34

Наверное, мне следовало задаться вопросом о нашем ближайшем будущем, но, пройдя в красную дверь, я оказался в совершенно другом мире.

Если первые две комнаты напоминали приемную больницы и были холодны, как прощальный поцелуй зомби, то эти апартаменты встретили нас теплом, уютом и даже роскошью. Пораженные, мы принялись исследовать их с любопытством туристов, попавших в новый отель. На первом уровне находилась кухня, выкрашенная в приятный оранжевый цвет, с современной плитой, холодильником, раковиной, разделочным столом, покрытым нержавеющей сталью, а также и микроволновой печью.

— Ты только посмотри. — Микаэла открыла дверцу. — Не хочешь узнать, что у нас в меню?

Высокий, от пола до потолка, шкаф был загружен продуктовыми пакетами для микроволновки, а что касается холодильника, то в нем я нашел запасы того, что поначалу принял за тюбики с зубной пастой. При более внимательном рассмотрении на них обнаружилась надпись «ЗАПАТЕНТОВАНО НАСА».

— Вот это да! масло, майонез, сыр… Сыр в тюбике?

— Боже! — Глаза у Микаэлы расширились от удивления. — Сливочное масло! Я уже забыла, какой у него вкус.

Я стал перебирать тюбики.

— Что-то не могу найти тюбика с хлебом.

— Дурак. — Она улыбнулась. Он этой улыбки у меня перехватило дыхание, и я поймал себя на том, что и сам улыбаюсь в ответ.

Микаэла отвернулась и открыла шкафчик, в котором лежали пухлые вакуумные пакеты.

— Хлеб здесь. — Она взяла один из пакетов размером с теннисный мяч и стала читать этикетку: — «Снимите упаковку. Положите в духовку и выпекайте в течение двадцати минут». Что ж, от голода мы здесь не умрем наверняка. Интересно, есть ли у них кофе.

— В коробке возле чайника.

Микаэла повернула оба крана.

— Холодная и горячая. Похоже, чистая.

— Думаю, ее получают из какой-нибудь надежно законсервированной скважины. — Я посмотрел на лампы дневного света. — Должно быть, у них мощные генераторы и хороший запас топлива. По крайней мере, на электричестве не экономят.

Она провела рукой по блестящей стальной столешнице и вздохнула.

— Раз уж мы здесь, воспользуемся возможностью. Вряд ли правительство позволит нам задержаться здесь надолго.

— Согласен.

За кухней находилась гостиная — удобные мягкие диваны, глубокие кресла, пушистые ковры, телевизор с экраном размером в дверь. Здесь тоже доминировал оранжевый цвет, а потолок был выкрашен бледно-желтой краской.

— Да, вот бебе и бомбоубежище, — протянул я, отводя тяжелую бархатную портьеру, за которой крылось очередное фальшивое окно с видом на пьющего из ручья жеребца.

— Я читала где-то, что использовать яркие краски в бункерах стали по рекомендациям психологов. Исследования показали, что люди, прожившие в таких местах несколько месяцев, могут сойти с ума и даже убить друг друга.

— Ну, нам это здесь не грозит, — сказал я. — Посмотри на эти цветочки. Они настоящие. У них здесь автоматическая система полива.

— Если хочешь, чтобы люди провели в бетонном ящике несколько месяцев, позаботься об и комфорте. — Микаэла взяла пульт дистанционного управления, лежавший на кофейном столике, и нажала кнопку. Из скрытых динамиков зазвучала негромкая, спокойная музыка. — Окружающий звук. Заметил, что музыка идет отовсюду?

— Несомненно, она тоже подобрана психологами. Возможно, она даже содержит обращенные к подсознанию послания надежды и оптимизма.

— Перестань, Грег. По-моему, мы с тобой просто попали в рай на земле.

— Будем надеяться, что так оно и есть.

Она улыбнулась.

— Ты циник. Ладно, пошли, мы еще не все осмотрели.

Застеленные дорожкой ступеньки вели вниз, в ярко-желтый холл с бордюром, изображающим дельфинов и пальмы. Из холла мы попали в коридор с несколькими дверями. Это были спальни, напоминавшие корабельные каюты. Ничего лишнего, но зато все необходимое: удобные кровати, встроенные шкафы, стола, зеркала и тому подобное. Рядом — две ванные комнаты.

