Очень медленно, постепенно Кэлен начала различать непонятный приглушенный гомон голосов, как отдаленных, так и более близких. Будучи почти в шоке, на грани сознания, она не могла сказать с уверенностью, было ли это реальным или только воображаемым. Она знала, что некоторые образы, бесконечной чередой проносящиеся в ее сознании, – несомненно, плоды воображения, несмотря на то, что казались совершенно реальными. Она знала, что не могла стоять среди поляны, полной звезд, в следующую минуту нестись верхом на лошади в гуще сражения с иссушенными трупами, а еще через миг лететь сквозь облака на спине красного дракона. Все это казалось реальным, но она знала, что такого просто не могло быть.

В конце концов, драконы никогда не существовали. Это всего лишь миф.

Но если то, что она слышала, действительно было голосами, слов она не понимала. Они доходили до нее раздробленными, нечеткими звуками, и при этом каждое возвышение тона болезненно резонировало с чем-то глубоко внутри нее.

В чем она была уверена, так это в том, что ее голова пульсирует в медленном мучительном ритме, и каждый толчок этого ритма ощущался так, будто череп готов разорваться от давления изнутри. А на каждом спаде внутри нее возникала тошнота, казалось, для того только, чтобы тут же снова стать незаметной на фоне следующего мучительного сжатия.

Изо всех сил стараясь приоткрыть глаза, Кэлен так и не смогла поднять отяжелевшие веки. Для этого требовалось значительно больше сил, чем она могла собрать сию минуту. Кроме того, она боялась, что здесь может оказаться свет, а она была уверена, что свет причинял боль, словно длинные иглы, пронзающие ее беззащитные глаза.

Она ощущала себя так, будто оказалась подвешена в чем-то плотном, удерживающем ее в неподвижном состоянии, в то время как скрытая сила мучила и терзала ее пульсирующим давлением. Отчаянно пытаясь высвободиться из этих объятий, она старалась согнуть руки, но те слишком одеревенели. Она пыталась подвигать ногами или хотя бы поднять колено, но ее ноги туго сдавливались коконом плотного мрака.

Звук – вероятно, резкое слово – заставил ее вздрогнуть, подталкивая сознание ближе к грани пробуждения, поднимая ее из оцепенелого помутнения в мир живого. Теперь она была уверена, что слышит голоса. Постепенно проявилась способность различать отдельные слова.

Она мысленно хваталась за эти слова, как за единственную надежду, и использовала их, пытаясь выбраться из темного колодца бессознательного состояния. Она дышала ровно, концентрируя все внимание на словах, стараясь отодвинуть пульсации на задний план, в то время как сама тщательно прислушивалась к каждому слову и пыталась связать их друг с другом в осмысленные цепочки. Она различала голоса женщин и голос мужчины. Очень сердитого и грубого мужчины.

Тем не менее, боль от пробуждения изматывала еще больше, чем подобные сну страдания, которые она испытывала, пока находилась без сознания. Реальность обладала способностью добавлять болезненным ощущениям мучительную весомость, превращая их в физическую боль и жестокие мучения, пробиравшие все ее тело.

Пытаясь отвлечься от терзающей ее боли, Кэлен приоткрыла глаза, чтобы украдкой глянуть на окружающее и осторожно осмотреться. Она находилась внутри какого-то сооружения, выглядевшего как шатер из рыжевато-коричневой парусины, но если это действительно шатер, то он намного больше любого, какой ей доводилось видеть. По одной его стороне свисали богатые ковры, видимо исполнявшие роль дверей.

Она лежала на толстых шкурах, постеленных на каком-то возвышении, а не просто раскинутых на полу. В нагретом, душном воздухе ей было жарко. Во всяком случае, она не была укрыта одеялом. Кэлен решила, что ее положили так, чтобы держать под наблюдением. Напротив того места, где она лежала, стоял стул с резной спинкой, но на нем никто не сидел.

По всему пространству шатра было расставлено несколько ламп, одни стояли прямо на сундуках, тогда как другие висели на цепях. Они мало способствовали тому, чтобы разогнать мрачную атмосферу внутри шатра, но зато запах горящего масла маскировал тяжелый смрад пота, животных и навоза. Кэлен утешилась тем, что свет не причинял боли ее глазам, как она опасалась.

