В Кабинетах административных вспомогательных служб на базе было принято соблюдать тишину, а точнее, даже не тишину, а просто спокойствие. Но все же еле слышная музыка порой просачивалась в контору Секретаря Обороны. Популярные мелодии некоторых групп Западной Европы второй половины XX века были особенно приятны уху Секретаря.

Но в данный момент Тупелоф, сидя за своим огромным столом, на который он положил свои огромные ступни, даже не пытался прислушиваться к каким-либо мелодиям.

– Я не могу считать это добрым знаком. Ребенок чуть не потерял сознание, когда впервые наблюдая бой, увидел гибель людей.

Тупелоф был могучего телосложения, весьма привлекательным, еще молодым человеком. Историку его черты лица могли бы напомнить портреты Оскара Уайльда.

– Это его первый полет. Не говоря уже о том, что это его первый бой, – сказал Ломбок, опускаясь на стул.

ДЖОН КАРЛСЕН вошел в док всего двадцать минут назад, и Ломбок был первым кто сошел с корабля. – И все это посреди ночи. Но я все же думаю, что он не из трусливых.

– У вас есть копия генетической структуры его биологических родителей?

– В Центре адаптации есть копия только с материнской линии. Имя отца не установлено. Но мы продолжаем компьютерный поиск.

Секретарь снял ноги со стола и принял более официальную позу.

– Вы занимаетесь Микелем и его матерью уже более четырех месяцев. Есть ли какие-нибудь предположения, что же именно с ним происходит?

– Я уверен, что его мать не знает, в чем тут дело. Но я думаю, что сам Микель знает, что с ним происходит, – Ломбок поднял свою тонкую руку, словно желая предотвратить вопросы. – Я не могу аргументировать свою догадку. Я не могу процитировать какие-либо его слова, не могу прокомментировать какие-либо действия. Но он порой так странно на меня смотрит! И слушает с поразительным вниманием. Иногда он способен запомнить и повторить однажды услышанную речь или мелодию. Он может запросто воспроизвести рассказ своей матери о том, что они будут делать в Академии, хотя она говорила не меньше часа.

– Удивительно, – сказал Тупелоф. – А что вы скажете о работе экипажа “КАРЛСЕНА”?

– Они все проявили огромный интерес. Проделана большая работа. Выдвинута масса предположений. Я надеюсь, что хотя бы часть из них верна...

– Хорошо. А теперь нам необходимо решить каким образом лучше всего сообщить нашим гостям неприятную новость? Кто это сделает лучше всего?

Ломбок на минуту задумался. Он слегка потер лоб и, как бы рассуждая вслух, произнес:

– Мать, я полагаю, воспримет все с большим доверием, если ей все скажет человек весьма высокого служебного положения. Самого высокого. Если бы мы смогли организовать для нее встречу с президентом...

– Забудьте об этом, – перебил его Секретарь. – Потребуется несколько дней. И, к тому же, он вообще не любит бывать здесь. А я не хочу, чтобы они улетали с Мунбейз на Землю.

– Тогда вы сами скажите ей, – предложил Ломбок. – Я не думаю, чтобы для ребенка было важно, кто именно ему все сообщит. Конечно, если мать расстроится, даже ненадолго, кто знает, какой вред это может принести одиннадцатилетнему мальчику.

– Хорошо. Я прикажу привести ее сюда, – Тупелоф встал. Оглянувшись он окинул взглядом свой кабинет.

Как сделать так, чтобы эта большая комната произвела впечатление на женщину, которая провела большую часть своей жизни" вне технических достижений.

Тупелоф включил электронные обои. Для декорации использовался пейзаж обратной стороны луны. Вот видна огромная махина “КАРЛСЕНА”. Он достаточно высок, чтобы не затеряться среди высокогорья. Корабль хорошо видно на самом краю кратера – лет десять назад сюда не раз приходили туристы, чтобы взглянуть на единственный действующий вулкан на Луне.

На противоположной стене он расположил впечатляющую статистику военных побед – цифры плыли, все время менялись. Вообще говоря сведения не новы, но кому какое дело?

