Глава 13
Корабль качало под влиянием возрастающей бури, а Никки посмотрела на горшок, доставленный Бэнноном в ее каюту. Она подняла деревянную крышку и понюхала.
— Это рыбная похлебка, — сказал Бэннон, счастливый быть полезным. Он задержался возле двери каюты, когда корабль накренило, но улыбка не сходила с его лица. — Повар хотел убедиться, что ты это съешь.
— Пожалуй, отведаю.
Никки не собиралась рисковать и выходить под порывистый ветер, чтобы пробраться к камбузу. Молодой человек был таким нетерпеливым, таким заботливым; она знала: стоило отказаться от пищи, и тот будет продолжать ей докучать.
— Спасибо.
— Сейчас моя вахта. Я должен вернуться к своим обязанностям. — Бэннон, очевидно, хотел пообщаться с ней, надеясь, что колдунья попросит его остаться ненадолго.
— Да, тебе стоит вернуться. — Никки взяла горшок, окруженный пикантными, рыбными ароматами, и когда молодой человек неловко удалился, она закрыла хлипкую дверь каюты.
Убранство ее каюты состояло из дощатой перегородки, умывальника, узкого зашторенного окошка и небольшой полки. Постелью служила жесткая узкая койка с шерстяным одеялом, а маленькая масляная лампа освещала комнату своим мерцающим пламенем.
Сидя на койке, Никки подняла крышку горшка и щербатой деревянной ложкой помешала молочный бульон. Порции рыбы плавали среди вялой зелени, корявых клубней и кусочков лука. Она попробовала варево — на вкус был кислое, приправленное незнакомыми специями.
На службе императора Джеганя Никки путешествовала по Древнему миру и отведала множество странных кулинарных изысков с сомнительными ароматами, которыми могла наслаждаться только голодная женщина. Это рагу напоминало ей одно из них, возможно потому, что в бульоне свернулось молоко. Но она нуждалась в пище, а это была еда, и ничего более.
Корпус скрипел и сгибался, когда корабль ощущал на себе давление волн и нарастающий ветер. Закончив с трапезой, колдунья повернула ручку в масляной лампе, чтобы убрать фитиль и погасить пламя. В ее тесной каюте теперь была лишь темнота и звуки сопротивляющегося корабля.
Никки лежала на спине на своей узкой койке, пытаясь заснуть, чувствуя, как, подобно волнам снаружи, заиграли внутренности. Вскоре она обернулась покрывалом и ее пробрала дрожь. Озноб становился все сильнее. Мускулы сжались, в голове появился стук.
Через час Никки поняла, что похлебка была отравлена, а не просто испорчена, — и содержала какое-то смертельное вещество. Она должна была догадаться, ей следовало быть более осторожной. Многие пытались убить ее раньше, многие.
Но все же оставалось непонятным: зачем Бэннон решил ее отравить. Нет, она не могла в это поверить. Простой, усердный молодой человек не мог быть ни интриганом, ни изменником. Она доверяла еде, принесенной им лично.
Но одурачить можно было самого юношу.
Никки свернулась калачиком, тяжело дыша, пытаясь погасить огонь в своих внутренностях. На коже выступила испарина, дрожь, усилившись, стала похожа на судороги. Ее мутило, будто кто-то вонзил в живот копье и крутил его вместе с кишками. Он испугалась, что их вырвет, как случилось с тем ныряльщиком.
Едва ли в состоянии что-то видеть или соображать, Никки соскользнула со своей койки и встала, покачиваясь на ослабевших ногах. Колени чуть не подогнулись, но она успела ухватиться за доски перегородки. Кружилась голова. Ее вырвало, словно чья-то невидимая рука дошла до горла и пыталась выдернуть внутренности.
Опершись о стену каюты, Никки едва держалась на ногах, и с трудом заметила, что «Идущий» содрогнулся под шквалом волн. Зрение размылось, но в каюте и так было темно, поэтому она все равно ничего не могла разглядеть. Мышцы казались мокрой тряпкой.
Чтобы ей помогли, Никки нужно было добраться до Натана. Она не могла думать ни о ком другом. Должно быть, волшебник сможет очистить ее от яда и залечить повреждения. Лишь бы только отыскать дверь в этой вращающейся каюте.
