Сергей Карпов
Пять лет. Послесловие переводчика
С публикации биографии в ноябре 2013 года прошло уже пять лет – значительный срок, ведь именно пять лет Алан Мур проработал в DC и успел за это время перевернуть мир. Тем интереснее рассмотреть современные подвижки в карьере и жизни Мура и его творческие планы.
Для контекста и сравнения можно взять других авторов «британского вторжения». Уоррен Эллис за это время успел опубликовать два прозаических романа и перезапустить импринт Wildstorm, где вернулся к своей серии «Авторитеты» (Authority). Кроме выхода фильма «РЕД 2» (RED2, 2013, по его ваншоту) Эллис пишет сценарий для сериала «Каслвания» (Castlevania, 2017). Даже страшно говорить о Ниле Геймане, по творчеству которого как минимум запустили сериалы «Американские боги» (2017, по одноименному роману) и «Люцифер» (2015, по спин-оффу «Сэндмена»). Отойдя от комиксов в пользу сценаристики и прозы, он все же продолжил «Сэндмена» спустя 17 лет после завершения – в виде 6 номеров в арке «Увертюра» (The Sandman: Overture, 2013–2015).
А главный конкурент Мура в творчестве и магии, Грант Моррисон, успел закончить в DC большой проект Multiversity, стать редактором культового журнала Heavy Metal, а заодно удивил поклонников, объявив о сиквеле одного из своих важнейших проектов – «Лечебницы Аркхем».
Здесь стоит упомянуть для полноты картины о многолетней неприязни между Муром и Моррисоном, которую иногда даже называют «магической войной». Ланс Паркин тактично обходит этот вопрос, но, что бы ни говорил сам Мур («Моррисон откровенно взял тактику не только основываться на моем стиле или творчестве, но и пытаться прославиться за счет того, чтобы оскорблять меня при любой возможности»), противостояние с другим заметным комикс-автором – важный элемент творческой биографии.
Карьеры Моррисона и Мура очень близки даже в самых невероятных аспектах. Оба – контркультурные авторы из одного поколения, участвовали в «британском вторжении» (причем если Мур прославился «Болотной Тварью» о растительном царстве, Моррисону выпал третьеразрядный герой из царства животных, Энимал-мен). Рядом с «Убийственной шуткой» можно поставить «Лечебницу Аркхем» (хотя надо учитывать, что затем Моррисон писал другие важные раны во вселенной Бэтмена). Откровенный ответ на «Хранителей» – Pax Americana из Multiverse, и даже лавкрафтовским увлечениям Мура можно противопоставить моррисоновский «Безымянный» (Nameless, 2016).
Оба объявили себя волшебниками – причем Моррисон раньше, – и оба переносили магию в комиксы: на объемных «Незримых» Моррисона Мур ответил «Прометеей». В этих же сериях видны их разные взгляды: Мур выступает традиционалистом с аккуратным исследованием истории магии, а Моррисон – поклонник магии Хаоса, берущей ото всех верований сразу. Эти роли традиционалиста и бунтаря переворачиваются, если речь идет о карьере в комиксах – Моррисон не уходил из мейджоров и пользовался всеми их благами, чтобы менять вселенные известных супергероев.
Противоположны и подходы к супергероике. Моррисон остался верен позиции, обозначенной в таких вещах, как «Флекс Менталло» (Flex Mentallo, 1990): для него супергерои – идеализированные боги. Мур же добавил реализм в эту концепцию, перенес супергероев на уровень людей, а затем и вовсе от них открестился:
Я не читал супергеройских комиксов со времен «Хранителей». Ненавижу супергероев… Они уже значат не то, что значили. Изначально они были в руках писателей, которые активно расширяли воображение своей аудитории от 9 до 13 лет… Сейчас аудитория в основном из 30-, 40-, 50-летних мужчин… По-моему, это тревожный знак – что у нас есть аудитория из взрослых, которые ходят на «Мстителей» и наслаждаются концепциями и персонажами, придуманными для развлечения 12-летних мальчишек в 50-х.
В другом месте он говорит:
Да, я сделал «Хранителей». Да, я сделал «Марвелмена». Наверное, это важные супергеройские вещи. Но помните: они критикуют идею супергероев. Это не возрождение жанра… Современных героев я считаю видом нездорового эскапизма.
