Глава 20
Когда два дня спустя они вернулись домой, оказалось, что рыбки в банках умерли. Для возвращения Ричард выбрал самый легкий путь по перевалу, именно там они несколько месяцев назад ехали сюда с каретой, лошадьми и прочим скарбом. Кэлен, конечно, того путешествия не помнила, она почти все время была без сознания. Казалось, с тех пор прошла жизнь.
Теперь к их дому вела короткая тропинка, протоптанная от перевала. Можно было пойти и другой дорогой, узкой и трудной, но это дало бы небольшой выигрыш во времени.
Какое счастье оказаться наконец дома, в тепле и уюте, и скинуть опостылевшую поклажу!
Пока Ричард ходил за дровами, а Кара — за водой, Кэлен достала тряпицу с собранными днем жучками, собираясь побаловать рыбок, — и тихонько застонала, обнаружив, что они все сдохли.
— В чем дело? — спросила, идя с полным бурдюком, Кара.
— Похоже, они умерли от голода, — ответила Кэлен.
— Такие маленькие рыбки редко живут долго в банке, — пояснил Ричард, складывая в камин березовые поленья.
— Но они прожили довольно долго, — возразила Кэлен, будто желая убедить его в обратном.
— Ты ведь не дала им имен, да? Я говорил тебе, чтобы ты их никак не называла. Предупреждал, что не надо к ним привязываться, что ни к чему хорошему это не приведет.
— Кара одну назвала.
— Вовсе нет, — запротестовала Кара. — Я просто хотела показать тебе, о которой из них говорю, вот и все.
Когда огонь разгорелся, Ричард, улыбаясь, поднял голову.
— Ладно, я принесу тебе новых.
Кэлен зевнула:
— Но эти были самыми лучшими. Они во мне нуждались.
Ричард рассмеялся:
— Ну и воображение у тебя! Они зависели от нас, потому что мы искусственно облегчили им жизнь. И бурундуки тоже перестанут искать корм на зиму, если мы все время станем их подкармливать. Конечно, у рыб не было выбора, мы держали их в банке. А живи они сами по себе, им вовсе не требовалась бы наша помощь. Ладно, их легко поймать сетью. Я наловлю новых, и они тоже станут в тебе нуждаться.
Через два дня, в мрачную пасмурную погоду, после обеда Ричард отправился проверить удочки и наловить еще пескариков. После его ухода Кара собрала ложки и положила в ведро с водой.
— Знаешь, — сказала она, оглядываясь через плечо, — мне тут нравится, правда, нравится, но начинает действовать на нервы.
Кэлен счищала из мисок объедки в деревянный бачок.
— Действовать на нервы? — Она поставила тарелки на тумбу. — Это ты о чем?
— Мать-Исповедница, это место довольно миленькое, но я тут скоро свихнусь! Я Морд-Сит! И начала давать имена рыбкам в банке! Добрые духи! — Кара повернулась к ведру с водой и принялась мыть ложки. — Тебе не кажется, что пришло время убедить лорда Рала возвращаться?
Кэлен вздохнула. Ей нравился этот домик в горах, нравились тишина и уединенность. Но больше всего она ценила возможность быть с Ричардом наедине. Здесь их никто не трогал. Впрочем, и по суете Эйдиндрила она тоже скучала. По людям, по городским пейзажам, по толпам на улицах. Там, конечно, не так мило, но и в городах тоже есть своя притягательность.
Обладая немалым опытом правления, Кэлен давно привыкла, что люди не всегда хотят ее помощи, не всегда понимают ее действия, но она должна поступать так, как считает нужным в их интересах. Ричард же подобным опытом не обладал и не умел, столкнувшись с ледяным равнодушием, спокойно продолжать выполнять свой долг.
