XI . КНИГА МОРЯ
Животные не думают о расе, клане, философии. Не думают и о красоте, этике или о создании того, что намного переживет их. Для животных имеет значение только данный момент. Все, что для них важно, это только они сами.
Супруги, потомки, братья и сестры, супруги по улью – все это позволяет продолжить себя. Даже в любящем животном альтруизм пустил глубокие корни, основанные на собственных интересах.
Разумные существа не животные. Верность привязывает даже внутренне эгоистичных к более благородному и абстрактному, чем простое продолжение себя. К расе, клану, философии. К красоте, этике, к вложению в плоды, которые мы с вами никогда не пожнем.
Если вы ищете тропу, ведущую вниз, долгую дорогу избавления, если ищете второго шанса, исповедавшись в своих грехах и тревогах, ищите тропу возвращения к почве, к забвению расы, клана или философии. Но берегитесь! Иначе дорога заведет вас слишком далеко. Сохраняйте веру в нечто большее, чем вы сами. Берегитесь одержимости самим собой.
Для тех, кто вдохнул пустоту и звездную пыль, на этом пути лежит проклятие.
Свиток Избавления
Рассказ Олвина
Остальные спят. Уже поздно, но я хочу записать все это, потому что потом мы будем заняты и не знаю, когда у меня появится еще возможность.
Завтра мы спускаемся с горы, нагруженные всевозможными вещами, которые дала нам кузнец Уриэль, – отличных вещей так много, что наши прежние планы кажутся нам чрезвычайно глупыми.
Только подумать: мы собирались доверить свою жизнь тому хламу, который собрали!
Уриэль уже отправила посыльных нашим родителям, письма на тяжелой плотной бумаге запечатаны ее печатью мудреца Общины. Так что родители Гек или мои ничего не смогут возразить.
Да мне и не хочется встречаться с ними. Что я им скажу? Эй, папа! Все будет как в “Двадцати тысячах лье под водой”! Помнишь, ты читал мне, когда я был маленьким?
Теперь я вспоминаю, чем кончился рассказ о капитане Немо и его экипаже, и понимаю сожаления Йоуг-уэйуо о том, что я так подражал людям. Если отец начнет со мной спорить, я должен буду говорить с ним не на англике, чтобы показать, что рассматривал разные возможности. Это путешествие – не просто детская одержимость, а нечто очень важное для нашей деревни и для всей расы. Я и остальные – мы собираемся делать историю. Важно, чтобы в этом участвовал хун, чтобы он присутствовал при всем: от замысла к исполнению и к воспоминаниям.
Приняв решение, Уриэль немедленно начала действовать. В тот же вечер, когда был пленен Зиз, Клешня отправился с только что отпочковавшимся треки в свой родной улей, чтобы тот адаптировался к воде в бассейнах для головастиков к югу от Вуфона. Клешня также должен был, опираясь на полномочия Уриэль, нанять несколько своих краснопанцирных соплеменников, чтобы привезти деревянный корпус нашей лодки к месту встречи вблизи Трещины. Остальные прибудут туда в фургонах с имуществом.
Погружение через пять дней!
Очень важно правильно выбрать место. Есть только один пункт, в котором глубоководная впадина Помойки, подобно лезвию серпа, приближается к берегу. Где глубокий подводный каньон с неровными краями проходит совсем рядом с Окончательной скалой. Развернув на нависающем карнизе стрелу крана, мы могли бы обойтись даже без корабля.
Какое облегчение – принять наконец решение! Даже Гек признала, что кости брошены, и приняла судьбу пожатием двух своих глазных стебельков.
– По крайней мере мы там, где я всегда хотела оказаться. Когда закончим, Уриэль будет у нас в долгу. Она должна будет выписать нам разрешение на посещение буйурских мест.
Есть слово на англике – цепкость, которое на Галшесть я перевожу как упрямство. Это еще одна причина того, что человеческая речь лучше описывает мою приятельницу Гек.
Все мы, даже Ур-ронн, немного удивлены тем, как неожиданно Уриэль предложила все свои ресурсы для нашего “маленького приключения”. В свой последний вечер на горе Гуэнн мы говорили об этом внезапном великодушии кузнеца, после того как целый день упаковывали вещи в ящики, просматривали длинные списки и ждали, пока мастерская не затихнет на ночь.
– Наверно, это связано с пришельцами со звезд, – сказала Ур-ронн, поднимая голову со своего соломенного матраца.