В тусклом свете прошла одна из сестер, словно призрак, пытающийся найти собственную могилу.

Сквозь плотную и тяжелую парусину шатра и укрытый коврами вход снаружи проникал приглушенный общий гул. Звук был такой, словно целый город окружал этот заповедник относительной тишины. Кэлен смутно различала голоса тысяч людей, цоканье копыт, скрип повозок, мычанье мулов и металлический перезвон оружия и доспехов. Издалека доносились отдаваемые приказы, смех, ругань, тогда как речи, слышимые неподалеку, разобрать было невозможно.

Кэлен знала, на что похожа эта армия. Она имела некоторое представление о ней по тем местам, через которые она проходила, и видела тех, кого эта армия терзала, насиловала и убивала. Она не хотела даже выходить наружу, чтобы оказаться среди таких варваров, какими были, по ее мнению, эти солдаты.

Заметив, что Джегань взглянул в ее сторону, она притворилась, что все еще находится без сознания, стараясь ровно дышать и лежать совершенно неподвижно, держа глаза почти закрытыми. Очевидно, решив, что она еще не пришла в себя, он снова обратил внимание к вышагивавшей по шатру сестре Улисии.

– Это не может быть так просто, – настаивала сестра Эрминия, стоявшая неподвижно возле стола. Она надменно вздернула нос.

Кэлен смогла лишь различить край лежащего на столе тома. Растопыренные пальцы сестры Эрминии опирались на кожаную обложку книги.

– Эрминия, – спросил Джегань спокойным, почти приятным голосом, – можешь ли ты хотя бы попытаться представить себе, как забавно бывает мне присутствовать в голове какой-нибудь сестры, обеспокоенной тем, что я отправлю ее по палаткам, передавая с рук на руки моим солдатам?

Женщина побледнела, делая шаг назад, но ее спина уперлась в парусину шатра.

– Нет, ваше превосходительство.

– Быть там, наблюдая их страх? Быть в их разуме, следя за тем, как они становятся совершенно беспомощными, едва крепкие руки срывают с них одежду и начинают щупать их тело, едва их бросают на голую землю, заставляя раздвинуть ноги, а затем они оказываются под мужчинами, которые не видят в них никакой иной ценности, кроме небольшого похотливого развлечения? Мужчинами, вообще не питающими к ним никаких симпатий, не заботящимися ни в малейшей степени, какие страдания причиняют им в своем небрежном стремлении удовлетворить свое желание? Можешь ли ты представить, какое удовлетворение я испытываю, наблюдая изнутри за такими вот провинившимися сестрами, будучи очевидцем их, так сказать, заслуженного наказания?

Глаза сестры Эрминии в ужасе округлились, и она произнесла едва слышно:

– Нет, ваше превосходительство.

– Тогда полагаю, что тебе стоит прекратить возражать, основываясь не на том, что ты думаешь, а на том, что, по твоему мнению, я хочу слышать. Я вовсе не нуждаюсь в твоей лести. Льстить ты можешь мне в постели, если думаешь, что сможешь заработать этим мою благосклонность, чего вряд ли стоит ждать, но сейчас я заинтересован только в правде. Твое подобострастие в этом споре не приближает нас к успеху. Нам нужна только правда. Если у тебя есть какое-то реальное возражение, говори, но перестань прерывать Улисию своей критикой только потому, что тебе кажется, будто я хочу услышать именно это, иначе ты рано или поздно опять отправишься в палатки, и сейчас мне кажется, что скорее рано, чем поздно. Ты поняла?

Сестра Эрминия отвела взгляд в сторону.

– Да, ваше превосходительство.

Сестра Улисия сделала успокаивающий вдох, когда Джегань вновь обратил к ней внимание. Она перестала ходить и замерла. Затем протянула руку в сторону лежащей на столе книги.

– Проблема в том, ваше превосходительство, что не существует метода установить, держим мы в руках фальшивую копию или подлинную книгу. Я понимаю, чего именно вам от нас хочется, и поверьте, мы старались сделать это, но правда заключается в том, что мы не можем найти ничего, что могло бы решить эту проблему.

– Но почему так?

