Глава 33 ФИБЕН

Глава 33
ФИБЕН

В этот день Гайлет показывала Фибену Порт-Хелению, вернее, ту ее часть, в которую разрешен был доступ неошимпам.

В южной части города в доки по-прежнему приходили рыболовные траулеры. Но теперь их экипаж состоял только из моряков-шимпов. Траулеры, с сокращенным вполовину экипажем, старались как можно дальше обходить корабли губру, занявшие залив Аспинал.

На рынках некоторых товаров было в достатке, но вообще большинство полок пустовало: многие запасали продукты, и их стало не хватать. Пиво и рыбу еще можно было купить за колониальные деньги. Но мясо и свежие фрукты продавали только за бумажные купюры, выпущенные оккупантами. И рассерженные покупатели уже начинали вспоминать значение древнего слова «инфляция».

Похоже, половина населения работает на захватчиков. К югу от города, вблизи космопорта, строились укрепления. Котлованы красноречиво свидетельствовали о том, что будут сооружены и более массивные здания.

Повсюду развешаны плакаты с улыбающимися неошимпанзе; в них обещалось, что как только в обращение попадет достаточно новых денег, наступит изобилие. И добросовестная работа приблизит этот день.

– Ну? Насмотрелся? – спросила провожатая.

Фибен улыбнулся.

– Нет. Мы ведь только скользнули поверху.

Гайлет пожала плечами и предоставила ему идти, куда глаза глядят.

"Что ж, – думал Фибен, разглядывая пустые рыночные полки, – специалисты все время утверждают, что мы, шимпы, едим больше, чем нам полезно… гораздо больше, чем мы могли бы раздобыть в добрые старые дни.

Может, это и пойдет нам на пользу".

Наконец они добрели до колокольни колледжа Порт-Хелении. Кампус меньше, чем у университета на острове Гилмор, но Фибен недавно участвовал здесь в конференции по экологии и хорошо знал район.

И когда он разглядывал растительность, что-то показалось ему очень странным.

Дело не в танке губру на воздушной подушке, торчащем на верху холма.

И не в уродливой ограде, которая, окружая город, задевает и территорию кампуса с севера. Дело в самих студентах, в колледже.

Откровенно говоря, он удивлен что вообще видит их!

Разумеется, это все шимпы. Фибен ожидал увидеть в Порт-Хелении гетто или концентрационные лагеря, забитые людьми с материка. Но последняя партия мужчин и женщин несколько дней назад была перевезена на острова. Их место заняли тысячи шимпов, хлынувших отовсюду, особенно из тех мест, которые подвергаются газовым атакам, что бы ни утверждали губру о неподверженности шимпов действию газа.

Всем шимпам дали порцию противоядия, выплатили небольшую, символическую, компенсацию и направили на работу в городе.

Но здесь, в колледже, все кажется таким мирным и поразительно спокойным. Фибен и Гайлет посмотрели с высоты колокольни. Под ними шимпы и шимми переходили из аудитории в аудиторию. Они несли книги, негромко разговаривали друг с другом и изредка украдкой бросали взгляды на крейсеры чужаков, все время пролетающие над головой.

Фибен удивленно покачал головой. Как они вообще умудряются тут учиться?

Конечно, люди известны своим либерализмом в политике возвышения; со своими клиентами они обращаются почти как с равными, в то время как галактическая традиция гораздо менее великодушна. Старшие галактические кланы могут неодобрительно ворчать, но в земном Совете рядом с людьми заседают шимпы и дельфины. Клиентам даже доверили несколько космических кораблей.

Но колледж без людей?

Фибен думал, почему оккупанты смотрят на поступки шимпов сквозь пальцы, вмешиваясь лишь в отдельных случаях и достаточно грубо, как в «Обезьяньей грозди».

Теперь ему показалось, что он понимает причину.

– Мимикрия. Должно быть, они считают, что мы притворяемся! – проговорил он вслух.

– Что ты сказал? – Гайлет взглянула на него. Они заключили временное перемирие до окончания задания, но, очевидно, она не испытывала удовольствия от того, что приходится проводить с ним целый день.

Фибен указал на студентов. – Скажи, что ты там видишь.

Она рассердилась, но потом вздохнула и наклонилась, всматриваясь.

– Я вижу профессора Джимми Санта, он выходит из аудитории, что-то объясняя студентам. – Она чуть улыбнулась. – Наверное, что-то о среднем периоде галактической истории… Я была его техническим помощником и хорошо помню выражение лиц студентов. – Отлично. Это видишь ты. А теперь взгляни глазами губру.

Гайлет нахмурилась.

– Как это?

Фибен снова протянул руку.

– Вспомни: в соответствии с галактической традицией мы, неошимпы, всего триста лет назад обрели разум, мы чуть старше дельфинов. И только начинаем свой стотысячелетний период договора и службы людям. Не забудь также, что многие фанатики ити ненавидят людей. Однако людям предоставили статус патронов и все привилегии, связанные с ним. Почему? Потому что еще до Контакта они возвысили шимпанзе и дельфинов! Статус в пяти галактиках приобретается только так. Нужно иметь клиентов и возглавлять клан.

Гайлет покачала головой.

– Не понимаю, к чему ты клонишь. Зачем ты объясняешь мне очевидное? – Она явно не хотела слушать лекцию шимпа из захолустья, у которого нет даже диплома доктора.

– Подумай! Как люди получили свой статус? Как это произошло, тогда, в двадцать втором столетии? Фанатики оказались в меньшинстве, когда присуждали статус разумных существ неошимпанзе и неодельфинам. – Фибен махнул рукой. – Это дипломатическая победа кантенов, тимбрими и других умеренных; люди тогда даже не подозревали, в чем дело.

На лице у Гайлет появилась сардоническая ухмылка, и Фибен вспомнил, что ее специальность – галактическая социология.

– Конечно, но…

– Это стало fait accompli. Но губру, соро и другим фанатикам это не понравилось. Они по-прежнему считают нас почти животными. Им нужно в это верить, иначе придется признать, что люди заслужили свой статус в галактическом сообществе, что они равны остальным или даже выше многих!

– Я по-прежнему не понимаю…

– Посмотри вниз! – указал Фибен. – Взгляни глазами губру и скажи мне, что ты видишь!

Гайлет Джонс пристально взглянула на Фибена. Наконец вздохнула.

– Ну, раз уж ты настаиваешь… – Она наклонилась и снова оглядела двор.

– Мне это не нравится, – сказала она наконец. Фибен почти не слышал ее. Он придвинулся ближе.

– Расскажи, что ты видишь.

Она отвела взгляд, поэтому он ответил за нее.

– Перед тобой умные, хорошо обученные животные, подражающие своим хозяевам. Разве не так? Глазами губру ты видишь искусную имитацию людей-профессоров и людей-студентов… слепок лучших времен, формально воспроизведенный верными…

– Прекрати! – закричала Гайлет, зажимая уши. Она повернулась к Фибену, сверкая глазами. – Я тебя ненавижу!

Фибен удивился. Ей нелегко это дается. Может, он просто вымещает на ней боль и унижения последних трех дней, которые отчасти дело ее рук?

Но нет. Ей нужно было показать, как ее народ выглядит в глазах врага!

Иначе как она научится сражаться с ним?

Он, конечно, поступил правильно.

«Все равно, – думал Фибен, – трудно выдерживать, когда тебя презирает красивая девушка».

Гайлет Джонс обвисла у столба, поддерживающего крышу колокольни.

– О Ифни и Гудолл! – сказала она, закрыв лицо. – А что, если они правы? Что, если это – правда?

Глава 34
АТАКЛЕНА

Глиф парафренлл повис над спящей девушкой, туманное облако неуверенности, дрожащее в темной комнате.

Это один из Глифов Судьбы. Лучше любого живого существа, предсказывающего свою судьбу, парафренлл знал, что несет в себе для нее будущее, что неизбежно.

И все же старался избежать его. Он не мог поступать иначе. Такова простая, чистая, неизбежная сущность парафренлла.

Глиф дрожал в беспокойном сне Атаклены, поднимался, пока его неровный край не задел потолок пещеры. Глиф мгновенно отскочил от горящей реальности влажного камня и вернулся туда, где родился.

Атаклена повернула голову на подушке, и ее дыхание ускорилось.

Парафренлл в едва сдерживаемой панике парил над ее головой.

Бесформенный сонный глиф начал изменяться, его аморфное свечение постепенно превращалось в лицо с правильными чертами.

Парафренлл – это квинтэссенция. Его тема – сопротивление неизбежности. Он дергался и дрожал, пытаясь сдержать изменения, и на время лицо исчезло.

Здесь, над источником, опасность самая большая. Глиф метнулся к завешенному выходу, но неожиданно резко затормозил, словно парафренлл удерживают на короткой привязи.

Глиф становился все тоньше, вытягивался, пытаясь освободиться. Над спящей девушкой тонкие нити короны заволновались, натянулась, устремились вслед за капсулой психической энергии, потянули ее назад, назад.

Атаклена, дрожа, вздохнула. Ее бледная, почти прозрачная кожа вибрировала, тело напряглось, готовясь к изменениям. Но приказ не поступил. Плана не было. Гормонам и энзимам нечего было создавать.

Щупальца вытянулись, захватили парафренлл, потащили его.

Собрались вокруг сопротивляющегося символа, как пальцы, ласкающие глину, воссоздающие определенность из неопределенности, форму из неясного хаоса.

Но вот они отпали, обнажая то, во что превратился глиф… Весело улыбающееся лицо. Сверкающие кошачьи глаза. И недоброжелательная улыбка.

Атаклена застонала.

Появилась трещина. Она разделила лицо пополам и половинки разъединились. И появилось два лица!

Дыхание Атаклены участилось.

Два лица разделились в длину, их стало четыре. Это произошло снова – восемь… и снова – шестнадцать. Лица умножались, хохотали беззвучно, но оглушающе.

– Ах! – Атаклена открыла глаза. Они излучали прозрачный искусственный свет. Тяжело дыша, сжимая одеяло, она села и увидела маленькое подземное помещение. Ей отчаянно нужно было увидеть что-то реальное: стол, слабый свет лампы, пробивающийся сквозь занавес. Она по-прежнему чувствовала присутствие этого существа, порожденного парафреннлом.

Теперь, когда она проснулась, оно растворялось, но медленно, очень медленно! Его смех звучал в такт с ударами ее сердца, и Атаклена знала, что бесполезно закрывать уши.

Как люди называют страшный сон? Кошмар. Но Атаклена слышала, что это лишь бледное, искаженное отражение событий дня, и обычно, проснувшись, люди его забывают.

Очертания комнаты медленно приобретали определенность. Но смех не просто исчез, потерпев поражение. Он впитался в стены. Она знала, что он ждет там. Ждет возврата.

– Тутсунаканн, – вслух вздохнула она. Слово на языке тимбрими прозвучало непривычно гнусаво после нескольких недель англика.

Глиф смеха – тутсунаканн – не рассеивался. И не рассеется, пока что-нибудь не изменится, пока неясная идея не превратится в шутку, розыгрыш.

А для тимбрими розыгрыш – это не обязательно всегда смешно.

Атаклена ждала, пока стихнут волнообразные движения под кожей.

Постепенно растворялась непрошенная гир-реакция.

"Вы не нужны, – сказала она энзимам. – Никакой опасности нет.

Уходите, оставьте меня в покое".

С самого нежного возраста она привыкла к этим незначительным, незаметным изменениям, они стали частью ее жизни – иногда просто неудобство, а часто необходимость. Но после прибытия на Гарт она представляла себе маленькие жидкие органы как крошечные существа, похожие на мышей или суетливых гномов, которые бегают по ее телу и совершают изменения, когда в них возникает потребность.

Странный способ представлять себе естественные органические функции!

Многие животные на Тимбриме обладают этой способностью. Она возникла в результате эволюции в лесах Тимбрима задолго до того, как прилетели из космоса калтмуры и дали предкам Атаклены речь и закон.

Конечно, в этом… причина того, что до прилета на Гарт ей не нравились эти деловитые маленькие существа. До возвышения ее предразумные предки не могли сравнивать. А после возвышения они уже познали научную истину.

Но люди… земные волчата… приобрели разум без всякого руководства.

Им не давали ответов, как ребенку дают знания родители и учителя. Они сами перешли от невежества к сознанию и провели долгие тысячелетия, двигаясь в темноте на ощупь.

Нуждаясь в объяснениях и не имея готовых, они приобрели привычку находить собственные! Атаклена вспомнила, как ей было интересно читать о некоторых таких объяснениях.