Гек повернула к ней два стебелька, продолжая одним читать потрепанный экземпляр “Замка лорда Валентайна”.
– Опять? Какое отношение может иметь наше маленькое погружение к приходу на Джиджо галактического крейсера? Неужели у Уриэль нет более важных проблем?
– Но Гивц неделю назад сказал…
– Почему не признать, что ты неправильно поняла слова Гибца? Мы сегодня снова спрашивали, и треки не помнит, чтобы видел космический корабль.
– Не этот треки, – поправил я. – До влена у нас не было возможности расспросить Гибца. А сказал, что не помнит, Тиуг.
– Тиуг, Гибц. Разница не может быть такой уж большой. Даже после влена треки не может забыть подобное!
Я был в этом не так уверен. Я слышал, что восковые кристаллы памяти треки очень капризны.
Но, с другой стороны, когда речь идет о треки, я вообще ни в чем не уверен.
Конечно, была единственная личность, у которой можно было бы спросить об этом, но я подозреваю, что, если бы посреди всех этих приготовлений, распределения припасов, проверки планов мы задали этот вопрос Уриэль, свирепая старая хозяйка кузницы прогнала бы нас. Или лучше назвать ее устрашающей? Не очень уверен, потому что пишу при свете свечи и не могу воспользоваться своим словарем. Все предыдущие дни Уриэль отрывалась от своих обычных обязанностей, разговоров с почетным гостем-человеком, присмотра за своим драгоценным залом с вращающимися дисками, чтобы обрушить на нас поразительное количество деталей и подробностей, о которых мы и не думали, когда долгие месяцы планировали свою подводную экспедицию, – причем никто из нас не надеялся, что она осуществится в реальности. В этой спешке, казалось, нет времени ни на что другое. Или Уриэль ясно давала понять, что некоторые вещи совершенно не наше дело.
Однажды я попытался спросить ее обо всех изменениях, которые она внесла в наш план.
– Мы всегда считали, что начнем исследования с отмели у нашего дома. Потом все перестроим и укрепим, прежде чем начать более глубокие погружения с корабля. Может, опустимся на десять или двадцать кордов. А вы говорите о тридцати – причем с самого начала!
– Тридцать кордов – не так уж много, – с фырканьем ответила Уриэль. – О, я согласна, что ваши старые циркуляторы воздуха для этого не приспособлены. Поэтому я и заменила вашу систему на лучшую, какая только оказалась под рукой. И ваши прокладки протекли вы. А что касается вашего корпуса, то он выдержит.
Но я продолжал гадать, откуда все это оборудование. Например, мы не подумали о том, что понадобится регулятор давления газа. Хорошо, что Уриэль указала на нашу ошибку и у нее нашелся прекрасный регулятор ручной работы. Но почему он у нее оказался? Зачем руководительнице кузницы в вулкане подобный прибор?
Гек признавала, что поддержка Уриэль значительно увеличила наши шансы. Но я тревожился. Все предприятие окружала дымка какой-то тайны.
– Все станет ясно, когда вы доберетесь до Скалы и все будет готово. Я сама проверю все оборудование и тогда объясню, что вы можете сделать для меня.
Если не считать редких, на один день, поездок в Вуфон, Уриэль никогда не оставляла свой горн. Теперь она хочет уехать на две недели, чтобы принять участие в нашем приключении? Никогда в жизни ни одна новость не поражала меня так, как эта, одновременно внушив уверенность и испугав. Вероятно, мой тезка чувствовал то же самое, когда бродил по глубоким катакомбам под Диаспаром и нашел нечто невообразимое – загадочный туннель, ведущий к далекому Лису.
И вот мы: Гек, Ур-ронн и я – все собрали и готовы выступить утром, чтобы начать путешествие, которое либо прославит нас, либо убьет. Однако перед этим было еще одно дело, которым нам следовало заняться. Мы подождали, пока ночь не окутала гору Гуэнн, когда солнечные лучи не заполняли сотни искусно сооруженных окон в потолке и больше ничего не соперничало со свечением лавовых озер и горнов. Фабрики по переработке руды и плавильные печи стихли, рабочие сложили свои инструменты. Вскоре после ужина семь раз ударили в гонг, призывая рабочих-уров совершить ритуальную очистку перед сном.
