Глава 62
Тесса

– Ты готов вернуться в дом? – шепчу я, прерывая молчание. Хардин ничего не говорил, и за последние двадцать минут я тоже так и не придумала, что еще можно сказать.

– А ты? – Он поднимается с земли, опираясь о ствол, и отряхивает свои черные джинсы.

– Если ты готов, то и я тоже.

– Я готов, – ехидно улыбается он, – но если ты хочешь еще поговорить о том, готовы мы или нет, то я не против.

– Ха-ха, – закатываю я глаза, и Хардин подает мне руку, чтобы помочь подняться.

Его пальцы мягко обвивают мое запястье, и он тянет меня вверх. Не отнимая ладони, он только передвигает ее ниже и берет меня за руку. Я ничего не говорю в ответ ни на нежное прикосновение, ни на знакомый взгляд, – он всегда так смотрит, когда его гнев прячется глубоко внутри и уступает место любви ко мне. Этот простой и непосредственный взгляд напоминает мне, что часть меня нуждается в нем и любит этого человека больше, чем я готова признать.

Его жест так естественен, в нем нет никакого расчета: его рука просто скользит по моей талии, и он притягивает меня к себе, пока мы идем по траве к террасе.

Дома никто не говорит ни слова, только Карен смотрит на нас с беспокойством. Ее ладонь покоится на руке мужа, который, наклонившись, тихо разговаривает с Лэндоном, снова сидящим за обеденным столом. Софии не видно, наверное, ушла после того, как кончился скандал. И разве можно ее за это винить?

– Как ты? – Карен переключает внимание на Хардина, когда тот проходит мимо.

Лэндон поднимает голову одновременно с Кеном, и я толкаю Хардина локтем.

– Кто, я? – спрашивает он, сбитый с толку, и останавливается перед лестницей. Я врезаюсь в него.

– Да, милый, ты в порядке? – уточняет Карен. Она заправляет за уши свои каштановые волосы и делает шаг нам навстречу, опустив руку на живот.

– Вы имеете в виду, – откашливается Хардин, – не собираюсь ли я разнести тут все и набить Лэндону морду? Нет, не собираюсь.

Карен качает головой, ее доброе лицо выражает лишь терпение.

– Нет, я хотела спросить, как ты себя чувствуешь. Могу я что-нибудь для тебя сделать? Вот что я имела в виду.

Он моргает, стараясь собраться с мыслями.

– Да, все хорошо.

– Если вдруг что-то изменится, дай мне знать, ладно?

Он кивает и ведет меня вверх по лестнице. Я оглядываюсь, чтобы проверить, не видно ли следом Лэндона, но тот закрывает глаза и отворачивается.

– Мне нужно поговорить с Лэндоном, – говорю я Хардину, когда он открывает дверь в свою комнату.

Он включает свет и отпускает мою руку.

– Сейчас?

– Да, сейчас.

– Прямо сейчас?

– Да.

В тот же момент Хардин прижимает меня к стене.

– В эту секунду? – Я чувствую на шее его теплое дыхание. – Ты уверена?

Я уже вообще ни в чем не уверена.

– Что? – хрипло спрашиваю я. Голова идет кругом.

– Мне показалось, что ты собираешься меня поцеловать.

Он касается своими губами моих, и я невольно улыбаюсь этому безумию, этой вспышке страсти. Его губы сухие и потрескавшиеся, но они чудесны, и я обожаю, когда его язык обволакивает мой и вторгается все глубже в рот, не давая мне возможности ни подумать о чем-либо, ни отпрянуть.

Он кладет руки мне на талию, его пальцы с наслаждением впиваются в мою кожу, и он раздвигает коленом мои ноги.

– Поверить не могу, что ты действительно так далеко уедешь. – Он скользит губами по моей щеке к чувствительному местечку под ухом. – Так далеко от меня.

– Прости, – выдыхаю я, не в силах больше ничего сказать, когда его руки перемещаются от моих бедер к животу и он резким рывком задирает мою футболку.

– Между нами говоря, все у нас по-прежнему, – спокойно произносит он, хотя его ладони торопятся обхватить мою грудь. Я прижата спиной к стене, футболка валяется на полу у ног.

– Да, так и есть.

– Одна цитата из Хемингуэя, и я обещаю, что потом найду своему рту другое применение. – Он улыбается, почти касаясь моих губ, а его руки дразнят и ласкают меня выше талии.

Я киваю, мечтая, чтобы он выполнил то, что пообещал.

– «Уйти от себя, изменив место жительства, увы, невозможно». – Он просовывает пальцы мне в трусики.

