Глава 7
Никаких сомнений не оставалось: теперь Мартин Воэн занимал положение подозреваемого номер один. Шагая обратно к деревне после расставания с инспектором Бойсом, Мордекай Тремейн поймал себя на том, что взвешивает свидетельства против Воэна. Возможности у Воэна, несомненно, имелись. Орудие убийства, как выяснилось, принадлежит ему. Оставался мотив. Тремейн поджал губы. Где-то там, в сердце тьмы, должен быть мотив. Даже если не у Воэна, то у кого-нибудь другого. Лидия Дэр умерла не без причины.
Он шагал медленно, погруженный в раздумья, опустив голову и сцепив руки за спиной. А вскоре увидел, что к нему приближаются двое. Одной из них была Полин Конрой в летнем платье из какой-то тонкой ткани в цветочек, выгодно подчеркивающей ее обольстительное изящество. Ее спутника Тремейн не узнал, но судя по тому, как смотрела на него Полин, было ясно: весь ее тщательно продуманный шарм направлен на этого человека.
Пока они сближались, Тремейн с любопытством изучал его. «Рослый, смуглый и привлекательный» – вот описание, которое сложилось у него в голове. Так он думал поначалу, а когда расстояние между ними сократилось и вид издалека наложился на крупный план, ему пришлось пересмотреть свое мнение.
Да, незнакомец действительно оказался рослым, но оставшиеся два определения к нему были едва ли применимы. Если он и выглядел смуглым, то из-за неопрятности. У него было лицо человека, который бреется небрежно, подбородок – сизый и шершавый. Волосы, густые и нуждающиеся в стрижке, топорщились над воротником. А некая грубость очертаний лица, заметная лишь вблизи, свидетельствовала скорее о смазливости, оставшейся в недавнем прошлом, чем о подлинной привлекательности.
На лице Полин Конрой проступила досада: похоже, ей не хотелось останавливаться и заводить беседу, – но поскольку встреча была неизбежна, не хватило духу пройти мимо Мордекая Тремейна, делая вид, будто не узнает его. Он, со своей стороны, был не в настроении облегчать ей задачу.
– Добрый день, мисс Конрой! – любезно произнес он и остановился прямо у нее на пути.
– Добрый день! – нехотя откликнулась она.
Тремейн украдкой разглядывал ее спутника. Это наверняка Галески, сказал он себе.
Так и оказалось.
– Это мистер Тремейн, Серж, – объяснила Полин. – Друг доктора Расселла и его жены. Мы познакомились прошлым вечером. Мистер Тремейн, позвольте вам представить: мистер Галески.
Мужчины обменялись вежливыми рукопожатиями. Рука Галески была вялой, энергии приветствия в ней не ощущалось. Тремейн порадовался, когда она безвольно выскользнула из его ладони.
– Я наслышан о вас, мистер Галески, – солгал он. – И мне не терпелось познакомиться с вами.
– Кто это разболтался?
Вопрос вырвался у Полин Конрой так внезапно, что стало ясно: она постоянно была начеку и отреагировала на слова Тремейна с болезненностью человека, которому всюду мерещатся враги.
Серж Галески отмахнулся великолепно небрежным жестом:
– Дорогая моя Полин, какая разница, о чем сплетничает чернь?
Тремейн мысленно признался себе, что ему не нравится сценическое позерство мистера Галески, однако своих чувств он не выдал.
– Уверяю вас, никто ничего не… э-э… болтал, – робко объяснил он. – По крайней мере, ничего неприятного.
Видимо, Серж Галески был весьма высокого мнения о собственной персоне. Он отмел объяснения, демонстрируя полнейшее безразличие к подобным мелочам.
– Не будем об этом, дружище, – беззаботно произнес он. – Человеку в моем положении не привыкать к тому, что о нем болтают. Такова часть цены, какую нам приходится платить.
– Серж – кинопродюсер, – торопливо пояснила Полин Конрой, словно опасаясь, что Мордекаю Тремейну придет в голову иное объяснение. – Но вам, конечно, это известно.
Она рассмеялась, словно нелепым было даже предполагать обратное, и Мордекай Тремейн улыбнулся, хотя впервые узнал, чем занимается его собеседник.