Ее снова стошнило — на этот раз рвота залила весь пол, но яд уже успел всосаться. Колдунья попыталась призвать немного магии, чтобы придать себе сил, по крайней мере, чтобы выбраться из этой западни, — но не позволяло головокружение. Мысли вращались, подобно колесу, окаймленному зазубренными лезвиями.
Нужно было скорее найти дорогу на палубу, где, она надеялась, свежий холодный воздух оживит ее.
Никки ощупывала стены каюты, заставляя себя сосредоточиться, зная, что найдет дверь, если просто продолжит двигаться. Как ее можно было потерять в таком тесном пространстве? Она столкнулась с маленькой полкой и вцепилась в нее, навалившись так, что ногти вырвали и обрушили доски. Никки упала и поползла по полу, рука скользила в луже ее же рвоты. Отыскав свою койку, Никки смогла подняться на ноги, затем, нашарив стену, она поплелась по каюте, проделывая мучительные шаги.
Палуба ходила ходуном, но нужно было найти выход. Она знала, что дверь уже здесь… где-то рядом.
Дверь каюты распахнулась, когда кто-то толкнул ее внутрь. Никки откинулась назад и едва сдержала равновесие, увидев в проеме трех мужчин. Она знала, что Бэннон был на вахте, Натан сидел в своей каюте, а остальная часть команды спряталась от бури в нижней палубе.
Никки была здесь совсем одна.
Три ныряльщика столкнулись с ней лицом к лицу. Ром держал небольшую лампу с приглушенным светом, так, чтобы они лишь могли пройти по коридору. Мужчины по-прежнему были без рубашек, а неустойчивый свет лампы отбрасывал тени, подчеркивая их мускулы. Свободные штаны были крепко стянуты на талии — своим искаженным зрением Никки заметила, что Сол возбужден: его мужское достоинство, словно короткий жесткий гарпун, натянуло ткань.
Она отступила на шаг в глубь своей каюты. Колени подгибались, и эта беспомощность заставила Сола рассмеяться. Два других ныряльщика присоединились к своему товарищу, зайдясь хриплым смехом.
— Колдунью, похоже, немного штормит, — съязвил Элджин, захихикав от собственной шутки.
— Она будет подо мной через минуту, — произнес Сол. Он прошел в каюту, остальные держались позади. — Ты будешь слишком слаба, чтобы сопротивляться или использовать свою злую магию, сука, и после того, как мы с тобой закончим, ты останешься слишком вымотана, чтобы двигаться.
— Ну давай, — процедила Никки, и через силу добавила: — Твоя последняя возможность.
— Первым буду я, — сказал Сол. — Эти двое затем продолжат.
Небрежным жестом он толкнул Никки в ее койку. Мускулистый мужчина стоял над ней, прижимая плечи колдуньи к ватному одеялу, нашаривая груди. Она отталкивала его руки, пытаясь в них вцепиться. Никки, несмотря на свою слабость и невозможность призвать магию, воспользовалась ногтями, как оружием, и глубоко продрала мужчине предплечье. Сол тяжело ударил ее по лицу, так, что голова врезалась в койку. Никки замутило от этого удара, но яд внутри вытворял нечто худшее.
Солу удалось сорвать перед ее платья, обнажив грудь.
— Поднеси-ка лампу, Ром. Я хочу их увидеть.
Трое мужчин плотоядно усмехнулись.
— Соски розовые, как я и думал! — сказал Сол, — приятно видеть такое после многодневных мечтаний. — Он положил руку на ее левую грудь, надавив и сильно сжав.
Никки боролась с ядом, глубоко погрузившись в свое сознание, и изо всех сил пыталась призвать силу. Ее насиловали и раньше, и не только сам Джегань, но и бессчетное количество раз его солдаты, когда тот заставлял ее обслуживать их в палатках, быть игрушкой в качестве наказания… и в воспитательных целях.
Могущественный император смог ее принудить, но эти никчемные людишки не были ни сноходцами, ни властителями. Они были отвратительны.