Ур– ронн не хотелось идти в такой час -а какому уру это захочется? – но она знала, что другой возможности у нас не будет. И вот мы цепочкой двинулись из комнаты на складе, куда нас поместила Урдоннел, осторожно пробираясь между лампами. Впереди шла Гек; вытянув вперед два глазных стебелька, она быстро ехала по каменной рампе. Каждый раз когда она проходила под окнами в потолке, ее обращенные назад глаза сверкали, отражая звездный свет.
– Быстрей, засони! Вы джикии так медлительны! Ур-ронн проворчала:
– А кто нес ее три дня по скалам, когда мы исследовали Йотирские пещеры? У меня до сих пор на боках шрамы от ее осей.
Преувеличение. Я знаю, какая прочная у уров кожа. Тем не менее у Гек действительно есть привычка вспоминать только то, что ей удобно.
На перекрестках ей приходилось останавливаться и, раздраженно пыхтя, ждать, пока Ур-ронн не покажет направление. Вскоре мы миновали лабиринт подземных туннелей и двинулись тропой из утоптанной пемзы по скалистому плато, которое ночью казалось еще более чуждым, не джиджоанским, чем днем. В сущности, мы пересекали местность, очень похожую на поверхность спутника Земли, которую я видел на фотографиях.
Кстати о спутниках. Знакомый красноватый полумесяц самого большого спутника Джиджо великого Лусена висел низко на западе; большая часть диска сейчас не видна, и солнечные лучи не отражаются от холодных мертвых городов, которые буйуры оставили нетронутыми, словно насмехаясь над нами.
Звезды сверкали над головой как… ну, написав это, я порылся в памяти в поисках какого-нибудь сравнения, которые вычитал в книгах, но земные авторы никогда не видели ничего похожего за скопление Одуванчика: огромный шар из сверкающих точек, занимающий почти четверть неба вплоть до южного горизонта. Я знаю, что они этого не видели, потому что если бы увидели, то попытались бы описать миллионами разных способов. Гости из густонаселенных северных районов склона всегда поражаются, когда видят это великолепие, и я думаю, что Одуванчик – одно из немногих преимуществ жизни в этой южной окраине.
И это одна из главных причин того, почему предшественницы Уриэль установили здесь телескоп и защитили его куполом от дождя и пепла частых мини-извержений старой Гуэнн.
Ур– ронн говорит, что только в этом месте обсерватория попадает под ветер с моря и поэтому тепловые потоки не мешают смотреть. Вероятно, на Склоне есть места, гораздо лучше приспособленные для занятий астрономией. Но у этого места есть одно преимущество: здесь живет Уриэль. А у кого еще найдется столько времени, богатства и влияния, чтобы заниматься таким хобби? Ни у кого, кроме, разве что, ученых из Библоса.
Тяжелое сооружение из шлака словно вырастало на фоне ослепительного звездного скопления, напоминая мне морду глейвера, отхватившую большой кусок пирога. От этого зрелища у меня зачесались боковые пластинки. Конечно, на такой высоте, да еще под безоблачным небом, воздух очень холодный.
Свистнув в отчаянии, Ур-ронн неожиданно остановилась, подняв облако пыли, едва не заставив Гек натолкнуться на меня. Гек вращала стебельками, глядя одновременно во всех направлениях. Маленькая Хуфу отозвалась, вцепившись когтями мне в плечо, готовая спрыгнуть и покинуть нас при первых признаках опасности.
– В чем дело? – прошептал я.
Крыша открыта, объяснила Ур-ронн, переходя на Галдва и одновременно принюхиваясь. Я чувствую запах ртутных паров: вероятно, кто-то работает на телескопе. Теперь мы должны (быстро) вернуться в свои постели, чтобы не вызвать подозрений.
– Иди к дьяволу! – выругалась Гек. – Я не собираюсь возвращаться.
Они смотрели на меня, в ожидании решающего голоса. Я в человеческом стиле пожал плечами.
– Мы уже здесь. Можно попытаться взглянуть. Ур-ронн спиралью свернула шею. Фыркнула.
В таком случае держитесь за мной. И в тщетной надежде на удачу Ифни, не шумите!
И вот мы приблизились к куполу и увидели, что крыша действительно открыта и в щели на фоне сверкающего неба видны какие-то темные очертания. Тропа кончилась у двери на уровне земли. Дверь полуоткрыта, и за ней темно. Хуфу дрожала у меня на плече – от нетерпения или тревоги. Я уже пожалел, что взял ее с собой.
Были видны смутные очертания Ур-ронн, которая, прижавшись к стене, просунула внутрь голову.