На стене, которая располагалась сразу за его столом, Тупелоф воспроизвел нечто бело-голубое, воспоминание об уходящем вдаль горизонте на Земле, где-нибудь на Море. У какого человека – будь он даже с самой отдаленной планеты – не заноет сердце при взгляде на пейзаж его далекой Родины?

Тупелоф посмотрелся в зеркало, пригладил взбившиеся волосы ладонью, вообще постарался привести себя в порядок и даже попытался придать своей персоне официальный вид.

Ломбок вышел и через минуту вернулся вместе с Кармен. Она была в новом платье.

– Миссис Джеулинкс, – сказал Тупелоф, стремясь придать своему голосу как можно более официальный и одновременно добродушный тон. – Я очень рад, что вы пришли. Пожалуйста, садитесь. Как, вы долетели?

Кармен села в кресло. Ломбок расположился в другом. Несколько секунд все молчали, с видимым интересом изучая друг друга.

Тупелоф поймал себя на мысли, что он ошибся, думая увидеть старую и некрасивую женщину. Кармен была необыкновенно обворожительна и миловидна.

– Спасибо. Мы добрались хорошо. Моего сына и меня встретили очень радушно. Но я вынуждена признать, что несколько удивлена неожиданной остановкой. Мне хотелось бы поскорее отправиться дальше на Землю. Моего сына ждут в Академии.

Тупелоф встал из-за своего стола, подошел к стоящему у стены шкафу и, открыв дверцу, достал поднос с вином, сигаретами и фруктами. Поставив поднос на стол, он предложил Кармен. Но она отказалась. Тупелоф вернулся на свое место.

– Я хотел бы поговорить с вами, миссис Джеулинкс.

Кармен, с большим интересом разглядывавшая изображения на стене, повернула голову и встретилась с его хмурым взглядом.

– Да, я вас слушаю, – сказала она недоумевая. Тупелоф подержал паузу, потом произнес:

– Как вы знаете, Микеля пригласили сюда из-за его выдающихся способностей. Но вы, возможно, удивитесь... Академия не выбирала его своим стипендиатом. Невзирая даже на его огромный талант и способности...

Кармен недоуменно посмотрела на своего собеседника. “Что за ерунду он говорит?” – подумала она. Кар-мен вопросительно посмотрела на Ломбока, но тот опустил глаза и слегка отвернулся. Она попыталась улыбнуться:

– Это розыгрыш? Надо сказать, он вам удался. Тупелоф поставил свои локти на стол и подпер ими голову. Было видно, что ему тяжело говорить.

– Миссис Джеулинкс, можно я буду звать вас просто Кармен? Она кивнула.

– Кармен, видите ли, вам это будет трудно понять. Но, я прошу вас, выслушайте меня внимательно. Я постараюсь все вам объяснить.

Тупелоф встал из-за стола, подошел к столику, на котором стоял поднос. Он налил себе сока, сделал несколько больших глотков и, не выпуская стакана из рук, сказал:

– Вам, наверняка, хорошо известно, что вот уже несколько веков мы ведем тяжелую войну с берсеркерами. Эти безжалостные машины были созданы специально для уничтожения всего живого. Имея способность к самовоспроизводству и самосовершенствованию им долгое время удавалось одерживать победы. Но вот нам удалось найти эффективные способы борьбы и положение резко изменилось. Еще сто лет тому назад мы были уверены, что победа близка. Пятьдесят лет назад мы продолжали верить, что преимущество на нашей стороне. Но военное счастье нам изменило. За последние десятилетия мы убедились, что наши надежды не имеют под собой оснований. Враг стал сильнее, в то время, как наша система совершенствования вооружений не ускорила темпов своего развития. Мы больше довольствовались тем, что защищались, а не атаковали берсеркеров. Если вы захотите, я могу потом объяснить вам причины наших поражений поподробнее. Но поверьте мне: если все пойдет так, как и раньше, то через пятьдесят лет, а то и раньше, через двадцать, вряд ли будет существовать и Академия и вообще все человечество. Некому будет предоставлять стипендии. А если кто-то, например Микель, будет жив к тому времени, то он станет всего лишь частью законсервированного мозга какого-нибудь робота как плод эксперимента... Вам плохо? Извините, пожалуйста. Выпейте стакан воды.