По другую сторону от лестницы, за широкой дверью тянулся еще один коридор. Дверей здесь было поменьше, и все они оказались заперты. Возле каждой — панель с кнопками для набора кода. Световые табло извещали, что за дверью находится, например, «Больничная палата», «Сервисный центр» или «Операторская». Самая большая двойная, называлась несколько загадочно «Комм. П.». Никакой панели с кнопками рядом не было.

Ну ладно, — сказала Микаэла. — Давай вернемся в наш рай.

Голос не беспокоил нас еще часов десять, до самого вечера. Я говорю о вечере, только потому, что единственным ориентиром во времени служили мои часы. Понятно, что никаких окон в этом, признаюсь откровенно, роскошном бомбоубежище предусмотрено не было. Подстегиваемые любопытством и голодом, мы съели по полудюжине приготовленных в микроволновке блюд, отведав и мексиканскую, и китайскую, и итальянскую, и французскую кухню. Все оказалось необыкновенно вкусно, учитывая, что хранилось в вакуумных упаковках. А когда Микаэла испекла свежий хлеб, и его аппетитный запах распространился по всей кухне, мы не удержались, разломили его на куски и щедро полили золотистым сливочным маслом из «космического» тюбика.

Набив живот, я перебрался в гостиную и включил телевизор. Три канала передавали музыку. На первом ее сопровождала «картинка» с бьющимися о скалы волнами. На втором — осенний лес и пролетающие над ним птички. На третьем — зеленый луг с мирно пощипывающими травку коровами. Наверное, эти программы тоже создавались по рекомендациям психологов. Другие каналы отличались большим разнообразием. По одному крутили старый комедийный сериал, на других звучала музыка на все вкусы, третьи показывали футбольную классику, то есть легендарные матчи. И, наконец, последний баловал зрителей боевиками и детективами.

К полуночи я уже прикорнул в мягком кресле, вполглаза следя за приключениями какого-то бравого полицейского. Подробности сюжета ускользали, но меня это не беспокоило. Микаэла забралась с ногами на диван и перелистывала журнал, может быть, последний вышедший из-под печатного станка перед тем, как миру стало освсем не до журналов.

Потом вернулся Голос.

— Извините, что задержался. У нас сегодня такой напряженный день. Не поверите, сколько бумаг приходится заполнять. Но что поделаешь — с правительственными департаментами не поспоришь. Добрый вечер вам обоим.

Я посмотрел на улыбающуюся Микаэлу. Похоже, она чувствовала то же самое: разговаривать с невидимым собеседником… в этом было что-то странное. Тем не менее, мы ответили хором:

— Добрый вечер.

— Нашли все, что нужно?

— Да, спасибо.

— Когда будете принимать душ, дайте воде стечь. Придется немного подождать, но, поверьте, горячая вода все же пойдет.

— Меня зовут Микаэла, а он — Грег.

— О, конечно. Какой я невежа. — Голос как всегда звучал мягко. — Совсем забыл представиться.

— Все получилось немного сумбурно, — сказал я. — Мы были рады, что вообще оказались здесь целыми и невредимыми.

— Понимаю. Мы рады помочь. Ну что ж, позвольте представиться. Меня зовут Феникс.

Феникс? И что дальше? Я по-прежнему никак не мог определить, кто наш собеседник, мужчина или женщина. В голосе определенно присутствовало что-то женское.

— Моя роль здесь — это роль координатора, — пояснил Феникс. — Начальник центра Рэчэл Пик, но если вам что-нибудь понадобиться, нажмите одну из тех зеленых кнопок на стене и вызовите меня. — Затем он (или она?) помолчал, словно раздумывая над сказанным. — Ешьте, пейте, развлекайтесь. Извините, но я вынужден привлечь ваше внимание к правилам внутреннего распорядка. Пожалуйста, выключайте свет, когда выходите из комнаты: пожалуйста, не сорите и выбрасывайте мусор только в мусоропровод. Пожалуйста, не пытайтесь открывать запертые двери — вход разрешен только имеющему допуск персоналу. Пожалуйста, не… — Голос продолжал в том же духе, и мы с Микаэлой переглянулись. Я закатил глаза, а она закрылась ладошкой, сдерживая смех, потом приняла притворно серьезный вид, погрозила мне пальцем и прошептала:

— Не смеши меня, Грег. Пожалуйста.