– Ну, например, если в книге говорится «поставьте шкатулки лицевой стороной на север», то как, вы думаете, можно проверить, поддельная эта инструкция или истинная, с помощью только лишь чтения текста? Из того, что мы знаем, указание об ориентации их на север могло быть точной копией манускрипта-оригинала, и тогда не сделать так, как сказано, значит оказаться в смертельной ситуации. Или это может быть искажением истинного направления, и сделай мы так, как сказано, получим ту же ситуацию. Как же нам это узнать? Конечно, вы можете заставлять нас сделать заключение относительно достоверности этой книги путем простого прочтения ее, но у нас нет способа сделать это. Ведь я знаю, что вы не хотите, чтобы мы лгали вам ради удовлетворения вашего требования. Мы стараемся служить вам наилучшим образом, и вы слышите от нас только правду.

Джегань взглянул на нее с подозрением.

– Будь осторожна, Улисия, не перебирай с подобострастием. У меня не то настроение.

Сестра Улисия склонила голову.

– Разумеется, ваше превосходительство.

Джегань сложил мощные руки на широкой груди и вернулся к своему вопросу.

– Итак, ты полагаешь, что по этой причине те, кто делал эти копии, оставили нам способ отличить фальшь от истины?

– Да, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, несмотря на то, что выглядела обеспокоенной, отстаивая мнение, которое, как она знала, не нравится ему. Но поскольку император мог читать ее мысли, он должен бы знать правду о том, во что она действительно верила. Кэлен понимала, что сестра Улисия обоснованно считает, что наилучший шанс для нее не навлекать на себя его гнев – быть искренней в своей убежденности. Сестра Улисия была в высшей степени не глупа.

– Значит, ты полагаешь, что настоящее объяснение состоит в том, что это не ошибка, но сделано умышленно и преднамеренно.

– Да, ваше превосходительство. Должен быть какой-то способ определить это. В противном случае успешное использование этой книги будет определяться лишь случайностью. Шкатулки Одена создавались как средство ответного удара…

Она замолчала и бросила короткий взгляд в сторону Кэлен. Та держала глаза почти закрытыми, до мельчайших щелочек, чтобы не догадались, что она уже пришла в себя. Сестра Улисия снова обратилась к Джеганю.

– Они должны были предполагать, что если когда-то возникнет необходимость использовать этот контрудар, то произойдет это лишь в исключительно отчаянной ситуации, и потому требуется доподлинно знать, что книга именно настоящая, иначе они будут рисковать потерять все, во что верят. Ведь они, в конце концов, должны использовать эту книгу для того, чтобы спасти все, что для них важно. А если те, кто применяет шкатулки для контрудара, ошибутся в копии, которую будут использовать, они окажутся перед верным поражением и потеряют не только собственные жизни… Они рискуют потерять весь мир живого.

– Если только те, кто делал фальшивые копии, не хотели, чтобы эти копии одурачили жадного вора, – заметил Джегань.

– Но, ваше превосходительство, – сказала сестра Улисия, – чтобы противодействовать каким-то вероломным планам, тем, кто обладает шкатулками, необходимо уметь отличать истинные копии от фальшивых. И если копировавшие книгу не оставили такого способа тем, кто придет после них, то в таком случае они вынуждают своих потомков выживать, рассчитывая лишь на волю случая. Причина же изготовления копий, в первую очередь, – в том, что создатели их беспокоились о том риске, что может возникнуть в будущем при наличии лишь единственного экземпляра текста. В конце концов, существующая в единичном экземпляре книга может пострадать от многочисленных естественных опасностей, от пожара до потопа и червей, не говоря уже о множестве угроз преднамеренных. Они старались сделать так, чтобы существовала правильная копия, если возникнет необходимость использования шкатулок, а оригинальная книга по каким-то невообразимым причинам окажется недоступна. То есть задачей изготовления копий была, прежде всего, гарантия правильного применения шкатулок в будущем.

Вы понимаете, что я имею в виду? Поскольку они сделали лишь одну действительную копию, а остальные фальшивые, значит, они пытались препятствовать неправомерному использованию шкатулок – создавая для такого случая дополнительные трудности. Но в то же время они наверняка не хотели, чтобы, если шкатулки будут действительно необходимы, их потомки полагались лишь на случай. Они должны были указать грядущим поколениям способ установить истину.