Я издаю стон, потрясенная одновременно и его словами, и прикосновениями. Его слова плывут бесконечным потоком в моей голове, и я отдаюсь во власть его рук. Он уже весь напрягся под «молнией» джинсов и со стоном выдыхает мое имя, пока я сражаюсь с пуговицей на его поясе.

– Не уезжай в Нью-Йорк с Лэндоном, останься со мной в Сиэтле.

«Лэндон».

Я отворачиваю голову и убираю руку с его ширинки.

– Мне нужно поговорить с Лэндоном, это важно. Кажется, он очень расстроен.

– И что? Я тоже расстроен.

– Я знаю, – вздыхаю я. – Но явно не слишком сильно. – Я бросаю взгляд на его член, почти не прикрытый трусами.

– Ну, это потому что я забыл, что сержусь на тебя – и на Лэндона, – запоздало добавляет он.

– Я быстро. – Я отодвигаюсь от него, поднимаю с пола и натягиваю на себя футболку.

– Ладно, мне в любом случае требуется пара минут.

Хардин откидывает волосы назад, и взлохмаченные пряди падают ему на шею. С тех пор как мы познакомились, он ни разу не отращивал волосы длиннее, чем сейчас. Мне нравится, но я немного скучаю по тому, как край татуировки выглядывал у него из-под ворота футболки.

– Пара минут без меня? – спрашиваю я, прежде чем понимаю, с каким отчаянием это прозвучало.

– Да. Ты мне только что сказала, что переезжаешь в другой конец страны, а я сорвался из-за Лэндона. Мне нужно немного времени, чтобы привести мысли в порядок.

– Хорошо, я понимаю.

Я и правда понимаю. Он держится гораздо лучше, чем я ожидала, и мне сейчас не следует прыгать к нему в постель вместо того, чтобы убедиться, что с Лэндоном все в порядке.

– Приму душ, – говорит он, когда я выхожу в коридор.

Спускаясь по лестнице, мысленно я все еще в спальне, вместе с Хардином, прижатая к стене. С каждым шагом ощущения от его прикосновений слабеют, и когда я вхожу в столовую, Карен отходит от Лэндона, а Кен жестом просит ее выйти из комнаты вместе с ним. Проходя мимо меня, она коротко улыбается и слегка пожимает мне руку.

– Эй. – Я пододвигаю стул и сажусь рядом с Лэндоном, но он тут же встает из-за стола.

– Не сейчас, Тесса, – бросает он и уходит в гостиную.

От его резкого тона у меня екает сердце. Видимо, я чего-то не понимаю.

– Лэндон… – Я тоже встаю и иду за ним. – Подожди!

Он останавливается.

– Прости, но, по-моему, уже хватит.

– Чего хватит? – Я сгребаю его за рукав, чтобы задержать.

Не оборачиваясь, он произносит:

– Ваши отношения с Хардином. Одно дело, когда это касалось только вас двоих, но теперь вы втягиваете в них всех вокруг, и это нечестно.

Злость в его голосе больно ранит, и я не сразу понимаю, что он разговаривает со мной. Лэндон всегда был очень чутким и добрым, и я никак не ожидала услышать от него такое.

– Прости, Тесса, но ты знаешь, что это правда. Вам нельзя было вываливать все это на нас. Моя мать ждет ребенка, и сегодняшняя сцена могла сильно ей навредить. Вы оба мечетесь между нашим городком и Сиэтлом, ссоритесь и здесь и там, и вообще везде.

«Так-то».

Я отчаянно ищу нужные слова, но в голову ничего не приходит.

– Я понимаю, и мне очень жаль, что так случилось. Я этого не хотела, Лэндон. Мне нужно было рассказать ему про Нью-Йорк, нельзя было больше скрывать. Мне кажется, он очень хорошо все воспринял. – Голос срывается, и я замолкаю.

Я сама не своя от того, что Лэндон так обижен. Конечно, он не обрадовался, когда Хардин набросился на него, но такой реакции я все же не ожидала.

Лэндон резко оборачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

– «Хорошо воспринял»? Да он меня чуть по стене не размазал… – Вздохнув, он засучивает рукава рубашки и переводит дух. – Хотя, наверное, так и есть. Но это ничего не значит, все становится только хуже. Нельзя же вечно мотаться по свету и то сходиться, то расходиться. Если в одном городе не выходит, с чего вы решили, что получится в другом?

– Я знаю это, поэтому и уезжаю с тобой в Нью-Йорк. Мне нужно прийти в себя, побыть одной. Ну, без Хардина. В этом весь смысл.