– Из всех сверхджикии вещей ничто не превзойдет этот ее ночной поход, – ворчала Гек. – Ур ночью видит не лучше, чем глейвер днем. Я должна была идти впереди.
Да, подумал я. Как будто сама Гек создана для того, чтобы тайно подкрадываться. Но я молчал, только негромким ворчанием не разрешал Хуфу спрыгнуть.
Нервно помахивая заплетенным хвостом, Ур-ронн глубже просунула голову – за нею последовало ее длинное тело, легко протиснувшись в дверь. Сразу за ней шла Гек, все ее глазные стебельки были подняты и дрожали. Я шел последним и все время поворачивался, чтобы проверить, не идет ли кто за нами, хотя, конечно, трудно себе представить, что кому-то это захочется делать.
Главный зал обсерватории казался пустым. Слабо блестел в звездном свете большой телескоп. На столе затененная лампа бросала красный, через фильтр, свет на звездную карту, прикрепленную к пюпитру, и на блокнот, исчерканный, должно быть, математическими символами: множество цифр и какие-то знаки, которые не входят ни в какой алфавит… хотя теперь, думая о них, я вспоминаю, что мистер Хайнц показывал нам некоторые из них, надеясь вызвать интерес класса.
Слушайте и смотрите, сказал Ур-ронн. Мотор, предназначенный для слежения за объектами и компенсации вращения Джиджо, все еще работает.
И действительно, от корпуса телескопа исходило низкое, похожее на хунское, ворчание, и я чувствовал запах испарений маленького клеточного мотора. Еще одна расточительность, почти неслыханная по всему Склону, но разрешенная здесь, потому что гора Гуэнн – святое место, способное очиститься от всех игрушек, обманов и необоснованного тщеславия. Если не завтра, то через несколько сотен лет – несомненно.
– Это значит, что телескоп все еще направлен туда, куда они смотрели перед уходом! – быстро среагировала Гек.
А кто говорит, что “они” ушли? собирался я спросить. Повернувшись, я заметил очертания закрытой двери. Сквозь щели пробивался слабый свет. Но Гек поторопила меня.
– Олвин, подсади, чтобы я смогла посмотреть.
– Хр-р-рм? Но…
– Олвин! – По моей ноге проехалось колесо, предупреждая, что нужно делать то, что сказано.
– Что? Подсадить? – Я не видел ни рампы, ни другой возможности для Гек приблизиться к окуляру кроме стула рядом со столом. Тем не менее лучше все-таки послушаться, как можно быстрей и беззвучней, а не начинать спор.
– Хрррм… Ну, хорошо. Но тише, ладно?
Я встал за Гек, присел и просунул обе руки под ее осевую раму. Напрягся и поднял ее так, что один ее глазной стебелек оказался на уровне окуляра.
– Стой спокойно! – просвистела она.
– Я… хрр-ррм… пытаюсь…
Я позволил костям рук слегка переместиться, так что локтевые кости сомкнулись – мне говорили, что люди и уры завидуют этой нашей способности, потому что даже самые сильные люди, поднимая тяжесть, делают это исключительно с помощью мышц. Но даже и так Гек весит немало, и держать ее означало стоять согнувшись, полуприсев. Когда я хмыкнул, она повернула глазной стебелек, чтобы посмотреть вниз, и едва не задела мне лицо, как будто я нарочно раздражаю ее.
– Стой на месте, ты, необразованный хун!… Отлично, теперь я могу видеть… очень много звезд… и еще звезды… Эй, да здесь нет ничего, кроме звезд!
– Гек, – проворчал я, – разве я не просил тебя не шуметь?
Ур– ронн со свистом вздохнула.
– Конечно, там только звезды, ты, пахнущая хуном г'кек! Неужели ты думала, что через этот маленький телескоп сможешь рассмотреть иллюминаторы космического корабля? На такой высоте корабль будет мерцать, как и все другие источники.
На меня это произвело впечатление. Мы знали, что Ур-ронн в нашей шайке лучший механик, но кто мог подумать, что она и в астрономии разбирается?
– Дай-ка мне взглянуть. Если возможно, я скажу, какая звезда не звезда. Ее позиция будет меняться относительно других звезд.
Гек гневно вертела колесами в воздухе, но не могла не признать разумности просьбы Ур-ронн. Я с облегчением и хрустом хрящей распрямился, когда она с недовольным ворчанием скатилась с меня. Ур-ронн пришлось встать передними копытами на стул, чтобы приподняться и приникнуть к окуляру.