— … отсутствие окон объясняется вполне понятными причинами. Внешние двери закрываются герметически. В бункере работает система очистки воздуха. Нас можно сравнить с подводной лодкой, которая залегла на дно моря. Мы полностью самодостаточны. Запасов продуктов и топлива хватит на многие месяцы. Есть еще вопросы? Микаэла? Грег?

— Нам хочется еще раз поблагодарить вас за спасение, — сказал я, обращаясь к четырем стенам. — Но что дальше? Мы же не можем остаться здесь навсегда, не так ли?

— Вы абсолютно правы. Те, кто попадал сюда до вас, задерживались примерно на три дня, а потом уходили.

— Значит, мы можем уйти? — Вообще-то у меня не было ни малейшего желания отправляться в ночь, но я хотел проверить, как на это отреагирует Феникс.

— Я бы вам не советовал, Грег. Взгляните на экран.

Мы повернулись к экрану — по холмам Сан-Франциско неслась полицейская машина. Потом экран мигнул, и Сан-Франциско исчез, уступив место совсем другому пейзажу.

— Думаю, вам знакомо это место. Цвета нет, потому что сейчас ночь — камера работает в инфракрасном режиме.

Да уж, черт возьми, место было мне знакомо. Камера показывала ту самую лужайку с искусственным газоном, где мы едва не попали в руки шершней. Я увидел «харлей», точнее, то, что от него осталось. После того, как мы укрылись в бункере, шершни выместили всю свою злобу на машине, превратив ее в груду искореженного металла. Неподалеку лежали тела погибших при взрыве. У нас на глазах из леса вышел бурый медведь с парой медвежат. Мамочка — медведица принялась рвать в колчья один из трупов, цепляя когтями поблескивавшие под луной кишки. Медвежата присоединились к пиршеству.

— Феникс, это ведь были мины, да? Те парни попали на минное поле, верно?

— Верно.

— Тогда почему мины не взрываются сейчас? Почему медведи так спокойно разгуливают по газону?

— Хороший вопрос. — Я почувствовал, как Феникс улыбается. — Лужайка действительно заминирована. Это противопехотные мины. По соображениям безопасности взрывать их можно только отсюда, из бункера. У меня под рукой панель управления, я нажимаю кнопку и… В принципе на этом газоне можно играть в футбол, хотя я лично так бы рисковать не стал бы, поэтому когда вы выйдете отсюда, то постарайтесь не сходить с дорожки.

— Не беспокойтесь, мы и шагу в сторону не сделаем.

Микаэла подалась вперед, вглядываясь в экран.

— Но шершней ведь нет?

— Шершней?

— Да, шершней. Хлебных бандитов.

— А, беженцев? Похоже, на лужайке их действительно нет, но сейчас я переключусь на камеру номер два… Минуточку… так. Не похоже, что они вам обрадуются, не так ли?

Экран снова мигнул: вид лужайки сменился другим. Эта камера, вероятно, была установлена где-то на бункере. Я увидел шершней. Они стояли в темноте неподвижно, с ничего не выражающими, застывшими лицами. Я насчитал десять человек. Но, возможно, в объектив попали не все.

— Кажется, нам придется немного задержаться.

— Конечно, мы будем только рады, — сказал Феникс. — Нам известно, какая тяжелая там жизнь. Считайте, что у вас сейчас отпуск.

Микаэла отвела взгляд от экрана с бесстрастными, какими-то нечеловеческими лицами и повернулась ко мне.

— Ты чувствуешь их, Грег?

Я потер живот. Дрожи не было. Моя «система предупреждения» молчала.

— Нет.

— Но ведь они же неподалеку. Мне кажется, ты говорил, что испытываешь что-то вроде дрожи, когда шершни где-то рядом, разве не так? — Она кивнула в сторону экрана, показывавшего этих стервятников, терпеливо дожидавшихся. Пока корова, то есть мы, наконец, сдохнет. — Тебе ведь даже не обязательно видеть их.

— Нет, не обязательно. Возможно, дело в том, что бункер герметически закрыт.

— Значит, это не какое-то шестое чувство, да? Не телепатия?