Болезнь вызывается «парами», или излишком желчи, или проклятием врага… Солнце движется по небу в большой колеснице… Ход истории определяется экономикой…

А в теле живет душа…

Атаклена коснулась пульсирующего бугорка под подбородком и вздрогнула, когда он отодвинулся, словно маленькое пугливое существо.

Ужасающая вещь, эта метафора, она страшнее, чем тутсунаканн, потому что вторгается в самое тело, в самую суть.

Атаклена застонала и закрыла лицо руками.

«Сумасшедшие земляне! Что они со мной сделали?» Она вспомнила, как отец призывал ее лучше узнавать людей, преодолеть свои предрассудки относительно обитателей третьей планеты Солнца. Но что вышло из этого? Она обнаружила, что ее судьба переплелась с их судьбами, и она бессильна повлиять на это.

– Отец, – вслух сказала она на галактическом-семь. – Я боюсь.

Теперь у нее остается только воспоминание об отце. Даже свечение нахакиери, которое она ощутила в Хаулеттс-Центре, больше недоступно для нее, может, исчезло навсегда. Она не может опускаться внутрь в поисках отца, потому что там ждет тутсунаканн, как некий подземный зверь.

«Опять метафора, – поняла она. – Они переполняют мои мысли, и собственные глифы приводят меня в ужас!»

Шум в коридоре заставил ее поднять голову. Занавес отдернули, и на пол лег треугольник света, на фоне которого была видна чуть согнутая фигура шимпа.

– Прошу прощения, мисс Атаклена, сэр. Не хотелось нарушать ваш отдых, но мы подумали, что вы захотите знать…

Атаклена глотнула, прогоняя комок из горла. Вздрогнула и сосредоточилась на англике.

– Да? Что случилось?

Шимп сделал шаг вперед, частично закрыв свет.

– Капитан Онигл, сэр. Я… Боюсь, мы нигде не можем его отыскать.

Атаклена замигала.

– Роберт?

Шимп кивнул.

– Его нигде нет, сэр. Он просто исчез!

Глава 35
РОБЕРТ

Лесные животные останавливались и настороженно прислушивались. Шорох шагов заставлял их нервничать. Все без исключения, они прятались в укрытиях и оттуда смотрели, как большой зверь пробегает мимо, перепрыгивая с камня на мягкий суглинок.

К низкорослой двуногой разновидности, а также к тем большим зверям, что часто передвигаются на трех конечностях, они уже начали привыкать. Это волосатые и пахнут как животные. Но этот зверь совсем другой. Он бежит, но не охотится. Его преследуют, но он не пытается сбить преследователей со следа. Он теплокровный, но, отдыхая, лежит на полуденном солнце, которое могут выдержать только птицы.

Маленькие наивные существа не связывали бегущего зверя с теми, что летают в металлических и пластиковых остро пахнущих оболочках, потому что те всегда издают так много шума, и от них всегда так несет…

Но этот зверь… он бежит совсем без одежды.

– Капитан, стойте!

Роберт перескочил на следующий булыжник в осыпи. Наклонился, переводя дух, и посмотрел на своего преследователя.

– Устал, Бенджамин?

Офицер-шимп тяжело дышал, он наклонился, опираясь обеими руками о колени. Ниже по склону лежали остальные шимпы из разведывательной группы, некоторые на спинах, не в состоянии двигаться.

Роберт улыбнулся. Они, должно быть, решили, что его легко будет поймать. Ведь в конце концов шимпы в лесу как дома. И даже у самки хватит сил, чтобы схватить его и унести назад.

Но Роберт все рассчитал. Он держался открытой местности и использовал личное преимущество – длинные ноги.

– Капитан Онигл… – снова попробовал Бенджамин, переведя дыхание. Он поднял голову и сделал шаг вперед. – Капитан, пожалуйста, вы больны.

– Я себя отлично чувствую, – заявил Роберт, лишь немного солгав. На самом деле ноги у него начало сводить судорогой, правая рука болела: он сам снял свой гипс. И еще босые ноги…

– Блесни логикой, Бенджамин, – сказал Роберт. – Докажи мне, что я болен, и, может быть, я вернусь с вами в эти вонючие пещеры.

Бенджамин, мигая, смотрел на него. Потом пожал плечами, очевидно, готовый ухватиться за любую соломинку. Роберт доказал, что они не смогут догнать его. Может быть, логика на него подействует.

– Ну, сэр. – Бенджамин облизал губы. – Во-первых, тот факт, что на вас нет никакой одежды.

Роберт кивнул.

– Неплохо для начала. Я согласен, что простейшее, самое естественное объяснение моей наготы в том, что я спятил. Но оставляю за собой право предложить альтернативную теорию.

Шимп вздрогнул, заметив улыбку Роберта. Роберт не мог не сочувствовать Бенджамину. С точки зрения шимпа, происходит трагедия, и он никак не может предотвратить ее.

– Пожалуйста, продолжай, – сказал Роберт.

– Хорошо, – вздохнул Бенджамин. – Во-вторых, вы убегаете от шимпов, которые вам подчиняются. Патрон, который боится своих верных клиентов, не может быть в здравом рассудке.

Роберт кивнул.

– От клиентов, которые оденут на патрона смирительную рубашку и при первой же возможности накачают его успокоительным? Не пойдет, Бен. Если ты примешь мою посылку, что у меня есть причина для такого поведения, ты поймешь: я должен пытаться помешать вам, ребята, утащить меня назад.

– Хм… – Бенджамин шагнул вперед. Роберт небрежно перескочил на булыжник выше по склону. – Ваша причина может быть неразумной, – предположил Бенджамин. – Неврозы защищаются, они пытаются рационализировать нелепое поведение. Больной на самом деле верит…

– Хорошее доказательство, – жизнерадостно согласился Роберт. – Для дальнейших рассуждений принимаю, что моя «причина» на самом деле объяснение, предложенное неуравновешенным мозгом. Может быть, ты в обмен признаешь, что эта причина может быть разумной?

Бенджамин оскалил зубы.

– Вы нарушаете приказ. Здесь запрещено находиться.

Роберт вздохнул.

– Приказ ити, да еще штатского, офицеру морской пехоты? Шимп Бенджамин, ты удивляешь меня. Я согласен: Атаклена организует сопротивление. У нее к этому склонность, и большинство шимпов преклоняются перед ней. Но я предпочитаю действовать независимо. Ты знаешь, я имею на это право.

Разочарование Бенджамина было очевидно. Шимп, казалось, находится на грани истерики.

– Но вы здесь в опасности!

Наконец-то. Роберт гадал, сколько еще Бенджамин выдержит эту игру в логику, когда каждая мышца его дрожит от волнения: последний уцелевший человек в опасности. Роберт сомневался, чтобы в аналогичных обстоятельствах многие люди повели бы себя лучше.

Он собирался что-то сказать об этом, но тут голова Бенджамина резко дернулась. Шимп прислушался к небольшому приемнику. И на лице его отразилась тревога.

Должно быть, некоторые шимпы тоже услышали это сообщение, потому что переступали с ноги на ногу, глядя на Роберта с растущей паникой.

– Капитан Онигл, сообщение о звуковых сигналах на северо-востоке.

Газовые роботы!

– Расчетное время появления?

– Четыре минуты! Пожалуйста, капитан, идемте!

– Куда? – Роберт пожал плечами. – Мы не доберемся за это время до пещер.

– Мы можем вас спрятать. – Но, судя по ужасу Бенджамина, он понимал, что это невозможно.

Роберт покачал головой.

– У меня есть предложение получше. Но нам нужно прекратить наш небольшой спор. Ты должен согласиться, что я здесь по уважительной причине, шимп Бенджамин. И немедленно!

Шимп смотрел на него, потом неуверенно кивнул.

– Я… у меня просто нет выбора.

– Отлично, – сказал Роберт. – А теперь раздевайся.

– С… сэр?

– Снимай одежду! И этот твой передатчик! Пусть все разденутся.

Снимите с себя все! Во имя любви к патронам не оставляйте ничего, кроме кожи и шерсти. А потом идите сюда ко мне, к деревьям на вершине осыпи.

Роберт не стал ждать, пока мигающий шимпанзе выполнит этот странный приказ. Он повернулся и побежал по склону, оберегая ногу, которую порезал во время бега.

«Сколько времени осталось?» – думал он. Даже если он прав – а Роберт знал, что он очень рискует, – все равно нужно забраться как можно выше.

Он не мог удержаться и все время поглядывал на небо в поисках роботов-бомбардировщиков. И поэтому споткнулся и упал на колени, достигнув вершины. Прополз последние два метра, срывая кожу, и укрылся под ближайшим карликовым деревом. Согласно его теории, неважно, будет ли он на виду. Но все же Роберту хотелось спрятаться. Возможно, у роботов губру есть дополнительные оптические приборы.

Он слышал крики снизу, там яростно спорили шимпы. Потом с севера донеслось слабое гудение.

Роберт глубже забрался в кусты, хотя острые сучки царапали нежную кожу. Сердце забилось сильнее, во рту пересохло. Если он ошибся, если шимпы не послушаются его приказа…

Если хоть одно условие будет нарушено, он вскоре окажется на пути в Порт-Хелению, к интернированию. Или вообще умрет. В любом случае Атаклена останется одна, единственный уцелевший в горах патрон. А он проведет оставшиеся минуты или годы жизни, кляня себя последними словами.

«Может, мать была права и я действительно лишь вечный плейбой. Ну, скоро увидим».

Застучали камни, скатывающиеся по осыпи. Пять коричневых фигур достигли зарослей, и в этот момент гул над головой достиг крещендо. Шимпы быстро повернулись, подняв облака пыли, и смотрели широко раскрытыми глазами. Над маленькой долиной повис корабль чужаков. Роберт в своем укрытии откашлялся. Шимпы, которым без одежды было явно неловко, напряженно и удивленно посмотрели на него.

– Ребята, вы лучше все выбросьте, включая эти ваши наушники, иначе я от вас снова убегу.

Бенджамин фыркнул.

– Мы разделись. – Он кивком указал вниз, в долину. – Гарри и Франк не захотели. Я им велел забраться на другой склон и держаться от нас подальше.

Роберт кивнул. Вместе со своими спутниками он смотрел, как робот начинает действовать. Остальные это уже видели, но у него раньше такой возможности не было. И поэтому Роберт смотрел не просто с легким интересом.

Корабль-робот, примерно пятидесяти метров в длину, каплевидный, на остром конце установлены медленно поворачивающиеся сканеры. Газовый робот пролетел над долиной справа налево, от его гравиполя дрожала листва деревьев. Летая зигзагами над каньоном, он как будто принюхивался. Исчез за холмом.

Гудение стихло, но ненадолго. Скоро звук вернулся, а вслед за ним снова появилась машина. На этот раз за ней тянулось темное ядовитое облако. Газробот пролетел над долиной и оставил самый толстый слой газа в том месте, где шимпы бросили свою одежду и оборудование.

– Я поклялся бы, что эти мини-компьютеры невозможно обнаружить, – прошептал один из шимпов. – Придется нам выходить совсем без электроники, – с несчастным видом добавил другой, глядя, как корабль снова исчезает из виду. Все дно долины затянулось газом.

Бенджамин посмотрел на Роберта. Оба знали, что это еще не конец.

Высокое гудение послышалось снова, машина губру вернулась и пролетела на большей высоте. Ее сканеры осматривали оба склона долины.

Машина остановилась прямо напротив них. Шимпы застыли, словно глядели в глаза огромного тигра. Так продолжалось несколько мгновений. Потом бомбардировщик двинулся под прямым углом к прежнему курсу.

Прочь от них.

И выпустил облако газа на противоположный склон. С той стороны послышался кашель и громкие проклятия. Один из шимпов бранил химию губру.

Робот начал по спирали набирать высоту. Очевидно, поисковый маршрут вскоре приведет его к землянам на этом склоне.

– Есть у кого-нибудь предметы, не предъявленные таможне? – сухо спросил Роберт.

Бенджамин повернулся к одному из неошимпов. Протянул руку. Младший шимп сердито разжал ладонь. Сверкнул металл.

Бенджамин схватил цепочку и медальон, на мгновение выпрямился и швырнул их вниз. Цепочка сверкнула и исчезла в дымном облаке.

– Возможно, в этом не было необходимости, – сказал Роберт. – Придется поэкспериментировать. Будем выкладывать различные предметы в разных местах и посмотрим, какие вызовут бомбардировку… – Он говорил для того, чтобы поддержать моральный дух. И не только их, но и свой. – Я полагаю, что это что-то очень простое, обычное, но рассчитанное на Гарт. Его резонанс говорит о земном происхождении.