Лэндон качает головой:

– Без Хардина? И ты думаешь, он позволит тебе уехать в Нью-Йорк без него? Или он отправится с тобой, или ты останешься здесь и будешь продолжать с ним ругаться.

От его слов мое сердце уходит в пятки.

Все твердят одно и то же о наших с Хардином отношениях. Черт, да я сама думаю точно так же. Я слышала это уже сотню раз, но когда Лэндон бросает мне в лицо свои доводы, один за другим, все иначе. Его слова значат для меня гораздо больше, ранят гораздо больнее и заставляют во всем сомневаться.

– Мне действительно очень жаль, Лэндон. – Я вот-вот разрыдаюсь. – Знаю, что втягиваю в наши трудности всех подряд, но мне очень жаль. Я не нарочно и не хотела, чтобы так вышло, особенно с тобой. Ты мой лучший друг. Я не хочу тебя обижать.

– Но обижаешь. И обижаешь многих других, Тесса.

Эти безжалостные слова пронзают меня насквозь и вонзаются в ту чистую нетронутую часть моего сердца, которая принадлежала Лэндону и нашей с ним нежной дружбе. Это сокровенное место – практически единственное, что оставалось у меня, когда речь заходила об общении с окружающими. Это был уголок безопасности, а теперь там так же темно, как и снаружи.

– Прости.

Мой голос уже напоминает какой-то жалобный вой, а разум явно никак не может осознать, что человек, который говорит мне все эти вещи, – Лэндон.

– Просто… Я думала… Ты на нашей стороне? – спрашиваю я только потому, что должна это сделать. Нужно выяснить, действительно ли все так безнадежно.

Он глубоко вздыхает:

– Ты тоже прости, но сегодня это был перебор. Мама ждет ребенка, Кен пытается наладить отношения с Хардином, я переезжаю, столько всего навалилось. Это наша семья, и нам нужно держаться вместе. А ты этому не помогаешь.

– Прости, – повторяю я, не зная, что еще сказать.

Тут не поспоришь. С ним невозможно не согласиться, потому что он прав. Это их семья, не моя. Бессмысленно притворяться, что я – ее часть. Я здесь лишняя. Я оказываюсь лишней везде, где бы ни пыталась прижиться с тех пор, как уехала от матери.

Он смотрит себе под ноги, и я не могу отвести взгляда от его лица.

– Я знаю, что тебе жаль. Прости, что так резко, но я должен был это сказать.

– Да, я понимаю. – Он все еще не смотрит на меня. – В Нью-Йорке все будет по-другому, обещаю. Мне просто нужно немного времени. Я совсем запуталась в жизни и никак не могу разобраться.

Одно из самых неприятных чувств, когда знаешь, что тебя не хотят видеть, но не понимаешь, как уйти. Ужасно неловко, и сперва стараешься понять, не разыгралась ли у тебя паранойя. Но когда лучший друг говорит, что из-за меня у его семьи одни неприятности, хотя другой семьи у меня нет, сомнений не остается. Лэндон не хочет со мной разговаривать, но он слишком хорошо воспитан, чтобы сказать это вслух.

– Насчет Нью-Йорка, – сглатываю я комок в горле, – ты больше не хочешь, чтобы я приезжала?

– Дело не в этом. Я просто думал, что Нью-Йорк – это шанс начать новую жизнь для нас обоих, Тесса. А не очередное место, где вы с Хардином станете выяснять отношения.

– Понятно. – Я пожимаю плечами и впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не расплакаться. Я действительно все понимаю. Очень хорошо понимаю.

Лэндон не хочет, чтобы я ехала с ним в Нью-Йорк. В любом случае у меня не было четкого плана. Денег у меня немного, в Нью-Йоркский университет так пока и не приняли, если вообще примут. До этого момента я не понимала, как серьезно была настроена на переезд. Он был мне нужен. Мне было нужно хотя бы попробовать что-то неожиданное и новое, вырваться в настоящую жизнь и самостоятельно встать на ноги.

– Прости, – произносит он, слегка постукивая ногой о ножку стула, чтобы отвлечь внимание от собственных слов.

– Все в порядке, я понимаю.

Я вымученно улыбаюсь своему лучшему другу и успеваю подняться по лестнице, прежде чем из глаз начинают струиться слезы.

Жесткая кровать в комнате для гостей помогает мне не раскиснуть окончательно, когда все мои ошибки проходят перед глазами.