— Конечно, Кара. — Кэлен поставила бачок с объедками на полку и подумала, не уготована ли ей участь Матери-Исповедницы, всю жизнь прожившей в лесу, вдали от своего народа. Народа, сражающегося за свободу. — Но ты ведь знаешь мнение Ричарда. Он считает, что это было бы ошибкой. Более того, он говорит, что не имеет права поддаться желанию, когда разум велит этого не делать.
Голубые глаза Кары решительно сверкнули.
— Ты — Мать-Исповедница. Разрушь заклятие этого места. Скажи ему, что ты нужна там и что ты возвращаешься. Что он тогда сделает? Привяжет тебя к дереву? А если ты уедешь, он последует за тобой. А значит — вернется.
Кэлен решительно покачала головой.
— Нет, не могу. После того, что он нам сказал… Так не поступают с человеком, которого уважают. Пусть я и не совсем с ним согласна, но понимаю причины, по которым он так действует. Я слишком хорошо его знаю и боюсь, что он прав.
— Но возвращение вовсе не означает, что ему придется возглавить нас. Ты просто вынудишь его следовать за тобой, — ухмыльнулась Кара. — Может, когда он увидит, что там творится, сам возьмется за ум.
— Именно поэтому он и увел нас далеко в горы: он боится, что если вернется, увидит происходящее, то вмешается. Я не вправе играть на его чувствах и загонять в угол. Даже если мы вернемся и он удержится от вмешательства в сражение, такой поступок с моей стороны, такое принуждение возведет между нами непреодолимую преграду. — Кэлен снова покачала головой. — Он слишком верит своему видению. Я не стану принуждать его возвращаться.
— Может, он на самом деле не так уж в это верит, — махнула тряпкой Кара, — в глубине души. Может, он не хочет возвращаться, потому что сомневается в себе — после Андерита — и думает, что стоять в стороне проще.
— По-моему, Ричард в себе не сомневается. Ни на секунду. Ни на йоту. Будь у него хоть малейшие сомнения, он бы вернулся — это действительно самый простой путь. Держаться в стороне куда труднее. Мы с тобой обе это знаем. Но ты можешь уехать в любой момент. Он не претендует на твою жизнь. Ты, Кара, не обязана оставаться, если не хочешь.
— Я поклялась следовать за ним, чего бы он там ни творил.
— Ты следуешь за ним, потому что веришь ему. Как и я. Поэтому я никогда не уйду, чтобы вынудить его следовать за собой.
Кара поджала губы. Огонь в голубых глазах потух, она отвернулась и швырнула тряпку в ведро с грязной водой.
— Значит, будем торчать здесь, приговоренные жить в раю.
Кэлен улыбнулась, понимая раздражение Кары. Принуждать Ричарда она не станет. Она попытается его уговорить, а это совсем другое дело.
Вытерев чашку, Кэлен поставила ее на тумбу.
— А может, и нет. Знаешь, я ведь тоже думаю, что нам необходимо вернуться.
Кара с подозрением покосилась на нее:
— Так что, по-твоему, мы можем предпринять, чтобы убедить его?
— Ричарда некоторое время не будет. Как насчет того, чтобы искупаться, пока его нет?
— Искупаться?
— Ага, искупаться. Ужасно хочется почувствовать себя чистой и свежей. Мне надоело выглядеть как бродяжка. Мне бы хотелось вымыть голову и надеть белое платье Матери-Исповедницы.
— Белое платье Матери-Исповедницы… — Кара заговорщицки улыбнулась. — А! Значит, предстоит сражение, для которого женщина вооружена куда лучше.
Краем глаза Кэлен видела «Сильную духом», стоявшую на подоконнике и прямо глядевшую на мир. В развевающемся платье, с гордо вскинутой головой, прямой спиной, сжатыми по бокам кулаками, вырезанная в дереве женщина бросала вызов всему, что вознамерится сломить ее.
— Ну, не совсем та битва, о которой ты думаешь, но мне кажется, что я лучше смогу отстаивать свое мнение, если буду одета подобающим образом. И это не военная хитрость. Я подам ему петицию как Мать-Исповедница. Я считаю, что его восприятие несколько затуманено. Трудно, знаешь ли, думать о чем-то другом, когда до смерти беспокоишься о человеке, который тебе дорог.
