Гостеприимные хозяева не хотят отпускать из Дон Фадрике. Они водят по деревне – нас сопровождает уже толпа человек в сорок. И все показывают и все рассказывают. Вот здесь была баррикада против жандармов Хиля Роблеса, вот здесь пал в бою Анхель Кабрера, чудесный парень, кузнец. А в этот дом надо обязательно зайти – у этого крестьянина вчера родился сын и назван Хосе, в честь Хосе Диаса. Вот в этом доме днем ничего нет, а вечером курсы для неграмотных, под руководством одной сеньоры, республиканки. Как жаль, что она уехала утром в Кинтанар, разминулись.

– Вечером тихо у вас тут? Скучно?

– А вы оставайтесь, проведите вечер в Дон Фадрике, посмотрите, как мы живем. У нас два народных дома, кино, танцевальный зал, своя труппа, множество кружков, читальня, вечерние добровольные женские мастерские белья для бойцов и раненых.

В этом глухом углу люди пересмотрели лучшие мировые и почти все большие советские фильмы. Почему-то особенно понравился им «Голубой экспресс». Они выписывают его в четвертый раз.

Главная гордость Дон Фадрике – это старый народный дом, тот самый, из-за которого деревня дралась с двумя батальонами. Его строили еще при монархии, строили всей деревней; мужчины и женщины приносили по камню, по бревну, по оконному стеклу. Мы осматриваем это небольшое, барачного вида здание, холодное, с рядами деревянных скамей. Есть другой, новый, нарядный дом, в здании бывшего помещичьего клуба, очень богатом, уютном, с мягкой мебелью и всеми удобствами, какие только могли придумать провинциальные сеньоры. Но все политические собрания по-прежнему проходят в старом доме.

– Почему?

– А у нас старый дом считается почетней.

Донфадриковцы посмеиваются:

– Не забудьте, мы все-таки Дон-Кихоты, как-никак.

Они считают себя Дон-Кихотами, хотя по происхождению, по крови, по сословию приходятся потомками крестьянина Санчо Пансы.

Поддерживая по традиции официальный культ великого Сервантеса, вчерашняя правящая Испания, Испания помещиков и монахов, банкиров и мистических философов, трактовала его книгу как трагическую неразрешимую дилемму между идеальным рыцарем, аристократом Кихотом и обыденным, затрапезным плебеем Санчо, между поэзией и прозой, между прекрасной мечтой и вульгарной действительностью. Это была ложь, и прежде всего ложь о Сервантесе. Великому писателю Испании были дороги оба его героя, он с одинаковой любовью написал обоих. Для Сервантеса Кихот и Санчо – это не противоречие, а синтез, не трагедия, а апофеоз духовных и творческих сил испанского народа.

Настали дни великих испытаний. Рыцарь печального образа и его друг, оруженосец, вступили в бой уже не с ветряными мельницами, не со сказочными волшебниками.

Самые жестокие, самые черные вооруженные силы ХХ столетия обрушили свой сокрушительный удар на мирную, неподготовленную Испанию.

Мир присутствует перед славным поединком Дон-Кихота. Сражается он за все человечество, с врагами всего человечества. Его палица обороняет не только собственную землю, дом и семью, – она обороняет испанскую культуру, книги, идеи, свободу мыслить и творить.