Мур расстался и с супергероикой, и со всеми комиксами сразу. Пока коллеги пишут новые проекты, продолжают старые и переходят в сериалы, он делает то, что умеет лучше всего, – сжигает мосты: в 2014 году дал «Последнее интервью», где заявил об уходе из общественной жизни, а в 2016-м на пресс-конференции по поводу романа «Иерусалим» заявил, что уходит из комиксов. Но в обоих случаях это не совсем правда.
Что любопытно, «Последнее интервью» Мур дал из-за волны обвинений в расизме и женоненавистничестве, которая поднялась после пресс-конференции по поводу выхода биографии «Магия слова». Возмущенный Мур исчерпывающе изложил взгляды по этим вопросам, а заодно лишний раз прошелся по давним противникам, в том числе Моррисону. Впрочем, в дальнейшем Мур не раз давал интервью, где затрагивал и темы, по которым вопрос вроде бы закрыт.
В плане комиксов его категоричность еще предстоит проверить – сроком ухода Мур обозначил завершение «Лиги выдающихся джентльменов», которое наступит в 2019 году:
Во мне осталось где-то 250 страниц комиксов… И они наверняка будут замечательными. Еще пара номеров для книги от Avatar, над которой я сейчас работаю, – часть работ по Лавкрафту, которыми я занимался в последнее время [ «Провиденс»]. Мы с Кевином [О’Нилом] закончим Cinema Purgatorio и еще одну книгу – последнюю книгу «Лиги выдающихся джентльменов». Хотя в будущем я и могу делать небольшие комиксы, по большей части я с ними закончил.
Он уже показал, как будет пользоваться последней лазейкой: после 2016-го он успел поучаствовать в благотворительном сборнике о пожаре в Гренфелл- тауэре. Очевидно, эта ситуация еще повторится, ведь Мур всегда выступал критиком власти в Британии и ее решений. Причем в разных масштабах: этому посвящена и отдельная тема романа «Иерусалим», и стишок, написанный вскоре после голосования по Брекзиту:
Услышав, что вернули свой язык
Мы у Европы, тут же навсегда
Я по-расистски выкинул слова
Французов, немцев, итальянцев вмиг,
А после
Среди политических выступлений надо отметить возвращение к перформансам – сразу после голосования по Брекзиту он выступил в гриме обезьяны-тирана со спокен-вордом «Мандрилифесто» (июнь 2016-го).
Громит он власти и на других фронтах, будь то протест против сокращения библиотек в Нортгемптоншире или против разрушения Боро (например, акция с насмешливым переименованием улицы Кросс-стрит в Дабл-Кросс-стрит – «улица Обмана»).
Конечно, в этой войне не может быть победителей, но все же одной победы Мур дождался: в 2015 году после контркультурного слета «Под жесткой экономикой – пляж» (Under austerity is beach; с участием Мура, Мелинды Гебби, комиков Джози Лонг, Робина Инса и многих других) была создана новая Нортгемптонская Творческая лаборатория, которая и сейчас проводит как концерты, так и политические акции. Естественно, без Алана не обходится – он не только выступает на семинарах и несет слово о Лаборатории, но и пишет для постановок, играет в них, записывается с местными группами. Можно сказать, для Мура это сбывшаяся мечта.
Впрочем, пережил он и тяжелые удары судьбы. 16 марта 2014 года скончался Стив Мур, один из главных людей в жизни Алана. Тот стал исполнителем воли покойного – при полной луне развеял прах у первобытных захоронений в районе Шутерс-Хилл («Душевная маленькая церемония. Хотя я и просыпал половину Стива на себя в стиле «Большого Лебовски»).
Смерть Стива Мура затронула и некоторые проекты. Так Алан объясняет в послесловии «Иерусалима»:
Стив закончил бесценную начальную редактуру первой трети «Иерусалима» – включая незабвенную стилистическую критику на полях в виде «Фу-у-у» красной ручкой; к счастью, я позабыл, где именно, – и привнес свой блестящий интеллект во все формирующие дискуссии о взгляде на время, который, как мы узнали позже, когда уже оба давно причастились к этой доктрине, называется «этернализм». Если центральная идея этой книги верна, то Стив ныне приближается ко второму рождению в лиственном дворике на Шутерс-Хилл в 1951 году. Еще раз спасибо, старина, и, если повезет, мы снова с тобой пересечемся примерно через 19 лет по твоему времени.
Неожиданное решение Стива испытать нашу теорию на себе в марте 2014 года (бывают же люди – платишь им аванс за редактуру гигантского романа, а потом больше никогда не видишь) привело к тому, что мне пришлось найти других редакторов и корректоров, которые меня не боялись.
