ГЛАВА IV

В последующие дни путникам повезло: самум налетел на них всего один раз. Еще не пришла та пора, когда ветер яростно обрушивался на пустыню и свирепствовал в ней непрерывно в течение пятидесяти дней. Аута теперь все время молчал. Волей-неволей замолчал и Яхубен. Путешествие их становилось невыносимым.

Но на душе у солдата было спокойно. Его опасения, вызванные молчанием раба и отсутствием людей в пустыне окончательно рассеялись. И это произошло не столько благодаря доброму сердцу Ауты, который нередко отдавал свою долю воды не привыкшему к жажде солдату, сколько благодаря уму и спокойствию этого не похожего ни на кого человека.

Яхубен, сам не зная почему, стал испытывать к Ауте братские чувства. И не мудрено, что после стольких тяжелых испытаний эти чувства переросли в почти слепое доверие. Единственно, чего не мог понять Яхубен, это почему так упорно молчит раб, когда он задает ему вопросы о поселениях в пустыне. Яхубен не сомневался, что в этих краях есть люди. Об этом раньше говорил и сам Аута. Иногда они делали крюк, и тогда солдат, научившийся ориентироваться по некоторым звездам, особенно по звезде Пастухов, замечал, что путь их, однако, все время лежит на восток, как приказал Пуарем. Значит, они не заблудились. Тогда где же оазисы с чернокожими?

Однажды утром, когда путники, как обычно, шли по пескам, Яхубен, уже привыкший к окружавшей его голой пустыне, заметил нечто необычное в южной части горизонта. Посмотрев пристальнее, он увидел, что это голые скалистые горы, которые четко вырисовывались на горизонте, сияя светом раннего утра.

Там, где они остановились, когда началась жара, рос какой-то незнакомый кустарник и почти высохшая трава, а рядом сочился из песка небольшой родничок с хорошей водой. Яхубен заметил по глазам раба, что для пего этот маленький родничок был полной неожиданностью. Это не понравилось солдату. Значит, в этих проклятых краях было нечто такое, о чем не знал даже Аута!

Путники расставили палатку и легли спать. В душу Яхубена вновь закралось сомнение. Он понимал, что они идут на восток, но если при этом отклоняются от прямого направления, значит, они идут в какую-то другую страну. Перед тем как заснуть, Яхубену пришла в голову мысль: «Почему раб избегал идти через небольшие оазисы, о которых раньше он сам говорил?» С этой мыслью он заснул. А когда проснулся, вновь подумал о том же.

Ели молча. Аута смотрел на далекие горы, которые в сумерках изменили свою окраску. С удовольствием напившись свежей воды из источника, Яхубен встал и принялся собирать палатку. Вначале это было обязанностью Ауты как раба, позже то ли из-за скуки, то ли из-за дружеского расположения к спутнику, более старшему по возрасту, Яхубен перестал делать различие между своими и его обязанностями. Атлантида с ее законами была далека, а здесь, в песках, они были товарищами. Горы на юге постепенно скрылись в наступившей темноте, и над ними повисла странная звезда. Аута наломал веток и нарвал сухой травы для костра. Сворачивая палатку, солдат вдруг остановился в раздумье: его мучил все тот же вопрос, на который раб еще ни разу не ответил: почему они отклонились от прямой дороги. Уж не задумал ли Аута завести его в пещеры этих гор и отдать в чьи-нибудь руки! Яхубен корил себя, вспоминая о необдуманных словах, сказанных рабу. А вдруг тот задумал его убить, чтобы завладеть оружием? Но вместе с тем, думал солдат, если б раб захотел, то он мог бы сделать это в любое время и намного раньше.

Яхубен нагнулся, чтобы выдернуть колья палатки, и опять остановился. Лучше уж прямо спросить раба, почему он столько раз отклонялся от прямой дороги, а если не ответит, принудить его под угрозой копья. Но в это мгновение Аута разжег костер. Увидев, как Яхубен свертывает палатку, он мягко сказал:

— Не надо, Яхубен. Этой ночью мы никуда не пойдем: подождем армию.

Яхубен удивленно посмотрел на него.