Тупелоф встал, налил стакан и протянул его Кармен. Ее реакция удивила его.

Кармен отпила немного и жестом указала на сигареты.

Тупелоф поднес ей зажигалку.

Сквозь облачко поднявшегося голубоватого дыма она испуганными глазами посмотрела на секретаря. Постепенно к ней стало возвращаться спокойствие и способность говорить:

– Вы нарисовали ужасную картину. Но зачем? И вообще, если Академия не причем, то почему мы здесь? Кто привез нас сюда? Зачем?

– Вас привезли по моему приказу, – сказал Тупелоф. – Точнее, по распоряжению Международного Военного Совета. Хотя народы сейчас не всегда единогласны во многих вопросах. Скорее – это решение правительства Земли. План был одобрен на самом высоком уровне. На самом высоком, – подчеркнул Тупелоф. – Но идея была моя.

Он вновь сел за свой стол и мягким тоном продолжил:

– Я ответил на вопрос “кто”. Теперь – “зачем”. Мы разрабатываем совершенно новую систему вооружений, важность которой трудно переоценить. Ее кодовое название – “ЛАНСЕЛОТ”. Я не думаю, чтобы вы могли что-либо об этом слышать?

Кармен отрицательно покачала головой, что позволило Тупелофу предположить отсутствие утечки информации.

Довольно улыбнувшись, он продолжил:

– Это принципиально новый тип оружия. “Ланселот” как боевое средство должен превосходить военную мощь берсеркеров. В качестве интегрального компьютера в нем будет использоваться живой человеческий мозг. Мозг человека, добровольно служащего делу человеческой цивилизации. Но тут и возникает проблема. Большинство людей, точнее их мозговая ткань, не способны стать частью системы. Подсознание, как и сознание, имеет свои пределы. Вы, наверное, слышали об этом? Кармен на секунду задумалась, но потом отрицательно покачала головой.

– Может быть, вы все же выпьете вина?

Она кивнула. Ломбок, который до этого сидел неподвижно, встал и наполнил ее бокал. Кармен быстро сделала большой глоток. Рука ее слегка дрожала.

Тупелоф продолжил свой рассказ, стараясь придать голосу нарочитую беспристрастность.

– Вы понимаете, конечно, что некоторые люди подходят для нового оружия больше, чем другие. Нам удалось разработать модель мозга, который можно использовать в качестве звена в новой системе с наибольшей эффективностью. И после этого мы стали искать людей, мозг которых напоминал бы наш образец. Мы прогнали через компьютер почти сто биллионов человеческих характеристик реальных людей, ныне живущих как на Земле, так и на колониальных планетах. И из ста биллионов человек мозг Микеля – самый подходящий, наиболее полно отвечающий разработанному нами идеалу.

– Сто биллионов... – Кармен была потрясена, цифра произвела на нее впечатление.

Тупелоф на секунду задумался, стоит ли продолжать, опять облокотился на стол.

– Я сразу хочу вас заверить, что мальчику не причинят никакого вреда. Тесты, которые мы разработали и уже провели, совершенно безопасны...

В глазах Кармен мелькнуло облегчение:

– На какую-то секунду я подумала, что вы хотите... – она улыбнулась собственной глупости. Это же просто невозможно, чтобы ее нежный, добрый, трогательный одиннадцатилетний сын отправился сражаться с берсеркерами!

Тупелоф улыбнулся тоже:

– Теперь, когда аппаратуру можно настроить, ориентируясь на личностную модель, мы можем позволить себе сделать несколько модификаций и выбрать среди наших боевых летчиков наиболее подходящие кандидатуры для операций.

Кармен отпила еще один глоток вина, но ее лицо вновь побледнело при новой мысли:

– Но к чему вся эта таинственность? Почему вы не сказали нам правду на Элиайне?