Отдалилась на неопределенный срок и «Детская книга магии». Но Алан твердо намерен довести ее до конца и раскрывает подробности:
Там будет каббалистическая настольная игра, где побеждает первый достигнувший просветления… Еще будет колода карт таро «Луна и Змей», над которой мы сейчас работаем с Хосе Вильярубией… Будет объемный храм, который Мелинда разработает для современных магов-путешественников, – портативное святилище. Страницы для занятий в дождливые дни с экспериментами по магии. Там есть единая текстовая история об оккультизме в главках и в серии одностраничных вставок в стиле «Необъяснимо, но факт», под названием «Законы великих заклинателей от Старого Мура».
Тем временем некоторые проекты уверенно идут к реализации независимо от желаний Мура. Сейчас в свете сериального бума адаптируются многие комиксы, не обошел тренд и его творчество: на HBO в 2019-м выходит сериал «Хранители». Шоураннер – Дэймон Линделоф, один из самых неоднозначных сценаристов современности. Как отмечалось в The Guardian, он «отвечал как за создание «Остаться в живых» [Lost], так и за создание финала «Остаться в живых», а значит, он испортил телевидение навсегда». Сам Линделоф уже поспешил обратиться к фанатам в пятистраничном письме, где приводит интересные мысли:
У нас нет намерения адаптировать 12 номеров, который 30 лет назад создали мистер Мур и мистер Гиббонс. Эти номера – священная земля, их нельзя попирать, воссоздавать, повторять или перезагружать.
Но мы их заремиксим… Некоторые персонажи неизвестны. Новые лица. Новые маски на этих лицах. Мы хотим вернуться в век Костюмированных Приключений с удивительным, но и знакомым взглядом.
Такая речь еще не гарантирует успеха и явно не изменит мнения Мура, но все-таки дает надежды на свежий подход.
Также в 2019 году на стриминговом сервисе DC Universe появится сериал «Болотная Тварь»; ранее выходил быстро закрывшийся сериал «Константин» (2014) и мультсериал «Константин: Город демонов» (2018). Впрочем, Мур не имеет прав на эти серии и тем более не имеет отношения к производству. Также выходил малобюджетный мультфильм «Убийственная шутка» (2016).
А главный проект Мура на экранах – фильм «Шоу» (The Show) с режиссером Митчем Дженкинсом, производство которого началось в ноябре 2018 года. История, как и в предыдущих короткометражках, будет разворачиваться в Ночьгемптоне – мистической версии Нортгемптона. По сюжету главного героя нанимают найти похищенный артефакт и пропавшего человека, и он встречается с необычными персонажами – среди них, как гласит синопсис, «мертвые ловеласы, коматозные спящие красавицы, вуду-гангстеры, авантюристы в масках, нелепые частные сыщики из 30-х и жестокие роковые женщины – и это еще днем».
Сам Мур обещает «применить умения, накопленные в течение разносторонней карьеры, к медиуму кино. Мне хотелось узнать, можно ли создать затягивающий мир без лишних диалогов и лишних персонажей, мир, где каждый персонаж запоминается, отличается и пытается стать главным героем шоу, как и в реальной жизни».
Интересно, что фильм привел к другому неожиданному проекту. Желая перенести фильм на другие платформы, создатели задумались об электронных комиксах, которые читают персонажи по сюжету. Так в 2015 году появилось Electricomics – бесплатное приложение для создания интерактивных комиксов. Для его запуска написали истории такие авторы, как Гарт Эннис и Леа Мур. Ее отец написал «Большого Немо» (Big Nemo) – переосмысление классического «Малыша Немо» от Уинзора Маккея (у Мура Немо вырос и выживает в годы Великой депрессии).
Конечно, Мур первым скажет, что «самая сложная технология в цифровых комиксах – сам медиум комиксов». Из его работ в традиционном стиле стоит отметить 6 номеров в спин-оффе серии Гарта Энниса – «Крестоносцы 100+» (Crossed 100+, Avatar Press, декабрь 2014 – июнь 2015 г.), на тему возрождения цивилизации после эпидемии вируса агрессии. Примечателен и онгоинг «Бог мертв» (God is dead, Avatar Press, 2013), куда Мур заходит всего на 10 страниц – причем буквально: в мире, где воплотились все боги человечества, персонаж-Мур (также упоминаются Митч Дженкинс, режиссер, и Сюзанна Перез, реквизитор) выступает на сцене с куклой Гликона и рассуждает об отношениях вымысла и реальности. Конечно же, эти комиксы объединяет концовка с Апокалипсисом в том или ином проявлении.
