившись на колени, я борюсь с желанием догнать ее, закинуть на плечо, – конечно, она будет брыкаться и кричать, – запереть в комнате и продержать там до тех пор, пока она не будет готова поговорить со мной.
Нет, я не могу так поступить. Это сведет на нет весь «прогресс», которого я достиг. Поэтому я просто собираю с пола измятые страницы и перечитываю некоторые абзацы, напоминая себе, почему вообще решил что-то сделать с этой чертовой рукописью.
«– Что это ты там пытаешься припрятать? – наклонился к нему Нэт, вечно сующий нос не в свои дела.
– Ничего, чувак, занимайся своими делами.
Хардин нахмурился, высматривая что-то во дворе. Он и не заметил, как начал сидеть здесь каждый день, в одно и то же время. Это никак не было связано с утренними встречами Тессы и этого надоедливого засранца Лэндона в кафетерии. Абсолютно никак не связано.
Он не хотел видеть эту невыносимую девчонку. Правда, не хотел.
– Я слышал вас с Молли прошлой ночью в коридоре, ты просто псих. – Нэт стряхнул пепел с сигареты и состроил гримасу.
– Ну, я не собирался пускать ее к себе в комнату, а отказ ее бы не устроил, – рассмеялся Хардин, гордый тем, что она так сильно хотела отсосать у него, что была готова сделать это даже в коридоре около его комнаты.
Однако он никому не рассказал, что послал ее куда подальше, а сам в итоге мастурбировал, мечтая о некой блондинке.
– Ну ты и засранец, – покачал головой Нэт.
К обшарпанному столику подошел третий парень.
– Согласен? – спросил Нэт у Логана.
– Конечно. – Логан протянул руку, чтобы взять у Нэта сигарету, а Хардин пытался не смотреть на девушку, которая в тот момент собиралась переходить дорогу. Ее юбка напоминала картофельный мешок.
– Однажды ты влюбишься, и я, черт возьми, повеселюсь как следует. Ты будешь умолять поласкать ее языком в коридоре, а девчонка не будет пускать тебя в свою комнату. – Нэт наслаждался, высмеивая его подобным образом, но Хардин едва ли его слышал.
«Почему она так одевается?» – недоумевал он, наблюдая, как она подворачивает длинные рукава своей кофты.
С ручкой в руке Хардин смотрел, как она подходит ближе, уставившись на дорожку прямо перед собой, и слишком долго извиняется, столкнувшись с щуплым парнишкой, выронившим книгу.
Она наклонилась, чтобы помочь, и улыбнулась ему, а Хардин не смог удержаться от воспоминаний о том, какие мягкие у нее были губы, когда она поцеловала его той ночью. Он был чертовски удивлен, – ему и в голову не приходило, что она из тех, кто делает первый шаг. К тому же он был абсолютно уверен, что до него она целовалась только со своим никчемным парнем. Это было ясно по тому, как она ловила ртом воздух и как сгорала от желания прикоснуться к нему.
– Так что там с пари? – кивнул Логан в сторону Тессы.
Она широко улыбнулась, заметив своего друга-зубрилу с рюкзаком на плече, идущего ей навстречу.
– Ничего нового, – мгновенно отозвался Хардин, прикрывая рукой листок.
Откуда ему знать, как дела у болтливой, плохо одетой девчонки? Она практически не разговаривала с ним после того, как в субботу утром под дверью в ее комнату объявились ее сумасшедшая мамаша и никчемный парень.
Почему именно ее имя оказалось написанным на листке? И почему у Хардина такое ощущение, что его неминуемо прошибет пот, если Логан не перестанет на него смотреть так, будто что-то знает?
– Она меня раздражает, но по крайней мере я нравлюсь ей больше, чем Зед.
– Горячая штучка, – произнесли оба парня одновременно.
– Будь я засранцем, поспорил бы против вас двоих, все равно я тут самый симпатичный, – заявил Нэт, подхватив смех Логана.
– Я не хочу связываться с этим дерьмом. Это все чертовски глупо. Тебе не нужно было трахать его девушку, – упрекнул Логан Хардина, который только рассмеялся.
– Оно того стоило, – ответил тот, оглядываясь на дорожку во дворе. Девушка исчезла, и он перевел разговор на намечающуюся в выходные вечеринку.
Пока двое парней спорили о том, сколько брать пива, Хардин сам не заметил, как принялся писать о том, какой испуганной она была в пятницу, когда чуть не вышибла его дверь, спасаясь от омерзительного Нила, который пытался к ней приставать. Он ублюдок и наверняка до сих пор бесится из-за того, что в воскресенье Хардин вылил ему в постель бутылку отбеливателя. Не то чтобы Хардину было хоть какое-то дело до девчонки, это был вопрос принципа».
Дальше слова лились на бумагу сами собой, я уже не контролировал себя. И после каждого столкновения с ней писал что-то новое. О том, как она с отвращением морщила нос, рассказывая мне, что ненавидит кетчуп. Ну как вообще можно ненавидеть кетчуп?
