Глава 70
Тесса

– Доброе утро, детка, – слышу я над ухом.

Открыв глаза, я первым делом вижу перед собой чернильное пятно в форме ласточки. Хардин загорел сильнее обычного, а мускулы на его груди стали гораздо рельефнее с тех пор, как я видела его в последний раз. Он и всегда-то потрясающе выглядел, а сейчас ну просто невероятно привлекателен, и это самая сладкая пытка – лежать, прижавшись к его обнаженной груди, когда он обнимает тебя одной рукой, а другой откидывает волосы с твоего лица.

– Доброе утро. – Я упираюсь подбородком в его грудь и с прекрасного ракурса любуюсь его лицом.

– Выспалась? – Он нежно гладит меня по волосам и чудесно улыбается.

– Да.

Я на секунду закрываю глаза, чтобы собраться с мыслями, которые растекаются кашей от звука его хриплого сонного голоса. Даже его акцент становится более заметным. Вот проклятие.

Не говоря больше ни слова, он прикладывает большой палец к моим губам.

Я распахиваю глаза, когда слышу, как открывается дверь спальни Лэндона. Порываюсь встать, но Хардин только крепче обнимает меня.

– Не пущу, – смеется он. Приподнявшись, он садится со мною на руках.

В комнату входит полуголый Лэндон, за ним появляется София. На ней вчерашняя одежда. Черная униформа и сияющая улыбка ей очень идут.

– Привет. – Щеки Лэндона заливаются краской, а София берет его за руку и улыбается мне. По-моему, она мне подмигнула, но я еще не совсем пришла в себя после пробуждения вместе с Хардином.

Она тянется к Лэндону и нежно целует его в щеку.

– Позвоню тебе после смены.

Я все никак не могу привыкнуть к густой растительности на лице Лэндона, но ему идет. Улыбнувшись в ответ, он открывает Софии дверь.

– Ну, теперь понятно, почему Лэндон не вышел к нам прошлой ночью, – шепчет мне на ухо Хардин, обдавая жарким дыханием.

Возбужденная и напряженная, я снова пытаюсь отстраниться.

– Хочу кофе, – заявляю я.

Это, должно быть, какие-то волшебные слова, потому что он кивает и разрешает слезть с его колен. Мое тело мгновенно реагирует на отсутствие Хардина рядом, но я заставляю себя добраться до кофеварки.

Стараясь не обращать внимания, как Лэндон качает головой и улыбается, я иду на кухню. Кастрюлька с нетронутым водочным соусом по-прежнему на плите, а открыв духовку, я обнаруживаю противень с куриными грудками.

Даже не помню, как выключила плиту и духовку, но прошлой ночью мне было совершенно не до этого. Голова отказывалась думать о чем бы то ни было, кроме Хардина и того, как сливались наши губы после долгих месяцев воздержания. Я вся горю от этих воспоминаний, он так нежно касался меня, словно поклоняясь моему телу.

– Хорошо, что я тут все выключил, правда? – Хардин заходит на кухню в одних спортивных штанах, низко сидящих на бедрах. Его новые татуировки подчеркивают пресс, и я невольно опускаю взгляд к низу его мускулистого живота.

– М-м-м, да.

Я откашливаюсь и пытаюсь сообразить, почему так взбесились гормоны. Меня накрывает так же, как при нашей первой встрече, и это не может не беспокоить. Всегда есть опасность скатиться обратно в разрушительные отношения, имя которым Хесса, поэтому нельзя терять остатки разума.

– С какого часа ты сегодня работаешь? – Хардин прислоняется к кухонной стойке напротив меня и наблюдает за тем, как я начинаю наводить порядок.

– С двенадцати. – Я выливаю соус в раковину. – У меня только одна смена. Буду дома около пяти.

– Тогда мы идем на ужин.

Улыбнувшись, он скрещивает руки на груди. Склонив голову набок, я приподнимаю бровь и включаю измельчитель мусора.

– Думаешь, как бы засунуть туда мою руку, верно? – указывает Хардин на гремящий измельчитель. Его смех такой мягкий и завораживающий, что у меня начинает кружиться голова.

– Может быть, – улыбаюсь я. – Поэтому тебе стоит сказать то же самое, но в виде вопроса.

– Узнаю свою любимую дерзкую Терезу, – поддразнивает он, водя руками по стойке.