А раз речь зашла о теме воображения и реальности, самое время перейти к «Провиденсу» (Providence, май 2015 г. – апрель 2017 г.), тем более что в нем тоже не обошлось без участия Дженкинса и Перез: одна из панелей 7-го номера – не рисунок, а фотография. По словам Дженкинса, это «самая дорогая панель комикса в истории».
«Провиденс» – проект на 13 номеров, который заканчивает историю «Двора» и «Неономикона», но заметно отличается как масштабом, так и стилем. Некоторые критики называли «Провиденс» «публицистикой, которая притворяется комиксом», и в этом есть доля правды: путешествие героя по Новой Англии становится поводом приударить по психогеографии и биографии Лавкрафта. Роберт Блэк, гей и журналист из Нью-Йорка, отправляется в глубинку 1910-х, где встречает персонажей, отсылающих к творчеству Лавкрафта. В конце концов появится и сам Лавкрафт в нелицеприятном свете: с одной стороны, гениальный писатель, любивший свою родину, с другой стороны – гомофоб и антисемит.
Важное место в комиксе занимают дневники героя, где он как начинающий писатель размышляет о воображении в целом и хорроре в частности. В частности, Блэк рассуждает о том, как надо вводить персонажа в ужастик: «Чтобы сверхъестественные элементы были эффективны и правдоподобны, должен быть правдоподобным сам протагонист… кажется чрезвычайно важным, чтобы персонажи в таинственных историях не понимали, что они угодили в таинственную историю, – по крайней мере, пока уже не станет слишком поздно из нее выбираться». По иронии, Блэк сам не замечает, что в этой истории он герольд нового века, грядущего на смену человеческому. В конце творчество Лавкрафта размывает границы между реальным и фантастическим мирами и вызывает Апокалипсис – ведь, по Муру, любое искусство – магия: «Слова и книги могут заметно менять наш мир, меняя его восприятие».
Но и сам «Провиденс» в каком-то смысле можно считать «герольдом» чего-то большего. Так мы подходим к главному труду Мура – возможно, не только за время после выхода биографии, но и за всю карьеру. Это роман «Иерусалим» (Jerusalem, Knockabout, сентябрь 2016-го). Стоит сразу развеять мифы: да, он действительно создавался 10 лет – но Мур часто вел долгие проекты, и это не означает непрерывную работу: после сложнейшей главы о Лючии Джойс он почувствовал, что устает от книги, и брал перерыв на полтора года. Преувеличивают и объем: «Сообщалось, что в нем больше миллиона слов, но нет… каких-то жалких 615 тысяч. Почти брошюрка, если честно. В какой-то момент я разговаривал со Стивом Джонсом, биологом, и он сказал: «Ты же понимаешь, что книга больше Библии?» С тех пор я узнал, что нет; похоже, Стив читал исправленную и дополненную версию».
Впрочем, это не отменяет достоинств романа. И лучше будет представить слово Лансу Паркину как специалисту по муроведению:
Это книга сложная и поэтическая, как романы, которые получают серьезные литературные награды. Она весомая не из-за количества страниц, а из-за того, что обращается к большой теме: понять, как все наше общество оказалось в состоянии, в котором оказалось. Нортгемптон в изложении Мура – мозаика зданий, населенных призраками того, что там находилось раньше, людьми, которых едва ли замечали при жизни, но которые после смерти стали городскими легендами. И книга кажется устрашающей, но от нее невозможно оторваться. Не думайте, какая она длинная, – думайте, что это повод для книжного запоя, как просмотр всех серий «Прослушки» зараз, только не по порядку и без гарантии, что следующая серия тоже будет «Прослушкой» – может, дальше пойдет Энид Блайтон, «Шестое чувство» или бильярд.
Роман встретили смешанными отзывами – впрочем, ожидаемыми, в первую очередь самим автором. В основном критиковали длину и вычурность слога («О самой известной пьесе Беккетта говорили, что в ней ничего не происходит дважды; «Иерусалим» – роман, в котором все повторяется как минимум дважды»). Но автор знает это сам: «Подозреваю, [ «Иерусалим»] будет читаться как текст от человека, который много лет проработал в комиксах и теперь внезапно пишет без иллюстратора… Это очень графический роман».
