43

В лесу перекликались птицы. Их крики разлетались между деревьями и терялись в лесу. Я сидел на заборе, отрешенно вглядываясь в утренний туман, но видел не лес, не сбегающую к гаражу лужайку, а прекрасное тело Микаэлы.

Моя сумка лежала на том самом месте, где я ее оставил, но в ней не было ничего, кроме захваченных из Салливана джинсов и рубашки. Ботинки и кожаная куртка остались в бункере Феникса. Микаэла еще спала. Впервые за долгое время меня посетили мысли о будущем. Чем была наша горячая ночь любви? Что толкнуло нас в объятья друг друга? Пьянящий воздух свободы? Или нечто более глубокое и прочное, что-то, что не заканчивается с рассветом? Я надеялся на последнее. Поверьте, мне вовсе не улыбалось будущее в одиночку.

Сквозь дымку тумана стали пробиваться солнечные лучи. Вскоре я ощутил их тепло на лице и руках и скажу честно, это было прекрасно. Прекрасно увидеть настоящий солнечный свет после заточения в бетонном отеле старины Феникса. Но вслед за чувством облегчения и покоя пришло и неясное беспокойство. Мне вспомнились слова нашего гостеприимного тюремщика-садиста. Он утверждал, что я продукт улья. Что чудовище, которое он кормил и холил, узнало меня. Признало во мне своего.

Ну, нет, Феникс. Ты просто выживший из ума сукин сын. Ты придумал эту сказку, чтобы удержать нас в бункере. Единственная твоя цель — скормить нас улью. Если бы мы остались, то закончили так же, как и все остальные: превратились бы в мешки из кожи и костей. Тварь выпила бы нашу кровь и оставила валяться, как сброшенное с веревки тряпье.

Ублюдок. Извращенец. Убийца. Во мне закипала злость. Он заманивал в бункер людей, давал им кров, одежду и пищу, а потом подсовывал их прожорливому монстру.

Будь у меня под рукой динамит, я бы взорвал это проклятое убежище к чертовой матери.

— Похоже, сегодня утром нам придется самим искать себе завтрак.

Я оглянулся — Микаэла стояла у дверей гаража. Запасной одежды у нее не оказалось, и она надела одну из моих теннисок, которая, как мини-юбка, едва прикрывала ей бедра. Руки сложены на груди, черные волосы рассыпались по плечам…

Микаэла шагнула ко мне и остановилась. Мы оба молчали, не зная, что сказать, и я вдруг подумал: неужели сейчас каждый из нас сделает вид, что ничего не случилось? Неужели все закончится словами о том, что «мы просто друзья», поцелуем в щечку, похлопыванием по плечу? Неужели больше ничего не будет?

Но я не хотел этого. Мы проекрасно подходили друг к другу. Между нами установилась тесная связь. И не только физическая.

— Грег… — произнесла Микаэла таким тоном, будто намеревалась сообщить нечто важное, но тут взгляд ее упал на мои босые ноги. — Тебе нечего надеть?

— Нечего. Те белые сандалии я больше носить не собираюсь.

— Я тоже. Даже в гроб не надену. — Она неловко улыбнулась. — Черт, опять не то сказала. Мы же видели…

— Вчера… — начал я.

— Да?

— Ну… знаешь, мне понравилось, как… В общем, как все было… — Я замялся, подбирая слова, и, разумеется, выбрал не самые лучшие. — Все было естественно.

Она покачала головой и улыбнулась.

— Да, Грег, очень естественно.

— Извини, у меня плохо получается… то есть… черт… в общем, ты можешь думать, что хочешь, но мне понравилось… нет, не понравилось… я не так сказал. Но я не хочу, чтобы этим все закончилось… не хочу, чтобы нам хватило одной ночи…

Микаэла приложила пальцы к моим губам.

— Шшш. Мне тоже понравилось. И даже больше. — Ее глаза лукаво блеснули.

— Я так долго ждал кого-то особенного человека.

Меня прорвало.

Она снова дотронулась до моих губ.