Бенджамин и Роберт посмотрели друг на друга. В словах не было нужды.

Истинная причина или попытки объяснения? Через десять секунд станет ясно, прав Роберт или катастрофически заблуждается.

«Они могут засекать и нас, – подумал Роберт. – Ифни! Что, если они настроены на человеческую ДНК?»

Робот пролетел над головой. Все закрыли уши и поморщились: поля отталкивания задели нервные окончания. Роберт испытал волну deja vu, как будто он и его спутники уже многократно испытывали это в бесчисленных прежних жизнях. Трое шимпов закрыли головы руками и заскулили.

Остановилась ли машина? Роберту показалось, что остановилась, что сейчас она начнет…

Но вот она миновала их… задрожали вершины деревьев в десяти метрах… в двадцати… в сорока. Поисковая спираль расширилась, и вой двигателей газробота медленно стих в отдалении. Машина улетела в поисках новых целей.

Роберт посмотрел на Бенджамина и подмигнул.

Шимп фыркнул. Очевидно, он считал, что Роберт не должен быть таким самоуверенным, оттого что оказался прав. В конце концов он ведь патрон.

И еще важен стиль. Бенджамину явно хотелось, чтобы Роберт более достойно продемонстрировал свою правоту.

Роберт должен будет вернуться в пещеры другим путем, избегая малейшего контакта с газом принуждения. Шимпы собрали свои вещи и стряхнули черный, похожий на сажу порошок. Но снова одеваться не стали.

И не только из-за чуждого запаха. Впервые сами предметы вызвали их подозрение. Инструменты и одежда, сами символы разума, вдруг стали предателями. Им нельзя доверять.

Домой шли обнаженными.

Потребовалось какое-то время, чтобы маленькая долина вернулась к нормальной жизни. На туземных обитателей Гарта не действовал газ, который время от времени спускался с неба. Но он нравился им не больше, чем шумные двуногие существа.

Нерешительно, нервно туземные животные возвращались на свои жилые и охотничьи территории.

Такой реакции естественно ожидать от тех, кто пережил катастрофу буруралли. На северном краю долины животные останавливались и прислушивались, подозрительно нюхали воздух.

Многие снова уходили. Что-то чуждое поселилось в долине. И пока не уйдет, возвращения домой не будет.

Темная фигура показалась на склоне, осторожно пробираясь между камнями, где черный слой самый толстый. Сгущались сумерки. Животное смелее двинулось вперед, больше не прячась, потому что здесь ничто не может ему повредить. Оно задержалось, разглядывая что-то. Заходящее солнце отразилось от этого чего-то. Существо подобралось к блестящему предмету, цепочке и медальону среди камней, и подобрало его.

Посидело, разглядывая этот подарок на память, негромко дыша. Потом уронило блестящую безделушку и пошло дальше.

Оно ушло, и остальные животные завершили одиссею и разбежались по своим нишам и убежищам. И через минуту все было забыто. Изнурительный день кончился.

Память бывает помехой. У животных есть занятия поважнее, чем размышления о том, что произошло здесь раньше. Приближается ночь, а это трудное время суток. Охотиться и убегать от охотников, есть и быть съеденным, жить и умирать.

Глава 36
ФИБЕН

– Мы должны наносить удары таким образом, чтобы они не могли выйти на нас.

Гайлет Джонс сидела, скрестив ноги, на ковре, спиной к углям очага.

Она посмотрела на ad hoc комитет сопротивления и подняла один палец.

– Люди на острове Гилмор и на других островах совершенно беспомощны перед наказанием. Кстати, все городские шимпы тоже. Поэтому начинать нужно осторожно и сосредоточиться на разведке, прежде чем сумеем по-настоящему нанести ущерб врагу. Если губру поймут, что перед ними организованное сопротивление, невозможно предсказать, что они сделают.

Фибен из своего затененного конца комнаты видел, как один из вновь назначенных руководителей ячейки, профессор колледжа, поднял руку.

– Но как они могут угрожать заложникам? Это запрещено галактическим кодексом войны. Помнится, я читал…

Его прервала одна из старших шимми.

– Доктор Уолд, мы не можем рассчитывать на галактические кодексы. Мы просто не знаем всех тонкостей, и у нас нет времени на их изучение!

– Ну, мы можем проверить, – неуверенно возразил пожилой шен. – Городская Библиотека открыта.

– Да, – фыркнула Гайлет. – Можно представить себе, как отнесется старший библиотекарь-губру к запросу о правилах войны сопротивления!

– Ну предположительно.

Они уже довольно давно спорили об этом. Фибен откашлялся в кулак. Все подняли головы. Впервые с начала встречи Фибен заговорил.

– Вопрос спорный, – спокойно сказал он. – Даже если бы мы знали, что заложники в безопасности, Гайлет все равно права, потому что есть еще одна причина.

Она подозрительно взглянула на него. Вероятно, не очень довольна, что он поддержал ее.

«Она очень умна, – подумал Фибен. – Но у меня с ней еще будут неприятности».

Он продолжал.

– Первые наши удары должны казаться легкими, потому что сейчас захватчики расслабились, они ничего не подозревают и совершенно презирают нас. Такие условия сохранятся недолго. Мы должны их использовать, чтобы сопротивление скоординировало свои действия и укрепилось.

– Это значит, что мы не должны очень высовываться. пока не получим приказ генерала.

Он улыбнулся Гайлет и прислонился к стене. Гайлет нахмурилась, но ничего не ответила. Они и раньше спорили, нужно ли подчинять сопротивление в Порт-Хелении юной девушке-чужаку. Здесь ничего не изменилось.

Но сейчас он ей необходим. Выступление Фибена в «Обезьяньей грозди» привело десятки новобранцев и наэлектризовало ту часть общины, которая наслушалась пропаганды губру.

– Хорошо, – сказала Гайлет. – Начнем с чего-нибудь простого. О чем ты сможешь доложить своему генералу.

Их взгляды на мгновение скрестились. Фибен только улыбнулся и задержал ее взгляд. Заговорили остальные.

– А что, если мы…

– Как насчет взрыва…

– Может быть, единый удар…

На Фибена обрушился поток предложений – как ужалить и одурачить древнюю, опытную, высокомерную и необыкновенно могущественную галактическую расу; и он чувствовал, что знает, о чем думает Гайлет, о чем она должна думать после посещения колледжа Порт-Хелении.

"На самом ли деле мы разумные существа в отсутствие наших патронов?

Рискнем ли применить даже самые блестящие планы против мощи, которую и осознать не можем?"

Фибен кивнул, соглашаясь с Гайлет Джонс. «Да, действительно. Начинать нужно с простого».

Глава 37
ГАЛАКТЫ

Расходы росли, но не только это тревожило сюзерена Стоимости и Бережливости. Новые противокосмические укрепления, непрерывные газовые атаки на любое место, где можно заподозрить присутствие землян, – все эти меры были предложены сюзереном Луча и Когтя, и в начальной стадии операции трудно было возражать военному руководителю экспедиции.

Но дело сюзерена Стоимости и Бережливости не только в подсчетах расходов. Главная его задача – защитить расу губру от возможных последствий ошибок.

Как много космических видов возникло с тех пор, как три миллиарда лет назад Прародители начали великую цепь возвышения! Многие расы расцвели, достигли высот величия, но потом погибли из-за глупых ошибок, которых вполне можно было избежать.

Это еще одна причина, по которой власть у губру разделяется.

Агрессивный дух солдат Когтя должен отыскивать новые возможности для Насестов. Опыт Праведности не позволяет свернуть с Истинного Пути. Но вдобавок обязательно должна быть Бережливость, крик предупреждения, что смелость может завести слишком далеко, а чрезмерный догматизм тоже приводит к падению насестов. Сюзерен Стоимости и Бережливости расхаживал по своему кабинету. За окружающими садами лежит маленький город, который люди называют Порт-Хеления. Везде чиновники губру и кваку обсуждают подробности, подсчитывают расходы, строят планы.

Скоро состоится новое совещание с остальными сюзеренами. Сюзерен Стоимости и Бережливости знает, что возникнут другие требования.

Коготь спросит, почему большая часть флота отозвана. И придется доказывать, что Повелителям Насестов флот больше нужен в другом месте: ведь Гарт в безопасности.

Праведность снова будет жаловаться, что планетарная Библиотека совершенно неадекватна и, по-видимому, повреждена бежавшим правительством землян. Или саботаж организовал тимбримийский шутник Утакалтинг? Во всяком случае, будут требования об установке расширенной ветви Библиотеки, а это чрезвычайно дорого.

Сюзерен Стоимости и Бережливости распушил оперение. На этот раз он чувствует себя уверенно. До сих пор он уступал остальным двум, но сейчас положение под контролем, обстановка мирная.

Остальные двое моложе, не такие опытные. Умные, но торопливые. Пора показать им, как обстоят дела, как они должны обстоять, если они намерены выработать разумную, здравую политику. На этой встрече, уверял себя сюзерен Стоимости и Бережливости, он победит!

Сюзерен почистил клюв и выглянул, увидев мирный полдень. Прекрасные сады, с десятками разновидностей деревьев и трав, привезенных со многих планет. Прежнего обитателя здания нет, но его вкус чувствуется в окружении.

Как печально, что таких губру, которые думают об эстетическом чувстве других рас, можно по пальцам пересчитать. Есть слово, описывающее восприятие чужого. В англике это – эмпатия. Конечно, некоторые разумные заходят здесь слишком далеко. Теннанинцы и тимбрими, каждые по-своему, дошли до нелепости, разрушив свою уникальность. Но все же среди Повелителей Насестов есть и такие, которые считают, что небольшая доза понимания и оценки других в будущем может оказаться полезной.

Более чем полезной. Осторожность просто требует ее теперь.

Сюзерен подготовил свои планы. Мудрые замыслы других сюзеренов объединятся под его руководством. Уже становятся ясными очертания новой политики.

Жизнь – очень сложная штука, думал сюзерен Стоимости и Бережливости.

Но все же иногда она бывает очень приятной!

Какое-то время сюзерен удовлетворенно ворковал в одиночестве.

Глава 38
ФИБЕН

– Все готово.

Высокий шимп вытер руки о комбинезон. Макс носит комбинезон с длинными рукавами, чтобы не пачкать руки, но это не очень помогает. Он отложил инструменты, присел рядом с Фибеном и с помощью прутика начертил на песке грубую схему.

– Вот здесь городские трубы с водородом выходят на территорию посольства, а здесь они проходят под архивом. Мы с партнером вскроем соединение в этом лесу. Когда доктор Джонс даст знак, выльем пятьдесят килограммов Д-17. Должно подействовать.

Фибен кивнул, и Макс стер рисунок.

– Звучит превосходно, Макс.

Хороший план, простой, и, что еще важнее, невозможно найти источник, независимо от того, удастся ли этот план. По крайней мере они на это рассчитывают.

Фибен подумал, что бы сказала Атаклена об этом плане. Подобно большинству шимпов, Фибен познакомился с тимбрими по видеодрамам и речам посла. Судя по этому представлению, ближайшие союзники землян явно любят юмор.

«Надеюсь на это, – размышлял Фибен. – Ей определенно понадобится юмор, чтобы оценить наши действия в посольстве тимбрими».

Он чувствовал себя странно, сидя на открытом месте не более чем в ста метрах от территории посольства, там, где пологие холмы парка Приморского Обрыва выходят к морю Гилмор. В старых военных фильмах люди на подобные задания отправлялись всегда ночью, с зачерненными лицами.

Но это было в темные века, до высокой технологии, до появления инфракрасных сканеров. Деятельность после наступления темноты только привлечет внимание захватчиков. Поэтому саботажники передвигались днем, выдавая себя за рабочих парка.

Пока они ждали, Макс достал из вместительного комбинезона сандвич и начал есть его большими кусками. Сейчас, сидя со скрещенными ногами, рослый шимпанзе не менее внушителен, чем при первой встрече в «Обезьяньей грозди». По его широким плечам и выступающим вперед мощным клыкам можно подумать, что он – результат неудачной генной инженерии, регрессировавший организм. Но Совет возвышения на внешность обращает мало внимания, зато ценит спокойный невозмутимый характер. У Макса уже есть один ребенок, и одна из его жен ждет сейчас второго.

Макс работает в семействе Гайлет с тех пор, как она помнит себя, и заботится о ней после ее учебы на Земле. Его преданность ей очевидна.

Слишком мало шимпов с желтыми картами, как Макс, стали членами подполья. Гайлет настаивала, чтобы привлекали только синие и зеленые карты, и Фибену от этого было не по себе. Но он понимал ее. Известно, что некоторые шимпы сотрудничают с врагом. Поэтому сеть надо создавать из тех, кто больше всего теряет при господстве губру. Но Фибену все равно не нравилась дискриминация.