При мысли о нависшей над Срединными Землями угрозе кулаки Кэлен сжались.
— Он увидит, что все уже в прошлом, что я вполне здорова и пришло время возвращаться к нашим обязанностям.
Кара, ухмыляясь, отбросила со лба светлую прядь.
— Он наверняка увидит это и еще кое-что, если ты облачишься в свое платье.
— Я хочу, чтобы он увидел женщину, достаточно сильную, чтобы победить его в схватке на мечах. Ну и конечно, хочу, чтобы он наконец увидел Мать-Исповедницу в платье.
Кара сдула с лица еще одну прядь.
— По правде говоря, я и сама не возражала бы выкупаться. Знаешь, мне кажется, если я буду рядом с тобой в облачении Морд-Сит, с чистыми, аккуратно заплетенными в косу волосами, буду держаться, как положено Морд-Сит, и выскажусь в поддержку твоих слов, это будет еще более убедительно.
Кэлен сунула тарелки в ведро с водой.
— Значит, договорились. Нам вполне хватит времени до его возвращения.
Ричард соорудил для них маленькую деревянную ванну, в которой можно было отлично помыться сидя. Конечно, полежать и понежиться в ней было нельзя, но для горной резиденции это была большая роскошь.
Кара выволокла ванну из угла, оставляя на земляном полу длинные полосы.
— Я поставлю ее в моей комнате. Ты идешь первой. Тогда, если он вернется раньше, ты займешь своего любознательного муженька и будешь держать подальше от моих волос, пока я их мою.
Кэлен с Карой вдвоем натаскали воды из ближайшего родника и нагрели в котелке. Опустившись наконец в горячую воду, Кэлен испустила долгий вздох. Воздух был прохладным, и сидеть в горячей воде оказалось куда как приятно. Очень хотелось понежиться подольше, однако время поджимало.
Она улыбнулась, вспоминая, сколько хлопот было у Ричарда с моющимися женщинами. Хорошо, что его сейчас нет. Позже, когда они все обсудят, нужно будет уговорить его помыться. Ей нравится запах его пота, но когда это пот на чистом теле.
Зная, что ей предстоит беседовать с Ричардом облаченной в белое платье и с чистыми блестящими волосами, Кэлен ощущала больше уверенности в скором возвращении к своим обязанностям. Пока Кара грела воду для себя, Кэлен у огня сушила волосы. Потом Кара отправилась мыться, а Кэлен — облачаться в белое платье. Большинство людей боялись этого платья, боялись одетую в это платье женщину. Ричарду всегда нравилось, когда она надевала белое платье.
Она бросила полотенце на кровать, и тут ее взгляд упал на статуэтку на окне. Прижав к бокам кулаки, Кэлен, обнаженная, выпрямила спину и вскинула голову, подражая «Сильной духом». Ее пронизывала мощь, исходящая от статуэтки, она сама чувствовала себя сильной духом.
На какое-то мгновение Кэлен слилась душой с этой статуэткой.
Сегодня день перемен. Она это чувствовала.
Странно было после стольких месяцев вновь облачиться в платье Матери-Исповедницы, ощутить на коже нежный атлас.
Одевшись, Кэлен почувствовала себя уверенно. В каком-то смысле платье было для нее боевыми доспехами. Это платье тысячелетиями было символом многих великих женщин. Матери-Исповедницы несли тяжкое бремя ответственности, но они были счастливы, что могут помогать людям.
Да, люди зависят от нее. У Кэлен есть свой долг, и ей необходимо убедить Ричарда, что она обязана этот долг исполнять. Ричард тоже нужен людям, но даже если он откажется возглавить войско, он должен вернуться вместе с ней. Люди, сражающиеся за свободу, имеют право знать, что Мать-Исповедница с ними, что она не утратила веры в правое дело. Она обязана заставить Ричарда понять это.