– Элиайн – опасная планета, Кармен. Я имею ввиду, трудно удержать что-либо в секрете, даже если всего пять-шесть человек на Элиайне что-нибудь знают. Я не хочу оскорблять ваших соотечественников, но, к сожалению, это так.

– Хорошие организмы, – ее рот искривило при этом слове. – Правительство Элиайна не раз упоминало о сторонниках берсеркеров, о том, что все военные проблемы должны храниться в секрете. Хотя Сикстус всегда говорил, что рассказы о “хороших организмах” – так берсеркеры называют тех, кто им помогает – всего лишь уловка, чтобы запугать остальных. И я никогда не могла понять, для чего все это надо.

– У меня, поверьте, есть доступ к информации много большей, чем та, которой располагает Сикстус. Вы должны понять, что Микель будет в много большей опасности, если просочиться хоть малейшая информация о том, почему он здесь.

Глаза Кармен расширились, в них блеснула неожиданная догадка:

– А когда берсеркеры атаковали нас в “бутылочном горле”, это имело какое-либо отношение к...

– Знали ли они что-нибудь о Микеле? Я не думаю, – он попытался улыбнуться. – Даже если какая-то информация и стала им известна, то они просчитались. Все уже позади.

Тупелоф давно пришел к выводу, что правительству Элиайна не стоит знать о том, что происходит. Поскольку этой планете тоже приходится сражаться с берсеркерами, то не исключено, что Микеля признают народным достоянием и не разрешат ему выехать. Даже если сами жители Элиайна и не смогут его использовать для создания нового вооружения.

К тому же, оператор, в лице Микеля – это только половина “Ланселота”, вторая же половина – собственно сама система – плод усилий инженеров-землян. И на нее никто кроме них не может претендовать. Хотя одна без другой половины не могут существовать.

– А теперь Кармен, – сказал Тупелоф, – я бы хотел поговорить с Микелем. Рассказать ему, что к чему. Хотя я и предпочел, чтобы вы все узнали первой.

Женщина кивнула. Все идет не так уж плохо. По крайней мере, лучше, чем могло пойти.

Тупелоф нажал на какую-то кнопку на столе. Дверь открылась, и вошел человек в военной форме.

– Попросите ко мне Микеля Джеулинкса, – сказал ему секретарь.

Офицер вышел, и вскоре возвратился вместе с Микелем.

Тупелоф внимательно оглядел вошедшего. Выглядел он точно так, как Ломбок описал его. Секретарю бросилось в глаза его недетское выражение лица. Одежда на мальчике была ему явна мала. В одной руке он держал небольшой изогнутый нож. Очевидно, его застали за вырезанием, и он не стал его бросать.

Микель молча переводил взгляд с секретаря на мать и дальше на Ломбока, но на его бледном лице нельзя было прочесть никаких эмоций.

Секретарь встал и молча поклонился мальчику, как будто перед ним находился очень важный и высокопоставленный гость. Гостеприимным жестом он указал ему на стул. Только тут Тупелоф заметил, что на столе осталось только вино. Надо было, конечно, это заранее предусмотреть и принести сок.

– Микель, – начал Тупелоф свою речь мягким, даже немного приторным голосом, – я только что объяснил твоей маме, что ваша поездка в Академию откладывается.

Тут Тупелоф бросил взгляд на Кармен:

– Мы, конечно, позаботимся о том, чтобы она состоялась, но несколько позже.

Микель посмотрел на своего собеседника внимательно, но как-то без особого интереса.

– Возможно пройдет год. Или даже больше, прежде чем вы сможете поехать на Землю. Мальчик кивнул.

– А пока, Микель, не мог бы ты помочь нам в одном деле? У нас есть скафандры и кое-какая аппаратура, для испытания которой нам очень нужна твоя помощь.

Несколько секунд все молчали.

– Я знаю, – неожиданно ответил Микель. С недовольным видом он посмотрел на стену, по которой бегали устаревшие данные о звездных боях. – Это уже не актуальная информация.