— Ты можешь думать, что хочешь, но мне кажется, что я нашла кого-то особенного человека.

Ее руки обвили меня, а губы оказались вдруг совсем близко. Ее дыхание щекотнуло мое ухо.

— Пойдем в гараж, Грег. Докажи, что прошлая ночь не была сном.

Мы занялись любовью, а потом уснули. Проснувшись, я увидел на стене тени двух фигур и приподнялся. Через открытую дверь в гараж вливался поток яркого света, а потому лица мужчин, один из которых держал в руке что-то вроде дубинки, оставались в тени.

— Бог мой, Грег, прости. Извини, я… Не думал, что ты… ну, понимаешь.

— Бен? Зак? Ребята, вас разве не учили, что перед тем как войти, надо постучаться? — Хотя они и застали меня врасплох, я не смог сдержать улыбки.

Бен, извиняясь, поднял руки. Пальцы у него, как всегда, дрожали.

— Ну и ну. Мы никак не ожидали, что найдем здесь кого-то. Думали… о, да это же Микаэла! Черт… извини, приятель. Я даже не…

— Бен, — вмешался Зак. — По-моему, нам с тобой лучше выйти, а?

Я рассмеялся и покачал головой.

— Дайте мне пару минут, хорошо?

Они вышли из гаража, и я лишь тогда понял, что дубинка в руке Зака была обрезом. Едва дверь закрылась, как Микаэла выглянула из спального мешка и погладила меня по ноге.

— Похоже, сохранить наши отношения в секрете уже не получится. Они нас застукали.

Я улыбнулся.

— Меня это не волнует.

— Меня тоже. А теперь иди, не заставляй ребят ждать. Им, наверное, хочется узнать, что с нами случилось. — Она посмотрела на мои босые ноги. — Похоже, у тебя нет другого выхода, как все же надеть те миленькие белые сандалии.

— А, черт…

После того как Бен и Зак выслушали наш рассказ от приключениях в бункере, и, в свою очередь, ввели нас в курс последних событий — ничего особенного, все полагали, что нас уже нет в живых, хотя ребята регулярно наведывались к гаражу, — мы отправились к руинам одного придорожного магазинчика. Рядом с ним находилась придорожная цистерна для воды, превращенная в нечто вроде склада одежды. Микаэла оставила себе мою тенниску, но выбросила зеленые брюки и сандалии. Она предпочтя им шорты и спортивные туфли. Она также подобрала себе джинсовую куртку, которую из-за жары не стала надевать, а просто повязала вокруг пояса. Что до меня, то, порывшись в ящике с обувью, я выудил пару коричневых рабочих ботинок, пришедшихся мне точно по ноге. Зак перебрал пару пластиковых мешков, набитых куртками и пиджаками, и, в конце концов, бросил мне какой-то пухлый сверток.

— Вот, — сказал он, — возьми. Немного попахивает, но зато размерчик как раз твой.

Кожаная куртка принадлежала, должно быть, какому-нибудь байкеру, который, наверное, гонял «харлей» уже на небесах. Она провоняла бензином, и несколько проведенных в мешке месяцев тоже не добавили ей свежести, но привередничать не приходилось. Куртка оказалась как раз по мне и была в хорошем состоянии, если не считать потертостей на локтях. Возможно, ее прежний хозяин любил помахать кулаками или просто пару раз слетал с мотоцикла на полном ходу. На спине, окруженная россыпью заплат, красовалась изрыгающая пламя голова дракона.

— Все в порядке, — сказал Зак. — Не думай, она не с мертвеца. Малыш нашел ее в одной часовне, висела там прямо на крючке. Дай ей проветриться пару часов, и запах исчезнет.

Около часа ушло на то, чтобы приготовить завтрак. Тем временем Бен совершил обычный объезд окрестностей и. возвратившись, доложил, что шершней поблизости нет.