Выйдя в центральную комнату, Кэлен услышала, как Кара плещется в ванне.
— Кара, тебе что-нибудь нужно? — окликнула она.
— Нет, все в порядке, — отозвалась Кара. — Так здорово! По-моему, в этой воде столько грязи, что впору картошку сажать!
Кэлен рассмеялась. Она заметила выглядывающего из-за порога бурундучка.
— Пойду скормлю Чиппи огрызки яблок. Если что-то понадобится, позови.
Они всех бурундуков называли «Чиппи». И все зверьки отзывались на кличку, зная, что за этим последует какая-нибудь подачка.
— Ладно. Но если лорд Рал вернется, поцелуй его или еще как-нибудь займи, пока я не буду готова к разговору. Я хочу быть с тобой, чтобы переубедить его. Я хочу, чтобы мы были во всеоружии.
— Обещаю, — улыбнулась Кэлен.
Она выудила из висевшей на крючке (чтобы не забрались бурундуки) корзиночки, где они держали лакомства для зверьков, яблочные огрызки. Белки тоже любили огрызки. А вот лошади предпочитали целые яблоки.
— Сюда, Чиппи! — ласково позвала Кэлен с порога. — Чип, Чип, хочешь яблочка?
Кэлен увидела, что бурундучок куда-то топает по траве. Она пошла за ним. Прохладный ветер развевал подол ее платья. Уже холодно, пора надевать тулуп. Голые ветви дубов за домом скрипели и стонали. Упиравшиеся в небо сосны кланялись своими верхушками. Солнце скрылось за серыми облаками, и теперь платье Кэлен казалось еще более ярким.
Подойдя к окну, на котором стояла «Сильная духом», Кэлен снова позвала бурундука. Нежный голос Кэлен обычно зачаровывал зверьков. Услышав ее, пушистый бурундучок встал на задние лапки и замер, проверяя, все ли спокойно, — а потом поскакал к ней. Присев на корточки, Кэлен положила огрызок на землю.
— Вот, маленький, — пропела она, — возьми вкусненькое яблочко.
Чиппи понесся к добыче. Кэлен, улыбаясь, наблюдала, как зверек со всех лап мчится к огрызку. Она встала, отряхнув руки, и смотрела, как Чиппи усердно жует лакомство.
Вдруг бурундучок пискнул и замер.
Кэлен подняла взгляд — и уставилась прямо в голубые глаза женщины, стоявшей шагах в десяти в позе хладнокровного наблюдателя.
Вскрик замер у нее в горле. Казалось, эта женщина возникла ниоткуда. У Кэлен по спине пробежали ледяные мурашки.
Длинные светлые волосы незнакомки ниспадали на элегантное черное платье. Она была очень хороша, лицо — само совершенство, но особенно красивы были глаза, в которых светились ясный ум и наблюдательность. Она могла быть лишь существом удивительной чистоты… или немыслимого зла.
Кэлен мгновенно узнала ее.
Глядя на эту женщину, Кэлен чувствовала себя уродливой, как кусок грязи, и беспомощной, как дитя. Больше всего ей хотелось убежать, но она смотрела женщине прямо в глаза. Возможно, лишь пару секунд, но эти секунды показались вечностью. В голубых глазах сквозило глубокое, пугающее раздумье.
Кэлен помнила данное капитаном Мейффертом описание этой женщины. Однако даже ради спасения жизни не могла вспомнить, как ее зовут. Да это и не важно. Важно одно: женщина — сестра Тьмы.
Ни слова не говоря, женщина подняла ладони вверх, будто покорно предлагая что-то. Руки ее были пусты.
Кэлен решила прыжком преодолеть разделяющее их расстояние и высвободить свою магию. И самой этой решимостью уже запустила свое могущество. Теперь ей необходимо было оказаться рядом с этой женщиной.
Но едва она пошевелилась, мир сделался белым от боли.