– Лучше себя чувствуешь?

– А? – Фибен оглянулся.

– Твои мышцы, – Макс сделал жест. – Не болят?

Фибену пришлось улыбнуться. Макс постоянно извиняется. За то, что не вступился за Фибена, когда к нему приставали испытуемые, за то, что потом выстрелил в него из станнера. Конечно, теперь его действия объяснимы. Ни Макс, ни Гайлет не знали, кто такой Фибен на самом деле, и решили проявить осторожность.

– Да, гораздо лучше. Иногда сводит немного. Спасибо.

– Ммм, хорошо. Я рад. – Макс, довольный, кивнул.

Фибен подумал, что никогда не слышал сожалений Гайлет по поводу того, как с ним обошлись в «Обезьяньей грозди».

Он затянул очередной болт на газонокосилке, которую ремонтировал.

Косилка на самом деле нуждалась в ремонте – на случай, если заинтересуется патруль губру. Но пока им везет. К тому же большинство чужаков на южном берегу залива Аспинал, где присматривают за одним из своих загадочных сооружений.

Фибен достал из-за пояса бинокль и направил на посольство. Всю его территорию окружает низкая пластиковая изгородь с блестящим проводом поверху. Через равные промежутки расположены вращающиеся наблюдательные буи. Маленькие вертящиеся диски выглядят невинным украшением, но Фибен знал, что это не так. Эти защитные устройства делают прямое нападение нерегулярных сил невозможным.

Изгородь опоясывает пять зданий. Самое большое – архив – оснащено полным набором современного оборудования, с антеннами радио, пси и квантовых волн. Именно по этой причине захватчики заняли это здание, лишившееся своих обитателей.

До вторжения в посольстве работали по найму люди и шимпы. Тимбрими в этом далеком посольстве были только сам посол, его личный пилот и дочь.

Захватчики не следовали этому примеру. Вся территория кишела птичьими фигурами. И только в одном маленьком сооружении, на вершине холма, на берегу океана, не видно многочисленных входящих и выходящих губру и кваку.

Пирамидальное сооружение без окон скорее напоминает насыпь или груду камней, чем дом, и никто из чужаков не подходит к нему ближе двухсот метров. Фибен вспомнил, что сказала ему генерал перед тем, как он ушел из горного района.

– Фибен, если выпадет случай, пожалуйста, осмотри дипломатический сейф в посольстве. Если губру его не тронули, там может быть послание от моего отца.

Шлем Атаклены на мгновение встопорщился.

– А если губру вскрыли сейф, я тоже должна об этом знать. Мы сможем использовать эту информацию.

Не похоже, что ему представится возможность выполнить ее просьбу, даже если губру соблюдают Кодекс. Генералу придется обойтись отчетом о результатах визуального наблюдения.

– Что ты видишь? – спросил Макс. Он продолжал спокойно жевать сандвич, словно каждый день поднимает восстания.

– Минутку. – Фибен усилил увеличение и пожалел, что у него нет лучшего бинокля. Насколько он может судить, пирамида на вершине холма не тронута. На крыше небольшого сооружены мигает голубой огонек. «Кто его там зажег? Губру?» – подумал Фибен.

– Не знаю, – ответил он. – Но думаю…

Загудел телефон на поясе – еще одна примета нормальной жизни, которая должна была кончиться с нашествием. Коммерческая телефонная сеть работает, хотя ее явно прослушивают лингвистические компьютеры губру.

Он взял трубку.

– Да, милая? Я уже проголодался. Надеюсь, ты приготовила ленч.

Наступила пауза. Когда Гайлет Джонс ответила, голос ее звучал резко.

– Да, дорогой. – Она придерживалась условного кода, но он явно ей не нравился. – Брачная группа Пила сегодня отдыхает, поэтому я пригласила их на пикник.

Фибен не мог удержаться – разумеется, исключительно для правдоподобия.

– Отлично, дорогая. Может, нам с тобой удастся улизнуть в лес и сделать ук-ук. Понимаешь?

Она ахнула, и Фибен, не давая ей ответить, закончил:

– Пока, сладкая. – Опуская трубку, он заметил, как смотрит на него Макс, с едой за щекой. Фибен поднял бровь, и Макс пожал плечами, как бы говоря: «Не мое дело».

– Пойду взгляну, все ли готово у Дуэйна, – сказал Макс. Он встал и отряхнул комбинезон. – Поднять якорь, Фибен.

– Прочистить фильтры, Макс.

Рослый шимп кивнул и начал спускаться с холма, неторопливо, словно продолжается нормальная жизнь. Фибен опустил кожух и включил щетку. Мотор негромко заурчал. Фибен вскочил на сиденье и тоже медленно двинулся вниз по склону холма.

В этот полдень уик-энда парк битком набит отдыхающими. Это тоже часть плана. Чтобы приучить захватчиков к необычному поведению шимпов, все большие их группы направлялись сюда в течение недели.

Это идея Атаклены. Фибен не был уверен, что она ему понравилась, однако Гайлет полностью приняла предложение тимбрими. Загадка для антрополога. Фибен хмыкнул.

Он подъехал к небольшой рощице ив у ручья, недалеко от территории посольства, вблизи ограды и маленьких вертящихся наблюдателей. Здесь Фибен выключил мотор и слез. Подошел к берегу ручья, разбежался и запрыгнул на дерево. Добрался до ветки, с которой видна вся территория. Потом достал мешочек с арахисом и принялся грызть.

Ближайший диск как будто на мгновение перестал поворачиваться. Вне всякою сомнения, он уже просветил Фибена всеми возможными способами, от рентгеновских лучей до радара. И установил, что он безоружен и безвреден.

Целую неделю разные шимпы устраивали здесь перерыв на ленч.

Фибен вспомнил вечер в «Обезьяньей грозди». Возможно, Атаклена и Гайлет правы, подумал он. Если птички пытаются манипулировать нами, почему бы нам не попробовать то же по отношению к ним?

Снова зазвонил его телефон.

– Да?

– Знаешь, у Дональда метеоризм. Так что на пикник он не придет.

– Жаль, – ответил Фибен и убрал телефон. Пока все в порядке. Он разгрыз еще один орех. Д-17 залит в трубы, доставляющие водород в посольство. Но есть еще несколько минут, прежде чем что-нибудь произойдет.

Идея простая, хотя у Фибена оставались сомнения. Саботаж должен выглядеть естественно и происходить тогда, когда все невооруженные группы Гайлет займут свои места. Рейд должен только вызвать помехи, а не причинить серьезный вред. И Гайлет, и Атаклене нужна информация о том, что делают губру в чрезвычайной ситуации.

Фибен должен был стать глазами и ушами генерала. Он видел, как на территории посольства птицеподобные входят в архив и другие здания и выходят из них. Маленький синий огонек на верху дипломатического сейфа мигал на фоне ярких морских облаков. Над головой прогудел флиттер губру и начал садиться на широкую лужайку посольства. Фибен наблюдал с интересом, ожидая начала суматохи.

Д-17 – мощный разъедающий газ, особенно в присутствии водорода. Он очень скоро разъест трубы. А когда соединится с воздухом, преподнесет еще один сюрприз. Вонять будет до самого неба.

Долго ждать не пришлось.

Фибен улыбнулся, услышав первые крики ужаса со стороны архива. Через мгновение двери и окна здания словно взорвались: пернатые вылетали из них, дико вопя от ужаса или отвращения. Отчего именно, Фибен не знал, но ему было безразлично. Он слишком увлекся наблюдениями.

Эта часть плана была его идеей. Он очистил орех, подбросил и поймал ртом. Гораздо лучше бейсбола!

Губру разбегались врассыпную, прыгали с балконов даже без антигравитационных устройств. Некоторые лежали на земле с переломанными конечностями.

Тем лучше. Конечно, для врага это не очень серьезный урон, да и проделать такое можно только раз. Истинная цель – понаблюдать, как поведут себя губру в чрезвычайной ситуации.

Завыли сирены. Фибен взглянул на часы. Прошло две минуты с первых признаков паники. Это означает, что тревогу включили вручную. Хваленые оборонительные компьютеры губру, значит, не всеведущи. Они не реагируют на дурной запах.

Буи-сторожа одновременно поднялись с изгороди, издавая угрожающий вой, и завертелись быстрее. Фибен стряхнул с колен скорлупу и медленно сел, осторожно наблюдая за смертоносными приборами. Если они запрограммированы автоматически расширять защитный периметр независимо от причины угрозы, у него могут быть неприятности.

Но они только вращались все быстрее. Потребовалось, по часам Фибена, еще три минуты, и послышался тройной звуковой удар: появились боевые машины. Стреловидные, похожие на клюв ястреба, они низко пронеслись над опустевшим зданием. Губру на лужайке, казалось, слишком нервничают, чтобы радостно приветствовать их появление. Они прыгали и кричали, когда от звуковой волны задрожали деревья и их оперение.

Появился важный чиновник-губру, он ходил по газону, чирикал, успокаивая подчиненных. Фибен не решился воспользоваться биноклем: сторожа сейчас возбуждены. Он пристально вглядывался, стараясь разглядеть главную птицу. Несколько особенностей этого губру показались ему странными: белое оперение, светящееся ярче, чем у остальных, черная лента на шее.

Несколько минут спустя появилось вспомогательное судно и повисло, ожидая, пока щебечущие птицы расступятся и освободят место для посадки. Из приземлившегося флиттера вышли две птицы в ярких дыхательных масках с высоким гребнем. Они поклонились чиновнику, поднялись по ступенькам и исчезли в здании.

Очевидно, главный губру сообразил, что вонь из разъеденных труб не представляет угрозы. Весь этот шум и суматоха гораздо больше вредили его команде чиновников и планировщиков, чем дурной запах. Несомненно, он встревожен, потому что целый рабочий день пошел насмарку.

Шло время. Фибен наблюдал за прибытием конвоя наземных машин с воющими сиренами. Их появление снова привело птицеподобных в возбужденное состояние. Старший губру хлопал руками, пока шум немного не стих. Потом сделал повелительный жест сверхзвуковым истребителям вверху.

Они сразу развернулись и улетели так же быстро, как появились. От ударной волны снова задребезжали окна и закричал штат архива.

– Как они легко возбуждаются, – заметил Фибен.

Несомненно, солдаты губру гораздо лучше подготовлены к таким происшествиям.

Фибен встал на ветке и осмотрел остальные районы парка. Повсюду изгородь была окружена шимпами, еще больше их подходило из города. Они держались на почтительном расстоянии от сторожей, но все же подходили и взволнованно разговаривали друг с другом.

Среди них мелькали разведчики Гайлет Джонс. Они отмечали время и запоминали все действия чужаков. – Первое, что губру прочтут о вас в архивах Библиотеки, это так называемый обезьяний рефлекс, – говорила Фибену Атаклена. – Тенденция антропоидов приближаться к месту происшествия – чистой воды любопытство.

– Консервативные виды находят это странным, а птицеподобным такая склонность людей и шимпов покажется особенно нелепой. У них нет даже тени юмора.

Она улыбнулась.

– Мы заставим их привыкнуть к такому поведению, и они решат, что эти странные земляне всегда сбегаются к катастрофам… просто поглазеть.

– Они привыкнут не бояться вас, но они должны будут разговаривать… как обезьяна с обезьяной.

Фибен понимал, что она имеет в виду. Тимбрими в этом отношении похожи на людей и шимпов. И ему передалась ее уверенность. Но вот она неожиданно нахмурилась и заговорила с собой, очевидно, забыв, что он понимает галактический-семь.

– Обезьяны… одна обезьяна с другой… Самбатуралли! Неужели я всегда буду думать метафорами?

Это озадачило Фибена. К счастью, ему не нужно было на этот раз понимать, о чем говорит Атаклена. Он только понял, что она может попросить его о чем угодно, и он послушно побежит.

Немного погодя в наземных машинах прибыли ремонтники, на этот раз среди них были и шимпы в униформе газового департамента города.

Чиновники-губру расположились в тени деревьев, все еще раздраженно чирикая из-за дурного запаха.

Фибен их не винил. Ветер подул в его сторону. И он в отвращении сморщился.

– Ну, вот и все. Это стоило им дня работы, а мы, возможно, кое-что узнали. Пора возвращаться и оценивать результаты.

Ему совсем не хотелось встречаться с Гайлет Джонс. У этой хорошенькой и умной шимми привычка становиться слишком официальной. И, совершенно очевидно, она его невзлюбила. Как будто он уложил ее из станнера и унес в мешке!