— Тефнахт не хотел брать рабов из кочующих племен, — добавил Аута. — Атлантиде нужны рабы-умельцы, пригодные к работе, а не пастухи. Вблизи гор, которые ты видел, есть оазисы. В них живут люди как раз те, которые нужны Атлантиде. Мне казалось, что тебя удивляет отсутствие на нашей дороге поселений, Я их обходил по приказу Пуарема.

— Ну, а если мы встретим скотоводов, что тогда будет?

— Не знаю, — ответил Аута. — Знаю только одно: эти племена не так уж добродушны, как ваши пастухи-атланты, и пустыня, которую они называют танезруфт, принадлежит им.

Они принялись за еду. Но Аута почти не прикоснулся к пище. Казалось, он чем-то озабочен. Лицо его стало более суровым, а в глазах светились грустные огоньки. Яхубену стало стыдно за свои подозрения. «Раб этот неплохой человек, он совсем не похож на негодяя», - думал он. Аута, казалось, задумался о чем-то очень далеком, и Яхубену не хотелось беспокоить его своими расспросами. Пережевывая сладкие финики, он думал о том, что этот поход совсем не похож на предыдущие. Тогда его дороги проходили через населенные места, и нужно было напрягать слух, для того чтобы не прослушать команды сотников, или до боли в глазах вглядываться в темноту, чтобы не прозевать опасность и захватить добычу. Яхубену редко приходилось бродить по таким местам, которые позволяли бы свободно размышлять. Только эта проклятая дорога принесла ему сотни неразрешимых вопросов. Он думал теперь о таких вещах, которые в другое время просто не могли прийти ему в голову. И вот на первом продолжительном привале, сидя у огня, который пожирал причудливо изогнутые сучья и сухую траву, Яхубен вдруг неожиданно спросил своего спутника:

— Одного я никак не могу понять, Аута, — как это ты с легким сердцем ищешь дорогу для обращения в рабство таких же людей, как и ты.

Раб вздрогнул. Яхубен понял, что сказал лишнее, и закусил губу. Но было уже поздно: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. В свете костра солдат увидел полные удивления глаза Ауты, который смотрел на него, словно видел его впервые. Потом Аута как-то странно улыбнулся.

Яхубен испугался. Что могло скрываться за этой улыбкой? Он постарался в точности вспомнить только что произнесенные им слова. Разве он сказал что-нибудь страшное? Он подозрительно и в то же время с испугом посмотрел на Ауту. «А вдруг Пуарем узнает, что за вопросы задает его солдат рабу? Уж не убить ли его, чтобы избавиться от неприятностей?» При этой мысли Яхубен поежился от отвращения. А как его убьешь? Да и опасно это. Придет армия и не найдет своего проводника, о котором именно он, Яхубен, должен был заботиться. К тому же зачем убивать человека, который не сделал ему ничего плохого и обходился с ним как старший брат. Он раб, но держит себя как брат. Ну, а если…

Аута, вздрогнув при столь неожиданном вопросе, сразу понял все. Ему хотелось промолчать, он ответил как можно мягче:

— Как же мы смеем ослушаться приказа? Если я не пойду, Пуарем прикажет убить меня. Если же я захотел бы уклониться от дороги и бежать, меня убил бы ты… У меня ведь нет оружия!

— А если бы ты имел его? — озабоченно спросил Яхубен.

— Я не убил бы даже врага. И тем более не смог бы убить тебя. Ты мне как брат.

Яхубен пристально посмотрел на него: уж не обманывает ли? Глаза раба были чистыми.

— Откуда ты знаешь, что я убил бы тебя, если бы ты попробовал бежать? — неожиданно вырвалось у Яхубена, и он тут же пожалел о сказанной им глупости.

Аута продолжал:

— Ты человек, которому нравится убивать… Это твое ремесло, тебе приказывают.

Яхубен смутился, не зная, что ответить. Может быть, этот раб, читающий его мысли и знающий его лучше, чем он сам, был прав? Никогда Яхубен не отдавал себе отчета, почему он солдат, никогда не спрашивал себя, почему он убивает. И в самом деле, почему? И враг его не лев, не волк, а человек. Но если он не убьет, его убьют. Так что убийство является защитой. Яхубен подумал и пришел к выводу, что убийство не защита. Особенно с тех пор, как на Атлантиду более никто не нападал, чтобы захватить ее, а вот он, Яхубен, подгоняемый приказом, ходил грабить чужие страны, убивать невинных людей. Аута показался ему мудрым, как бог. И он решил говорить с ним более смело:

— Аута, я давно хотел тебя спросить, только ты не выдавай меня…

— Не выдам! — ответил Аута, улыбаясь. — Как же я выдам тебя? Я не торгую людьми и уж тем более друзьями. Говори, Яхубен!