– Тереза? Опять? – Я пытаюсь нахмуриться, но не могу сдержать улыбки.

– Да, опять. – Он кивает и делает то, что ему совсем не свойственно – достает из-под раковины маленькое мусорное ведро и начинает помогать убирать со стола.

– Так что, не окажешь ли ты мне честь и не уделишь ли несколько часов своего драгоценного времени, чтобы поужинать со мной сегодня вечером в каком-нибудь приличном заведении?

От его игривого сарказма мне становится смешно. Лэндон заходит на кухню и молча смотрит на нас, прислонившись к стойке.

– С тобой все нормально? – спрашиваю я.

Лэндон бросает недоуменный взгляд на занятого уборкой человека, вселившегося в тело Хардина, и поворачивается ко мне, явно сбитый с толку.

– Да, просто не выспался. – Он трет кулаками глаза.

– Представляю себе, – многозначительно двигает бровями Хардин, и Лэндон толкает его в плечо.

Я не могу отвести глаз от этого зрелища, – будто попала в параллельную вселенную, в которой Лэндон хлопает Хардина по плечу, а смеющийся Хардин называет его придурком, но не злится и не угрожает.

И мне эта вселенная нравится. Хотелось бы остаться в ней подольше.

– Все совсем не так. Заткнись. – Лэндон насыпает в кофеварку молотый кофе, достает из шкафа три чашки и ставит на стойку.

– Конечно-конечно, – закатывает глаза Хардин.

Лэндон передразнивает его, имитируя британский акцент.

Я слушаю, как они подтрунивают друг над другом и шутливо толкаются, пока я достаю коробку хлопьев с верхней полки. Стоя на цыпочках, я чувствую, как Хардин подтягивает мои шорты вверх, пряча голую кожу.

Мне отчасти хочется задрать их еще выше или вообще снять, чтобы посмотреть на выражение его лица, но, помня о присутствии Лэндона, я отказываюсь от этой мысли.

Позабавленная поведением Хардина, я, закатив глаза, открываю пакет хлопьев.

– Как насчет хлопьев в глазури? – спрашивает Хардин.

– В шкафу, – отвечает Лэндон.

У меня в голове всплывает картина: Хардин с отцом пререкаются из-за того, что отец съел все его хлопья. Я улыбаюсь и отгоняю эту картину прочь. Воспоминания об отце больше не отзываются болью в груди. Я научилась радоваться, думая о его шутках, и восхищаться его оптимизмом, хоть мы и были знакомы совсем недолго.

Я отправляюсь в ванную, чтобы принять душ перед работой. Лэндон рассказывает Хардину, как его нового любимого хоккеиста переманила к себе другая команда. Удивительно, но Хардин остается на кухне с Лэндоном вместо того, чтобы последовать за мной.

Спустя час я одета и готова отправиться пешком в ресторан. Когда я захожу в гостиную, Хардин сидит на диване и натягивает ботинки.

– Готова? – поднимает он голову и улыбается.

– К чему? – Я беру со стула фартук и кладу телефон в передний карман.

– К прогулке до работы, к чему же еще? – говорит он, словно ответ очевиден.

Мне нравится, как он себя ведет, поэтому я киваю и с идиотской улыбкой следую за ним к входной двери.

Немного странно гулять вместе с Хардином по нью-йоркским улицам. Он смотрится здесь очень органично, но в то же время такое ощущение, что его голос звучит на всю улицу, а выразительная мимика расцвечивает красками серую действительность.

– Вот что мне не нравится в этом городе, – взмахивает он рукой. Я жду пояснений, и он добавляет: – Солнца нет.

Хардин громко топает ботинками по тротуару, и мне очень нравится этот звук. Мне его не хватало. Это лишь одна из тех мелочей, которые, как выяснилось только после нашего расставания, мне безумно нравились. Я бродила в одиночестве по шумным улицам этого города и скучала по тому, как Хардин вечно грохотал своими ботинками.

– В Вашингтоне всегда дождливо, как же тебе может не хватать солнца в Нью-Йорке? – спрашиваю я.