Тупелоф повернулся к бегающим строчкам. Весь его вид выдавал изумление:

– Откуда ты знаешь?

– Если вы говорите об этом экране, то... – Микель сделал неопределенный жест рукой. – Я полагаю, что эти цифры просто смешны.

– А откуда ты узнал о скафандрах? И о том, что мы хотим, чтобы ты участвовал в экспериментах?

– Я не знал, что меня собираются использовать в каких-то конкретных экспериментах. Но я знаю, что это вы доставили меня сюда. Я хочу сказать, что флот прилетел на Элиайн за нами, точнее за мной, и привез сюда. А чем могу быть я, именно я, полезен вам, кроме каких-либо опытов. Очевидно, я вам очень нужен, раз вы прислали целую эскадру?

Более всех была изумлена, конечно, Кармен. Выражение удивления на ее лице становилось все заметнее и заметнее, пока она слушала одного, избранного из ста биллионов человек, который оказался ее сыном.

Неожиданно включился селектор на столе Тупелофа. Секретарь склонился над трубкой. Когда он выпрямился, то сказал:

– Нас ждут в лаборатории. Можно будет взглянуть на “Ланселота”. Идем?

Все встали и вышли из кабинета. Пройдя по коридору, они спустились по лестнице на один этаж и вошли в лабораторию. Здесь их уже поджидала Энсин Шнайдер.

Комната, где расположилась лаборатория, была огромной – при желании в ней можно было поиграть в футбол. Почти вся комната была заставлена разнообразной аппаратурой. Несмотря на то, что комната была достаточно высокой, около пяти метров, массивный потолок с балками и проводами как бы нависал над полом, скрадывая высоту.

По потолку время от времени пробегали приятные на глаз разноцветные блики.

В центре комнаты находилось то, что должно было быть подвергнуто тесту.

Аппарат представлял собой подвешенный к потолку скафандр, к которому была прикреплена аппаратура, напоминающая собой снаряжение военного парашютиста.

Микелю оно показалось похожим не столько на военную форму, сколько на костюм из школьного спектакля, в котором он принимал участие, когда ему было семь лет.

В пьесе были также принцессы в воздушных платьях, принцы с золотыми коронами. Был и волшебник. В руках у него была волшебная палочка.

Здесь, конечно, не было волшебников с их удивительными палочками. Но кто-то словно взмахнул ею и тотчас же появилось множество мантий и платьев, окруживших одиноко висевший скафандр. Микель немного удивился, но потом он понял, что это видение – плод силовых полей.

Все эти наряды колыхались и трепетали как будто их развевал ветерок. Затем они все поплыли куда-то в сторону.

Микель подумал, что эти модели порождены его взглядом, который хочет остановиться на чем-то конкретном, а не блуждать по скользящему свету.

Мальчик улыбнулся матери, которая, стоя рядом с ним, от неожиданных видений, ухватилась за руку Энсин.

После этого техники стали одевать Микеля. Отвечая на их вопросы, о том, удобно ли ему, мальчик повернул голову в тот угол, куда исчезли волшебные платья принцесс и мантии королей, стараясь увидеть реальность в том, что было только плодом его богатого воображения.

Тупелоф извинился и удалился в комнату управления, которая располагалась по соседству. Находившиеся там инженеры следили за происходящим по изображениям на мониторе. Здесь же находились приборы управляющие аппаратурой. Еще до тестов было решено, что с подготовительными работами лучше справится технический персонал, а инженеры примут участие уже в эксперименте.

Войдя в комнату, секретарь кивнул в ответ на приветствия, глянул на экран и обратился к присутствующим:

– Что вы думаете об этом?

Он понимал, что его вопрос слишком преждевременен. Но он также знал, что если ученых не поторопить, то они затянут все до неимоверности.

Тупелоф хотел, чтобы Президент, а его представитель был здесь, в лаборатории, знал – кто же именно заставляет дело развиваться как можно быстрее...