Не раздумывая долго о последствиях своего вопроса, Яхубен спросил:

— А что, если мы уйдем к черным племенам в те горы?… И тогда мне не надо будет убивать людей.

Аута тепло посмотрел на Яхубена. Он был теперь совершенно уверен, что солдат не может оказаться доносчиком.

— И без нас рабы все равно будут захвачены. Может быть мы окажемся им чем-нибудь полезны. А нас двоих ни одно черное племя не примет.

— Даже и тебя? У тебя ведь тот же цвет кожи и ты знаешь их язык.

— Цвет кожи и язык еще ничего не решают. Они сразу почувствуют, что душа моя чужда им… не похожа на их душу, далека от их образа жизни. Я теперь не могу жить, не читая, не беседуя с учеными людьми. Может быть, это большой недостаток, но я привык к нему. Если бы и ты был негр и не имел оружия, тогда они, может быть, оказали бы гостеприимство нам как путникам, но они могут встретить нас и как врагов.

— Скажи, почему к тебе хорошо относятся Великий Жрец и другие служители богов? Только потому, что ты учен и мудр?

Аута пожал плечами:

— Никто ко мне хорошо не относится, разве что старец со Святой Вершины. Они нуждаются во мне, вот и все.

— А наш правитель, да будет он вечен и…

— Разве кто-нибудь может быть вечен? — перебил его Аута, улыбаясь.

— Как? Вечно живой?… Да боги же бессмертны! Любимый сын Бога Вод и есть владыка Атлантиды, да будет он вечен, здоров и могуществен.

— Скажи мне, Яхубен, если он бог и вечен, зачем ему желать вечности?

Яхубен молчал.

— Ты видел богов? — спросил его Аута снова.

Солдат удивленно посмотрел на него:

— Я?… Нет, не видел. Но ведь я простой солдат. Жрецы их видят.

Аута более не мог сдержать смех:

— Да ни один жрец их не видит.

— Правда? — неуверенно спросил Яхубен.

Аута утвердительно кивнул головой и, уже не улыбаясь, ответил:

— Серьезно. Богов нет.

Яхубен, потеряв от страха дар речи, изумленно посмотрел в лицо раба. Глаза его, устремленные на огонь, временами моргали. Через некоторое время он запрокинул вверх голову. Звезд на небе было много. Глаза солдата искали звезду в южной части неба. Он нашел ее висящей на том же месте, похожей на продолговатый разгневанный глаз. Яхубен дрожащей рукой показал на звезду и побледневшими губами прошептал:

— А эта звезда?

Аута стремительно повернулся в ту сторону, куда указывал Яхубен. Задумался, не зная, что ответить. На какое-то время наступило неловкое молчание. Аута снова взглянул на звезду, потом на Яхубена. По губам его пробежала светлая улыбка. Значит, солдат был не только солдатом: его интересовало многое.

Так они просидели рядом до полуночи, не сказав друг другу ни слова. Оба чувствовали себя очень уставшими, хотя спали целый день. Аута сказал:

— Яхубен, на заре прибывает Пуарем с солдатами. Думаю, он не станет делать привала до самого оазиса племени даза, который тут неподалеку. До сих пор все более или менее кончалось благополучно. Будем надеяться, в оазисе не увидят наш костер. Так что нам не остается ничего иного, как ложиться спать.

Яхубен молча согласился с ним. Он вошел в палатку и, не дожидаясь прихода Ауты, закутался в одеяло и тут же заснул, как младенец. Аута остался снаружи, продолжая пристально смотреть на звезду. Ему хотелось побыть одному.

Сон одолел его только к утру тут же, у костра. Не успел он заснуть, как его разбудил странный шум, похожий на дробный стук града. Раб вскочил на ноги и прислушался. Это били барабаны. Это не были барабаны армии Пуарема. Из-за песчаных холмов показались черные высокие люди с копьями и луками. Они шли так быстро, что теперь было поздно прятаться.