– Естественно, – подтвердил он. – Имя мистера Галески у всех на слуху наряду с Хичкоком или… или… Рене Клером.
Галески провел пятерней по своим непослушным и слишком длинным волосам. Сделал вид, будто высказываться критически ему неловко, однако он считает это своей обременительной обязанностью. И многозначительно пожал плечами.
– Пустозвоны! – небрежно обронил он. – Жалкие дилетанты, наугад ищущие пути за кадром.
Полин Конрой взяла его под руку:
– Идемте, Серж. Нам пора, иначе не успеем прорепетировать ту сцену вместе перед чаем. Серж помогает мне с ролью в пьесе, какую мы ставим, – добавила она. – Надеюсь, вы нас извините, мистер Тремейн?
Мистер Тремейн, которому не оставалось ничего другого, великодушно извинил собеседников, посторонился и пропустил.
Медленно продолжая идти своей дорогой, он прибавил неряшливого мужчину в плохо подогнанной одежде к коллекции деревенских персонажей, которая продолжала пополняться у него в голове. Артист, богема, позер… он подходил под все эти определения. Значит, Серж Галески продюсер в кино. А актриса Полин Конрой его приятельница.
Все выглядело понятно и логично. Яркая, чувственная и обольстительная Полин честолюбива. Ее манит блеск славы. Серж Галески – воплощение волшебного мира киноиндустрии. Есть ли у него будущее? Одному Небу известно. Пожалуй, гораздо важнее другое: найдутся ли в сфере кино влиятельные дельцы, считающие, что это будущее у него есть, и готовые отстаивать свое мнение. Проницательная и смешная Полин решила, вероятно, что Галески по крайней мере сумеет открыть и придержать перед ней двери студий настолько, что ей удастся проскользнуть внутрь. А потом можно или продолжать пользоваться его помощью, если окажется, что он способен строить собственную карьеру, или сразу забыть о нем и сменить одну лошадку на другую, гораздо более перспективную, которая увезет ее еще дальше.
Мордекай Тремейн заметил, что его мысли приняли определенно циничное направление, и усмехнулся. Он быстро утрачивал иллюзии.
Однако имелся еще один момент, над которым он мог бы плодотворно поразмыслить, прежде чем вытеснить из головы Полин Конрой и Сержа Галески. Та краткая словесная дуэль в «Стране роз», когда Карен Хэммонд упомянула имя Галески, словно знала наверняка, что оно вызовет конфликт, – так зачем жена Филиппа Хэммонда сказала то, что сказала? Какой смысл она вложила в свою реплику? Пожалуй, в решении данного вопроса ему мог оказать содействие инспектор Бойс с его способностью сдвигать с мертвой точки тщательное, упорное, педантичное, хоть и нудное, расследование.
Тремейн поравнялся с дощатой калиткой у тропы через рощу, где умерла Лидия Дэр. Здесь не было видимых признаков бурной деятельности, но он услышал, как кто-то бродит в подлеске. Наверное, полиция по-прежнему искала улики самым прозаическим и неинтересным способом. Тремейн задумался о гигантском механизме закона, который пришел в движение, когда Лидию Дэр обнаружили мертвой. Да, он громоздкий. Неповоротливый. Перегруженный правилами и предписаниями. Не оставляющий простора воображению. Однако закон неотвратим, как смерть. Ему может понадобиться немало времени, чтобы пройти по следу, но если он настиг тебя, от него нет спасения.
Тремейн стоял у калитки, вспоминая, где именно находится дом Мартина Воэна и как пройти к нему прямой дорогой, только не через рощу, а через выгон. Потом взглянул на часы и зашагал – энергично, но без поспешности.
Ему понадобилось девять минут, чтобы достичь «Хоум-лоджа». Он прикинул, что, постаравшись, мог бы с легкостью сократить это время на две-три минуты.
Сбоку от дома пролегала тропинка, ведущая к раскинувшемуся прямо за ним выгону. Тремейн добрался до края выгона и проследовал взглядом по хорошо утоптанной тропе, которая небольшими изгибами пересекала открытое пространство, взбегала на деревянный мостик, переброшенный через извилистую речушку, и терялась в глубине рощицы.