Поскольку текст внутри книги не содержит явных внутренних противоречий, мне кажется, что те, кто делал копии, несомненно, должны были изобрести другие средства для отделения истинного от ложного.

Джегань повернулся к другой сестре.

– Ого, похоже, у Эрминии появилась мысль. Прошу высказываться, дорогая.

Сестра Эрминия откашлялась.

– Нам предложили опираться на то, что употребление слова в единственном числе вместо множественного свидетельствует о том, что и вся книга неправильная. – Сестра Эрминия покачала головой. – Хотя я признаю разумной эту мысль в целом, но полагаю, что это слишком простой ответ; скорее, его можно счесть лишь туманным намеком. В этом случае придется признать, что само средство отделения истинного от ложного становится делом случая, как если бы они вовсе не предоставили нам способа определить это.

– Но ведь они предоставили нам способ. – Сестра Улисия выгнула бровь, слегка наклонившись в сторону Эрминии. – Это же есть прямо здесь, в самом начале; здесь сказано совершенно определенно, как проверить, является ли книга истинной или нет. Здесь сказано, что она должна проверить ее. И она сделала это.

Эрминия сложила на груди руки.

– Как и сказала, я считаю, что это слишком примитивно для ответа.

– Если это слишком примитивно, Эрминия, тогда почему ты не заметила этого? – спросила сестра Улисия.

Кэлен постаралась чуть больше прикрыть глаза, когда сестра Улисия указала на нее.

– Она нашла это несоответствие. Почему никто из нас не заметил его? И только она смогла заметить. Без нее мы, возможно, не заметили бы этого или, если бы заметили, то, скорее всего, решили бы, что это не имеет большого значения и мы можем проигнорировать этот факт. Она сделала то, что, как и указано в книге, должна была сделать. Она нашла ошибку. И, как она сказала, это означает, что данная копия – фальшивая. Это именно то назначение, для которого она, по указанию в книге, и должна быть использована.

Некоторые из нас могут не верить, что определяющим элементом является столь простая ошибка, но это в данном случае неважно. Главное – тот факт, что именно она должна проверить достоверность этой книги, и поскольку эту ошибку заметила только она, она и заявила, что эта копия фальшивая. Вот в чем дело. Мы должны принять это заявление как обоснованное.

Внимательно выслушав слова каждой из женщин, Джегань, вышагивая перед столом, тер мясистой рукой свою бычью шею. Некоторое время он пристально разглядывал книгу, затем заговорил.

– Есть способ проверить достоверность этой книги. – Он по очереди взглянул на каждую из сестер. – Мы находим остальные копии и сравниваем их. Если они все имеет точно такую же ошибку в названии, тогда этот аргумент бессмыслен. С другой стороны, если все, кроме одной, имеют тот же дефект, то та одна, не имеющая этого дефекта, и есть, вероятнее всего, правильная копия. В этом случае мы можем сравнить все версии текста, и если та, что не имеет ошибки в заглавии, отличается от остальных, мы будем считать ее единственной правильной копией.

– Ваше превосходительство, – сказала сестра Эрминия, почтительно склоняя голову, – это замечательная идея. Если мы сможем найти другие, но лишь эта окажется с ошибкой в названии, тогда будет подтверждена моя точка зрения, что это всего лишь случайная примитивная ошибка невежественного переплетчика.

Джегань смотрел на нее с минуту, затем наконец отвел взгляд и подошел к стоявшему в стороне сундуку. Он открыл крышку, достал книгу и бросил ее на стол, так что она проскользила по его поверхности и застыла прямо перед двумя сестрами.

Сестра Эрминия подхватила ее и прочла заголовок на обложке. Даже в тусклом свете масляных ламп Кэлен смогла заметить, что лицо женщины густо покраснело.

– «Книга сочтенной тени», – произнесла она недоверчивым шепотом.

– «Тени»? – спросила сестра Улисия, вглядываясь через плечо сестры Эрминии. – А не «теней»?

– Нет, – сказал Джегань. – Это «Книга сочтенной тени», точно такая же, как и та, что из Касски.

– Но… но… – Сестра Эрминия начала запинаться. – Я не понимаю. Откуда тогда эта копия?

Снисходительная улыбка присоединилась к его красноречивому взгляду.

– Из Дворца Пророков.

У сестры Эрминии от изумления отвисла челюсть.

