Почему-то ни в одной газете, ни мадридской, ни в другой испанской, до сих пор нет ни одной строчки о Висенте Рохо. Репортеры изощряются в описаниях и характеристиках командиров и комиссаров, интендантов и санитарных инспекторов, они печатают огромные портреты певиц и балерин, выступающих в госпиталях, а о человеке, который фактически руководит всей обороной Мадрида, – ни полслова.

Я думаю, это вовсе не по враждебности или антипатии, а просто «в голову не пришло». Иногда здесь не приходят в голову самые ясные вещи.

Трудно не заметить Рохо. Не преувеличивая, круглые сутки виден и доступен он в штабе обороны, круглые сутки сидит в своей куртке с двумя звездочками и республиканским значком, не расправляя спины, перед столом с картами, чертит и отмечает цветным карандашом, пишет служебные записки, говорит с сотнями людей, говорит всегда ровно, вполголоса, прокашливая простуженное горло, разглядывая собеседника внимательными, спокойными глазами.

Как начальник штаба обороны Мадрида, подполковник Рохо держит в руках все нити сложной паутины частей, групп, батарей, отдельных баррикад, саперных команд и авиационных экскадрилий. Без отдыха, без сна он следит за каждым движением противника на каждом из сотен раздробленных и разбросанных участков боевой линии и сразу реагирует на него, сразу вырабатывает и предлагает командованию конкретное решение.

Он кадровый офицер, профессионал-военный, но не из привилегированных, а из пасынков.

В поздний ночной час, вертя пальцами самокрутку из черной канарской махорки, улыбаясь не без горечи, Рохо объясняет:

– У нас в роду не было ни офицеров, ни военных традиций. Только отец мой был сержантом. Мы были очень бедны, особенно после смерти отца. Вам покажется странным, но своей военной профессией я обязан смерти матери. Благодаря этому, да, благодаря этому я был зачислен в разряд военных сирот и попал в сиротское военное училище, а оттуда, как отличный ученик, в кадетский корпус, в толедский Алькасар… Как все испанские офицеры, я служил в Марокко. Сначала в ударной бригаде, затем в колониальной части в Сеуте. Но меня влекла к себе теория военного дела. Я сделал все от меня зависящее, чтобы вернуться в Алькасар, преподавателем в кадетский корпус. Здесь я проработал десять лет. Преподавал стратегию, тактику, историю военного искусства. Сам довольно много писал по этим вопросам и создал военно-библиографический журнал, он выходил до самого мятежа.

Рохо рассказывает о своих любимых военно-тактических темах: наполеоновские походы в Испании, а больше всего войны «Большого капитана» – Гонсало Фернандеса из Кордовы, замечательного полководца-самородка XV столетия, создавшего впервые нечто вроде регулярной армии перед самой эпохой Возрождения, Фашистский мятеж застал Висенте Рохо углубившимся в исторический труд о тактике «Большого капитана».

Несколько дней прошло – дворянские питомцы Рохо с оружием в руках восстали против республики, присоединились к генеральскому бунту в Тетуане и Севилье. Их скромный учитель-республиканец, наоборот, тотчас же явился в распоряжение правительства.

Зная популярность Рохо среди кадетов и их уважение к своему профессору, военное министерство командировало его в Алькасар как парламентера для переговоров. Ничего из этого, конечно, не вышло. Алькасарские кадеты готовы были восторгаться талантами «Большого капитана», но совсем не собирались, как он, атаковать вместе с французами Неаполь, а, наоборот, жаждали вступить вместе с итальянцами в свой, испанский Мадрид.

Рохо встал во главе колонны народной милиции из простых, ничему не обученных мадридских рабочих, которые были больше преданы родине, чем офицерские сынки. Он был начальником участка на Сомосьерре и сдержал там натиск северной группы мятежников. Он командовал колонной при республиканском контрнаступлении у Сесеньи. Потом он работал помощником начальника генерального штаба, а при образовании мадридской Хунты возглавил ее штаб.

– У нас тут очень мало военных специалистов. Большинство оказалось в лагере мятежников. Но те, кто здесь, со мной, работают каждый за пятерых. А главное – наша задача становится с каждым днем все легче. На глазах растут и квалифицируются низовые штабы, растут и учатся великолепные командиры больших и малых войсковых единиц. Этот месяц был для них громадной школой. Они проходили ее днем на позициях, вечером – в этой комнате, рядом со мной. Я горжусь своими новыми учениками. И, признаться, я сам научился у них многому. Особенно упорству, натиску, решимости.

Нелегко так быстро осваивать военную премудрость. «Большой капитан» потратил много лет, ему понадобились две войны, чтобы впервые организовать взаимодействие пехоты, кавалерии и артиллерии. Наши «малые капитаны» милиции должны справляться с этим в несколько недель. К тому же им приходится иметь дело с авиацией и танками, от которых Гонсало Фернандес был свободен. Согласитесь, курс обучения тяжеловатый. Но я верю в его успех. Я верю, что командиры с мадридских фабрик разобьют командиров из мадридского Алькасара. Лично я отдам для этого все свои силы.

– А как же ваш исторический труд?

– Лучше не спрашивайте. Мою квартиру разграбили дотла фашисты. Погибло всё – богатая военно-историческая библиотека, карты, рукописи, документы, все вещи мои, моей жены, детей. Вот этот плащ на вешалке – все мое имущество. Меня предупреждали, предлагали все эвакуировать, но как-то неловко было отрывать бойцов для перевозки личного имущества…

В штабе холодно, но Рохо делает вид, что не мерзнет в курточке и шарфе. Из большой ниши смотрит строго и надменно бронзовый рыцарь в щегольских латах. На пьедестале выгравировано старинным курсивом: «Гран Капитан». Рядом, на скамье, спят усталые люди в рабочем платье с наскоро нашитыми офицерскими знаками различия.

О Рохо говорят, что он слишком замкнут, мало говорит на политические темы, отмалчивается в острых вопросах, что, может быть, он что-то таит про себя. Хочется думать, что это не так. Пока оборона Мадрида – в огромной степени его заслуга. Это весит больше, чем пылкие и часто пустопорожние декларации новоиспеченных революционеров из придворного генералитета.

Он учит людей, воспитывает офицерские кадры из народа. Из маленьких рабочих капитанов вырастают и вырастут большие капитаны. Будут написаны новые книги о новом военном искусстве испанского народа в его борьбе за свободу. Висенте Рохо напишет их. Напишут и о нем.