Ну ладно. Сегодня вечером он уйдет, вернется с Тихо в горы с отчетом для генерала. Фибен вырос в городе, но теперь он предпочитает лесных птиц тем, что населяют город.

Он повернулся, обхватил ствол руками и начал спускаться. И вдруг словно гигантская ладонь хлопнула его по спине, воздух с шумом вырвался из легких.

Фибен вцепился в ствол. В голове звенело, глаза заполнились слезами.

Он сумел удержаться за грубую кору, а ветви раскачивались и листья срывались от неожиданной волны ощутимого звука. Дерево словно взбрыкивало, пытаясь сбросить с себя Фибена.

В ушах защелкало: прошла волна высокого давления. Дерево качалось по все уменьшающейся дуге. Наконец, по-прежнему крепко держась за кору, Фибен собрался с духом и оглянулся.

Столб дыма стоял на том месте, где располагался архив посольства.

Рухнувшие стены лизали языки пламени, полоски сажи виднелись там, где перегретый газ рванул во всех направлениях.

Фибен замигал.

– Горячий цыпленок в тесте! – пробормотал он, совсем не стыдясь первого пришедшего в голову сравнения. Здесь достаточно жареной дичи, чтобы накормить полгорода. Конечно, это редкое мясо. К тому же оно еще иногда шевелилось.

Во рту у Фибена пересохло, но он тем не менее облизал губы.

– Соус для шашлыка, – вздохнул он. – Столько жареного, и без соуса!

Фибен вскарабкался обратно на ветвь с сорванными листьями. Посмотрел на часы. Потребовалась почти целая минута, чтобы снова завыли сирены. Еще одна, чтобы взлетел флиттер, раскачиваясь на восходящих потоках горячего воздуха.

Фибен посмотрел, что делают шимпы по периметру ограды. Сквозь тучу дыма он увидел, что толпа не рассеялась. Больше того, она выросла. Из ближайших зданий выбегали шимпы и торопились смотреть. Слышались возгласы и крики. Море тревожных карих глаз.

Фибен довольно хмыкнул. Отлично. Только бы никто не угрожал.

Мурашки побежали по коже Фибена, когда он понял, что сторожа-диски внизу! Вдоль всего барьера сторожевые буи рухнули на землю.

– Чтоб я сдох! – пробормотал он. – Проклятые пустомели экономят на роботах. Все эти сторожа управляются на расстоянии.

И когда архив взлетел на воздух, чем бы это ни объяснялось, вышло из строя и центральное управление! Если бы у кого-то хватило мужества взять один из таких дисков…

Он увидел, как Макс подбежал к одному из упавших дисков и потрогал его палкой.

«Хороший парень, – подумал Фибен и тут же забыл об этом. Прислонился к стволу, сбрасывая сандалии. Согнул ноги, проверяя устойчивость опоры. – Ничего не поделаешь», – вздохнул он.

Пробежал по качающейся ветке, использовал ее конец как трамплин для прыжков в воду, оттолкнулся и устремился в воздух.

Изгородь чуть дальше от берега ручья. На лету Фибен ухватился пальцами ноги за проволоку по ее верху и неуклюже приземлился на газоне за оградой.

– Уф! – пожаловался он. К счастью, он не повредил при падении раненую ногу. Но ребра болели, и он тяжело вдыхал дымный воздух. Кашляя, достал из комбинезона платок, вытер нос и побежал в сторону разрушений.

На некогда аккуратном газоне валялись погибшие захватчики. Фибен перескочил через мертвого кваку, четвероногого и вымазанного сажей, и пробежал через клубы дыма. И едва избежал столкновения с живым губру. Тот несся с криком.

Чиновники оккупантов были совершенно дезорганизованы, в панике и смятении они с криками метались вокруг. Шум оглушал.

Звуковые удары над головой возвестили о прибытии военных. Фибен сдержал приступ кашля и благословил дым. Сверху никто его не увидит, а губру внизу слишком напуганы, чтобы обращать на него внимание. Он перепрыгивал через обгоревших птиц. Запах жареного мяса отгонял атавистический аппетит.

Больше того, Фибен боялся, что его вырвет.

Дело рискованное. Он пробежал мимо горящего архива. Все здание охвачено огнем. Шерсть на правой руке Фибена свернулась от жара.

Он ворвался в стайку птиц, теснящихся под укрытием соседнего здания.

Они собрались со стонами вокруг одного трупа, чей яркий плюмаж обгорел и запачкался. Когда Фибен появился так неожиданно, губру разбежались с отчаянными криками.

«Я заблудился?» Повсюду дым. Фибен свернул. Как определить нужное направление?

Вот! Он увидел в дыму маленький голубой огонек. И побежал еще быстрее, хотя легкие уже обжигало. Шум и жара остались позади, и он побежал через небольшую рощу, окружающую вершину холма.

Неверно выбрав направление, он, чтобы не удариться о дипломатический сейф тимбрими, вынужден был резко затормозить. Тяжело дыша, согнулся, восстанавливая дыхание.

И тут же подумал, что нужно было останавливаться раньше. Синий шар на веющие пирамиды перестал казаться дружелюбным. Он пульсировал, дрожал.

До сих пор Фибен действовал импульсивно, мгновенно принимая решения.

Взрыв предоставил неожиданную возможность. И ее следовало использовать.

«Хорошо. Вот я и здесь. А дальше что?» Голубой шар может быть оборудованием тимбрими, но его могли установить и захватчики.

Сзади ревели сирены, непрерывным потоком потянулись флиттеры. Вокруг курился дым, развеваемый хаотическим мельканием больших машин. Фибен надеялся, что наблюдатели Гайлет, расположенные на крышах ближайших зданий, все это фиксируют. Если он хорошо знает своих, они сейчас просто смотрят, широко раскрыв глаза, и возбужденно подпрыгивают. Но, может, предыдущие события их чему-то научили.

Он шагнул к пирамиде. Синий огонь продолжал пульсировать. Фибен занес левую ногу.

Яркий синий луч ударила то место, куда он собирался ее поставить.

Фибен на метр подпрыгнул в воздух. Не успел он приземлиться, как второй луч на несколько миллиметров промахнулся по его правой ноге. Дым от загоревшихся прутьев соединился с тяжелым облаком от архива.

Фибен попытался быстро попятиться, но проклятый шар не отпускал.

Синяя молния ударила в землю за ним, и ему пришлось прыгнуть в сторону. Он понял, что его ведут куда-то!

Удар – прыжок! Прыжок – удар – снова прыжок!

Слишком точны попадания, чтобы быть случайными.

Шар не хочет убивать его. Но, очевидно, не хочет и отпустить!

Между прыжками Фибен лихорадочно думал, как вырваться из ловушки… из этого адского розыгрыша…

Отпрыгивая от очередного дымящегося места, он щелкнул пальцами.

Конечно!

Губру не трогали сейф тимбрими. Голубой шар действует не как орудие птицеподобных. Но именно так действовал бы Утакалтинг. Фибен выругался: удар обжег большой палец левой ноги. Проклятые ити!

Даже хороших ити невозможно переносить! Он стиснул зубы и заставил себя шагнуть вперед.

Синий луч ударил в камень рядом с его подъемом, аккуратно разрезав камень надвое. Все инстинкты требовали, чтобы Фибен отскочил назад, но он сосредоточенно удержал ногу на месте и сделал еще шаг вперед.

Обычно такое оборонительное устройство должно подавать предупредительный сигнал, когда нарушитель далеко, и действовать по-настоящему, когда он приближается. Исходя из логики вещей, Фибен сейчас поступает глупо.

Синий шар угрожающе загудел и выбросил молнию. Дым поднялся от земли на участке между большим и остальными пальцами левой ноги Фибена.

Он поднял правую.

Вначале предостережение, потом действие. Так поступило бы земное защитное устройство. Но какова программа устройства тимбрими? Фибен не стал бы ставить на такие дикие предположения. Клиент класса разумных не может анализировать поступки патронов среди огня и дыма, особенно когда он служит мишенью!

«Назовем это догадкой», – подумал он.

Он опустил правую ногу и ухватился ее пальцами за дубовую ветку. Шар как будто задумался, потом снова ударила синяя молния, на этот раз в метре перед ним. Медленным зигзагом к Фибену поползла полоска горящего перегноя, она приближалась, и треск горящей травы звучал все громче и громче.

Фибен пытался глотнуть.

«Оно не создано для убийства, – твердил он себе. – Зачем? Губру давно могли бы с безопасного расстояния уничтожить этот шар».

Нет, роль этого шара символическая – служить провозглашением права согласно сложным нормам галактического протокола, более древнего и изысканного, чем правила японского придворного этикета.

Шар должен натянуть клюв губру.

Фибен не отступал. Снова над головой раздались звуковые удары, и тепло от пожара сзади как будто усилилось. Весь этот шум отражался на самоконтроле Фибена.

«Губру могучие воины, – напомнил он себе. – Но они очень возбудимы…»

Синий луч приблизился. Фибен раздул ноздри. Избежать этого смертоносного зрелища он может только закрыв глаза.

«Если я прав, это еще одна проклятая тимбримийская…» Он открыл глаза. Луч сбоку приближался к его правой ноге. Пальцы согнулись, Фибен готов был отпрыгнуть. Во рту стало горько. Обжигающий нож разрезал камешек в двух дюймах от ноги и продолжал…

…перерезать ногу!

Фибен подавился и сдержал крик. Что-то не так! Повернув голову, он смотрел, как луч пересекает ногу и сразу за ней снова начинает проделывать дымящуюся борозду.

Фибен недоверчиво смотрел на ногу. Он считал, что луч в последнее мгновение остановится. Не остановился. Но… вот его нога, совершенно невредимая.

Луч поджег сухую веточку и начал взбираться на левую ногу.

Фибен ощущал легкое покалывание, но знал, что это психосоматическое.

Прикасаясь к нему, луч превращается в пятно света.

Сердце его все еще бешено колотилось. Фибен взглянул на синий шар и выругался пересохшими губами.

– Забавно.

Должно быть, в пирамиде установлен маленький психоизлучатель: Фибен ощутил, будто в воздухе перед ним распространяется улыбка… чуждая сухая усмешка, как будто шутка эта в конце концов невинная. Можно только усмехнуться, и все.

– Остроумно, Утакалтинг, – Фибен сморщился, заставляя дрожащие ноги повиноватъся, нести его по извивающейся тропке к пирамиде. – Очень. Не хотелось бы видеть, от чего ты хохочешь по-настоящему. Не верится, что Атаклена родственница этого шутника.

В то же время Фибен жалел, что не присутствовал, когда первый губру попытался приблизиться к дипломатическому сейфу.

Шар продолжал пульсировать, но перестал посылать раздраженные голубые лучи. Фибен подошел к пирамиде и принялся ее разглядывать. Обошел по периметру. На полпути вокруг, в стороне, обращенной к морю, он увидел люк.

Фибен замигал, разглядывая набор замков, затворов, запоров, дисков для набора комбинаций и замочных скважин.

«Что ж, – сказал он себе, – все-таки это сейф для дипломатических тайн».

Но все эти замки означают, что он не сможет проникнуть внутрь и найти послание Утакалтинга. Атаклена просила его попробовать несколько ключевых слов, если у него будет возможность, но это совсем другое дело.

Прибыли пожарные. Сквозь дым Фибен видел, как шимпы из городской пожарной команды бегают, раскатывая шланги. Вскоре кто-нибудь сумеет навести порядок в этом хаосе. Если его пребывание здесь бесполезно, пора уходить, пока это еще реально. Вероятно, можно уйти, обогнув утес, выходящий на море. Так он избежит чужаков и окажется вблизи автобусного маршрута.

Фибен наклонился и снова взглянул на люк. Ха! Бронированная дверь с двумя десятками замков. С таким же успехом захватчиков удержала бы тонкая ленточка красного шелка. Либо договоры выполняются, либо нет! Какой толк от всех этих замков и запоров?

Неожиданно Фибен хмыкнул. Он понял. Конечно, это очередная шуточка тимбрими. Но губру, как бы разумны ни были, ее не поймут. Бывают времена, когда личное обаяние значит больше, чем ум.

Может быть, это означает…

Фибен пробежал на другую сторону пирамиды. Глаза его слезились от дыма; разглядывая противоположную от люка стену, он вытирал нос платком.

– Чертова работа. Одни догадки! – бормотал он, пробираясь среди гладких камней. – Надо родиться тимбрими, чтобы выдумать такой трюк… или глупым, умственно ограниченным, полуэволюционизировавшим шимпом, как я…

Неожиданно под правой рукой пошевелился камень. Фибен вглядывался в стену, жалея, что у него не тонкие пальцы тимбрими. Сорвав ноготь, он выругался.

