Глава двадцать четвёртая

Наверное, Билли следовало понимать, что над её домом тяготеет поистине мрачная тайна. Что ей придётся услышать жуткую историю. Но когда девушка по имени Аманда начала рассказывать о приюте «Солнечная поляна», Билли потеряла дар речи. Даже болтушка Симона сидела молча.

– Детский дом действительно назывался «Солнечная поляна», – начала Аманда. – Но люди дали ему прозвище «Стеклянная поляна». Вы это знали?

Билли помотала головой.

– А почему его называли «Стеклянная поляна»? – спросила она – и заметила, что говорит шёпотом.

– Потому что пятеро из восьми его воспитанников были стеклянными детьми.

Стеклянные дети? Наконец‐то Билли всё узнает!

– Стеклянными называли детей, которые родились с очень хрупкими костями. Называется «несовершенный остеогенез». Это как врождённый остеопороз, – продолжила Аманда. – Эта болезнь и сейчас считается очень серьёзной, но в двадцатые годы врачи почти не умели помогать детям с таким физическим дефектом. Эти малыши требовали постоянного присмотра, они же могли упасть и переломать себе всё. Знаете, что такое остеопороз?

– Кажется, да, – сказала Симона. – Это когда у человека руки и ноги ломаются легче, чем у здорового.

– Верно, – подтвердила Аманда. – Есть разные виды этой болезни, все они опасны по‐своему. Но иногда дело обстоит по‐настоящему плохо, и тогда человек даже не может вырасти как следует. У детей, живших в «Стеклянной – или Солнечной – поляне», имелись разные проблемы, но большинство ребят были тяжело больны.

Билли попыталась представить себе, каково жить с такой болезнью. Всего-навсего упадёшь – и переломаешь себе руки-ноги. Кошмар. Стеклянные дети. А как их иначе назвать?

– Я уже сказала, что в доме жили восемь детей и две женщины, которые присматривали за ними. Одна – заведующая детским домом, а вторая – молодая няня по имени Майкен.

Аманда замолчала, и Билли подумала, что рассказ окончен. Но нет, Аманда просто сделала паузу.

– О детях заботилась именно Майкен, а вы сами понимаете, что в одиночку это нелегко, особенно если большинство детей больны. Лето двадцать второго года выдалось как никогда скверным – постоянно шёл дождь. Но в августе погода изменилась, стало тепло. Однажды, когда Майкен осталась с детьми одна, она решила отвести их на пляж. Здоровые дети тащили тележки, в которых ехали больные. Так Майкен смогла взять на море всех детей.

Билли попыталась представить себе эту картину. Спаррисвэген была тогда просёлком, и за тележками наверняка столбом стояла пыль. И тащить тележки, наверное, ужасно тяжело, хотя до моря всего ничего.

– Они вышли из дома около десяти утра, – продолжала Аманда. – Устроились на пляже, который сейчас называется «Лисичка». Не спрашивайте меня, как девушка глядела за стеклянными детьми. Может быть, присматривала, чтобы они сидели на подстилках под зонтиком. Здоровые дети носились как хотели, купались и играли.

Как и сама Билли этим летом. Она снова увидела перед собой няню Майкен и восьмерых детей.

Аманда всё говорила:

– В то время пляж был другим. Песчаный берег был шире, а мелководье – не такое длинное, как сейчас. А уж если ветер начинал гнать по воде волны… День, когда Майкен решила одна отвести детей к морю, выдался весьма ветреным.

У Билли вдруг заболел живот. Она засомневалась, что хочет и дальше слушать про Майкен и стеклянных детей. Но Аманда продолжала говорить.

– На пляже в тот день было немноголюдно, но свидетели рассказали, что произошло. Ветер, видимо, задул сильнее, потому что волны становились всё выше, и вдруг из воды послышался детский крик. Майкен не уследила, как двое стеклянных зашли в воду и волны сбили их с ног. Майкен бросилась за ними, но течение тащило детей на глубину, и Майкен выбивалась из сил. Когда она всё же добралась до них, было уже поздно. Дети слишком долго пробыли под водой и захлебнулись.

– Какой кошмар, – прошептала Симона.

– Да, кошмар, – согласилась Аманда. – Майкен вытащила детей на берег. Конечно, началось полицейское расследование.

– Почему? – спросила Билли.

– Чтобы установить, не допустила ли Майкен небрежности в уходе за детьми – такой была формулировка. Полиция пришла к выводу, что ей не следовало брать на пляж так много детей, но также полиция постановила, что Майкен изначально не должна была оставаться с детьми одна. Поэтому девушка не понесла наказания, а так как дети очень любили её, ей позволили и дальше работать няней в детском доме.

На глаза Билли вдруг навернулись слёзы, и она стала моргать, чтобы прогнать их. Если Аманда увидит, что она вот-вот расплачется, то прекратит рассказывать.

– И что было дальше? – спросила Симона.

– Не знаю, выдержите ли вы окончание рассказа. – Аманда покосилась на Билли.

– Конечно, выдержим! – хором заверили её Билли с Симоной.

– На чём я остановилась? Ах да. Майкен избежала наказания. И вернулась в детский дом няней, хотя наверняка ужасно чувствовала себя из‐за случившегося. Коммуна усомнилась, что устраивать приют – вообще хорошая идея, в газетах началась дискуссия. Но через неделю всё изменилось.

Билли затаила дыхание.

– Майкен не смогла жить с грузом вины за гибель детей. Однажды ночью девушка встала с постели, вышла в общую комнату и сняла потолочную лампу. А потом…

Билли уже знала, что сейчас услышит; её сердце билось так сильно, что это, наверное, было видно через свитер.

– …повесилась на крюке, – закончила Аманда. – Заведующая нашла её на следующее утро – дети ещё не успели проснуться. Приют закрыли всего через несколько недель после этого, а детей отправили в другие места.

Симона положила ладонь на руку Билли.

– Теперь мы знаем, кто она была – та, которая умерла в доме, – тихо сказала она.

Аманда встала:

– Я вам столько ужасов нарассказывала, что ночью вам будут сниться кошмары. – Она, кажется, собиралась уходить.

– Не будут, – заверила её Билли. – Мы же сами хотели всё услышать. А вы не знаете, что было с домом после этого?

Аманда наморщила лоб:

– Он много лет пустовал. Потом туда въехала одна семья. Но дом сгорел.

Именно это и утверждала Элла. Что со всеми, кто живёт в доме, происходит какоенибудь несчастье. Билли мучил последний вопрос. Она обязательно должна его задать!

– Вы не слышали, чтобы в этом доме водились призраки? – спросила она, чувствуя, как краснеют щёки.

Аманда отвернулась, словно увидела кого‐то ещё, кроме Билли и Симоны, словно она избегала смотреть на них.

– Слышала, – медленно проговорила она. – Некоторые утверждают, что Майкен всё ещё там. Что не важно, какую лампу повесить в гостиной, – она всё равно раскачивается, словно кто‐то болтается на ней. И я слышала ещё одну историю.

О женщине, которая сгорела в доме, подумала Билли. Но Аманда рассказала совсем другое:

– О стеклянных детях, которые утонули. Якобы они хотят снова оказаться дома. Погибнув, они не обрели покоя, хотят вернуться в свой приют и потому преследуют всех, кто селится в доме на Спаррисвэген.

Билли мгновенно вспомнила про отпечаток на пыльном столе, который она нашла, когда они с мамой только-только переехали в Охус. След детской ладошки. Она поняла, что они думали неправильно. По дому бродят призраки не Майкен или сгоревшей женщины. По дому бродят дети, которые некогда жили в нём и хотят вернуться.