Также претензии может вызвать то, что книга, как и «Провиденс», часто склоняется к документальности. Джеймс Джойс говорил: «Если Дублин исчезнет с лица Земли, его можно будет восстановить по тексту «Улисса». «Иерусалим» буквально воплощает эту цитату, ведь Мур подробно пишет об ушедших Боро, о забытых жителях и событиях. Мур спасает свою родину – впрочем, «не так, как спасают кита… А так, как спасают корабли в бутылках. Рано или поздно люди и места, которые мы любим, уйдут, и единственный способ их сберечь – искусство… Это великолепная мифология утраты. Там у меня целый Ветхий Завет, пантеон бомжей, вшей и детей. Я давила кирпичи, пока не выжала чудеса и не наполнила трещины легендами».
Но сказать, что по книге можно восстановить Нортгемптон, значит преуменьшить ее охват: по ней можно восстановить самого Мура. Мы встречаем практически все темы из его творчества: Нортгемптон, психогеография, этернализм, писатели-визионеры, рабочий класс – и, разумеется, Апокалипсис, и даже не один (как сказал Стюарт Ли, «на странице 1009 заканчивается история человечества. Но книга продолжается»). Нашлось место и критике комиксов: «В 13 лет Дэвид представлял себе рай местом, где комиксы получили признание, а заодно выходят десятки высокобюджетных фильмов с его любимыми неизвестными персонажами в костюмах. Теперь, когда в 50 он оказался в своем раю, тот кажется довольно удручающим. Концепции и идеи, предназначенные для детей 40 лет назад: и это лучшее, что может предложить XXI век? Когда вокруг происходит столько всего необыкновенного, самая адекватная реакция – это послевоенные фантазии Стэна Ли о наделении силой американских невротиков среднего класса?»
О разнообразии тематик автор говорит устами персонажа: «Она просто забила обрез дробью смыслов и пальнула в стену в надежде, что в узоре пулевых отверстий что-то да проглянет».
А среди всего этого бродит сам Мур, его родственники, реальные и вымышленные личности, ангелы и демоны. Книга во многом состоит из дефилирования персонажей по улицам Боро и их мыслей – точнее, незавуалированной публицистики. Один из минусов такого подхода – мы редко видим чьи-то мнения, кроме Мура. Зато один из плюсов – мастерство подачи: самая известная глава романа – о Лючии, дочери автора «Улисса», – написана звукописью в подражание «Поминкам по Финнегану», когда каждое слово обрастает дополнительными значениями (Мур сам с гордостью заявлял, что попытался перечитать эту главу и не смог). Есть стихи, пьеса, подражание нуару, а весь второй том – посвящение детским детективам («дикая Энид Блайтон с галлюцинациями»).
Как заметил рецензент Дуглас Волк: «Если бы остроумные находки были всем, то и «Иерусалим» был бы всем. Пиротехника не затихает… Но вот что искупает нескончаемый спектакль – он нужен для страстной речи. За всем формализмом и эксцентричной виртуозностью стоит личная история автора, который редко помещал себя в собственные произведения».
После «Иерусалима» у Мура вышло немного работ. Важную часть его творческой жизни занимает работа с художником Кевином О’Нилом: «Мы с Кевином давно работаем над «Лигой». У меня были другие проекты, но Кевин прожил с Миной Харкер 15 лет – впрочем, бывает участь и хуже! (Смех.) Так что нам нужно было очистить палитру. Мы работали над кое-чем еще, очень непохожим на «Лигу», и исследуем там некоторые интересные нам темы. Довольно экспериментальная и модернистская вещь».
Здесь Мур говорит о 18-серийной черно-белой антологии Cinema Purgatorio («Кинотеатр Чистилища», Avatar Press, 2016–2019). Под ее обложкой собрались такие авторы и художники, как Макс Брукс, Гарт Эннис, Майкл Дипаскале. Тогда как они пишут истории о монстрах с отсылками к фильмам, сам Мур обращается к кино в принципе: в странном кинозале показывают ч/б-шедевры, но извращенные по логике кошмаров. Это короткие рассказы в духе его ранних работ в 2000AD, но с энциклопедичностью и аллюзивностью последних увлечений – для полного эффекта читателю лучше знать культурный контекст.
К слову о «Лиге» – логично завершить обзор проектов Мура на том же, на чем он сам собирается завершить комикс-карьеру: на 6 номерах арки «Буря» (Tempest, Top Shelf Comics, июнь 2018-го). Параллель здесь прозрачна: «Буря» была последней пьесой Шекспира.
