Не глядя, нащупал рукой табурет, подтянул его к себе и сел. Заливаться спиртным отчего-то перехотелось. Щемящая тоска, горе и злость тоже куда-то испарились. А вернее, притупились. Нет... вот это баян так баян. Очешуеть… наконец с соотечественницей повстречался. Нет, я прекрасно знаю, что русичей в басурманском полоне томятся многие тысячи, и теоретически они могли попасть в Европу, но вот как-то даже с упоминаниями не сталкивался. А тут на тебе...

Высокая, стройная, худенькая, мордашка симпатичная, глаза чуть раскосенькие, большущие, с виду хитрющие, русая коса едва ли не до пят. Лет так четырнадцати-пятнадцати на первый взгляд. А может, еще меньше. Сидит на кровати, глазенками по сторонам зыркает, ручки на коленках примерно сложила. Ей бы еще сарафан да кокошник, чем не персонаж для Васнецова...

— Давай по порядку. Кто, откуда, как в полон попала...

Феодора кашлянула, вскочила, отвесила мне русский земной поклон и скороговоркой протарахтела:

— Боярская дочь, Феодора Микулишна Сунбулова, рязанские мы, с Переяславля, пошла с дворовыми девками по землянику на бережок, тут нас ушкуйники и прихватили, лиходейники окаянные...

Я проследил за ее взглядом, подошел к столу, навалил на тарелку еды и сунул Феодоре в руки.

— Жуй.

— Добрый ты, боярин... — Девчонка живо откусила от краюхи хлеба и пожаловалась: — Не ела седни я, проголодалась, прям страсть... — а потом с опаской добавила: — А это... не изволь гневаться, боярин, так куда это я попала? Тут християне, али кто?

— В Бретань; ты ешь, ешь... — Я вытащил крестик из-под колета и показал Феодоре. — Христиане, только латинского обряду. Католики.

— А-а-а... — понимающе протянула девушка. — Это хорошо, что не бусурмане. При дворе великого князя Василия Ивановича такие тоже были. Фряг... фряз...

— Фрязи. Генуэзцы или венецианцы. Купцы?

— Ага, они самые! Тятька их тоже так называл, — довольно подтвердила девушка, аккуратно откусывая ветчину от ломтика. — А ты сам кто будешь? На нашем языке мудрено говоришь.

— Боярин... — Я задумался, подыскивая русский аналог своего титула. — Ну... даже не знаю, как сказать на русский манер… словом, род идет аж от царей. А язык сам выучил, оттого и не совсем правильно. Ну так что там дальше-то было?

Феодора горько вздохнула.

— Поведаю, отчего не поведать. Ушкуи продали нас армянским купцам, армяне, проверив мое девство... — девушка всхлипнула, — продали жидве, ну а те прям в Кафу доставили. А уже из Кафы татары меня продали на этот... остров большой такой, вроде как Делос его называли. А там эти купили... ну-у... тот, которого ты стрелил... эх, словом, намучалась... всяко разно обижали меня ироды... Но не сильничали, врать не буду, этого не было...

Феодора опять всхлипнула, бурно разрыдалась и… кинулась мне на грудь.

А я... обнимая ее и успокаивающе поглаживая по торчащим остреньким лопаткам, неожиданно понял... понял... что вот за эту девчонку я глотки грызть буду. Своя же, родная... Господь наградил еще одной дочуркой...

— Сир?.. — ворвался в каюту Логан и застыл на пороге как громом пораженный. — Гм...

— Проходи братец... — кивнул я ему. — Хлебни крепкого с устатку. А я сейчас... с девой разберусь и присоединюсь. Рассказали уже тебе?

— Угу... — Тук мрачно кивнул. — История, однако… больше ничего сказать не могу. Поражаюсь вашей выдержке, сир. И мудрости. Я бы так не смог. А это...

— Это княжна Феодора, бывшая пленница сарацин. Из Московии... Княжна — это... дочь владетельного герцога, так по-нашему будет...

— Княжна? — Скотт даже рот раскрыл от удивления. — Из Московии? Ага... слыхал... Ух, ты... — и тут же сорвался с места, изобразив пред девушкой поклон по всем куртуазным правилам.

Феодора с испугом вытаращила на него глаза, но кивнуть сподобилась.

— Федюнька... ты тут посиди, поешь... А я быстро... — Я погладил Феодору по голове и вышел к Логану. — Ну, братец, рассказывай.