Сестра Улисия нахмурилась.

– Что? Этого не может быть! Вы уверены?

– Уверен ли я? – Он хмыкнул, выражая насмешку. – О да, я вполне уверен. Видишь ли, эта книга находится у меня уже некоторое время. И отчасти это одна из причин, почему я позволил вам, дурам, продолжать ваши поиски. Мне была нужна та же самая женщина, что и вам, чтобы выяснить, фальшивая эта книга или нет.

– Все то время, пока эта книга была у меня, я так и не заметил, что слова «сочтенной тени», в заголовке ее, некоторым образом отличаются от тех, какими должны быть. Я просто допускал, что заголовок гласит то, что и должен гласить. Но наш друг, находящийся вон там в бессознательном состоянии, сразу заметил это.

– Но как вам удалось заполучить ее из Дворца Пророков? – спросила сестра Улисия. – Насколько мы знаем, эта книга была скрыта под костями, как и в Касске, в тайных катакомбах. Однако перед тем как дворец оказался разрушен, там не было и намека ни на какие катакомбы.

Джегань улыбнулся, скорее самому себе, будто разъяснял непонятливым детям.

– Ты думаешь, что ты такая умная, Улисия, что смогла разузнать все о шкатулках, о книге, необходимой, чтобы открыть их, о катакомбах и о той персоне, которая должна проверить истинность текста этой книги. Но я знал уже десятки лет назад о том, что вам открылось всего лишь недавно.

Я уже довольно давно посещал самые разные головы, чтобы способствовать успеху нашего дела. Вы будете удивлены, как много разных сведений я узнал уже давным-давно. В то время пока вы, сестры, занимались дворцовыми интригами, пытались делить власть на своем маленьком островке, пока вы, выискивая расположения то Создателя, то Владетеля, искали благосклонность в обмен на преданность то у одного, то у другого, я работал над объединением Древнего мира в борьбе за дело Братства Ордена, которое есть истинное дело Создателя, и по этой причине – единственное праведное дело всего человечества.

Пока вы учили юношей, как стать волшебниками, я показывал этим же юношам Свет Истины. Незаметно для сестер многие из тех молодых волшебников посвятили себя будущему спасению человечества, становясь сторонниками Ордена. Они десятилетиями бродили по залам Дворца Пророков, прямо под носом у сестер, служа при этом Братству Ордена. А я был там, в их головах, когда они читали все те запрещенные к широкому пользованию книги, хранившиеся в подземельях дворца.

И, как сноходец, я задавал им направление и задачи их исследований. Я знал, что нужно найти. Я заставлял их осуществлять поиски для меня. Они, уже как братья Ордена, давным-давно нашли тайный вход в катакомбы. Вход, скрытый под неиспользуемым и давно забытым хранилищем в старинной части конюшен. Они тайно вынесли эту книгу, так же как и многие другие ценные тома, из катакомб, а затем, когда я наконец-то прибыл ко дворцу, после триумфального объединения Древнего мира, они передали эти книги мне. Так что вот эта копия находится у меня уже десятки лет.

Единственное, чего мне не удавалось, это пройти через великий барьер, чтобы заполучить как шкатулки, так и средство проверки. Но затем сующие всюду свой нос сестры были так любезны, что сделали для меня кое-что, что привело в итоге к разрушению великого барьера.

И теперь, когда Дворца Пророков больше нет, боюсь, что и катакомбы, и книги, хранившиеся там, потеряны навсегда, но те молодые волшебники все-таки просмотрели большинство из скрытых от постороннего взгляда томов, и, их глазами, я сам прочел большую часть их. Дворец и катакомбы теперь исчезли, но не все знания, хранившиеся там, потеряны. Те юноши выросли и вступили в Братство, многие из них еще живы и служат делу нашей борьбы.

Став свидетелем вашего плана похищения Матери-Исповедницы, я понял, что могу использовать этот план, чтобы в итоге заполучить ее в своих целях. Поэтому и позволил вам думать, что вы делаете именно то, что сами хотели, тогда как фактически добивались того, чего хотел я. И вот теперь у меня есть и книга, и Мать-Исповедница, которую, как указано в книге, следует использовать для установления подлинности копии.

Обе сестры только и могли, что изумленно таращиться.