Чужие люди были уже неподалеку. Несколько копий с кремневыми наконечниками со свистом пролетели над ухом Ауты. Раб едва успел разбудить Яхубена.

— Брось оружие к их ногам, если хочешь остаться в живых! — быстро сказал Аута Яхубену, после того как они вышли из палатки и увидели в нескольких шагах от себя незнакомых людей.

Их схватили и приставили охрану. Это племя пленных не убивало: они превращали их в рабов. Аута пристально смотрел на незнакомцев и слушал, что они говорят. Он понял, к какому они принадлежат племени. У одного из них, показавшегося ему вождем, он спросил на языке даза:

— Ваша деревня далеко?

Окружавшие их люди удивленно смотрели на него. Этот человек был чернокожим, но было ясно, что он не из их племени, хотя говорил на их языке так же, как и они. Это обстоятельство показалось им подозрительным. Вождь не ответил. Аута подумал, что он ошибся, и замолчал.

Яхубен молча стоял между часовыми с копьями. Но когда ему, как и Ауте, связали руки и, толкнув в спину. знаками приказали идти вперед, он почувствовал, как ему трудно подчиниться. Ведь он был солдатом армии, которой не могла противостоять ни одна страна в мире! Ни одна страна не имела таких дворцов и садов, как Атлантида. Правда, он не жил в этих дворцах и садах, но знал, что это его страна. А теперь ему, свободному солдату, атланту, связали руки, как какому-то рабу! Такого унижения он не мог вынести. Яхубен рванулся и хотел толкнуть плечом одного из черных воинов, охранявших его. Но тот ударил концом копья по пояснице солдата, и Яхубен закусил губы, вспомнив, что он безоружен и связан. Сначала он смотрел на победителей с презрением, а потом совсем перестал смотреть на них.

И зачем только Аута велел бросить оружие? Теперь он сожалел об этом. Можно было бы драться. А может быть, раб хотел его выдать этим чернокожим? Нет! Яхубен отогнал эту подлую мысль. Теперь-то он верил в честность Ауты, который и сам был связан. Возможно, раб был прав: имея оружие, он был бы убит еще до того, как смог бы им воспользоваться. Пока он был жив. Казалось, никто не собирался покушаться на его жизнь. Яхубен был мужественным человеком и бывалым солдатом. Однажды он был в рабстве, но спасся. Спасется и теперь. Надо ждать и думать, как выбраться отсюда.

Утро было прекрасное. Солнце поднималось по небу, выходя прямо из песка, пока еще было легко идти. Только теперь Яхубен заметил невдалеке оазис, в котором росли высокие деревья с чешуйчатыми стволами. Ветки их У самых вершин напоминали кисточки из огромных перьев. Это были финиковые пальмы. На открытом месте, между деревьями, виднелось множество стоящих по окружности круглых хижин с остроконечными, конусообразными крышами. Посреди них возвышалась хижина побольше. В стороне находились загоны, в которых мычала скотина. Голые, худые дети с огромными животами и тонюсенькими ножками стояли и смотрели на подходящих к деревне воинов.

Вдруг Яхубен услышал невдалеке мощный гул медных литавр. Он сразу же узнал звук своих барабанов — это приближалась армия Пуарема. Негры остановились, лучники натянули тетиву, копьеносцы взяли копья наизготовку. Один из них что-то крикнул, и тотчас на солдат с блестящими шлемами полетели тучи стрел. Несколько сот атлантов с мечами бросились в атаку. Начался рукопашный бой. Воспользовавшись им, Яхубен рванулся к атлантам, но вдруг остановился на полпути, разыскивая глазами Ауту. Но тот уже сумел освободиться от связывавших его пут и спешил к нему навстречу.

Аута развязал Яхубена, и они бросились в гущу армии атлантов. Воины, сверкая копьями и мечами, напали неожиданно, словно возникнув из песка.

Схватка с жителями деревни была короткой. Поняв, что их меньшинство, они бросились бежать. Но, увидев, что попали в окружение пик и мечей, они остановились и сдались. Всем пленным сохранили жизнь. Никого не убили, лишь несколько человек были ранены. Они с удивлением смотрели на оружие и на странную одежду краснокожих чужеземцев.

Войско дошло до окраины оазиса. Справа на юге поднимались отвесные скалы с многочисленными пещерами.