— Берется оный Вельзер... — Логан опрокинул в себя стопку. — Уфф... Я ему обозначил ваши пожелания, вашсиятельство. Он грит, подберет во владениях дюка подходящий залог, с которым тот без сожаления расстанется. Даже кое-что уже предложил. Островок подле побережья, с фортом полуразрушенным да с бухточкой удобной. Сами потом глянете. Но за проценты пришлось полаяться. Он, собачья душа, хотел свой интерес, как с общей суммы, так и с самих процентов. А что там тех процентов, слезки одни. Вы же сами такой назначили. И зря, я так считаю... А его работа — только займ сопроводить... И еще этот паразит ободрал нас как липку при переводе серебряной посуды в монету. Сволочь, однозначно. И это... там герольд с персеванами топчутся, от дюшесы, с приглашением...

— Не до них мне сейчас... — Горе от потери Земфиры немного притупилось, но все равно чувствовал я себя так, будто через мясорубку пропустили.

— Сир?..

— Ладно, прикажи звать...

Позвали. Под завывание фанфар персеванов, герольд торжественно известил, что кавалер ордена Золотого Руна, барон ван Гуттен приглашен ко двору, на званый ужин.

Ну что же... Тук оперативно сработал, так что я к встрече готов. Действительно, чего тянуть.

— Известите ее высочество, что граф де Граве, да, именно так я теперь именуюсь, испрашивает приватной аудиенции перед ужином, располагая важными известиями. Луиджи...

Паж ловко сунул герольду несколько монеток и выпроводил из каюты.

— Братцы, собираемся. И нафанфароньтесь как следует, чтобы блестело всё, как у кота яйца. И это... оружие с собой взять боевое. Кинжалы не забудьте. И прочее железо. Да... и не делай круглые глаза, дамуазо Пьетро… возможно, предстоит повеселиться. Возможно. Всем нам... Да откуда я знаю, братец, есть ли у них монета в кошелях?.. Логан, ты никогда не поменяешься... вот же...

Сборы много времени не заняли. Перед самым выходом я заглянул к Феодоре. Девочка, сжавшись в комочек, уже мирно дремала. Что-то почувствовав во сне, она улыбнулась и протянула ко мне руки.

— Тятенька?.. — Феодора вдруг открыла глаза и испуганно отпрянула к переборке.

— Тихо, Федюнька... это я, не бойся...

— Так меня тятька называл... — Глаза девочки опять наполнились слезами.

— И я буду... — Я погладил ее по руке. — Успокойся. Все плохое уже закончилось. Я отлучусь на некоторое время... И... сними ты эти басурманские тряпки. Видишь сундук — там теперь все твое. Должно быть по размеру. Переоденься. В каюту никто не зайдет, и ты никуда не выходи. Еда и питье — на столе, нужник — вон за той дверцей. Ну... я пошел...

Феодора согласно кивнула, а потом очень серьезно сказала:

— Ты уж теперь не брось меня, боярин. Не по-христиански это будет.

— Не брошу, обещаю...

— Верю...

Я растрогался. Даже не ожидал от себя такого. И побыстрее ретировался на берег, чтобы не разреветься. Да, вот так. Тут все одно на одно наложилось: смерть Матильды и Земфиры, неожиданное появление вот этого родной девчушки, похожей на нахохлившегося воробушка... Да и вообще, что-то излишне сентиментальным стал барон... то есть граф.

Рослые поджарые носильщики живо доставили портшез к герцогскому дворцу, где в переулочке нас уже ждал майордом. Пажи и Логан остались в какой-то каморке, а меня провели по тайным коридорам в кабинет дюшесы. Впрочем, она там оказалась не одна, а вместе с мужем — Франциск только-только вернулся с фронта, в честь чего и закатывался бал.

— Ваше высочество... — по обычаю склонился я в придворном поклоне.

— Оставьте, граф... — устало отмахнулся дюк. — На войне не до этикета. Рад вас видеть. Надеюсь, вы по пути опять надрали зад чертовой лилии.

Дющеса поморщилась при словах мужа, но мне улыбнулась.

— Не довелось, — благоразумно утаил я факт грабежа посольской галеры. — Но еще надеру. И не раз...