С каждой новой мелочью, которую я о ней узнавал, мои чувства расцветали. Поначалу я отрицал их, но они никуда не исчезали.
Когда мы жили вместе, писать стало сложнее. Я писал куда реже, а когда это делал, прятал листки в шкафу, в коробке из-под обуви. До сегодняшнего дня я понятия не имел, что Тесса нашла их, и вот теперь сижу и задаюсь вопросом, когда же перестану усложнять свою чертову жизнь.
Воспоминания снова наводняют мой разум, и мне хочется просто посадить ее к себе в голову, чтобы она прочитала мои мысли и разобралась в моих намерениях.
Если бы она оказалась в моей голове, то услышала бы разговор с издателями, из-за которого я и приехал в Нью-Йорк. Я никогда этого не планировал. Так получилось. Я записал столько моментов, столько наших памятных моментов. Первый раз, когда признался ей в любви. Второй раз, когда уже не взял свои слова обратно. Пока я навожу порядок, эти воспоминания захлестывают и переполняют меня, и я уже не могу от них избавиться.
«Он стоял, прислонившись к футбольным воротам, злой и избитый. Зачем он вообще ввязался в драку с теми парнями прямо в разгар костра? Ах да, потому что Тесса ушла с Зедом, а тот, в свою очередь, бросил трубку после того, как с издевкой сообщил Хардину, что они с Тессой в его квартире.
Это взбесило его куда больше, чем должно было. Он хотел забыться, выбросить эту мысль из головы, почувствовать физическую боль вместо непрошеной вспышки ревности.
«Она переспит с ним? – не переставая думал он. – Он выиграет?»
А в выигрыше ли было дело? Он и сам не знал. Все перепуталось. Хардин не мог сказать точно, когда это произошло, но в том, что это случилось, он был совершенно уверен.
Он сидел на траве и утирал окровавленный рот, когда появилась Тесса. Перед глазами у Хардина слегка плыло, но он помнил, что видел ее отчетливо. На обратном пути к дому Кена она казалась беспокойной, неуверенной в себе и вела себя так, будто он какой-то бешеный зверь.
– Ты меня любишь? – спросила она, глядя себе под ноги.
Хардин был удивлен – чертовски удивлен и абсолютно не готов отвечать на этот вопрос. Он уже однажды признался ей в любви, а потом взял свои слова обратно. И вот она сидит рядом, такая же сумасшедшая, как и всегда, и спрашивает, любит ли он ее, в то время как его лицо распухает и наливается синяками.
Конечно, он ее любил. Кого, черт возьми, он пытался обмануть?
Какое-то время Хардин избегал отвечать на ее вопрос, но откладывать дальше стало просто невыносимо, и в конце концов слова сами по себе выплеснулись наружу: «Тебя. Больше всех я люблю тебя». Это правда, как бы ни было стыдно и сложно ее принять. Он любил ее и с того самого момента знал, что после нее его жизнь уже не будет прежней.
Даже если она его покинет, если проведет остаток своей жизни не с ним, его жизнь все равно не будет прежней. Она его изменила. И вот он стоял с окровавленными кулаками и мечтал стать лучше – ради нее».
На следующий день я дал пачке измятых, заляпанных кофейными пятнами листков название: «После».
Я все еще не был готов это печатать, даже не думал об этом, пока несколько месяцев назад не совершил ошибку и не принес рукопись на один из сеансов групповой терапии. Люк вытащил папку из-под моего стула, когда я рассказывал о том, как спалил дом матери. Это был вымученный рассказ – ненавижу вспоминать об этом дерьме. Но, глядя поверх любопытных глаз, я представлял, что Тесса рядом и что она улыбается и гордится тем, что я в состоянии поделиться своими самыми тяжелыми переживаниями с группой таких же ненормальных незнакомцев, как я сам… вернее, каким был я сам.
Когда доктор Тран отпустил группу, я наклонился, чтобы достать папку, и испытал краткий приступ паники. Затем мой взгляд наткнулся на Люка, и я обнаружил папку в его руках.
– Что это такое? – спросил он, просматривая страницу.
– Если бы мы встретились месяц назад, ты бы уже глотал свои гребаные зубы, – свирепо бросил я, выхватив у него папку.
– Прости, чувак, я не силен в этических нормах. – Он неловко улыбнулся, и я каким-то образом почувствовал, что могу ему доверять.
– Заметно, – закатил я глаза, запихивая вынутые листки обратно.
Он рассмеялся:
– Расскажешь мне, что это такое, если я угощу тебя корневым пивом?
– Нет, ну ты только посмотри! Парочка реабилитирующихся алкоголиков торгуется, чтобы прочитать чье-то жизнеописание.
Я покачал головой, удивляясь, как докатился до такого в столь молодом возрасте. Но я был очень благодарен Тессе: если бы не она, я бы до сих пор прятался во тьме, брошенный там на погибель.