— Какая еще телепатия! Конечно, нет. — Мне не удалось скрыть раздражение. Проклятая дрожь. Из-за нее я чувствовал себя уродом. Из-за нее другие считали меня ненормальным. Мне не хотелось говорить об этом. Да и что толку? — Коровы чуют воду в пустыне на расстоянии двадцати миль. Вот и у меня что-то в этом роде. Как все происходит, на сознательном или бессознательном уровне, я не знаю. Просто я чувствую шершней, их феромоны, или гормоны, или их мерзкое дерьмо. Механизм действия мне неведом, Микаэла.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто не ожидала такой реакции.

— Извини, Грег. Я думала, что было бы интересно…

— Проверить хочешь, да? Устроить эксперимент?

— Но ты…

— Все, все. — Я попытался успокоиться. — Забудем, ладно?

Молчание затягивалось. Наконец его нарушил Феникс.

— Извините, может быть, сейчас не лучшее время, и мы поговорим позже. Я только подумал, что вы захотите спросить меня о чем-нибудь. — Пауза. — Грег? Вам нехорошо? Болит живот?

— Нет, — сдержанно ответил я. — Все в порядке. У меня ничего не болит.

Снова пауза. Молчание. Они как будто ждали от меня чего-то. Объяснений?

— Ну… ладно. В общем, когда рядом шершень или зараженный, то я это чувствую.

— Но как, Грег? Наши специалисты проводят самые разные тесты, берут на анализ кровь, образцы тканей, но ничего не находят.

О-хо-хо, Фениксу нужна информация. Не знаю почему, но мне стало как-то неспокойно.

— Инстинкт. Это происходит само собой. У меня начинается дрожь. Мышцы как будто скручиваются, больше я ничего не знаю.

И опять молчание. Я понимал, что Феникс переваривает информацию. И это меня тревожило. Я уже не чувствовал себя беглецом, спасающимся от охватившего мир безумия. Я чувствовал себя подопытным зверьком, лабораторной крысой, которую вот-вот разрежут на части и сунут под микроскоп.

Когда я уже решил, что ничего не скажу, Феникс задал следующий вопрос.

— Я не смогу рассказать все, но вам, наверное, хочется узнать, что это за бункер, да? И познакомиться с остальными, верно?

Он сменил тон и заговорил быстро и деловито, как гид, проводящий автобусную экскурсию.

— Бункеры, подобные этому располагаются по всей территории Соединенных Штатов. Они были построены во времена «холодной войны» на случай ядерного нападения или использования биологического оружия. Этим и обусловлена та сложная процедура дезинфекции, через которую пришлось пройти вам. Цель создания бункеров состояла в том, чтобы предоставить беженцам услуги медицинского и административного характера, обеспечить их продовольствием, топливом и тому подобным, если города окажутся уничтоженными. Задача нелегкая, но наша работа направлена на то, чтобы сохранить структуры гражданского и военного управления и попытаться, так сказать, собрать остатки человечества после того, как все уляжется.

— Я думала, что такие убежища строились только под землей, — заметила Микаэла.

— Не все. Мы замаскировались и не являлись мишенью для нанесения ракетного удара — поэтому, кстати, многие убежища и расположены в глухих местах, — так что можем пережить ядерную войну без особого ущерба.

— Феникс, давайте говорить начистоту, — вмешался я. — Когда в прошлом году началось это безумие, а шершни принялись убивать людей и сжигать целые города, что сделала ваша команда? Спряталась в бункере и закрыла двери?

— Примерно так. По штату нас должно быть здесь тридцать четыре человека. Когда началась заварушка, до места добралось двадцать. Некоторых доставили сюда на полицейском вертолете. Что творилось на дорогах! Мы пролетали над горящими городами, и я до сих пор помню запах дыма. Это был ад. Настоящий ад.

Микаэла покачала головой.

— И вы собираетесь отсиживаться здесь, пока там, в аду, не станет попрохладнее?

— Нет. — Я представил себе, как Феникс протестующе поднимает руку. — Нет, мы поддерживаем связь с правительством на всех уровнях. Разрабатываются планы, как восстановить полный контроль. Конечно, такое не делается в одну ночь, но когда придет время, именно мы будем координировать действия по наведению порядка в этом районе. А уж потом начнется длительная работа по перестройке наших городов.

