Когда люди вырвались из подземных тоннелей к торчащим из земли каменным иглам, день уже угасал и глубокие серые тени придавали острым каменным башенкам сходство с духами, толпящимися вокруг. Однако после тьмы подземелья даже этот хмурый свет резал глаза. Стоявшая вокруг тишина казалась гнетущей.

Она не затянулась.

Из всех пещер с диким яростным воем кинулись к своей добыче почуявшие запах крови шан-так. Посланный Зеддом по тоннелю губительный огонь лишь немного задержал их – он не мог опалить все проходы и уничтожить остальных полулюдей.

Шан-так жаждали поглотить людей с душами, и ничто не могло остановить их.

Они появлялись из-за скал даже в таких местах, где Ричард не заподозрил бы наличие входов в пещеры. Рычащие беснующиеся орды выбегали на гаснущий свет дня; валили наружу и растекались по камням, неисчислимые.

Вне тесных пещер, на открытом месте, видя, что толпы мерзких полумертвецов устремляются к ним практически отовсюду, Ричард понял: если они попытаются убежать – их догонят и перебьют. Он резко затормозил.

Остановившись, он схватил Кару за запястье и толкнул ее себе за спину, освобождая пространство для маневра. Бушевавшая в нем магия меча требовала атаковать.

Настала его очередь утолить свою беспощадную жажду крови.

Он повернулся к шан-так и дал волю смертельной ярости – соединяя свою с яростью меча, – обрушивая ее на приближавшиеся со всех сторон бледные тела и оскаленные лица.

Клинок врезался в рычащие морды, кроша черепа тех, кто рвался к нему. Каждый удар разрубал кости или сносил головы. Крошево костей, мозги и кровь забрызгали камни вокруг Ричарда, безостановочно разящего мечом. Кровавый дождь оросил землю.

Порубленные шан-так валились целыми десятками, землю усеивали обезглавленные тела и тела с остатками голов.

Ричард полностью отдался захлестнувшему его буйству ярости и не сдерживал себя. Ему хотелось только одного – убивать бездушных тварей. Меч требовал еще и еще больше крови, и Ричард с радостью утолял его жажду. Истребить этих зверей казалось ему важнее, чем сохранить собственную жизнь.

Он отдался жажде убивать и ярости, порожденными тем, что они сделали с Беном и многими другими. С каждым приконченным получеловеком жажда убивать в Ричарде только усиливалась. Он сможет оказаться удовлетворен, лишь когда врагов не останется.

Группа полулюдей решила, что пока Ричард сражается с другими, они сумеют подобраться к нему с незащищенного бока и повалить на землю. Он подпустил их поближе, быстро развернулся и первым же ударом разрубил сразу двоих. Отсеченные от тел ноги подогнулись и рухнули. Следом с глухим стуком, теряя кровь и внутренности, упали торсы. На камни валились отрубленные мертвенно-бледные головы полулюдей, раскалываясь при ударе, завершавшем их стремительное падение. Из груд кровавых останков смотрели в никуда пустые глазницы.

С яростным воплем Ричард беспрестанно разил мечом; землю вокруг усеяли обезглавленные бледные тела с отрубленными ногами.

Он не пытался скрыться. Возможность выжить была только одна – убивать.

Не пытаясь отступать, Ричард рубил наступающих шан-так, пока вокруг не скопилось слишком много тел. Ему пришлось уйти на другое место, в сторону от беспорядочных груд трупов и отрубленных конечностей, чтобы продолжать сражаться. Кровь из этих иссеченных тел пропитала каменистую почву и забрызгала все вокруг. Там, где раньше белели вымазанные пеплом фигуры, теперь лежали мокрые, красные, блестящие тела.

Стремительно подбегая к нему, многие шан-так поскальзывались на крови и внутренностях и падали. Ричард рубил и эти ползущие по крови и телам фигуры, пытавшиеся добраться до него.

Едва приблизившись к Ричарду, шан-так сразу же погибали, умирали с такой же стремительность, с какой бежали, увеличивая число поверженных.

