Корабль преодолел множество миль, разгружая и забирая товар в различных портах. Тот путь, который сегодня мы проделываем на самолете за жалких три часа, в римское время длился неделю. Остию и Гибралтар разделяют долгие дни морского плавания.

Стоит сделать некоторое замечание. Очевидно следующее: когда мы, люди XX века, пытаемся путешествовать и жить в римскую эпоху, нас не покидает ощущение, что все предстает как в замедленной съемке… Странствия нескончаемы, даже если речь идет о привычных нам местах отдыха в выходные. На получение писем, отправку весточек уходят долгие дни, недели и месяцы, и столько же требуется для получения ответа… Любой бы сразу почувствовал нехватку телефона, СМС-сообщений, не говоря уже об электронной почте…

Всякий бы отчаялся без отопления зимой, без шампуня, стиральной машины, заморозки в зубоврачебном кресле, без душа, машинных амортизаторов, подошв из мягкой резины, без безопасных бритв, газовых плит и кофе…

И тем не менее есть одна вещь, без которой спокойно можно обойтись в римскую эпоху, — это часы. Весь ход повседневности получает естественное «дыхание», словно мы в отпуске. Время остается даже на размышления и медитацию (если ты богат…), что все реже случается в современном обществе, управляемом безумными темпами. По сравнению с нашими неистовыми временами античность кажется истинным раем. Но у этой медали есть и оборотная сторона…

Можно наслаждаться спокойным течением повседневности, однако недолго: жизнь коротка, как мы успели убедиться. Это, пожалуй, единственная вещь нашего времени, которая могла бы вызвать зависть у древнего римлянина. Наша жизнь вдвое длиннее его и втрое — его жены. И не только: мы все моложавее встречаем преклонный возраст. В императорскую эпоху мужчина доживал до сорока лет практически беззубым, а сорокалетняя женщина выглядела гораздо старше своего возраста и считалась зрелой, чуть ли не пожилой дамой…

Подобные мысли приходят нам в голову, пока мы наслаждаемся видом ярко-синего моря, простирающегося далеко за горизонт. Несколько часов назад мы обогнули Гибралтарский пролив, в римскую эпоху — прославленные Геркулесовы столпы: перед нами простирается бесконечная гладь Атлантического океана. Для древних — это пропасть во всех смыслах, прежде всего с точки зрения познания. Здесь проходит граница известного мира, никто не осмеливается заглянуть за горизонт. К счастью, мы плывем рядом с берегом, скоро должен показаться Кадис (у римлян — Гадес)…

Неожиданно мы замечаем движение на борту судна. Все моряки и несколько пассажиров устремили взгляды на берег, по правую сторону от нас. Между нами и сушей видна небольшая группка малых суденышек, образовавших подобие кружка. Внутри его море пенится и кипит. Здесь ведется охота на тунца. Как раз у этих берегов Иберийского полуострова можно встретить самые известные и богатые тунцовые средоточия античности.

По словам Оппиана из Аназарба (поэта римского времени, создавшего громадный труд, состоящий из более чем 3500 четверостиший о рыбах и способах рыбной ловли, под названием «Галиевтика»), по весне целые полчища тунцов массово пребывают сюда для миграции. Рыбаки подстерегают их на специальных сторожевых площадках на высоких точках вдоль береговой линии. Речь идет об опытных охотниках, способных быстро определить численность плывущих тунцов и их направление. Как только знак подан, срабатывает ловушка. Крайне важно, чтобы побережье в этом месте оказалось отвесным, а глубина вод — значительной. Заметив тунцов, рыбаки закидывают сети в море. Как говорит поэт, их расстановка «напоминает вид города, где просматриваются ворота и комнаты», это — идеальный образ, объясняющий, как стая тунцов устремляется к тем местам, которые поэт называет «смертельными коридорами». Тунцовый поток столь обилен, что ловцам не под силу поймать их всех, и процесс заканчивается в тот момент, когда рыбаки видят, что расставленные ими сети не могут вместить больше ни одной рыбы. Тогда сети закрывают в том месте, откуда поступал рыбий поток. «Рыбалка удачна и поистине великолепна», — заключает поэт.

Что же происходит потом? Часть пойманной рыбы съедается на месте, однако другая часть подвергается необычной обработке. Благодаря богатым залежам соли в этих краях, удалось развить метод настоящей промышленной засолки. Об этом повествует греческий географ Страбон. Данный способ позволял поставлять на продажу тунцовое мясо даже в отдаленные области империи.

И это еще не все: к тунцовой охоте, за которой мы сейчас наблюдаем, восходит также заготовка еще одного продукта. Это гарум (garum)… Прославленный гарум, соус, без которого не обходится ни один пир высокого ранга в империи… Его стоимость, высокая ценность и спрос сравнимы с нашим бальзамическим уксусом (хотя вкус у него совершенно иной). Каким же образом его добывают?

Это мы сейчас и выясним.