Кэлен ощутила, что ее разум оказался в замешательстве. Мать-Исповедница. Она – Мать-Исповедница.

Что такое Мать-Исповедница?

Джегань одарил сестер коварной улыбкой.

– Разве вам не кажется, что вы были совершеннейшими дурами, а?

– Да, ваше превосходительство, – едва слышно признались они в один голос.

– Итак, вы видите, – продолжил он, – что теперь у нас есть две копии «Книги сочтенных теней», и обе имеют одну и ту же ошибку – единственное число вместо множественного на обложке.

– Но это одинаково на обеих, – заметила сестра Эрминия. – А что если все остальные копии имеют тот же изъян?

– Не думаю, что такое может быть, – сказала сестра Улисия.

– Ну, а если они имеют его, это наверняка кое-что докажет, не так ли? – Джегань вопросительно выгнул бровь над темным глазом. – Сейчас у меня их две, и в них одинаковая ошибка. Нам необходимо получить остальные, чтобы проверить теорию, что одна из них должна иметь заголовок, написанный правильно, то есть «неизвестных». Таким образом, получается, что нам необходимо сохранять Мать-Исповедницу живой, пока мы не разберемся, действительно ли она нашла изъян, или пока она не подтвердит подлинность копии.

– А если все копии имеют один и тот же изъян, ваше превосходительство? – спросила сестра Эрминия.

– Тогда мы будем знать, что ошибка в заглавии – не метод проверки подлинности «Книги сочтенных теней». Вполне может оказаться, что нам понадобится дать ей доступ к самому тексту, чтобы она смогла иметь более широкую основу для проведения проверки… для проведения ее над тем, что она сейчас не в состоянии видеть.

Сестра Эрминия подняла руку.

– Но, ваше превосходительство, я вовсе не уверена, что подобное вообще возможно.

Джегань не ответил на опасения Эрминии, а вместо этого он забрал у нее книгу и положил рядом с той, что лежала на столе.

– Мать-Исповедница пока что нам крайне необходима. Она представляет единственный способ установления подлинности копии. Тем не менее у нас нет уверенности, что она уже сделала это. Она лишь высказала суждение на основании единственной доступной ей информации. Так что на данный момент она все еще нужна нам.

– Да, ваше превосходительство, – сказала сестра Эрминия.

– Думаю, она уже могла проснуться, – сказала сестра Улисия.

Кэлен поняла, что прислушивалась с таким вниманием, что не полностью зажмурилась, когда сестра Улисия взглянула в ее сторону. Сестра же подошла ближе, приглядываясь к ней.

Кэлен не хотела, чтобы они поняли, что она слышала, как они называли ее, используя титул Мать-Исповедница. Она слегка потянулась, словно пытаясь вырваться из границ бессознательности, тем временем пытаясь представить, что мог бы означать подобный титул.

– Где мы? – пробормотала она, имитируя вялый, неустойчивый голос.

– Уверена, довольно скоро это станет тебе и так ясно. – Сестра Улисия с силой схватила ее за плечо. – А теперь просыпайся.

– Что случилось? Тебе что-то нужно, сестра? – Кэлен терла глаза тыльной стороной ладони, пытаясь выглядеть дезориентированной и ошеломленной. – Где мы?

Сестра Улисия просунула согнутый палец под кольцо на шее Кэлен и дернула ее вверх.

Прежде чем сестра Улисия успела сказать что-то еще, мясистая рука Джеганя ухватила ее за руку и отшвырнула прочь. Он набросился на Кэлен. Мощные руки вцепились в ее горло и блузку. Кэлен повисла над полом.

– Ты убила двух моих самых верных слуг, – сказал он сквозь зубы. – Ты убила сестру Цецилию. – Его лицо начинало наливаться кровью, по мере того как нарастала ярость. Лоб еще больше нахмурился. И казалось, что из этих мрачных черных глаз вот-вот вырвется молния. – Что дало тебе основание полагать, что ты смогла бы убежать, убив этих двоих?

– Я и не думала, что смогу таким способом убежать, – сказала Кэлен так спокойно, как только сумела. Как она и подозревала, ее спокойствие лишь усилило его ярость.