Взгляду Тремейна предстало живописное зрелище. Повсюду виднелись крыши коттеджей по краям выгона, цветная черепица поблескивала на солнце, чуть поодаль серебрилась вода, поскольку местность возвышалась над уровнем моря, позволяя рассмотреть его как тонкую полоску. При виде деревни, купавшейся в теплом свете солнца, было трудно представить, что на нее легла зловещая тень убийства. Тремейн напомнил себе о деле, ради которого явился сюда, и попытался подсчитать, сколько времени ему понадобилось бы, чтобы без особой спешки дойти до деревьев вдалеке. Пожалуй, минут семь-восемь. Он взглянул на карманные часы, заботливо положил их обратно в карман и шагнул вперед.
– Не утруждайтесь. Это возможно.
Тремейн резко обернулся. По другую сторону аккуратно подстриженной живой изгороди из бирючины, отделяющей сад «Хоум-лоджа» от выгона, стоял Мартин Воэн. Очевидно, он несколько минут провел здесь, тихо наблюдая – и выжидая. Натолкнувшись на холодный пристальный взгляд серых глаз этого рослого мужчины, Мордекай Тремейн вздрогнул.
– Боюсь, я не понимаю…
– Все вы понимаете! – воскликнул Воэн. – Не думайте, что все мы поверили, будто вы так безобидны, как выглядите. Это пенсне и ваша мнимая беспомощность никого не обманут.
– А вы уверены, что ни с кем меня не перепутали? – поинтересовался Тремейн.
– Вполне. – Воэн понизил голос, задрожавший от злости. – Я видел, как вы явились из деревни, и наблюдал за вами, пока вы тут стояли. Вы пытались определить, можно ли по шоссе добраться до вон той рощи быстрее, чем через выгон.
Услышав, как его собственные мысли с вызовом бросили ему в лицо, словно он высказал их вслух, Тремейн растерялся и отчаянно подыскивал верные слова.
– Да с какой стати, – сохраняя прежнюю позу, спросил он, – это могло мне понадобиться?
– Вероятно, ваш друг инспектор Бойс подскажет.
Воэн сделал шаг вперед, и теперь их с Тремейном разделяла только живая изгородь.
– На вашем месте, – заявил он, – я бы поостерегся вмешиваться в чужие дела. Это небезопасно. Мы здесь не любим тех, кто назойливо сует всюду свой нос.
По выражению лица Воэна было ясно, что любые попытки спорить с ним бесполезны. Не стоило также пытаться делать вид, будто Тремейн не понимает, о чем идет речь. Мордекай Тремейн снял пенсне и протер его, хотя в этом и не было необходимости.
– Не знаю, что у вас на уме, мистер Воэн, – с расстановкой начал он, – но мне жаль, что вы заняли такую позицию. Она существенно осложняет дело.
– А вот это спорный вопрос, – возразил Воэн.
Круто повернувшись, он ушел в дом. Мордекай Тремейн смотрел ему вслед, пока тот не хлопнул в ярости дверью. Тремейн медленно двинулся в сторону дороги.
Мартин Воэн явно настроился защищаться. Он вел себя как тот, кто предчувствует неприятности, а если быть точным, как человек, который знает за собой какую-то вину и пытается скрыть ее, переходя в наступление. Но почему? Неужели Воэн действительно виновен? И ему есть что скрывать?
На ходу Тремейн снял свою панаму и принялся обмахиваться ею. Было по-прежнему очень жарко, и ему не хотелось повторения недавнего опыта, а между тем настоятельно требовалось подумать, причем подумать крепко.
Он мысленно вернулся к тому, на чем остановился, попрощавшись с инспектором Бойсом. Мартин Воэн мог убить Лидию Дэр. Но если он убил ее, этому должна быть причина. Такое преступление не пустяк, его совершили не случайно, поддавшись минутному порыву. Это жестокое злодеяние, тяжкое. Оно требовало неумолимой целеустремленности. Для него нужен был мотив.
То, что Воэн осведомлен о его связи с инспектором Бойсом, уже не имело значения. С того момента, когда Карен Хэммонд остановила Тремейна в темноте на дороге у деревенского клуба, стало ясно: ни о какой секретности больше и речи нет. Тремейн понял, что не уделил должного внимания неизбежным деревенским сплетням, не догадался, что в таком тесном кругу, как Далмеринг, мало что можно скрыть надолго.