Один из ученых – бородатый человек с высоким лбом, передернул плечами:

– Что-то он не похож на вояку. Тупелоф посмотрел на него с нескрываемой издевкой, широко улыбаясь:

– То есть нет накаченной мускулатуры, героического выражения и вообще командирского вида. Но ничего этого не нужно в том деле, которое мы с вами делаем.

– А что же тогда нам нужно? – удивился ученый.

– Да интересно, что именно нам нужно? – за спиной Тупелофа раздался голос представителя Президента.

– Нам нужен этот мальчик.

– Но все же, господин секретарь, что же именно делает Микеля идеальным кандидатом для этой работы? Я видел, как его данные соотносятся с разработанными вами параметрами. Но как его генетические возможности связаны с ходом боевых действий?

– Хорошо. Я попытаюсь объяснить. Для начала, обратите внимание, как долго и тщательно техники укрепляют ремни, на которых находятся датчики.

Все посмотрели на экран монитора.

– Такая, кажется, обычная вещь, – продолжал Тупелоф, – но все дело в другом. При помощи этих приборов психические поля мальчика подключаются к энергетическим блокам. Пока они используются в минимальном режиме. Но и это удивительно. Ведь подавляющее большинство людей, даже мы с вами, будь мы на его месте уже закричали бы от боли.

Маленькая светловолосая фигурка, хорошо видимая на экране монитора, продолжала просто вертеть головой – единственный знак, что Микеля что-то беспокоит.

– А почему он так удивительно реагирует? – спросил представитель Президента.

– Может быть, то качество, которым обладает мальчик, можно назвать чрезвычайно заниженной болечувствительностью или что-то в этом роде?

Тупелоф отрицательно покачал головой:

– Не только это.

– А что, есть еще что-то? – спросил один из ученых, которые большой группой стояли вокруг.

– Во-первых, этот ребенок может легко адаптироваться к любым видам аппаратуры...

– Ого-го, – присвистнул бородатый.

– Да, да. Иногда это даже пугает. Во-вторых, его Интеллектуальный Спектр дает довольно высокие результаты. Конечно, бывают и выше. Но все же его ИС идеально подходит для нас. В-третьих, он способен очень сильно переживать, необычайно эмоционален.

– Но таких людей много и на Земле, – сказал ученый. – И совершенно не обязательно посылать эскадру на Элиайн, – в его голосе Тупелоф почувствовал усмешку.

– Конечно, мы могли бы найти подходящих кандидатов и на Земле. Но еще одним из важнейших факторов была физиологическая стабильность. То, что вы называете невосприимчивостью. Я видел кластерные параметры его личности, полученные одним из крупнейших физиологов Земли. Разумеется, она не знала о целях, которые преследуем мы с вами. Но она предположила, что испытуемый мог бы стать, например, основателем новой великой религии, если бы не имел один существенный недостаток – у него нет таланта руководителя.

Представитель Президента заметил:

– Вы так говорите, как будто это тоже на пользу дела, господин секретарь.

– Да. И это тоже. Вряд ли вы осознаете, какую энергию “Ланселот” сообщит своему оператору. Уверен, что Микель мог бы стать святым в какой-нибудь религии, если бы не вмешались мы со своими проблемами.

– Я слышал, что он занимается гравировкой?

– Да. Мы об этом много говорили. Я как-то узнал, что его кто-то спросил: “Почему гравировка, а не что-то другое, например, живопись?” Он ответил не задумываясь: “Выгравированное живет долго, а нарисованное нет.”

Техники с дружелюбными улыбками уверили Микеля, что большая часть аппаратуры уже подключена. Для мальчика же все это мероприятие постепенно стало походить на своего рода пытку. Разнообразные сигналы пробивались сквозь силовые поля и проникали в его мозг, но, пока ему без особого труда удавалось регулировать этот поток. Он еще не знал, как его использовать, но потом ему наверняка все расскажут.