Он взревел, выпуская гнев, и встряхнул ее настолько яростно, что ей показалось, что мышцы шеи вот-вот порвутся. Очевидно, он относился к тем людям, что при малейшей провокации впадают в неконтролируемую ярость. Еще немного – и он бы ее прикончил.

Кэлен не хотела умирать, но знала, что быстрая смерть наверняка предпочтительнее того, что он обещает для нее в дальнейшем. Однако она практически не могла повлиять на это или остановить.

– А если ты не думала, что сможешь при этом убежать, зачем отважилась на подобное?

– А почему бы и нет? Ведь от этого ничего не изменится, – заметила Кэлен со спокойным безразличием, хотя его руки держали ее так, что сапоги едва касались земли.

– О чем ты говоришь!?

– Ну, ты же сказал мне, что обращение со мной будет ужаснее всего, что я могла когда-либо испытать. Я верю тебе; это единственный путь, приносящий победу таким людям, как ты, – с помощью угроз и насилия. А поскольку ты самовлюбленный дурак, то сделал ошибку, сообщив мне, что я не смогу даже вообразить все те ужасы, которые мне предстоит испытать. В этом твоя главная ошибка.

– Ошибка? О чем ты говоришь? – Он встряхнул ее и приблизил к своему мускулистому телу. – Что за ошибка?

– Ты совершил тактическую ошибку, император, – сказала Кэлен, стараясь произнести его титул так, чтобы он звучал как насмешливое оскорбление. Она хотела привести его в ярость – и увидела, что это ей удалось. Несмотря на то, что он удерживал ее в побелевших от напряжения руках, Кэлен старалась, чтобы голос ее звучал спокойно, даже отчужденно. – Ты сделал для меня абсолютно ясным, что не имеет значения, что именно я делаю, так как мне все равно нечего терять. Ты сделал очевидным, что не можешь быть милостивым в отношении меня. Ты сказал, что собираешься сделать со мной самое худшее. Что и дает мне право вести себя так, поскольку я больше не связана никакой надеждой на милосердие с твоей стороны. Сделав ясным, что у меня нет надежды на какое бы то ни было сострадание, ты дал мне преимущество, которого раньше я не имела.

Тебе следует понять, что, сделав такую ошибку, ты показал мне, что я ничего не теряю, убивая твоих слуг, и поскольку я уже обречена на самое худшее с твоей стороны, то вполне могла позволить себе кинуть нож в сестру Цецилию. Сделав такую тактическую ошибку, ты показал мне, что, в конце концов, не столь уж хитер и сообразителен, ты всего лишь животное, которое можно перехитрить.

Он ослабил свою хватку ровно настолько, чтобы Кэлен коснулась земли носками сапог, получая некоторую опору.

– А ты действительно штучка, – сказал он, и хитрая улыбка медленно сменила ярость. – Я вволю наслажусь тем, что заготовил для тебя.

– Я уже указала тебе на твою ошибку, а теперь ты повторяешь ее. Очевидно, ты, к тому же, недостаточно хорошо усваиваешь уроки, не так ли?

Перед тем как он в ярости притянул ее к себе, лицом к лицу, пока его руки были целиком заняты, удерживая ее, Кэлен воспользовалась тем, что внимание его отвлечено, чтобы осторожно вытащить клинок из ножен, висевших на его поясе. Взяв сначала двумя пальцами, она перехватила его выше и зажала в руке. Джегань был настолько зол, что не заметил этого.

И вместо того чтобы впасть в очередной приступ гнева из-за ее последнего оскорбления, он засмеялся.

Его нож был уже крепко зажат в кулаке Кэлен.

Без лишних церемоний и без предупреждения она ударила его ножом, так сильно, насколько могла.

Кэлен намеревалась всадить лезвие под ребра, поражая жизненно важные органы, может быть, даже сердце, если бы удалось вонзить нож так далеко. Но то, как он держал ее, затрудняло движения настолько, что она промахнулась на долю дюйма и вместо этого попала в нижнее ребро. Острие ножа ударило в кость.

Прежде чем она смогла отвести нож и ударить снова, он схватил ее запястье и дернул за руку, разворачивая ее всю кругом. Ее спина оказалась прижата к его груди. Он вырвал нож из ее руки, прежде чем она получила еще хоть какой-то шанс использовать его как-либо. Рука обхватила ее шею, лишая воздуха и прижимая к его массивному телу. Спиной она чувствовала, как яростно вздымается его грудь.