Наконец камень высвободился. Фибен замигал.

Он прав, в задней стене пирамиды есть тайник. Но проклятое отверстие пусто!

На этот раз Фибен не сдержался. Он раздраженно закричал. Это уж слишком. Камень полетел в кусты, а Фибен стоял у пирамиды и бранился смачно и затейливо, как его предки перед возвышением, описывая родословную и привычки бабуинов. Припадок гнева длился несколько мгновений, но когда он кончился, Фибен почувствовал себя лучше. Он охрип, горло саднило, ладони болели от ударов о твердый камень, однако раздражение отчасти рассеялось.

Теперь явно пора. Фибен видел, как в облаке густого дыма садится большой флиттер. Спустили трап, и отряд вооруженных губру вышел на обгоревший газон. Каждого солдата сопровождали два маленьких плавающих шара.

«Да, надо сматываться».

Фибен в последний раз заглянул в нишу в стене пирамиды тимбрими. В этот момент ветерок ненадолго разогнал дым. Сверкнул солнечный луч.

И Фибен увидел серебряную вспышку. Он сунул руку в нишу и вытащил тонкую, как паутинка, нить. Нить оплетала щель в глубине ниши.

В это мгновение послышалось усиленное чириканье. Фибен развернулся и увидел, что к нему приближается взвод солдат Когтя. Держа в руках свисающий с шеи медальон, офицер набирал код перевода.

– …Катхтуу-пш'в'шимп'ф…

– …Ках-куу-кии, к'киии! ИииИииИиии! к…

– Хиссс-с-сс поп крр!..

– Пьюна блит поведение…

– …что ты там делаешь! Это не игрушка!

Офицер увидел открытую нишу – и руку Фибена, которую тот сунул в карман.

– Стой! Покажи нам, что…

Фибен не стал ждать, пока офицер закончит. Он забрался на пирамиду.

Синий шар пульсировал рядом с ним; ужас, который испытал Фибен, тут же разогнали могучие раскаты хохота. Фибен скользнул по противоположной стене пирамиды. Над головой сверкнули лазерные лучи, отрывая куски камня. Фибен со стуком упал на землю.

«Будь проклят тимбримийский юмор!» – подумал он, вскакивая на ноги и убегая в единственном возможном направлении, под защитой пирамиды, в сторону крутого утеса.

Глава 39
ГАЙЛЕТ

Макс сбросил груду разобранных сторожевых дисков губру на крышу рядом с Гайлет Джонс.

– Мы вытащили их приемники, – доложил он. – Но все равно нужно быть осторожными.

Поблизости профессор Суке щелкнул секундомером. Пожилой шен довольно хмыкнул.

– Воздушное прикрытие снова убрали. Очевидно, они все-таки считают это несчастным случаем.

Сообщения продолжали поступать. Гайлет нервно расхаживала по крыше, изредка поглядывая через парапет на сутолоку и пожар в парке Приморского Обрыва. "Ничего подобного мы не планировали! – думала она. – Наверное, нам очень повезло, мы многое узнали.

А может, это катастрофа. Пока трудно сказать.

Только бы враг не выследил нас".

Молодой шен, не старше двенадцати лет, опустил бинокль и повернулся к Гайлет.

– Семафор сообщает, что все наши наблюдатели, за исключением одного, вернулись, мэм. О нем ничего не известно.

– Кто это? – спросила Гайлет.

– Хм, офицер милиции с гор. Фибен Болджер, мэм.

– Могла бы и догадаться! – вздохнула Гайлет.

Макс поднял голову от оборудования чужаков, на лице у него появилось отчаяние.

– Я его видел. Когда изгородь отказала, он перепрыгнул через нее и побежал в огонь. Мне следовало пойти за ним чтобы присмотреть.

– Ничего подобного ты не должен был делать, Макс. Ты поступил совершенно правильно. Из всех глупейших выходок… – Она вздохнула. – Я должна была предвидеть, что он выкинет что-нибудь подобное. Если его схватят и он нас выдаст… – Она замолчала. Пока нет необходимости волновать остальных.

«Во всяком случае, – с легким чувством вины подумала она, – может, этого высокомерного шена убили».

Затем прикусила губу, подошла к парапету и долго стояла там, глядя на вечернее солнце.

Глава 40
ФИБЕН

Сзади послышалось знакомое зип-зип: голубой шар снова начал стрелять. Губру кричали меньше, чем ожидал Фибен – все-таки солдаты. Но тем не менее, шум стоял изрядный, и внимание солдат рассеивалось. Фибен не мог знать, прикрывает ли защита сейфа его отступление или просто отгоняет любых нарушителей границы. Но в тот момент он был слишком занят, чтобы думать об этом.

Одного взгляда вниз было достаточно. У утеса не стеклянный склон, но в то же время это и не самый удобный маршрут, по которому отдыхающие добираются до пляжа внизу.

Губру кричали у синего шара, но скоро они перейдут к решительным действиям. Фибен разглядывал крутой спуск. Говоря откровенно, он предпочел бы спокойную долгую жизнь сельского эколога, сдавал бы образцы спермы, когда требуется, может быть, включился бы в групповую семью, играл бы в скрэббл.

– Э-эх! – произнес он на человеческом диалекте и переступил через поросший травой край.

Конечно, спуск потребовал четырех рук. Ухватившись пальцами левой ноги за выступ, Фибен повис, дотянулся до другого упора и кое-как опустился на следующий карниз. Вначале спуск шел относительно легко, потом потребовалось цепляться изо всех сил. Слава Творцу, возвышение оставило его племени силу. Если бы у него были человеческие ноги, он бы обязательно упал!

Фибен, потея, нащупывал ногой опору. Она должна быть тут. Но неожиданно стена утеса подпрыгнула и отскочила от него. Скала задрожала от взрыва. Фибен прижался лицом к жесткой поверхности, вцепился в нее изо всех сил, ноги его, болтаясь, повисли в пустоте.

– Из всех треклятых… – Он опять закашлялся и выплюнул комок пыли.

Боковым зрением он видел летящие в небе раскаленные камни; они с шипением падали в море.

«Окаянная постройка, должно быть, взорвалась!» Потом что-то просвистело мимо головы. Фибен пригнул голову, но краем глаза уловил вспышку синего цвета и услышал как бы в самом себе смех чужака. Хохот стал громче, что-то будто коснулось затылка Фибена и рассеялось, а синий свет улетел к югу, проносясь над самой водой.

Фибен взвизгнул и лихорадочно поискал место, на которое можно встать.

Наконец нашел и сумел спуститься на следующий выступ, где можно передохнуть. Втиснулся в узкую расселину, так чтобы не заметили сверху. И только тут смог выругаться.

«Когда-нибудь сочтемся, Утакалтинг. Когда-нибудь».

Фибен вытер глаза и посмотрел вниз.

Он проделал полпути до пляжа. Если сумеет закончить спуск, дальше нетрудно пройти к закрытому парку аттракционов на северо-западном берегу залива Аспинал. А там уже раствориться в переулках и улочках.

Следующие несколько минут будут решающими. Солдаты губру, уцелевшие при взрыве, решат, что он погиб, что его сбросили в море осколки пирамиды.

А может, подумают, что он бежал каким-то другим путем. Ведь только идиот может решиться спускаться по такому откосу без снаряжения.

Фибен надеялся, что его рассуждения правильны. Если губру спустятся вниз и будут ждать его там – он испекся, как птицы в огне архива.

Перед ним в море садилось солнце. Дым пожара поднялся высоко и окрасил закат в ярко-янтарный и алый тона. Тут и там на воде пестрели лодки. Две грузовые баржи медленно шли к далеким островам, на их палубах угадывались коричневые фигуры. Наверняка везут продовольствие заложникам-людям.

К сожалению, некоторые соли, растворенные в морской воде Гарта, ядовиты для дельфинов. Если бы на Гарте жили представители третьей расы землян, захватчикам трудно было бы эффективно изолировать людей на островах. К тому же у финов свой образ мыслей. И, может, они выдали бы одну-две идеи, до которых не додумался народ Фибена.

На юге берег мешал Фибену увидеть порт. Но он заметил серебряные полоски – корабли губру, участвующие в строительстве противокосмических защитных сооружений.

"Что ж, – подумал Фибен, – пока никого нет. Можно не торопиться.

Передохни перед последним рывком".

Впереди самое трудное.

Фибен достал из кармана серебристую нить, найденную в нише. Вполне может быть паутиной или чем-то таким же незначительным. Но это единственное, что он может предъявить в доказательство своего приключения.

Придется признаться Атаклене, что больше он ничего сделать не смог. Хотя нет… Еще разрушение дипломатического сейфа тимбрими. Это тоже придется объяснять.

Он достал бинокль, извлек линзы. Затем старательно упрятал нить в корпус и закрыл крышкой. И снова убрал бинокль.

Да, закат прекрасный. Светятся угли от пожара, их вздымают взлетающие санитарные машины губру. Глядя на эту картину, Фибен вспомнил об арахисе.

Но сейчас жажда сильнее голода. И вообще большинство шимпов употребляют слишком много протеина.

«Жизнь груба, – подумал он, пытаясь расположиться удобнее в узкой расселине. – Но ведь клиентам никогда не бывало легко».

Ты сидишь в каком-нибудь тропическом лесу, никого не трогаешь, сроднился со своей экологической нишей, и вдруг – бац! К тебе на грудь прыгает какой-нибудь парень, возомнивший себя творцом, и силком вталкивает в тебя плоды древа познания. И ты перестаешь быть приспособленным, потому что тебя оценивают по «высшим» стандартам твоего патрона; ты не можешь даже по своему желанию иметь потомство, и у тебя появляется «ответственность»… Кто в джунглях слышал об ответственности?

Ответственности перед патронами, перед собственными потомками?

Нечестная сделка. Но в пяти галактиках существует только одна альтернатива – уничтожение. Доказательство – бывшие обитатели Гарта.

Фибен слизал соленый пот с губ. Он знал, что приступ горечи – это реакция организма на раздражение. Нет никакого смысла во взаимных упреках и обвинениях. Если бы он был представителем своей расы, одним из немногих неошимпов, которые от имени всех своих соплеменников говорят с Советом и галактическими Институтами, тогда стоило бы подумать. А так… Фибен понял, что он просто тянет время.

«Наверно, обо мне уже забыли», – подумал он и удивился своей удачливости.

Закат достиг пика величия и красоты, в мелком море пролегли красные и оранжевые полосы.

Ну что после такого дня спуск в темноте? Увеселительная прогулка, да и только.

– Где тебя черти носили? – спросила Гайлет, как только Фибен ввалился в комнату. Она в гневе повернулась к нему.

– Ах, учитель, – заныл он. – Не ругайте меня. Такой был неудачный день. – Он прошел мимо нее, миновал домашнюю библиотеку, набитую картами и бумагами. Остановился прямо на лежащей на полу большой карте, не обращая внимания на двух негодующих наблюдателей Гайлет. Они бросились в сторону, когда он пошел прямо на них.

– Мы закончили сбор данных уже несколько часов назад! – сказала, идя за ним, Гайлет. – Макс сумел украсть несколько их дисков…

– Знаю. Видел, – ответил он, входя в отведенную для него крошечную комнатку. И сразу начал раздеваться. – Поесть найдется что-нибудь?

– Поесть? – недоверчиво переспросила Гайлет. – Нам нужен твой отчет, чтобы заполнить белые места на карте операций губру. Хотя взрыв произошел неожиданно и у нас не хватило наблюдателей. Половина наших просто стояла и глазела.

Комбинезон Фибена упал на пол. Он переступил через него.

– Еда подождет. Мне нужно выпить.

Гайлет Джонс вспыхнула и отвернулась.

– Мог бы быть повежливей и не чесаться, – сказала она.

Фибен, который наливал порцию апельсинового коньяка, с любопытством обернулся. Неужели это та самая шимми, которая несколько ночей назад обратилась к нему с «розовым» предложением? Хлопнув себя по груди, он разогнал облачко пыли. Гайлет с отвращением смотрела на это.

– Я с нетерпением ждал ванны, но, думаю, еще придется подождать, – сказал Фибен. – Очень спать хочется. Я должен отдохнуть. Завтра возвращаюсь домой.

Гайлет мигнула.

– В горы?

Фибен кивнул.

– Возьму Тихо и пойду докладывать генералу. – Он устало улыбнулся. – Не волнуйся. Я ей скажу, что вы тут отлично поработали.