Дальше герцогская чета стала выспрашивать про подробности, так сказать, из первых уст, последней битвы Карла. Ибо в Европе царили совершенно дикие слухи об этом событии. Просветил, конечно. Затем немного уделил времени настоящему моменту в Нидерландской Бургундии, войне с Пауком, состоявшейся свадьбе Максимилиана с Марией, положению при дворе и так далее и тому подобное. Газет, сами понимаете, еще нет, так что подобные новости нарасхват. Впрочем, утоляя информационный голод герцогской четы, я все же умудрился изложить свое дело.

— А воевать я с кем буду? — угрюмо буркнул Франциск, явно не обрадованный просьбой. — Он обещается набрать тысячу ломбардцев. Причем на свои деньги, в счет будущей оплаты.

— Ваше высочество, единожды предав...

— Формально… — воспользовавшись паузой, спокойно заметила дюшеса, поглаживая сидевшего у нее на руках белоснежного хорька. — Формально он не совершал преступлений пред короной Бретани. Вы же просите передать де Монфора в ваши руки. На каком основании? Да, он, возможно, предал государя Карла, но не будем забывать, что ломбардец — кондотьер, то есть наемник, и вполне может отговориться несвоевременной оплатой. Тем более, справедливый суд в данных условиях невозможен. Мы понимаем и разделяем ваши чувства, но, к сожалению, должны руководствоваться буквой закона. К тому же, как вы слышали, граф, его услуги нами востребованы в настоящий момент...

— Вот-вот... — поддакнул дюк своей жене. — У меня каждое копье на счету.

Честно говоря, я уже был готов к подобному ответу. Франциск воюет с Пауком, война — это деньги, а с деньгами у него на данный момент неважно. Свидетельств тому много: безбожно задрал пошлины, ввел пару новых налогов на войну, обдирает купцов...

— Сир, — я опять склонился в поклоне, — смею предложить выход из данного положения.

— Какой?.. — Франциск саркастически улыбнулся и ожесточенно поскреб плохо выбритый подбородок. — Предоставите мне две тысячи спитцеров?

— Для вас их наймут, — пришлось постараться, чтобы моя улыбка не смазала торжественность момента, — а я обеспечу оплату, пять тысяч ливров серебром, завтра же, к концу дня...

Усталые глаза дюка мгновенно стали похожи на прицел зенитной установки. Дюшеса едва заметно улыбнулась, и эта улыбка предназначалась мне.

— Залог? Проценты? Сроки? Кого вы представляете, граф? — заговорил дюк сухими рублеными фразами.

— Залог — формальный, точно отвечающий сумме, никак не больше. Подойдут даже земельные угодья... — скромно потупился я. — Проценты — минимальные, ниже общепринятых, практически тоже формальные. Сир, в конце концов, у нас общий враг. А представляю я только себя и своего покойного государя. Сам займ предоставит дом Вельзеров.

— Граф, вы отдаете отчет в своих словах? У него сейчас нет таких сумм... — недоверчиво пробурчал Франциск. — И вообще, на такие условия эти скряги вряд ли...

— Граф де Граве успел зарекомендовать себя в наших глазах человеком слова... — осторожно напомнила о себе дюшеса.

Я мысленно изнасиловал ее со всей страстью и пылом. Нет, женщины рода Фуа — это что-то! Богини, ёптыть, все без исключения! И умные богини!!!

— Сам Вельзер готов немедля обговорить с вашим аудитором условия и формальности.

— А десять?.. — после некоторого раздумья выдавил из себя дюк. — Я даже готов отдать в залог серебряные рудники...

— Сир, я действую только в пределах своих возможностей... — пришлось немного осадить герцога. — Шесть, и не больше.

— Нет, ты смотри какой негодяй и бесчестный предатель этот де Монфор... — задумчиво проворчал герцог. — Я насквозь вижу этого ломбардца...

— Вы очень проницательны, мой господин, — серьезно заметила герцогиня, — и справедливы.

А я восхитился самим собой. Как же это тонко — оплатить денежкой Паука войну против него самого! Да еще получить земельки за это и решить свои же проблемы. Ну ты и хват, Жан Жаныч...

Вопрос с Николя де Монфором графом де Кампобассо решился очень быстро. Впрочем, не буду забегать вперед, он далеко еще не решился; герцогская чета все же элегантно меня надурила, ограничившись некой правовой поддержкой операции и свалив все дело на меня же.

Черт... казуисты хреновы, театралы, мать вашу... Если бы я знал, и без вас бы справился. Но все равно, так тоже должно нормально получиться...