Я была ужасной эгоисткой и даже не понимала этого. Я разрушила столько отношений за последние восемь месяцев. Начав учиться в университете, я встречалась с Ноем, мы были влюблены друг в друга с детства. Затем я много раз изменила ему с Хардином.

Я подружилась со Стеф, которая предала меня и попыталась причинить вред. Я осуждала Молли, хотя на нее вообще не стоило тратить времени. Я заставила себя думать, что освоюсь в университете и что та компания – мои друзья, хотя была для них всего лишь развлечением.

Я боролась и боролась за то, чтобы Хардин оставался со мной. С самого начала боролась за его расположение. Когда он отталкивал меня, я нуждалась в нем еще больше. Я боролась даже с собственной матерью, защищая его. Я боролась с Хардином, защищая Хардина.

Я подарила ему свою девственность, хотя он просто на меня поспорил. Я любила его и дорожила тем моментом, а он с самого начала скрывал от меня свои мотивы. Даже после того, что он сделал, я осталась с ним, и он всегда возвращался с очередными извинениями, каждый раз более серьезными, чем предыдущие. Не всегда дело было в нем, хотя его промахи серьезнее и болезненнее, – я совершала ошибки не реже.

Из чистого эгоизма я использовала Зеда, чтобы заполнять пустоту, которая появлялась почти всегда, когда от меня уходил Хардин. Я целовала Зеда, проводила с ним время, соблазняла его. Я продолжала дружить с ним за спиной у Хардина, совершенно сознательно поддерживая игру, которую эти двое начали давным-давно.

Я столько раз прощала Хардина, но лишь для того, чтобы бросить ему в лицо все его промахи. Я всегда ожидала от него слишком многого и никогда не позволяла забыть об этом. Хардин – хороший человек, несмотря на все его недостатки. Он очень хороший и заслуживает счастья. Он заслуживает всего на свете. Он заслуживает тихую жизнь с любящей женой, которая без труда родит ему детей. Ему не нужны эти игры и плохие воспоминания. Он не должен жить, стараясь соответствовать каким-то моим нелепым невыполнимым ожиданиям.

За эти восемь месяцев я прошла через ад, и вот теперь лежу в постели в одиночестве. Всю жизнь я планировала и расписывала, организовывала и старалась предусмотреть любые мелочи, а теперь сижу с размазанной по щекам тушью, а все планы рухнули. И даже не рухнули – ни один из них не был подготовлен так, чтобы было чему рухнуть. Понятия не имею, куда катится моя жизнь. Мне негде учиться, негде жить, у меня даже не осталось былой веры в романтическую любовь из книжек. Не представляю, что делать.

Так много расставаний, так много потерь. Отец вернулся в мою жизнь только для того, чтобы потерпеть поражение в борьбе с собственными демонами. Я стала свидетелем того, как вся жизнь Хардина оказалась ложью, а его наставник превратился в его биологического отца, чья долгая история взаимоотношений с его матерью заставила человека, который его вырастил, стать алкоголиком. Без особых на то причин его детство обернулось сплошным кошмаром. Годами ему приходилось терпеть пьющего отца. В детстве он повидал такое, чего нельзя видеть никому. С самого начала я наблюдала, как Хардин пытался наладить отношения с Кеном – с того дня, как встретила этого человека в кафе-мороженом, и до того момента, как, став частью их семьи, помогала Хардину простить ему его ошибки. Хардин учится мириться со своим прошлым и стремится простить Кена, и это совершенно невероятно. Злость бушевала в нем всю его жизнь, и теперь, когда он обретает относительный покой, я вижу все в истинном свете. Хардину нужен этот покой. Ему нужно решение проблем, а не постоянный возврат к прошлому и нестабильность. Ему не нужны сомнения и споры, ему нужна семья.

Ему не обойтись без дружбы с Лэндоном и отношений с отцом. Он должен принять то, что он – часть этой семьи, и с радостью наблюдать, как эта семья растет. Ему нужны рождественские обеды, где царят смех и любовь, а не слезы и раздоры. На моих глазах грубый мальчишка в татуировках, с пирсингом и ужасно всклокоченными волосами полностью изменился. Он больше не мальчишка, а мужчина. Мужчина, который становится на верный путь. Он уже не пьет так, как раньше. Ничего не крушит вокруг себя. И он, сдержавшись, не стал бить Лэндона.

Он сумел выстроить свою жизнь так, что его окружают любящие люди, тогда как я умудрилась разрушить все отношения, которые у меня были. Мы спорили и сражались друг с другом, проигрывали и побеждали, и вот моя дружба с Лэндоном пала жертвой Хардина и Тессы.