Вместо того чтобы признать поражение, и прежде чем потерять сознание от недостатка воздуха, она, собрав всю свою силу, двинула сапогом по его голени. И по вскрику поняла, что это оказалось больно. Затем тут же нанесла резкий удар локтем в свежую рану. Он вздрогнул. Едва ее локоть отскочил назад после удара, она отвела его подальше вперед и вверх, чтобы использовать силу инерции, а затем двинула назад, ударяя Джеганя в челюсть. Однако при его весе и силе все эти действия не произвели надлежащего эффекта и не вывели его из строя. Будто она наносила удары по быку. И, подобно быку, он стал лишь еще больше взбешенным.

Прежде чем ей удалось выскользнуть из его хватки, Джегань, выглядя явно не пострадавшим от этого нападения, сгреб ее блузку в пригоршню и нанес удар по животу, с такой силой, что она согнулась пополам и выпустила весь воздух из легких. Она задыхалась, пытаясь сквозь оглушающую боль глотнуть воздуха.

Кэлен поняла, что стояла на коленях, только когда он поднял ее за волосы и вновь поставил на ноги. Колени держали ее нетвердо.

Джегань ухмылялся, оскалившись. Его вспышку гнева словно смыло этой внезапной, опасной, но неравной схваткой и возможностью причинить боль. Эта игра доставляла ему удовольствие.

– Почему бы тебе просто не убить меня? – сумела все-таки произнести Кэлен, пока он стоял, наблюдая за ней.

– Убить тебя? С чего бы мне убивать тебя? Тогда ты будешь просто мертвой. Ты нужна мне живой, чтобы я мог заставить тебя страдать.

Две сестры Тьмы не сделали ни единого движения, чтобы успокоить своего хозяина. Кэлен знала, что они не станут возражать, чего бы он ни делал с ней. До тех пор, пока его внимание занято Кэлен, оно не распространялось на них. Но прежде чем он успел ударить ее очередной раз, внутрь шатра хлынул поток света, привлекая его внимание.

– Ваше превосходительство, – прозвучал густой низкий голос. Он доносился снаружи. Кто-то большого роста и брутального вида отодвинул ковер в сторону и стоял, ожидая. Этот человек выглядел подобно тем двум стражам, которых она убила прежде. Кэлен подозревала, что у Джеганя неисчерпаемый запас таких людей.

– В чем дело?

– Мы уже готовы свернуть ваш лагерь, ваше превосходительство. Прошу прощения за беспокойство, но вы просили сказать, как только мы будем готовы. И вы сказали, что это спешное дело.

Джегань отпустил волосы Кэлен.

– Хорошо, тогда начинайте.

Он внезапно развернулся и ударил ее тыльной стороной руки по лицу, достаточно сильно, чтобы она упала и прокатилась по полу.

Пока она лежала на полу, приходя в чувство, он прижимал руку к раненому ребру. Затем отнял, чтобы посмотреть, велико ли кровотечение. После чего вытер руки о штаны, видимо решив, что это относительно небольшая царапина и беспокоиться о ней не следует. Как Кэлен могла видеть, на нем было немало шрамов, и большинство из них свидетельствовало о ранах куда более серьезных, чем та, что нанесла она.

– Позаботьтесь, чтобы у нее больше не возникали подобные идеи, – сказал он сестрам, направляясь к ковру, который страж отвел в сторону, давая ему дорогу.

Кэлен ощутила, как огонь срывается с кольца на шее и пронизывает ее нервы, вплоть до пальцев на ногах. Обжигающая боль вызвала, как непреднамеренное последствие, удушье.

Получив очередной раз заряд разрывающей боли, ей хотелось кричать в ярости. Ее угнетал тот способ, каким сестры использовали кольцо на шее, чтобы управлять ею. Как угнетало и то беспомощное страдание, на которое ее обрекали.

Сестра Улисия подошла ближе и встала над ней.

– Ну разве не глупо делать подобное сейчас?

Кэлен не могла ей ответить сквозь ошеломляющую боль. Иначе она ответила бы сестре, что это вовсе не глупо, а вполне стоило того.

Пока дышит, она будет бороться с ними. И если понадобится, будет бороться с ними до последнего вдоха.