Появление на площадке нового необычного объекта отвлекло Микеля от внутренних рассуждений. Сначала мальчик принял его за обычного грузового робота. Но внимательно всмотревшись понял, что ошибся. На высоких колесах громоздились три ящика. Мальчик про себя усмехнулся – сооружение походило на вагоны игрушечного поезда, взгромоздившиеся друг на друга после аварии. Вот только форма этих ящиков была не совсем обычной.

Техники, возившиеся со скафандром Микеля, тоже повернулись к необычному сооружению.

Оно остановилось неподалеку.

– Привет, мальчик, – сказал первый ящик. Тембр его голоса был как у взрослого мужчины.

– Привет.

Микель много раз слышал, что есть люди, которые, находясь в очень плохой физической форме, предпочитают сделать себе искусственные тела не гуманоидного типа. Их даже, наверное, уже нельзя было назвать людьми. Может перед ним один из них?

– Я уже пробовал эту вещь, – сказал ящик. – Не очень-то приятно, не так ли?

– Мне все равно.

– Замечательно. А вот мне не все равно, хоть я могу переносить, когда мне пристегивают всю аппаратуру. Может быть у тебя есть какие-то вопросы? Я могу тебе помочь.

– Мне кажется, что не хватает контролирующего устройства, – сказал Микель.

– А разве твой мозг, твое тело не есть такое устройство? – удивился ящик.

– Отчасти.

Тут раздался голос дежурного техника:

– Микель, ваше подключение – на высшей биотехнической точке. Будьте предельно внимательны.

“Ящик” поспешил представиться до начала теста:

– Меня зовут Френк...

Но Микель не успел ответить. Неожиданно были включены еще какие-то параметры, и восприятие Микеля изменило угол зрения.

Неожиданно оказалось, что он на Луне. Точнее Луна плывет над его головой. Но вдруг его взгляд как бы пронзает ее поверхность и устремляется внутрь. Лунный грунт становится прозрачным как стекло.

Затем – новое изменение.

Над его головой темное, звездное небо. Неожиданно оно превращается в необъятную пещеру. Где-то вдали видны полоски света, слышатся приглушенные голоса.

Новая смена.

Перед его глазами – своего рода сверкающий особняк. Он настолько огромен, что это даже немного пугает, если вообще может испугать что-то столь обезличенное.

Постепенно удивление Микеля начало проходить. Он обнаружил, что в его власти заставить исчезнуть эту раскрывшуюся вселенную и сомкнуть грунт Луны над головой, сосредоточив внимание на окружающих его предметах.

Он посмотрел вниз. Оказалось, что там еще находится два этажа. Его взгляд словно пронзил их. Микель увидел их так отчетливо, как будто шел по коридорам.

Вот разговаривают двое офицеров. Их лица наполнены собственной значимостью.

– Астрагалус, – говорит один из них, – одна из аппроксимальных костей тарсуса. Их использовали...

Взгляд мальчика устремляется вверх.

Из космоса огромный камень падает со скоростью метеорита на поверхность Луны. Через мгновение автоматическое поле защиты уловило его и раздробило. Клетки развеял космический ветер.

И снова смена декораций.

На одном из самых нижних уровней Мунбейз, за дверьми, которые открываются только для немногих, светится голограмма галактики. В середине – ядро. Кое-где – белые пятна, символизирующие неизученные области. Тут же находится техник, настраивающий голограмму.

И снова смена.

На этот раз словно что-то меняется в нем самом. Молодая женщина-техник одевает ему на голову своего рода корону – кольцо с отростками, уничтожающее временные воздушные отрезки.

Микель ощутил живое прикосновение. Все вокруг, даже подъехавшие на своих колесах ящики (законсервированный человек?) пульсировали – Микель чувствовал их органическую природу.

И снова смена.

Он слышит сильное гудение. Скорее всего это перемещение воздушных молекул. Слышится какая-то мелодия. Через секунду он понял, как ее создавать.

Когда установка оборудования, наконец, закончилась, а это заняло еще минут двадцать, Микель вновь взглянул на мир, который он так бездумно принимал в течении одиннадцати лет, который так отличался от новых образов.

Он уже никогда не сможет стать таким, каким был все эти годы...