Шимми пренебрежительно фыркнула.

– Ты весь день и вечер валялся в грязи, а теперь напиваешься. А еще, называется, офицер! Я вообще считала тебя ученым!

– Когда твой драгоценный генерал решит в следующий раз связаться с движением в городе, позаботься, чтобы она прислала кого-нибудь другого. Ты меня слышишь?

Она развернулась и захлопнула за собой дверь.

«Ну что я такого сказал?» Фибен смотрел ей вслед. Он понимал, что мог бы вести себя и получше. Но он так устал. Тело болит, от обожженных пальцев ног до горящих легких. Падая на кровать, он почти не почувствовал ее под собой.

Во сне вращалась и пульсировала синева. И из нее исходило нечто, похожее на отдаленную улыбку.

"Забавно, – как будто говорила эта улыбка. – Забавно, но все-таки не смешно.

Просто предвестник того, что еще будет".

Фибен негромко застонал. И увидел еще одно изображение. Маленький неошимпанзе, явный генетический мутант, с костными валиками над глазами, с длинными руками, которые лежат на клавиатуре дисплея на груди.

Атавистический шимп не умеет говорить, но когда он улыбнулся, Фибен вздрогнул.

Однако тут началась более спокойная фаза, и Фибен с облегчением перешел к другим сновидениям.

Глава 41
ГАЛАКТЫ

Сюзерен Праведности не мог ступить на неосвященную почву. Поэтому он перемещался на позолоченном насесте в сопровождении толпы чирикающих помощников-кваку. Это непрерывное воркование действовало успокаивающе, не то что серьезные крики их патронов-губру. Хотя на пути возвышения губру заметно приблизили их к себе, кваку все равно оставались не такими строгими и величественными.

Сюзерен Праведности пытался найти оправдание для такого поведения толпы пушистых толстых клиентов, несущих антигравитационный насест с места, где лежит тело. Конечно, это не элегантно, к тому же слышно, как они негромко обсуждают, кем же его заменят. Кто станет новым сюзереном Стоимости и Бережливости?

Это нужно сделать быстро. Сообщение Повелителям Насестов уже отправлено, но если необходимо, старший чиновник будет назначен на месте.

Непрерывность должна сохраняться.

Сюзерен совсем не чувствовал себя оскорбленным; напротив, кваку его успокаивали. Для того чтобы отвлечься, необходимы их простые песни.

Предстоят напряженные дни и недели. Формальный траур – только одна из многих неотложных задач. Надо каким-то образом восстановить продвижение к новой политике. И, конечно, обдумать, как скажется это трагическое происшествие на предстоящем Слиянии.

Следователи ждали прибытия насеста в роще поваленных деревьев недалеко от все еще дымящихся стен архива. Сюзерен кивнул им, разрешая начать, и они пустились в танец представления: жестикуляция и телодвижения описывали, что установлено относительно причин взрыва и пожара. Потом синкопированным хором излагались выводы следователей, и сюзерен попытался сосредоточиться. Это все-таки деликатное дело.

Согласно кодексу, губру могут занять чужое посольство, но любые повреждения будут поставлены им в вину.

– Да, да, это произошло, это случилось, – докладывали следователи. – Здание превратилось – вернее было превращено – в груду развалин.

– Нет, нет, никакого саботажа не обнаружено, не установлено. Никаких доказательств, что происшествие вызвано нашими врагами и во вред нам.

– И даже если посол тимбрими сам все это устроил в собственном здании, что с того? Если мы не виноваты в происшествии, не нам платить, не нам возмещать ущерб!

Сюзерен кратко прочирикал свое неудовольствие. Не дело следователей определять праведность, они должны только излагать факты. К тому же вопрос об издержках относится к ведению офицеров нового сюзерена Стоимости и Бережливости. Они этим займутся, когда придут в себя после катастрофы, обрушившейся на чиновников. Следователи протанцевали свои извинения.

Сюзерен продолжал обдумывать возможные последствия случившегося. Это в целом незначительное происшествие нарушило непрочное равновесие триумвирата как раз перед очередной командной встречей, и даже после назначения третьего сюзерена последствия еще долго будут сказываться.

Короче говоря, это поможет двум оставшимся в живых. Луч и Коготь теперь сумеет преследовать немногих скрывающихся людей, чего бы это ни стоило. А Праведность приступит к расследованиям без постоянных придирок и напоминаний, как дорого это обходится.

Надо также обдумать ход борьбы за первенство. В последнее время стало ясно, что положение прежнего сюзерена Стоимости и Бережливости становится все прочнее. Вопреки всем ожиданиям, именно он все чаще и чаще затевал споры, выдвигал лучшие предложения, добивался компромиссов, вел остальных к консенсусу.

Сюзерен Праведности честолюбив. Священнику не нравилось, в каком направлении развиваются события. Не нравилось, что его излюбленные, тщательно выношенные идеи и планы меняются, в них вмешиваются, их переделывают по желанию старшего чиновника.

Нет, произошло не самое худшее. Отнюдь! Новый триумвират будет послушнее, работоспособнее. И в складывающемся балансе сил новый сюзерен окажется самым слабым.

«Тогда почему, по какой причине, на каких основаниях я испуган?» – думал верховный священник.

Вздрогнув, сюзерен Праведности распушил плюмаж и сосредоточился, заставив себя вернуться к настоящему, к отчету следователей. Они считают, что пожар и взрыв относятся к широкому кругу явлений, которые земляне называют случайностью.

По совету бывшего коллеги сюзерен пытался овладеть англиком, этим странным негалактическим языком волчат. Это потребовало больших усилий и вряд ли вообще нужно, поскольку лингвистические компьютеры обладают огромными возможностями.

Но главный чиновник настаивал, и, к собственному удивлению, священник обнаружил, что в собрании звериных стонов и криков можно найти, например, скрытое значение слова «случайность».

Слово явно применимо, по мнению следователей, к тому, что произошло здесь: соединилось несколько факторов, включая явную некомпетентность городского газового департамента, оставшегося без руководства людей. Но все же это слово волчат в англике не имеет точного смысла! Даже у людей есть трюизмы. «Случайностей не бывает». Но если это так, к чему слово для несуществующего явления?

Случайность – это слово вмещает все, от нелепой небрежности до истинной инвариантности, все, что заполняет седьмой уровень вероятностной бури! В любом случае «результаты» получаются «случайными».

Как может раса выходить в космос, относиться к высшему классу патронов с таким неясным, неопределенным, зависящим от контекста взглядом на Вселенную? По сравнению с землянами даже дьявольские шутники тимбрими чисты и прозрачны, как сам эфир!

Способность порождать такие неприятные мысли священник больше всего не любил в покойном чиновнике. Это была одна из наиболее раздражающих особенностей умершего сюзерена.

Но одновременно самая ценная и нужная. Ее будет очень не хватать.

Таким было положение, когда консенсус нарушился, Слияние прекратилось, едва начавшись.

Сюзерен твердо оборвал нить мыслей. Самоанализ дорого обходится, необходимо принять решение о случившемся.

В обозримом будущем губру, возможно, придется возместить тимбрими – или даже землянам – ущерб, нанесенный на этом плато. Думать об этом неприятно, но выплату можно предотвратить, когда будет достигнута главная цель губру.

Все определят события в других частях пяти галактик.

Эта планета – маленький, хотя, может быть, и крепкий орешек, который надо расколоть уверенным движением клюва. И к тому же следить, чтобы расходы не были большими, – задача нового сюзерена Стоимости и Бережливости.

А задача священника – следить, чтобы союз губру, подлинный наследник древних, не сбился с пути Праведности до возвращения Прародителей.

«Пусть ветры принесут день», – помолился сюзерен.

– Решение откладывается, задерживается, отсрочивается, – вслух объявил сюзерен. Следователи тут же сложили досье.

Дело о пожаре архива завершено, следующая остановка на вершине холма, где предстоит оценить еще одно происшествие.

Воркующая группа кваку сомкнулась и двинулась как одно целое, перемещая насест. Расплющенный шар пушистых клиентов спокойно двигался в толпе прыгающих возбужденных патронов. На вершине дипломатический сейф еще дымился от вчерашнего взрыва.

Сюзерен внимательно выслушал отчет следователей, иногда по одному, иногда группами, чирикая в унисон, потом в контрапункт. Из этой какофонии сюзерен составил себе картину случившегося.

Местный неошимпанзе был обнаружен бродящим вокруг сейфа без разрешения оккупационных властей. Явное нарушение законов военного времени. Никто не знает, с какой целью здесь оказалось это глупое полуживотное. Возможно, его привлек «обезьяний комплекс» – непонятное, раздражающее стремление всех землян искать возбуждающие зрелища, вместо того, чтобы благоразумно избегать их.

Отряд солдат наткнулся на этого неошимпанзе, ограждая в обычном порядке место происшествия. Командир отряда немедленно обратился к лохматому клиенту людей, требуя повиновения.

Неошимп оказался упрям, что, впрочем, характерно для всех воспитанников людей. Вместо того, чтобы вести себя цивилизованным образом, он просто убежал. Солдаты, пытаясь его остановить, очевидно, привели в действие защитный механизм сейфа. Пирамида повреждена.

На этот раз сюзерен решил, что исход происшествия самый благоприятный. Хоть он и клиент, неошимпанзе официально союзник проклятых тимбрими. Действуя таким образом, он уничтожил дипломатический иммунитет сейфа! Солдаты имели право открывать огонь и по клиенту, и по защитным устройствам сейфа. Сюзерен пришел к выводу, что нарушения Праведности не произошло.

Следователи исполнили танец облегчения. Конечно, чем строже придерживаешься древних традиций, тем ярче будет плюмаж губру при возвращении Прародителей.

«Пусть ветры быстрей принесут день».

– Открывайте, входите, проникайте в сейф, – приказал священник. – Войдите и расследуйте его тайны!

Разумеется, охранные устройства уничтожили большую часть содержимого сейфа. Но все же можно обнаружить и расшифровать ценную информацию.

Простые замки открыли быстро, доставили специальное оборудование, чтобы снять массивную дверь. Все это заняло некоторое время. Священник тем временем отслужил службу для солдат Когтя, молившихся, чтобы укрепилась их вера в подлинные ценности. Важно, чтобы солдаты не расслаблялись в мирной обстановке, поэтому священник напомнил им, что за последние два дня исчезло несколько небольших групп в горах к юго-востоку от этого города.

Важно напомнить им также, что жизнь солдата принадлежит Гнезду. Гнездо и Честь – все остальное не имеет значения.

Наконец сняли последний замок-головоломку. Для прославленных шутников тимбрими оказались не такими уж хитрыми. Роботы губру легко разгадали их секреты. Один из роботов поднял дверь. Следователи, держа перед собой приборы, осторожно вошли в пирамиду.

Мгновения спустя с возгласом изумления пернатая фигура вылетела оттуда, держа в клюве черный блестящий предмет. Затем последовала другая.

Следователи возбужденно приплясывали, выкладывая предметы на землю перед плавающим насестом сюзерена.

«Не тронуто!» – танцевали они. Две базы данных найдены нетронутыми.

Их защитил от взрыва предыдущий обвал.

Радость охватила следователей, передалась с лихорадочной быстротой солдатам и штатским, ждавшим поблизости. Даже кваку счастливо ворковали, потому что видели, что это достижение по крайней мере четвертого порядка.

Своим безответственным поведением клиент землян уничтожил иммунитет сейфа.

Это признак порочности самого процесса возвышения. А в результате губру получили доступ к тайнам врага!

Тимбрими и люди будут посрамлены, а клан гуксу-губру многое узнает!

Сюзерен торжествующе танцевал всего несколько секунд. Даже среди своих вечно встревоженных соплеменников он должен переживать и беспокоиться вдвойне. Слишком много подозрительного во Вселенной и лучше, чтобы оно оказалось мертвым, чтобы когда-нибудь, в будущем, не разорить Гнездо.

Сюзерен наклонил голову в одну сторону, в другую. Посмотрел на кубы с данными, черные и блестящие на обожженной почве. Необычное наложение, казалось, покрывало эти спасенные кристаллы с записями – чувство, которое каким-то неуловимым образом вызывало у него… да, пожалуй, страх.

Но это не какое-то пси-ощущение и не что-то научно объяснимое. Если бы это было так, сюзерен тут же приказал бы уничтожить кубы.

И тем не менее… Все это очень странно.

На мгновение сюзерену показалось, что перед ним блестящие черные глаза огромной и опасной змеи. Он вздрогнул.

