Я завел двигатель, оставил его на холостом ходу и уселся, наблюдая в бинокль за перекрестком. На картонке, которую держала женщина, было написано: «ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА. БЛАГОСЛОВИ ВАС БОГ». Дождь ослабел, но по-прежнему падал, как и температура. Не более десяти градусов. На своем теплом сиденье я мог видеть пар от ее дыхания. Вероятно, последний холодный фронт в этом году. Я потер переносицу.

Из проезжавшей мимо фуры в сторону женщины полетела обертка от гамбургера. Я сдвинул шляпу на затылок и попятился к углу стоянки, откуда было лучше видно.

Через полчаса, когда стоянка заполнилась грузовиками, а на перекрестке стало тихо, женщина запустила свою картонку в придорожную канаву, словно диск для игры в фрисби, и пошла вдоль длинного ряда фургонов, стуча в двери. Она промокла до костей.

Я свернул сигарету и наблюдал, как она разговаривает с водителями. Первые семь человек отрицательно покачали головами. Восьмой подумал, потом тоже отказался. Девятый – крупный мужчина с еще более крупным животом – осмотрелся по сторонам, огладил бороду, почесал громадное брюхо, потом улыбнулся и пригласил ее в кабину.

Настала моя очередь.

Я натянул плащ и оставил сигарету у основания фонарного столба – единственного сухого места, которое я смог найти. Мой путь лежал в облаках дизельных выхлопных газов между грузовиками, пока я не остановился рядом с кабиной. Его фура низко сидела на задних колесах. Я ждал и прислушивался. Примерно через одну минуту я услышал громкие голоса, потом крики и звук ударов.

Я не особенно люблю ручные фонарики, но когда вам приходится много ходить в темноте, то вы начинаете ценить хороший свет. Мой светодиодный фонарь – один из лучших. Даже странно, что штука размером с ладонь может озарить целый мир. Я ступил на подножку, глубоко вздохнул и потянул дверь на себя.

Я запрыгнул в кабину, осветил спальное пространство и увидел, как он старается отработать то, за что было заплачено. Проблема заключалась в том, что ему не хватало соучастия. Или же у него просто ничего не получалось. Она лежала на спине перед ним в полной доступности.

Громила прикрыл глаза рукой.

– Что за… – Он явно разозлился, но его штаны были спущены до лодыжек, поэтому я понимал, что он не будет делать резких движений. По крайней мере, таких, которые могли обеспечить ему успех.

Я щелкнул выключателем над головой и включил свет в кабине. Ему это понравилось еще меньше. Она потянулась к своей одежде и попыталась прикрыться. Из ее носа текла кровь, а губа распухала на глазах. Очки съехали с лица.

Повернувшись, она сплюнула кровь на простыню. Ей следовало бы побрить ноги неделю назад. Он попытался натянуть штаны, но я сделал то, что делал уже сотни раз раньше, и его реакция была вполне ожидаемой. Я достал оружие из кобуры и направил ствол на него.

Олень в свете фар.

Крупнокалиберный револьвер, такой как «Кольт 1911 GI.45», имеет несколько впечатляющих характеристик вроде внутреннего диаметра ствола: оно шире, чем мизинец у большинства людей. И вы прекрасно это видите, когда огнедышащий ствол направлен на вас.

Он скосил глаза и залопотал. Я оборвал его, переместив мушку ствола слева направо.

– Ни слова больше.

Он кивнул. Я повернулся к женщине.

– Вы можете двигаться?

Она повернулась на бок и снова плюнула кровью.

– Да.

– Вы готовы?

Она натянула трусы и влажную одежду, а потом выбралась наружу. Я собирался спрыгнуть следом, но потом кое-что вспомнил.

– Он предложил заплатить вам? – Она скрестила руки на груди, отвернулась и кивнула. – Сколько?

– Я ничего не собирался… – вмешался он.

Я остановил ствол в шести дюймах от его лица.

– Я дам знать, когда наступит твоя очередь. Она еще не наступила.

Женщина не потрудилась стереть с лица капли дождя.

– Пятьдесят.

– Лживая шлюха! – закричал он. – Ты просила двадцать…

Его бумажник был прикреплен цепочкой к лямке ремня. Я сорвал его с цепочки и обнаружил, что внутри пусто. Ни одного доллара.

Он рассмеялся, а я покачал головой. Все сходится. Женщина повернулась, что-то пробормотала и пошла прочь. Я повернулся к нему.

– Выходи.

– Что?

– Немедленно.

– Но я не…

– Это твоя проблема.

Когда он перебрался через сиденье, его штаны свалились. Я вытолкнул его из кабины, и он приземлился в лужу на асфальте и выпрямился, проклиная меня и все на свете.

Я взял ключи с приборной панели, запер дверь и захлопнул ее. Он стоял передо мной в футболке и мокрых носках. В двух грузовых фурах напротив нас услышали шум и включили фары. Стало светло, как на бейсбольном поле. Вокруг слышался смех; кто-то издал приветственный гудок.

Я убрал оружие в кобуру, когда увидел, что женщина вернулась и встала перед ним. Он рассмеялся.

– Ты что, думаешь… – Последнее слово вылетело у него изо рта, когда она изо всей силы пнула его в пах. Он дико взвыл, рухнул и забился в луже, а она повернулась и пошла к ресторану. Я уже собрался последовать за ней, когда он крикнул:

– А мои ключи?

Я зашвырнул ключи в отстойник как раз напротив его фуры. Он лежал в луже и стонал, обнимая свои драгоценности.

Женщина направилась к огням автостоянки, промокшая и все такая же нищая. Я потихоньку направился следом.

За спиной я услышал звуки рвоты.

Она прошла мимо десяти большегрузных фур по направлению к своему автомобилю. Я набрал в грудь воздух и даже поднял палец, чтобы привлечь ее внимание и немного побеседовать, – мне казалось, что мы нуждались в заключительном разговоре, – когда мужчина, одетый в черное и с поднятым капюшоном на толстовке, вышел из-за грузовика, схватил ее за волосы и швырнул на борт автоприцепа. Ее голова ударилась о прицеп, очки упали на асфальт. Она сползла в грязь, как тряпичная кукла. Он подхватил ее, перебросил через плечо и зашагал длинными быстрыми шагами между двумя фурами.

Все это заняло не более двух секунд и убедительно объясняло, почему женщина постоянно оглядывалась.