Как ни странно, в приёмной ещё не было дежурного, хотя мои часы уже отбили ровно восемь. Минут через двадцать вальяжно объявился камер-юнкер в слегка помятой форме с белым кантом и вензелем Государя. Увидев меня, он подмигнул: «Обычно принц приходит в девять, раньше тут нечего делать! Будешь дежурить, раньше половины не приходи!» и представился: «Захарий Побединский, здешний староста камер-юнкеров. Я уже восемь лет в чине.» Мда… Сомнительная рекомендация. За столько лет во дворце не выслужить следующий чин, надо сильно постараться. Хотя ничего удивительного, если он так относится к своим обязанностям.

При Его Величестве ежедневно должны дежурить два камер-юнкера и у каждого из детей Государя по одному. Однако у Его Королевского Высочества принца Торана этот пост занимает офицер из дежурного гвардейского полка. При Её Светлости дежурят придворные мужа. Мой же принц до меня камер-юнкеров к себе на службу не брал, дежурных ему присылали от Белого Двора, видать по принципу «на тебе Боже, что мне не гоже». Этот тип мало того, что опоздал и в помятой форме, ещё в ботинках заявился, а не как положено в сапогах. Доверительно рассказал, что не успел переодеться — всю ночь в дворянском клубе в картишки сражался. Посетовал на скудость жалования и скупость отца. Тот содержание зажимает, а в столице столько трат! В общем, многое мне рассказал, чуток поучил жизни, а сам журнал дежурств даже не открыл.

До девяти часов не дошло минут двадцать, как вдруг появился Его Милость со статским советником Куклитом. Принц с отвращением оглядел помятого Захария, принял рапорт и недовольно спросил:

— Почему одет не по форме?

— Виноват, Ваше Королевское Высочество! — Что тут другое можно сказать? Только виниться и хлопать глазами.

Куклит, сразу по приходу открывший журнал, в догон наябедничал:

— Он, Ваша Милость, на дежурство ещё не заступал. В журнале записи нет.

— Опять? — недовольство принца било через край. — Знаешь, что? Поди-ка ты прочь. За тебя мой человек отдежурит, — и уже обращаясь ко мне спросил. — Ты, дружок, как? Можешь?

— Так точно, Ваша Милость! Всегда готов!

Был бы я не готов, меня бы точно никто не понял, а в свете ночного приключения, оно даже полезно. Правда, отдохнуть толком не придётся, да и ладно.

— Тогда запишись сейчас в журнал и заступай.

Начальство скрылось в дверь кабинета. Расстроенный Побединский отбыл, предварительно посетовав на превратности судьбы, несправедливость бытия и неизбежный выговор.

Вызвали меня сразу и, судя по взгляду, принцу уже было что-то известно. Мысленно похвалил себя за ранний приход с докладом. Что решили бы, если бы задержался, просто не представляю.

— Ваша Милость, вчера после первого дежурства, находясь в несколько нервическом состоянии, долго не мог уснуть. Дабы успокоиться, вышел прогуляться по улице и совершенно случайно нашёл бумажку… бумажки… письма… с дневником… и украшениями. Не сдержавши любопытство, прочёл. Как молод, глуп и неопытен, не знаю, что с ними делать далее. Покорнейше прошу приказа.

— Дай сюда! — Его Милость протянул руку.

Выложив перед ним всю ночную добычу, поясняю:

— В вырванных листах записи об одной известной Вашей Милости особе. Закладками с буковицей «Д» заложены другие жертвы корыстного мерзавца. Закладками без пометок отмечены просто примечательные записи.

Принц сразу схватился за заметки о Лауре, Куклит предпочёл читать из-за его плеча. Даже не дочитав первый лист, Его Милость побагровел и заревел:

— Это он о моей дочери такое посмел написать?! Да какое имеет право?! Я…

— Ваша Милость! — отвлёк принца советник и что-то тихо зашептал на ухо.

— Ты, дружок, иди пока, — меня милостиво отпустили. — После позову, прикажу что делать. Хотя главное дело уже сделал. Кто-нибудь ещё что-то знает?

— Никто не в курсе моей бессонницы, Ваша Милость.

— Родители тоже?

— Ваша Милость, не хотел их волновать. Потому им оставил записку, что уехал по службе во Дворец.

— Это хорошо, это правильно. Что до таких вопросов, дозволяю с ними обращаться ко мне. Всё лично разберу, прикажу и направлю. Ну иди, иди. Я тобой доволен. Не всё верно делаешь, однако стараешься.