Он смеется и меняет тему, спрашивая у меня всякую ерунду про работу официантов. Остаток прогулки проходит просто прекрасно: Хардин задает вопрос за вопросом о моей жизни за последние пять месяцев, а я рассказываю про мать, Дэвида и его дочку. Вспоминаю о том, что Ной попал в футбольную команду в своем колледже в Калифорнии и что мать и Дэвид взяли меня с собой на отдых в тот же пригород, куда мы ездили с семьей Хардина.

Я рассказываю ему, как провела первые две ночи в городе, не в состоянии заснуть из-за уличного шума, а на третью вылезла из постели и пошла гулять вокруг дома – так и познакомилась с Джо. Рассказываю, что этот добрый бродяга чем-то напоминает мне отца, и мне нравится, что, подкармливая его, я в какой-то мере делаю то, чего не смогла сделать для родного мне человека.

После этого откровения Хардин берет меня за руку, и я не отстраняюсь.

Я рассказываю, что очень переживала из-за переезда и что очень рада, что он нас навестил. Он предпочитает не напоминать о том, как дразнил меня и отказывал в сексе, пока я не уснула в его объятиях. Не говорит, что предложил мне руку и сердце, и меня это вполне устраивает. Я все еще никак не могу решить, что думаю по этому поводу, хотя и с теми чувствами, которые я к нему испытываю с тех пор, как он ворвался в мою жизнь год назад, тоже пока не определилась.

Роберт встречает меня на углу – как обычно, когда у нас совпадают смены, и Хардин придвигается ко мне ближе и крепче сжимает мою руку. Оба почти ничего не говорят, только оглядывают друг друга с головы до ног, а я закатываю глаза от того, как двое мужчин могут вести себя в присутствии женщины.

– Буду ждать тебя здесь, когда ты закончишь.

Хардин наклоняется, чтобы прижаться губами к моей щеке, и заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо.

– Не слишком там напрягайся, – шепчет он. Судя по голосу, он улыбается, но чувствуется, что сказано это не совсем беспечно.

Конечно, смену он мне сглазил. Нас затягивает в бесконечный поток мужчин и женщин, которые злоупотребляют вином и бренди и платят втридорога за крошечные, красиво сервированные порции еды. Одному ребенку приходит в голову, что мне пора сменить имидж, и он опрокидывает на меня тарелку спагетти. Мне некогда даже присесть, и к концу смены, спустя пять часов, ноги просто отваливаются.

Хардин, как и обещал, ждет меня в холле ресторана. Рядом со скамейкой, на которой он сидит, стоит София. Ее волосы собраны в высокий пучок, привлекая внимание к великолепному лицу. У нее экзотическая красота: высокие скулы, полные губы. Я опускаю взгляд на свою грязную форму и морщусь, чувствуя запах чеснока и кетчупа, пятнами расползшегося по рубашке. Хардин делает вид, что не замечает моей замызганной одежды, но, когда мы выходим наружу, вытаскивает что-то у меня из хвостика.

– Даже знать не хочу, что там было, – тихо смеюсь я. Улыбнувшись, он достает платок – нет, салфетку – и подает мне.

Я стираю косметику с глаз. Я так вспотела, что поплывшая подводка вряд ли добавляет мне привлекательности. Хардин поддерживает разговор, интересуясь, как прошла смена, и мы быстро добираемся до квартиры.

– Ноги болят.

Я со стоном скидываю и отбрасываю в сторону туфли. Хардин провожает их взглядом, и я почти слышу саркастические замечания, которые вертятся у него в голове, насчет того, что я развожу бардак.

– Естественно, через минуту я их уберу.

– Я так и подумал. – Улыбнувшись, он садится рядом со мной на постель. – Иди ко мне.

Он хватает меня за щиколотки, и, обернувшись, я вижу, как он кладет их к себе на колени. Его пальцы начинают растирать мои усталые ступни, и я ложусь на спину, стараясь не думать о том, сколько часов провела в обуви.

– Спасибо.

Я едва сдерживаю стон. Глаза закрываются сами собой от немедленного расслабления, которое дарят руки Хардина, массирующие мои ступни, но я хочу смотреть на него. Я столько месяцев страдала, не имея этой возможности, поэтому теперь не собираюсь отворачиваться.

– Не за что. Я готов терпеть запах, лишь бы видеть это неземное блаженство в твоих глазах. – Я пытаюсь шлепнуть его, но он только смеется и продолжает творить свое волшебство.