– Ну, после корневого пива тебе не придет в голову жечь дома, а мне – говорить гадости Кейси.
– Хорошо. Корневое пиво – так корневое пиво. – Я знал, что он ходит к доктору Трану не только на парную терапию, но решил не вести себя как придурок и не совать нос в его дела.
Мы дошли до ресторанчика за углом. Я заказал кучу еды за его счет и дал ему прочитать пару страниц моей исповеди.
Двадцать минут спустя пришлось положить этому конец. Он прочитал бы все до конца, дай я ему такую возможность.
– Это потрясно. Правда, чувак. Местами… запутанно, но я понимаю. Это говорил не ты, а демоны.
– Демоны, хм? – Я одним глотком допил пиво.
– Да, демоны. Когда ты пьян, они завладевают тобой, – улыбнулся он. – Часть того, что я сейчас прочитал, написано не тобой. Должно быть, дело в демонах.
Я покачал головой. Конечно, он был прав, я не мог избавиться от мысли о дурацком красном дракончике, сидящем на моем плече и пишущем тот бред, который был на некоторых страницах.
– Ты дашь ей это прочитать, когда закончишь?
Я макнул сырную палочку в соус и, сдержавшись, не выругался на него за то, что он сбил меня с забавных мыслей о маленьких демонах.
– Нет, я ни за что не дам ей прочитать это дерьмо.
Я постучал пальцем по кожаной обложке папки, вспомнив, как Тессе хотелось, чтобы я ею пользовался, когда она мне ее подарила. Естественно, тогда я был против, но сейчас очень люблю эту дурацкую вещь.
– Ты должен. Я хочу сказать, просто выкинь кое-что из твоих чокнутых мыслей, особенно насчет ее бесплодия. Это просто неправильно.
– Знаю. – Я не смотрел на него. Уставившись в стол, я испытывал отвращение к самому себе, теряясь в догадках, что за чертовщина творилась в моей голове, когда я писал это дерьмо.
– Ты должен подумать, как поступить с этим дальше. Я не какой-нибудь литературный эксперт или Хемингуей, но то, что я прочитал, просто здорово, по-настоящему здорово.
Я сглотнул, пытаясь не обращать внимания на неправильно произнесенную фамилию писателя.
– Опубликовать это? – усмехнулся я. – Ни за что.
На этом мы закончили разговор.
Я ходил на одно собеседование за другим, и мне было так скучно, так чертовски скучно. Каждый раз я чувствовал себя все менее мотивированным – никак не мог представить, что сижу в одном из этих гребаных офисов. Я собирался работать в издательстве, правда, собирался. Однако, перечитывая страницу за страницей свои дурацкие мысли, все больше вспоминал и все больше хотел, даже нуждался в том, чтобы что-то с этим сделать.
Рукопись лежала передо мной и буквально молила хотя бы попробовать, и у меня возникла мысль, что, если Тесса прочитает ее после того, как я выброшу некоторые неприятные куски, она придется ей по душе. Это стало навязчивой идеей. И я был удивлен, какой интерес вызывала у людей история другого человека на пути к восстановлению.
Странно, но ее проглотили с удовольствием. С помощью агента, с которым я познакомился еще у Вэнса, я отправил копию рукописи по электронной почте всем потенциальным издателям. Очевидно, то время, когда я мог принести пачку наполовину написанных от руки, наполовину напечатанных листков, прошло.
На этом, как я думал, все должно было закончиться. Я считал, что эта книга станет широким жестом, который был ей так нужен, чтобы пустить меня обратно в свою жизнь. Книгу должны были издать только через несколько месяцев, и в распоряжении Тессы еще оставалось время, чтобы заниматься тем, чем она занимается в этом гребаном Нью-Йорке.
Я больше не могу здесь сидеть. У моего недавно обретенного терпения тоже есть предел, и я его достиг. Меня охватывает абсолютное омерзение при одной только мысли о том, что Тесса, злясь на меня, бродит по огромному городу в одиночестве. Ее нет уже довольно долго, а мне еще предстоит объяснить ей очень многое.
Я хватаю и засовываю в карман последнюю страницу книги, не позаботившись о том, чтобы ее сложить. Затем отправляю сообщение Лэндону, чтобы он не запирал дверь, если вернется домой или пойдет куда-то, и выбегаю из квартиры, чтобы найти Тессу.
Однако мне не приходится долго искать. Выбежав на улицу, я обнаруживаю ее сидящей на ступенях дома. Ее глаза устремлены в пустоту, взгляд тяжелый и сосредоточенный. Она не замечает меня, когда я приближаюсь. Только когда я усаживаюсь рядом, она поднимает голову, но выражение ее лица все такое же отстраненное. Я внимательно смотрю, как ее взгляд постепенно смягчается.
– Нам нужно поговорить.
Она кивает и отводит глаза, ожидая объяснения.