— Откуда такая уверенность? — Я услышал скептические нотки в голосе Микаэлы. — Вы знаете, что там происходит? Не буду говорить о шершнях, которые практически держат под контролем всю страну или даже весь мир, но я не видела никого, кроме маленьких, разрозненных группок людей, которые живут только благодаря тому, что находят в развалинах.

— Микаэла, я не хочу представлять вам все в розовом цвете, но заверяю, что скоро правительство вернет контроль над страной.

— Да, их сотни, и мы…

— Получается, что шершни захватили все Соединенные Штаты.

— Это временное состояние.

Микаэла встала, словно только теперь представила себе полную картину, картину разрушений, гибели людей, распада и разобщения. Увидела и ужаснулась.

— Скажите, Феникс, а что с остальным миром? Какое положение в Европе, Азии, Африке?

— Грег, Микаэла, я не стану вас обманывать. В настоящее время — да, дела плохи. Инфекция распространилась по всей планете, как эпидемия гриппа.

— Боже!

— В конце концов, мы жили в мире, где все было взаимосвязано. Вы брали билет на самолет и через двадцать четыре часа могли оказаться в любой точке планеты. Представьте обычный день в аэропорту Кеннеди. В страну прибывают десятки тысяч людей. Из Китая, Японии, Индии, Аргентины, Мексики, Кении, Германии, России… Можете продолжить сами. На таможне могут обнаружить оружие или кокаин, но нельзя обнаружить то, что у людей в крови…

Пауза. Я слышал его дыхание. Оно доносилось из динамиков как шорох. Наверное, такой звук могло бы производить привидение. Тихий, нежный, как бы дрожащий и нереальный. Я поежился.

— Мы справимся. — Голос стал глуше. — Мы победим. Верьте в нас. — Феникс вздохнул и снова заговорил громко, четко и уверенно. — Итак, не хочу вас задерживать. День был тяжелый. Но прежде не могу не показать вам кое-что. Разумеется, местонахождение этого объекта засекречено, но мой босс разрешил показать нашу рекреационную зону. Смотрите сами. Так отдыхают члены нашей команды.

Экран засветился. Внизу появилась надпись: кам. Б.Рекр. Мы увидели большую, ярко освещенную комнату с каким-то растениями в горшочках и огромным телеэкраном наподобие нашего. Несколько парней среднего возраста смотрели старую комедию с Бастером Китоном, потягивая пиво из банок. В дальнем конце две молодые женщины играли в поло. Комната была обставлена удобными креслами и диванами, мужчины и женщины разговаривали, читали. Какой-то старик что-то писал, сидя за столом. Потом появился военный с папкой под мышкой и сказал что-то игравшим в поло девушкам. Они рассмеялись.

— Здесь примерно половина нашей команды, — объяснил Феникс. — Остальные либо на дежурстве, либо спят. Седой джентльмен за столом — доктор Рестлер. Прежде чем вы уйдете отсюда, он хочет сделать вам прививку.

— Прививку? От чего? — небрежно спросила Микаэла, но когда я посмотрел на нее, она многозначительно задержала взгляд. Похоже, ей что-то показалось подозрительным.

Феникс ответил столь же небрежно.

— У нас есть особенная, многоцелевая вакцина. Ее разработали специально для применения в условиях, когда вся система медицинской помощи будет разрушена в результате ядерной войны. Какой шутник назвал ее таблеткой «на утро после Армагеддона». Одна-единственная инъекция обезопасит вас от холеры, гепатита, менингита, гриппа, тифа, малярии, заражения крови и кишечных отравлений. Мы делаем ее всем, кто сюда попадает. Пару дней будут наблюдаться сонливость и легкое повышение температуры, но никаких других полочных эффектов. — Феникс не стал дожидаться наших возможных расспросов. — Ну, все, моя смена закончилась. На сон отводится шесть часов, так что мне пора.

Микаэла зевнула.

— До свидания, Феникс, спокойно ночи.

— И спасибо за то, что нашли время поговорить с нами.

— Не стоит благодарности, Грег. Приятно было поболтать. Спокойной ночи вам обоим.

— Спокойной ночи.

В комнате снова стало тихо. Микаэла пожала плечами.

— Что ж, я, пожалуй, лягу. — Она устало улыбнулась. — Уже не помню, каково это, спать в постели. Надеюсь, получится.