Его руки перемещаются к моим лодыжкам, а потом и к бедрам. Я даже не стараюсь сдерживать стоны, срывающиеся с губ. Его прикосновения расслабляют и успокаивают.

– Садись впереди меня, – командует он, осторожно скидывая мои ступни с коленей.

Я приподнимаюсь и, передвинувшись ближе, устраиваюсь между его ног. Перейдя к плечам, он разминает мои затвердевшие мышцы и выдавливает из них все напряжение до последней капли.

– Без рубашки было бы еще лучше, – замечает Хардин.

Я начинаю смеяться, но тут же вспоминаю, как он дразнил меня на кухне прошлой ночью. Подавшись вперед, я берусь за край свободной рабочей рубашки и вытаскиваю ее из-за пояса брюк. Мне слышно, как из груди Хардина вырывается вздох, когда я стягиваю ее через голову вместе с майкой.

– Что? Ты сам предложил, – напоминаю я, прижимаясь к нему спиной.

Теперь его движения жестче, он растирает мою кожу еще энергичнее, и я роняю голову ему на грудь.

Он что-то бормочет себе под нос, и я мысленно хвалю себя за то, что надела красивый лифчик. Это один из двух приличных лифчиков, которые я ношу, но их никто не видит, кроме меня и Лэндона, когда мы случайно путаем белье в прачечной.

– Новый. – Хардин просовывает палец под бретельку, снимает ее, а затем возвращает на место.

Я ничего не говорю, только слегка сдвигаюсь назад, крепче прижимаясь спиной к его раздвинутым ногам. Застонав, он обхватывает меня за шею и нежно проводит пальцами от подбородка до чувствительного местечка под ухом.

– Так хорошо? – спрашивает он, прекрасно зная ответ.

– М-м-м-м, – вот и все, что я могу ответить.

Он смеется, и я, придвинувшись еще плотнее, начинаю тереться о его промежность, а затем стягиваю бретельку.

Хватка Хардина на моем горле усиливается.

– Не дразни меня, – предупреждает он и снова накидывает бретельку на плечо той рукой, которой продолжает делать массаж.

– Куда уж мне до тебя, – жалуюсь я и снова скидываю бретельку.

Это просто сводит с ума – сидеть вот так перед ним полуголой и пытаться избавиться от лифчика, когда его руки мешают довести дело до конца. Я уже на взводе, и Хардин только подогревает мое возбуждение, когда так тяжело дышит и прикасается ко мне.

– Не дразни, – повторяю я за ним.

Я не успеваю посмеяться над его ответом – он кладет руки мне на плечи и разворачивает лицом к себе.

– Я ни с кем не трахался уже пять месяцев, Тереза. И уже едва сдерживаюсь, – отрывисто шепчет он прямо мне в губы.

Я проявляю инициативу и прижимаюсь к его рту. Прямо как в первый раз, когда мы поцеловались в его комнате в том чертовом доме братства.

– Правда? – выдыхаю я, благодаря небо за то, что он ни с кем не переспал за время нашей разлуки. Я это словно чувствовала, знала, что так будет. Ну, или заставляла себя думать, что он не прикоснется к другой женщине.

Он уже не тот человек, каким был год назад. Больше не использует сексуальность и грубость, чтобы добиться желаемого. Ему уже не нужна новая девушка каждую ночь, он стал сильнее… Он все тот же Хардин, которого я люблю, но теперь гораздо сильнее.

«Я и не замечал, что у тебя серые глаза», – сказал он тогда. Этого хватило. Алкоголь и его неожиданная доброта сделали свое дело: я не удержалась и поцеловала его. У его рта был, конечно же, мятный вкус, а пирсинг холодил мои губы. Это казалось необычным и опасным, но мне понравилось.

Я забираюсь к Хардину на колени – точно так же, как в далеком прошлом, и он обнимает меня за талию и укладывает рядом с собой, вытягиваясь на кровати.

– Тесс, – стонет он, прямо как в моих воспоминаниях. Это заводит еще сильнее, и я погружаюсь в пучину нашей страсти. Растворяюсь в ней без остатка и ни за что на свете не хочу возвращаться обратно.

Мои бедра сжимаются вокруг его торса, а пальцы зарываются в его волосы. Я вся горю, совершенно обезумела от желания и больше не могу думать ни о чем, кроме его пальцев, которые нежно спускаются по моей спине.