За завтраком ребята рассказали, что Тони увел всю группу в горы, где удалось обнаружить несколько нетронутых летних домиков. Шершни туда, похоже, не забредали. Если ничего непредвиденного не случится, группа могла бы переждать в этих домиках лето, а потом, ближе к зиме, двинуться на юг. Реальная жизнь со всеми ее тяготами и опасностями, столь непохожая на безбедное существование обитателей Салливана, снова поразила меня своей беспросветностью. Запасы истощались. Шершни не давали им обосноваться на одном месте. Сколько лет отпущено этим скитальцам? Что будет, когда кончится топливо? Как быть, когда под рукой не окажется запасной свечи зажигания или лопнет последняя покрышка? Рано или поздно переведутся консервы, и в разрушенных домах не найдется уже и корки хлеба. Что тогда? Что будет тогда?

Я смотрел на своих товарищей, спешащих утолить голод, а видел то, что ждало нас в будущем. Видел ясно и отчетливо, как наяву. Мы бредем, спотыкаясь и падая, через заснеженную равнину. На нас жалкие лохмотья. Изможденные лица с ввалившимися щеками и выпирающими скулами. Один за другим мы падаем и остаемся лежать. Руки почернели от холода. Из протершихся ботинок торчат обмороженные пальцы. Мы умираем. Да, я виду это так же ясно, как вижу Зака, потирающего лысину ручкой ложки. Я вижу это так же ясно, как вижу улыбающуюся Микаэлу. И я вижу ее в этом не столь уж далеком будущем: она ковыляет навстречу ветру и снегу с ребенком на руках. С ребенком, который настолько замерз и ослаб, что даже не плачет. Я вижу все это так, словно кто-то, Бог или Дьявол, дам мне возможность заглянуть в будущее. Воображение? Нет. Это то, что произойдет на самом деле. Ладно, я вовсе не утверждаю, что обладаю каким-то сверхъестественным даром прозрения. Ничего подобного. Но даже если все эти люди не умрут на заснеженном поле, они все равно умрут. От чего-то другого: от истощения, от какой-нибудь инфекции, от скверной воды, или их убьют плохие парни. Так или иначе — конец один. Часы пущены. Они отсчитывают секунды. Рано или поздно удача отвернется от них и тогда…

Я не выдержал. Пища стала вдруг поперек горла, и я бросил тарелку на землю. Порыв необъяснимой злости заставил меня вскочить. Я прошелся по лужайке, сжимая кулаки и скрипя зубами.

— Грег, что случилось? — обеспокоенно спросила Микаэла.

Я посмотрел на Зака и Бена.

— Те домики в горах… Там есть чистая вода?

— Конечно. — Зак озадаченно взглянул на меня. — Что с тобой, приятель?

— Там есть колодец, — пояснил Бен. — Старый, с цепью и ведром. Воды хватит надолго.

— Вы ее проверили? Она действительно чистая?

— Чистая? — Зак никак не мог понять, к чему я клоню.

— Что ты имеешь в виду, Грег? Микаэла, похоже, разделяла его недоумение.

Я взял свою куртку.

— Эта вода откуда?

— Из бутылки. Мы привезли ее с собой. Зак показал на прислоненные к стене пустые пластиковые бутылки. — Я собираюсь наполнить их здесь.

— Здесь же нет водопровода.

— Мы нашли колодец.

— Большинство жителей в этих местах качали воду из собственных скважин: поэтому мы здесь и остались. В городах — то водопроводы уже давно не работают. А без чистой воды, как ты понимаешь… Грег? В чем дело?

— Зак, покажи мне колодец.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

— Ладно. Только я не понимаю, куда спешить.

— Поймешь. Бен, у тебя есть фонарик?

— Разумеется.

— Возьми его с собой.

Зак провел меня через задний двор сожженного мотеля, и мы стали спускаться по тропинке к подножию холма. Зак показал заросшую крышку люка.

— Раньше здесь стоял электронасос. Теперь, конечно, прежняя система не действует.

— Как вы берете воду?

Зак пожал плечами, как будто я задал какой-то дурацкий вопрос.

— Берем веревку и привязываем ведро. Потом опускаем — плюх! — и вытаскиваем уже полное, с водой.

— Когда вы в последний раз пользовались этим колодцем?