Мур обращается к схеме «Черного досье»: хотя здесь проглядывает более мощная сюжетная линия, сюжетные эпизоды по-прежнему перемежаются пастишами. Но теперь главная тема – не викторианская литература, не обобщенная культура 50-х и не личные увлечения Мура из XX века, а сам медиум комиксов, причем тех времен, которые он ценит и восхваляет. Уже на обложках встречают отсылки к старым журналам, например Classics Illustrated, TV21, Forbidden Worlds. Богато на стилизации и содержание – от подражаний известным художникам до возвращения забытых героев из британской классики, вроде Капитана Вселенной от Мика Энгло.
Это одна из самых репрезентативных работ Мура, воплощающая его последние тенденции: ностальгия по утраченному и попранному, связь вымысла и реальности, необходимость в путеводителе по каждой панели – и надо ли сомневаться, что все кончится Апокалипсисом?
По крайней мере наступает конец света в комикс-карьере Мура. Более того, он довел до завершения или заключительных стадий многие давние проекты – даже издал сборник «Саги о Боджеффрисах» с новой историей (и это неслучайно: «Да, «Боджеффрисы в чем-то комедийная версия «Иерусалима»). За пять лет у поклонников Мура не было поводов для жалоб – они получили долгожданный роман «Иерусалим», а также исследование творчества Лавкрафта «Провиденс». Подает надежды и сериал «Хранители».
Вот как он сам резюмирует дальнейшие планы:
Моим следующим проектом в плане публикаций будет разобраться с последними визуальными деталями для «Детской книги магии «Луна и Змей» – хотя раз эти детали многочисленны, пока не могу объявить дату выхода. Не считая печати, я ожидаю начала работы в марте с режиссером Митчем Дженкинсом над «Шоу»… Еще одна вещь, которая медленно готовится на задворках моего разума, – реализация незаконченного оперного проекта о жизни елизаветинского мага и подвижника доктора Джона Ди, которым займутся музыканты Говард Грей и Джейк Блэк… После этого в плане обязанностей у меня чистый лист, так что я займусь тем, к чему будет лежать душа. Может быть, смешанными единоборствами.
Интригу добавляет то, что Мур расширил свой круг чтения. К своим обычным кумирам он причислил таких авторов, как философа Славоя Жижека и постмодерниста Дэвида Фостера Уоллеса. На вопрос «Какую последнюю хорошую книгу вы читали?» он ответил: «Бесконечная шутка». Это моя первая встреча с творчеством Уоллеса, и кажется, в романе меня впечатляет все: нескончаемая сатирическая изобретательность, вычурная проза, которая идеально воссоздает гипнотизирующий поток современного сознания… и риск со структурой, захватывающий дух». Эти комплименты подходят и к «Иерусалиму», но произнесены были уже во время завершения романа, так что, возможно, влияние новых авторов еще предстоит увидеть.
Неожиданное творческое направление Мур предлагал еще в интервью с Паркином для биографии: «После этого [ «Иерусалима»] у меня нет планов на другой роман. Может, разве что большая поэма в отдаленном будущем…» И в самом деле, в журнале Test Centre в 2015 году он опубликовал стихи: «После сорокапятилетнего перерыва я пытаюсь снова вернуться к поэзии». Конечно, Мур пробовал себя в поэзии на протяжении всей карьеры, но действительно не издавал стихи вне комиксов или спокен-ворда. Возможно, планы на большую поэму совпадут с оперой о Джоне Ди.
Но главное здесь то, что все это уже гадания, ведь – возможно, впервые за карьеру, – у Мура почти не осталось долгостроев или объявленных задумок. Пока его коллеги разрабатывают свои нивы и неизбежно возвращаются к своим культовым работам, сам он говорит в интервью для Daily Grail следующее:
Ко мне на улицах подходят незнакомцы и почти незнакомцы и говорят, что слышали, будто я бросаю писать. Остается только заключить, что люди после 30 лет фильмов о Бэтмене забыли, что существуют другие формы искусства… У меня будут новые вещи, но чудесные или нет – конечно, решать вам… И не хочу размышлять вслух о том, чем займусь, из страха испортить великолепный сюрприз / сокрушительное разочарование как для себя, так и для аудитории. Подождем и увидим.
А уверенным можно быть только в одном – без апокалипсиса в любом случае не обойдется.
notes