Это не была искусная схватка или жуткий элегантный танец со смертью. Здесь не было ловких выпадов и изящных подсечек, грациозных уклонений и контратак.

Это была жестокая, бешеная, кровавая бойня. Не более чем.

Около Ричарда, сжимая в каждой руке по раздобытому где-то ножу, с устрашающей дикой свирепостью сражалась Кара. Он понимал причину ее беспощадного гнева.

Обычно Ричард видел ее в бою с эйджилом, но тот сейчас не действовал. Как не действовал и дар Ричарда, питавший связь, без которой оружие морд-ситов было мертво. Поэтому Каре и пришлось использовать ножи, но это не сделало ее менее смертоносной. Могло даже показаться, что морд-сит предпочла это оружие из-за того, что оно вспарывало врагов, оставляя наглядное доказательство ее ярости.

Немного в стороне от него с той же мрачной яростью молотили мечами воины Первой когорты, жаждущие отомстить за смерть генерала, своего командира, которого они уважали и любили. В Первой когорте, отборной части д’харианской армии, состояли самые сильные и опытные бойцы, что они сейчас и доказывали.

Видя, как сражаются воины, Ричард понял, что они бьются не для своего спасения, а исключительно ради возмездия. Первая когорта, жаждущая отмщения, – достойное зрелище.

Но, несмотря на столь яростное сопротивление, отдельных воинов поглотила волна завывающих полулюдей. Ричард видел, как на некоторых воинов набрасывались сразу десятки отвратительных шан-так, неистово вгрызаясь в теплую плоть.

Зедд и Никки стояли чуть далее этой бойни, за пределами заваленного сотнями мертвых и умирающих шан-так «поля смерти» вокруг Ричарда, и с губительной успешностью применяли свой дар.

Ричард слышал, как в сумерках проносится с оглушительным воем и падает на подступах к бушующей битве огонь волшебника, заливая желтовато-оранжевым светом каменные шпили и расплескиваясь на толпы полулюдей, бегущих от выходов из тоннелей. Шан-так сгорали сотнями еще до того, как добирались до сражающихся. И хотя много их погибало, еще больше появлялось им на смену.

Ричард услышал, как рухнули несколько каменных колонн, поваленные, несомненно, Никки или Самантой и ее матерью, погребая под собой бледные фигуры. Упавшие камни сразу же раздавили немалое число полулюдей. Гигантские валуны и куски разломившихся шпилей, упав на землю, покатились по ней, сминая беспомощных шан-так, не успевающих отскочить в сторону.

Земля содрогалась от рева огня волшебника и ударов осыпающихся и падающих каменных башен. Грохот падения массивных скал и треск, с каким они рассыпались на части, напоминал раскаты грома.

Но этот рев огня волшебника, треск рушащихся скал, крики воинов и вопли умирающих были только смутным гулом за границами восприятия Ричарда.

Он полностью сосредоточился на потоках нападающих бледных фигур, несущихся к нему, чтобы заполучить его душу. До него полулюди жаждали добраться сильнее, чем до всех прочих. Они чуяли запах крови, вернувшей их Владыку, и жаждали этой крови, жаждали захватить его душу.

Ричард был доволен тем, что они кидались на него с такой страстью и больше всего на свете хотели добраться именно до него. Это давало ему возможность убить больше шан-так.

И хотя его руки словно налились свинцом, а дышать стало тяжело, Ричард не останавливался ни не секунду, убивая шан-так, едва те оказывались достаточно близко. Он ни разу не замедлился, а его ярость все возрастала, питаясь выпущенным на волю гневом меча. Этот гнев поддерживал Ричарда, наполнял силой клинок, делал его еще более опасным, направлял жажду Ричарда убивать. Ричард ушел в себя, полностью сосредоточившись на задаче.

И все же где-то в глубине души он сознавал, что не продержится долго. Шан-так было слишком много, и они непрерывно наступали. Казалось, нет способа уничтожить эти полчища.

А потом в тусклом свете сумерек Ричард увидел среди полулюдей неповоротливых живых мертвецов, выбравшихся наконец из пещер.