Как только я мысленно произнесла его имя, словно он какой-нибудь джинн из лампы, которого можно призвать, распахивается дверь, и в комнату входит Хардин, вытирая мокрые волосы полотенцем.

– Как дела? – спрашивает он. Увидев, в каком я состоянии, он тут же роняет полотенце, со всех ног бежит через комнату и опускается передо мной на колени.

Я не скрываю своих слез – не вижу смысла.

– Мы прямо как Кэтрин и Хитклифф, – объявляю я, подавленная тем, что это правда.

Хардин хмурится:

– Что? Что, черт возьми, еще случилось?

– Мы делаем несчастными всех вокруг себя, и не знаю, может, я просто не замечала этого или думала только о себе, но так и есть. Даже Лэндон. Даже Лэндон пострадал из-за нас.

– С чего ты это взяла? – Хардин поднимается на ноги. – Он тебе что-то сказал?

– Нет. – Я тяну Хардина за руку, умоляя не спускаться на первый этаж. – Он всего лишь сказал правду. Теперь я понимаю. Я старалась заставить себя это увидеть, но теперь я все понимаю. – Вытираю глаза и, переведя дух, продолжаю: – Это не ты сломал меня, я сама это сделала. Я изменилась, изменился и ты. Но ты изменился к лучшему. А я нет.

Когда слова произнесены вслух, их легче принять. Мне далеко до идеала. И никогда им не стать. В этом нет ничего страшного, но я не имею права тащить Хардина за собой в пропасть. Мне нужно решить свои проблемы. Нечестно требовать того же от него, не разобравшись в себе.

Он качает головой, не сводя с меня своих прекрасных изумрудных глаз.

– Что за чушь. Ты несешь какую-то чепуху.

– Верно. – Я встаю и заправляю выбившиеся прядки волос за уши. – Но для меня все абсолютно ясно.

Я пытаюсь оставаться как можно более спокойной, но это нелегко, потому что он никак не может понять. Это ведь так ясно, как же можно не понять?

– Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. Пообещай мне кое-что прямо сейчас, – умоляю я.

– Что? Нет, Тесса. Черт возьми, не буду я ничего обещать. Что еще у тебя на уме? – Он нежно берет меня за подбородок и заставляет поднять голову. Другой рукой вытирает слезы на моем лице.

– Пожалуйста, пообещай мне кое-что. Если у нас есть хоть малейший шанс на будущее, ты должен сделать это для меня.

– Ладно-ладно, – быстро соглашается он.

– Я серьезно. Умоляю, если ты любишь меня, то выслушай и сделай, как я говорю. Если не сможешь, у нас точно ничего не получится, Хардин.

Я не пытаюсь вложить в свои слова угрозу. Это мольба. Мне нужно, чтобы он это сделал. Нужно, чтобы он понял, излечился и начал жить собственной жизнью, пока я буду разбираться со своей.

Сглотнув, он встречается со мной взглядом. Ему не по душе соглашаться.

– Хорошо, я обещаю, – все-таки произносит он.

– Не пытайся догнать меня на этот раз, Хардин. Останься здесь, со своей семьей и…

– Тесса, – он обхватывает ладонями мое лицо, – нет, замолчи. Мы разберемся с этим чертовым Нью-Йорком, не пори горячку.

Я качаю головой:

– Я не поеду в Нью-Йорк и клянусь, что не принимаю все близко к сердцу. Наверное, тебе кажется, что я преувеличиваю и веду себя опрометчиво, но это не так. Мы столько пережили за последний год, и, если не сделаем паузу, чтобы убедиться, что это действительно то, что нам нужно, дело закончится тем, что мы потянем за собой всех окружающих, причиним еще больше вреда, чем уже причинили. – Я пытаюсь объяснить, он должен понять.

– Как долго? – Он горбит плечи и откидывает назад волосы.

– Пока оба не поймем, что готовы. – Я настроена тверже, чем за все последние месяцы.

– Что тут понимать? Я и так знаю, чего хочу.

– Мне это нужно, Хардин. Если у меня не получится взять себя в руки, я буду презирать и тебя, и себя. Мне это нужно.

– Хорошо, твоя взяла. Я согласен, но не потому, что мне этого хочется, а потому, что это будет последнее сомнение, которое я потерплю. Я дам тебе время, но когда ты вернешься, – все. Больше ты не сбежишь и выйдешь за меня замуж. Вот что я хочу взамен.

– Договорились.

Если мы справимся, я выйду замуж за этого человека.