Гнев заставил кровь Никки воспылать. Как бы то ни было, яд — всего лишь химикат, ее магия сильнее. Она была Сестрой Тьмы. Она обладала способностями, украденными у волшебников, которых сама же и убила. Она могла бы призвать огонь волшебника и испепелить этих троих, но тем самым также погрузить в огонь и весь корабль.
Нет, ей придется бороться с ними другим способом, более индивидуальным.
Кряхтя, Сол нащупал тесьму на своих брюках, ослабив ткань на талии. Он стянул штаны, выставляя напоказ свой мясистый стержень.
— Судя по твоему хвастанью, — выдавила Никки, — я ожидала чего-то большего.
Элджин и Ром загоготали. Сол ударил ее снова, затем схватил ее за бедра, раздвигая ноги.
Это случалось уже так много раз. Она была бессильна. Она всегда была вынуждена терпеть.
Но только не сейчас. Даже слабая, даже под действием яда, она сильнее этих мразей. Она была лучше их. Никки почувствовала вспышки огня в ладонях, но ненамного больше того маленького пламени, что смог призвать Натан на ветреной палубе. Этого вполне хватало.
Она прижала свои обжигающие руки к голым плечам Сола, подпалив его кожу. Тот взвыл и попятился. Никки добавила побольше магии в огонь, но пламя вспыхнуло и ослабло.
Ныряльщики в страхе отступили.
— У нее еще остались силы для чар!
— Не так много, — прорычал Сол и вернулся к колдунье.
Обычно призывать огонь не составляло труда, но она видела, что Натан тоже испытывал затруднения со своими способностями. Тем не менее, Никки знала более простые заклинания. Она могла двигать воздух и смешивать его потоки, создавая ветер. Теперь колдунья создала движение воздуха в тесной каюте, но не просто ветер, а кулак.
Невидимый удар оттолкнул Сола, и тот настолько изумился, что даже исчезла эрекция. Двое его товарищей стояли не двигаясь, с заметными выпуклостями ткани на штанах, хотя возбуждение, скорее всего, было связано с предвкушением физического удовольствия от насилия.
Сол очухался.
— Сука, ты сейчас точно ляжешь и…
Никки проигнорировала действие яда, не обращала внимание на головокружение и сильное недомогание. Она снова призвала поток воздуха, концентрируя его, и с силой толкнула, используя как оружие.
Шторм снаружи яростно бушевал, ветер нещадно хлестал корабль. Дождь стучал своими каплями так громко, что никто не мог слышать звуков борьбы внутри ее каюты. Но если она заставит громче завопить этих людей, кто-нибудь да услышит.
Никки управляла воздушным потоком, придав ему форму руки… а затем и кулака, чтобы сжать им яйца Сола.
Тот вскрикнул от неожиданности.
Никки создала из воздуха еще две ладони, которыми схватила мошонки ныряльщиков. Мужчины завопили, размахивая руками, пытаясь сопротивляться невидимой хватке.
— Я предупреждала вас. — Колдунья поднялась с койки, не беспокоясь о своей обнаженной груди, и обвела этих троих взглядом голубых глаз. — Я предупреждала тебя — теперь выбирай: хочешь, чтобы я их оторвала или просто раздавила?
С маской красной ярости на лице, Сол бросился к ней. Никки с помощью воздуха усилила хватку на его мошонке, а затем крутанула, будто вырывая затычку из фляги. Она сдавила свой воздушный кулак внезапно, но не слишком быстро, и не могла не почувствовать, что каждое из его яиц лопнуло под ее натиском, словно гнилые виноградины. Сол издал пронзительный вопль, которым никак не мог не выразить свою дикую боль.
Не предоставив мужчинам возможности умолять, поскольку у нее не было интереса к милосердию, Никки раздавила мошонки других ныряльщиков, оставив их стонать и скулить на полу ее каюты в невозможности справиться с криком.
— Я думаю, ты предпочел бы, чтобы я тебя убила. — Никки прикрылась своим платьем. — Я могу изменить свое мнение и вернуться. — Стоя прямо на непослушных ногах, она посмотрела на корчащихся мужчин. — Даже отравленная, я великодушнее вас.
Времени приубраться в каюте не оставалось — внезапная атака сотрясла корабль.