Микаэла нахмурилась.

— К чему ты клонишь, Грег?

— Где фонарик, Бен?

— Держи. — Он протянул мне фонарик. — Зак, подними. Пожалуйста, крышку.

— Конечно. — Еще раз выразительно пожав плечами, Зак потянул за стальное кольцо. Крышка подалась удивительно легко. — Пожалуйста, только не свались. — Он усмехнулся и переглянулся с остальными, как бы говоря: ну что ж, такое с каждым может случиться.

Я включил фонарик и провел лучом по шахте колодца.

Довольно глубокий, до воды расстояние футов двадцать. Я присмотрелся и щелкнул языком.

— Видите?

Все трое заглянули в колодец. Бен резко отпрянул, как будто что-то обожгло ему лицо. Микаэла отступила, зажав ладонью рот. Зак оказался самым крепким, но и он побледнел.

— Боже… вот дерьмо.

Я еще раз посветил фонариком. В воде плавал труп. Разложение зашло уже довольно далеко: руки и ноги раздулись, лицо превратилось в жутковатую маску с крохотными глазками и черным сморщенным ртом. Присмотревшись, я увидел рану, полускрытую слипшимися волосами.

— Его ударили по голове и сбросили туда.

— Ублюдки.

— Да, но только убили они одного из своих.

— Черт возьми, зачем?

— Подумайте, как им истребить нас? — Я выключил фонарик и жестом попросил Зак закрыть люк. — Можно преследовать и убивать. Но это требует времени и сил. Можно уничтожать запасы продовольствия и ждать. Пока мы перемрем от голода. Можно сжечь все, что нельзя унести. Но есть и более легкий способ. — Я кивнул в сторону колодца. — Отравить источники воды.

Микаэла покачала головой.

— Сначала они вывели из строя водопроводы. Теперь отравляют колодцы.

— Верно. — Бен поморщился, как будто проглотил червяка.

— Самый быстрый способ — убить своего и бросить в воду.

— Вот именно. Тиф, холера… А если повезет, заразить нас всех проклятой трясучкой. — Я вздохнул. — И они добьются своего. Рано или поздно.

— Что ж, теперь будем проверять колодцы, — сказал Зак. — все ведь они не отравят, верно. Кроме того, есть еще ключи.

— Может быть, — согласился я. — Но со временем чистой воды будет становится все меньше. Одного трупа вполне хватит, чтобы сделать воду непригодной для питья лет на пять, а то и больше.

— Будем кипятить.

— Придется. Но представь, сколько надо накипятить воды, чтобы напиться, приготовить еду и постирать.

— Справимся, — не совсем уверенно сказал Зак.

— А тебе захочется пить воду, в которой плавают волосы, полуразложившаяся голова и кое-что похуже? У меня что-то такого желания нет.

Микаэла сложила руки на груди.

— Ты поэтому спрашивал насчет колодца в горах?

— Если ребята пили воду из такого вот источника, то они либо заболеют, либо умрут.

Микаэла повернулась и зашагала к мотоциклу.

— Лагерь далеко?

— Около часа езды.

Я бросил Бену фонарик.

— Поезжайте и предупредите их.

— Может быть, все не так уж и страшно. Место глухое, и шершней там, похоже, не было.

— Не исключено. Но, знаешь, эти шершни — хитрые бестии. Бросили труп в колодец, а трогать ничего не стали, рассчитав, что мы клюнем на приманку.

Они уже дошли до мотоциклов, но задержались, увидев, что я сел у костра.

— Грег? Разве ты не с нами? — окликнул меня Бен.

— Подожду вас здесь.

— Зачем? Мы же останемся там.

Я покачал головой.

— Нет никакой гарантии, что вода там чистая. Да и продуктов у вас мало. Патроны, наверное, тоже кончаются.

Бен озадаченно потер подбородок.

— Да, все так… но что ты предлагаешь?

Я улыбнулся ему так задорно, что он, должно быть, усомнился в моем здравомыслии.

— Что предлагаю? Знаешь, старина, а не пора ли нам вернуться в Салливан?