Несколько мгновений наша урская приятельница молчала, потом раздраженно сказала:
– Это действительно только звезды, насколько я могу судить. Но я завыла: звездный корабль за несколько дуров все равно выйдет из поля зрения, даже если включен следящий механизм.
– Что, тогда все, – сказал я, испытывая лишь легкое разочарование. – Нам лучше вернуться побыстрей…
И тут я заметил, что Гек исчезла. Повернувшись, я наконец увидел ее. Она двигалась прямо к двери, которую я заметил раньше!
– Помните, о чем мы говорили? – крикнула она нам, приближаясь к полуосвещенному треугольнику. – Настоящие доказательства должны быть на фотографических пластинках, о которых говорил Гивц. Ведь мы пришли посмотреть на них! Идемте!
Признаюсь: я смотрел, как выброшенная на берег рыба, мой горловой мешок бесполезно раздувался, а Хуфу впилась когтями мне в череп, готовясь спрыгнуть. Ур-ронн бросилась вслед за Гек, отчаянно попытавшись схватить ее за спицы, прежде чем она доберется до двери…
…которая в то же мгновение распахнулась, и на фоне ослепительного света показался человеческий силуэт. Низкорослый узкоплечий мужчина с волосами дыбом; эти волосы словно светились в блеске нескольких ламп, горевших за ним. Мигая и заслоняя глаза рукой, я смутно различил в комнате за дверью несколько пюпитров с картами, математическими таблицами и стеклянными пластинками. На многочисленных полках, покрывающих все стены небольшой комнаты, лежало еще много таких пластинок.
Гек затормозила так стремительно, что ее оси нагрелись. Ур-ронн едва не столкнулась с нею, торопливо остановившись. Мы все застыли, пойманные на месте преступления.
Нетрудно было догадаться, кто этот человек, поскольку только один представитель этой расы постоянно живет на горе. Единственный и широко известный мудрец, чей интеллект кажется мощным даже для землянина и постигает тайны, ведомые только нашим предкам. По уму он превосходит даже Уриэль, которая преклоняется перед ним.
Кузнецу с горы Гуэнн не понравится, что мы мешаем ее почетному гостю.
Мудрец Пурофски долго всматривался в темноту за дверью, потом указал на нас рукой.
– Это вы! – странно отвлеченным голосом произнес он. – Вы меня удивили.
Первой пришла в себя Гек.
– Простите., ммм… мастер. Мы только…
Прервав ее без следа раздражения, человек продолжал:
– Это даже хорошо. Я собирался позвать кого-нибудь. Не отнесете ли Уриэль эти мои заметки?
Он протянул стопку листов, которые Гек взяла дрожащей рукой-щупальцем. Ее полувтянутые глаза удивленно мигали.
– Хорошие ребята, – с отсутствующим видом сказал ученый и повернулся, собираясь снова скрыться в комнате. Но неожиданно мудрец Пурофски остановился и опять повернулся к нам.
– О, и скажите, пожалуйста, Уриэль, что теперь я в этом уверен. Оба корабля исчезли. Не знаю, что случилось с большим, первым, поскольку его обнаружили лишь благодаря случаю на пластинках, снятых раньше. Тогда никто не догадался посмотреть. Орбиту рассчитать невозможно. Могу только высказать предположение, что он приземлился. Но даже самые приблизительные расчеты, основанные на последних наблюдениях, свидетельствуют, что второй корабль сходил с орбиты, сбрасывал скорость и по спирали снижался к Джиджо. Если не было дополнительных отклонений и поправок, он приземлился несколько дней назад к северу отсюда, прямо в Риммере.
Улыбка его была печальной и ироничной.
– Иными словами, предупреждение, которое мы отправили на Поляну, запоздало. – Пурофски устало потер глаза и вздохнул. – Наши коллеги на собрании, вероятно, больше нас знают о происходящем.
Клянусь, в голосе его звучала не тревога, а разочарование из-за прибытия на Джиджо того, чего изгнанники боялись все две тысячи лет.
Мы все, даже Хуфу, долго смотрели на него, даже после того, как он еще раз поблагодарил нас, повернулся и закрыл за собой дверь, оставив нас в обществе миллионов звезд, которые, словно зерна пыльцы, рассыпанные по поверхности океана, светили у нас над головой. Море тьмы неожиданно показалось пугающе близким.
