Стоит ненадолго остановиться на этом, ведь из указанных цифр понимаешь всю исключительность этой постройки, возведенной руками человека.

Каждый ряд тянется по периметру постройки на 1400–1500 метров. Иными словами, километра на полтора… Так что лучше не ошибаться, когда ищешь свое место…

Общая вместимость цирка всегда была в центре споров и дискуссий. У нас нет точных данных. Но кое-кто пробовал производить расчеты, например Фик Мейер, профессор античной истории из Амстердамского университета.

На каждого зрителя выделено место шириной не более 40 сантиметров, глубиной 50 и высотой 33. Кроме того, надо учитывать промежутки, образованные проходами на трибуны (а их очень много), ступеньки, по которым зрители проходят до своего ряда, как в зале кинотеатра. А также разделительные перегородки и т. д. В итоге получается, что Большой цирк мог вместить приблизительно 150 тысяч зрителей.

Это честный и осторожный подсчет. Скажем так, это минимальная вместимость сооружения, которое, возможно, в состоянии вместить гораздо больше народу, как вроде бы намекает Плиний Старший в своей «Естественной истории»: по его словам, там умещаются 250 тысяч зрителей.

В позднеантичную эпоху Большому цирку приписывали еще большую вместительность — на почти полмиллиона человек (480 тысяч), что, возможно, является преувеличением.

Тем не менее и 150 тысяч человек, как предположил профессор Мейер, — это невероятно много, почти вдвое больше по сравнению с самыми крупными футбольными стадионами в Италии (стадион «Меацца» в Милане насчитывает немногим более 80 000 зрительских мест, «Сан-Паоло» в Неаполе — 76 000, а римский «Олимпико» — 73 000).

Вместимость Большого цирка — гораздо больше, чем у самых крупных современных стадионов в мире: начиная с легендарного стадиона «Маракана» в Рио-де-Жанейро (рассчитанного по проекту на 160 тысяч зрителей, но реально вмещающего только 95 тысяч) и заканчивая стадионами «Камп Ноу» в Барселоне (98 тысяч) и «Ацтека» в Мехико (101 тысяча), где проходил знаменитый футбольный матч Италия — Германия, закончившийся со счетом 4: 3.

Если верить данным про современные стадионы, часто цифры говорят о впечатляющей вместимости, но все же стоит принимать в расчет «реальные» сидячие места, а не когда во время массовых мероприятий на стадион набивается толпа народу, так что невозможно протолкнуться…

При таком сравнении только некоторые особо крупные сооружения могут сравниться с Большим цирком. Как, например, стадион для американского футбола в штате Пенсильвания (107 000 сидячих мест), стадион для игры в крикет в Мельбурне (100 000), стадионы в Калькутте (120 000) и Тегеране (90 000–100 000) и, наконец, такой «монстр», как Стадион Первого мая в Северной Корее, используемый и для партийных съездов: по официальной версии, он рассчитан на 150 000 сидячих мест. Но у многих есть большие сомнения относительно способа их подсчета.

И тем не менее, даже если бы эта цифра соответствовала действительности, она бы могла сравниться лишь с самой низкой из оценок вместимости Большого цирка!

Все эти сведения приведены здесь для того, чтобы подчеркнуть исключительность Большого цирка в истории. Сегодня никто на свете, даже располагая лучшими технологиями, самыми качественными сталью и бетоном, лучшими умами и программным обеспечением, не смог возвести ни одного более вместительного спортивного сооружения, чем Большой цирк.

Возможно, потому, что для этого нет особой необходимости: те, кто ходит на стадион или на автомобильные гонки, на скачки или на рок-концерты, — всего лишь незначительная часть населения. Нет смысла возводить огромные стадионы. А в случае с состязаниями колесниц в императорском Риме дело обстояло совершенно иначе. Цирк мог вместить, по некоторым оценкам, каждого седьмого жителя столицы, а по иным — и каждого четвертого.

Итак, перед нами в полном масштабе предстает увлечение римлян состязаниями колесниц и их значение для римского общества. Об этом аспекте говорят редко, поскольку все мы полагаем, что настоящим центром развлечений был Колизей. Но если взять данные о вместимости последнего («всего лишь» 50–70 тысяч зрителей), его роль и значение гладиаторских боев в сознании римлянина начинают представляться совершенно иначе.