Глава 42
РОБЕРТ

Он бежал, с новым деревянным луком в руках. Простой колчан с двадцатью стрелами подпрыгивал на спине, когда Роберт пробирался по лесной тропе. Колчан сделан из шкуры, обработанной примитивным способом. Шляпа сплетена из речного тростника. Набедренная повязка и мокасины на ногах изготовлены из туземной замши.

На бегу молодой человек слегка оберегал левую ногу. Повязка покрывала неглубокую рану. Но даже боль от ожога по-своему приятна. Она напоминает, что он легко отделался.

«Только представить себе большую птицу, которая, не веря своим глазам, смотрит на стрелу, торчащую из груди. Лазерное ружье падает на землю, онемевшие перед смертью когти выпустили его».

В лесу тихо. Слышно только дыхание Роберта да негромкий шелест мокасин по камешкам. Испарина быстро высыхает, а от свежего ветерка по коже бегут мурашки.

Чем выше он поднимается, тем свежее ветер. Склон сужается, и наконец Роберт оказался над вершинами деревьев, среди камней-чешуй вершины хребта.

Теперь, когда Роберт загорел почти до цвета древесины орехового дерева, неожиданное тепло солнечных лучей приятно гладит кожу. Она к тому же огрубела, и шипы и колючки причиняют меньше беспокойства.

«Я, наверно, похож на индейца из прошлого», – с улыбкой подумал Роберт. Перепрыгнул через упавшее дерево и побежал по левой развилке тропы.

Ребенком он оправдывал свою фамилию Eagle. Маленькому Роберту Ониглу никогда не доставались отрицательные роли, когда дети играли в Восстание Конфедерации. Он всегда был воином-чероки или мохавком, вопя в воображаемом космическом скафандре или боевой раскраске, круша солдат диктатора в войне Спутников. «Когда все это кончится, нужно будет посмотреть свое генеалогическое древо, – подумал Роберт. – Интересно, сколько во мне американо-индейской крови».

Белые пушистые кучевые облака скользили вдоль границы изменения давления к северу. Они как будто бежали вместе с ним над вершинами деревьев по пологим холмам к дому.

«К дому».

Теперь, когда у него есть дело под сенью деревьев и под открытым небом, это слово произносится легко. Он может думать о подземных пещерах как о доме. Потому что они действительно служат убежищем в эти тревожные времена.

И там Атаклена.

Он отсутствовал дольше, чем ожидал. Путь завел его высоко в горы, до самой долины Спринг. Он собирал добровольцев, устанавливал связи и вообще распространял новости о сопротивлении.

И, конечно, у него и его спутников было несколько стычек с противником. Роберт понимал, что это незначительные происшествия – захваченные врасплох маленькие патрули губру, уничтоженные до последнего чужака. Сопротивление наносило удар только там, где победа казалась неизбежной. Не должно быть свидетелей, которые могли бы доложить своему командованию, что земляне научились быть невидимками.

Но хоть и небольшие, эти победы чудесным образом влияли на моральный дух. Конечно, губру в горах становится жарко. Однако основная масса противника вне досягаемости.

Большую часть времени отнимают дела, вряд ли связанные с сопротивлением. Везде Роберта окружали толпы шимпов, которые завывали и взвизгивали, увидев его, единственного оставшегося на свободе человека.

Его охватывало раздражение: он тут же становился неофициальным судьей, арбитром и крестным отцом новорожденных. Никогда раньше не чувствовал он так явно ответственность, которую возлагает возвышение на патронов. Он, конечно, не винил шимпов. Он сомневался, чтобы за короткую историю неошимпанзе такое количество их оказывалось отрезанным от людей.

Куда бы он ни пошел, всюду становилось известно, что человек не зайдет в здания, построенные до вторжения, и даже не встретится ни с кем, у кого есть одежда или другие предметы не с Гарта. Теперь, когда стало понятно, как газроботы находят цель, многие общины шимпов переселились.

Возобновилось строительство коттеджей, возродилось забытое искусство прядения и ткачества, выделывания шкур и изготовления обуви.

В сущности, шимпы в горах справлялись неплохо. Пищи было вдоволь, а молодежь по-прежнему посещала школу. Тут и там отдельные особи начали даже восстанавливать проект экологического возрождения Гарта, запускали самые неотложныепрограммы, импровизировали, пытаясь заменить специалистов-людей.

«Возможно, мы им уже и не нужны», – подумал Роберт.

Сами люди едва сумели уберечь свою родную планету от экологической катастрофы перед тем, как человечество обрело разум. Ужасной трагедии едва удалось избежать. Помня об этом, унизительно видеть, что так называемые клиенты ведут себя разумнее, чем люди всего за сто лет до Контакта.

«Есть ли у нас право разыгрывать богов перед ними? Может, когда все кончится, нам следует просто уйти и предоставить им самим строить свое будущее?»

Романтическая мысль. Но есть препятствие, конечно.

«Галакты нам никогда этого не позволят».

И поэтому он разрешал шимпам окружать себя, спрашивать у него советов, называть в честь него своих детей. А потом, сделав все возможное, уходил дальше в одиночку, потому что шимпы не могли успевать за ним.

Одиночество нескольких последних дней было приятно. У Роберта появилось время подумать. За последние недели и месяцы он многое узнал о самом себе, с того самого дня, когда мозг его распадался от боли и Атаклена вошла в его сознание и спасла его. Странно, но не звери и чудовища его неврозов оказались важнее всего. Когда он их увидел и понял, что они такое, он легко с ними справился. Во всяком случае у него не больше, чем у других, тягот и нерешенных в прошлом проблем.

Важнее то, что он стал лучше понимать себя как человека. Это исследование только началось, но Роберту понравилось направление, в котором он продвигается.

Он свернул по тропе и вышел на открытое место, солнце светило в спину. Впереди, на юге, известняковые холмы, в которых скрывается долина Пещер.

Роберт застыл, увидев какой-то металлический блеск. Что-то сверкает над вершинами за долиной, примерно в десяти милях.

«Газроботы», – подумал он. По всей округе техники Бенджамина раскладывали образцы различных предметов, от электроники до металла и одежды, чтобы узнать, что же привлекает роботов губру. Роберт надеялся, что во время его отсутствия они достигли прогресса.

Но в каком-то смысле ему уже было все равно. Приятно держать новый длинный лук. Шимпы в горах предпочитают мощные самодельные арбалеты и самострелы, требующие меньшей координации, но большей силы для выстрела. А результат у этих видов оружия один и тот же – мертвые птицеподобные.

Использование древних навыков и оружия вдохновило всех, оживило мифы о клане волчат.

Были и тревожные последствия. Однажды Роберт заметил, как после успешной засады несколько местных горных шимпанзе незаметно отошли от лагеря. Он скользнул в тень и прокрался за ними в боковой каньон, к тайно разведенному костру.

Раньше, когда с убитых губру снимали оружие и уносили тела, Роберт замечал, что некоторые шимпы украдкой виновато поглядывают на него. И вот той ночью он с темного склона видел, как длиннорукие силуэты пляшут у костра под ветреным звездным небом. Что-то с шипением жарилось на огне, и ветер доносил сладковатый дымный запах.

Роберт понял, что шимпы совсем не хотят, чтобы это видели патроны. Он осторожно ушел снова в тень и вернулся в основной лагерь, предоставив шимпам выполнять свой ритуал.

Но эта картина до сих пор стоит перед глазами мрачной жестокой фантазией. Роберт не спрашивал, что сделали с телами мертвых галактов, но с тех пор не мог думать о враге, не вспомнив этот запах.

«Побольше бы этих губру заманить в горы», – думал он. Кажется, причинить вред захватчикам можно только под деревьями.

День близился к концу. Пора заканчивать долгую дорогу домой. Роберт повернулся и уже хотел начать спуск в долину, когда неожиданно остановился. Замигал. В воздухе какое-то смутное пятно. Как будто на краю поля зрения что-то зашевелилось. Какая-то мошка, танцующая в слепом пятне.

Разглядеть невозможно.

«Ох!» – подумал Роберт.

Он не пытался сфокусировать зрение и отвернулся, предоставив этому не-предмету гнаться за ним. Мозг его раскрывался, как лепестки цветка под солнцем. Колышущееся нечто робко танцевало и подмигивало ему… простой глиф привязанности и легкого веселья… настолько простой, что даже человек, с толстыми мышцами, с волосатыми руками и розовой кожей, этот пропахший дорогой человек сумел его воспринять.

– Очень забавно, Кленни. – Роберт покачал головой. Но цветок раскрылся еще шире, и Роберт кеннировал тепло. Он уже знал, в какую сторону идти. Свернул с главной тропы и пошел по узкой звериной тропке.

На полпути к вершине холма он увидел коричневую фигуру, развалившуюся в тени куста. Шен поднял голову от книги с бумажными страницами и лениво кивнул.

– Привет, Роберт. Сейчас ты выглядишь лучше, чем в прошлый раз.

– Фибен! – Роберт улыбнулся. – Когда ты вернулся?

Шимп сдержал усталый зевок.

– О, примерно час назад. Парни из пещер послали меня сюда на встречу с ее милостью. Я кое-что принес для нее из города. Прости. Для тебя ничего нет.

– Были неприятности в Порт-Хелении?

– Да, немного. Немного танцев, немного почесываний, немного криков. Роберт улыбнулся. Когда у Фибена важные новости, он всегда начинает говорить с акцентом и затягивает рассказ. Если бы позволили, он протянул бы всю ночь.

– Фибен…

– Да, да. Она там. – Шимп указал на вершину холма. – И в самом дурном настроении, если ты меня спросишь. Но лучше не спрашивай. Я всего лишь шимпанзе. Пока, Роберт. – Он снова взял книгу. Не очень-то почтительно для клиента. Роберт ухмыльнулся.

– Спасибо, Фибен. Пока. – И пошел вверх по тропе.

Атаклена не повернулась к нему, когда он подошел, потому что они уже поздоровались. Она стояла на вершине холма, лицом к западу, вытянув перед собой руки.

Роберт сразу почувствовал, что теперь над Атакленой плывет другой глиф, поддерживаемый щупальцами ее короны. И очень впечатляющий глиф. Он его не видел, не мог даже кеннировать полностью, но он здесь, он почти ощутим для его усиливающегося чувства эмпатии.

Роберт сразу понял, что Атаклена что-то делает руками… словно тонкие огненные линии, скорее воспринимаемые интуицией, чем зрением, протянулись от одной руки к другой.

– Атаклена, что…

Он замолчал, увидев ее лицо.

Черты его изменились. Большая часть проявляемых по-человечески особенностей, которые она приобрела за последние недели, сохранилась; но что-то такое, что они заменили, возвращалось, пусть на мгновение. Чуждый блеск в глазах с золотыми точками; он, казалось, дрожит в унисон с пульсированием глифа.

Восприятие Роберта обострилось. Он снова посмотрел на огненные нити в ее руках и ощутил холодок узнавания.

– Твой отец…

Блеснули белые зубы Атаклены.

– В'ит-танна Утакалтинг беллинарри-т'хуу хаоон'да!..

Она глубоко дышала широко раскрытыми ноздрями. Глаза ее, расставленные на максимальную ширину, казалось, вспыхивают.

– Роберт, он жив!

Он замигал, его переполняли вопросы.

– Это здорово! Но… но где? А о моей матери что-нибудь знаешь? О правительстве? Что он говорит?

Она ответила не сразу. Подняла нить. Солнечный свет пробежал по ее туго натянутой поверхности. Роберт готов был поклясться, что слышал звук, исходящий от дрожащей нити.

– В'ит-тайна Утакалтинг! – Атаклена, казалось, смотрит прямо на солнце.

Она рассмеялась, перестала быть серьезной девушкой, какую он всегда знал. Зафыркала по-тимбримийски, и Роберт был очень рад, что не он причина ее веселья. Юмор тимбрими часто означает и нечто совсем не веселое.

Роберт проследил за ее взглядом, за долину Синд, туда, где в небе гудели вездесущие аппараты губру. Неспособный полностью воспринять глиф, Роберт искал что-то более доступное для человека. И нашел. В сознании возникла метафора.

Неожиданно улыбка Атаклены стала мрачной, почти хищной. А отразившиеся в ее глазах вражеские корабли начали походить на довольных, ничего не подозревающих мышей.

Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПАТРИОТЫ

Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГАРТЛИНГИ

Глава 34 АТАКЛЕНА

Глава 35 РОБЕРТ

Глава 36 ФИБЕН

Глава 37 ГАЛАКТЫ

Глава 38 ФИБЕН

Глава 39 ГАЙЛЕТ

Глава 40 ФИБЕН

Глава 41 ГАЛАКТЫ

Глава 42 РОБЕРТ