Фашисты сегодня не наступают, они смущены вчерашним рейдом танков, им представляется это началом крупного контрнаступления мощных республиканских резервов и моторизованных сил. На самом деле это была скромная вспышка, и, боюсь, пока последняя.

Газеты раструбили победу. Они пишут о блестящем контрнаступлении, чуть ли не о разгроме и конце фашистского похода на Мадрид.

Рота танков запрятана в оливковой роще у подножия горы Ангелов. Бойцы чинятся, чистятся, заправляются, отдыхают. Они очень воодушевлены качеством своих машин. Броня оказалась нечувствительной ни к ручным гранатам, ни к снарядам легкой артиллерии. Бронебойные пули оставляют даже не шрамы, а только пятна на окраске. Скорострельная пушка очень подвижна в своей башне. Отлично устроены пулеметы. Без отказа работали все моторы.

Есть двое раненных тяжело. Один уже умер. Легко раненные остались в строю. Вот Симон – у него содран громадный лоскут кожи с головы, он с повязкой лазит под танком.

Они ворчат на пехоту, но готовы хоть сегодня опять идти в бой. Обещают не делать больше безумных вещей, не выскакивать из танка под пулеметным огнем только для того, чтобы сорвать с дома монархический флаг.

Вечером в театре «Кальдерой» был митинг в честь Советского Союза, с передачей по радио в Москву. Я рекомендовал у микрофона испанских ораторов и сокращенно излагал их речи. Неужели меня слышат там, на родине, в квартирах, клубах, на вокзалах? Я мысленно представлял себе друзей, знакомых и незнакомых советских людей у приемников. В директорскую ложу вошел Ларго Кабальеро с двумя щеголеватыми адъютантами, я его тоже представил радиослушателям… Только кончился митинг – налетела авиация, две бомбы упали у самого входа в театр, убили несколько человек. Еще – у кино «Капитоль». Еще – на очередь у молочного магазина; разорвала несколько женщин, ранила несколько десятков человек.

Мы шли домой, пожарные засыпали песком кровавые лужи на асфальте. Потом полил теплый дождь.