К счастью, инспектор отнесся к случившемуся спокойно. Несомненно, увидев, как Карен Хэммонд заговорила с Тремейном на дороге, инспектор догадался, что это предвещает. И он просто пожал плечами, как человек, давно привыкший к тому, что его планы внезапно меняются.
– Это все равно должно было случиться рано или поздно, – бодрым тоном отозвался Бойс. – Мы ничего не теряем.
– А как же начальник местной полиции? – спросил Тремейн. – Неужели ему не найдется что сказать, когда эта история дойдет до него? О штатских, вмешивающихся в ход официального расследования? Он наверняка обо всем узнает. Люди очень болтливы.
– Когда дело дойдет до этого, Мордекай, тогда и будем думать, как нам поступить. – Бойс обнял его за плечи. – Не беспокойтесь. Ничего не случится, вам незачем бояться, что вас отстранят от дела. Вы же надежная опора, мне без вас не справиться.
Тремейн улыбнулся этим воспоминаниям. Ложь, конечно. Однако приятная, дружеская. Она свидетельствовала о том, что Джонатан Бойс доверяет ему, что этот коренастый и твердолобый инспектор Скотленд-Ярда, который порой ведет себя бесцеремонно, не считает его чужаком.
Все еще погруженный в свои мысли, Тремейн вернулся в «Страну роз». Джин вышла навстречу на садовую дорожку, словно поджидала его.
– Здесь Сандра, – сообщила она, и что-то в ее голосе побудило Тремейна насторожиться.
– В чем дело, Джин? – спросил он.
– Она хочет увидеться с вами. Это… важно, Мордекай.
Он вошел следом за ней в дом. Сандра Борн ждала его в гостиной. С легким удивлением Тремейн заметил, что и Пол Расселл здесь.
– Сменились с дежурства, Пол? – улыбнулся он.
Доктор ответил ему улыбкой, но она получилась неискренней.
– Санди хочет поговорить с вами, Мордекай, – сказал он. – Она просила меня поприсутствовать при вашей беседе.
Тремейн перевел взгляд с обветренного лица друга, на котором сейчас отражалась тревога, на осунувшееся лицо Сандры Борн. Ее пальцы были нервозно стиснуты. Она утратила жизнерадостность, птичью порывистость движений. Теперь Сандра казалась жалкой и невзрачной. И была заплакана.
Над присутствующими тяжело нависла атмосфера мрачного напряжения. Видимо, Тремейна ждали уже давно. Он сел на стул, придвинутый для него, и замер.
– К Санди заходил инспектор Бойс, – тихо сообщил Расселл.
– Таков порядок, – произнес Тремейн. – Ему понадобилось задать стандартные вопросы.
– Стандартных ответов он не получил.
– Что это значит?
– Это значит, что правды ему не сказали.
Возникла пауза. Мучительная, трепещущая пауза. В просвет между жалюзи проникла яркая полоска света, подкрадываясь к ковру. Казалось, множество пылинок, кружившихся в солнечном луче, – единственное, что есть живого в сумеречной комнате.
Наконец Мордекай Тремейн проговорил:
– Может, мисс Борн объяснит мне, что произошло?
Сандра Борн посмотрела в упор на безобидного с виду мужчину, сидящего напротив. Ее карие глаза за стеклами очков выражали неуверенность. Она как будто искала подтверждений и не могла найти их. Доктор понял, в чем дело, по ее движению в его сторону.
– Все хорошо, Санди, – мягко заверил он. – Как я вам и говорил. Если расскажете Мордекаю все, он наверняка сумеет помочь вам. – Пол виновато взглянул на Тремейна. – Об этом мы раньше не упоминали, не желая ставить вас в неловкое положение, – продолжил он, обращаясь к другу, – но деревня полнится слухами и сплетнями с тех пор, как стало известно о прибытии инспектора Бойса. Боюсь, что всем в округе уже известно, что вы его друг. Вот почему, когда недавно Санди обратилась ко мне, я предложил ей подождать и поговорить с вами. Надеюсь, вы не возражаете?
– Ничего страшного, Пол, – ответил Тремейн. – Я уже знаю, что факт моего шапочного знакомства с инспектором Бойсом стал общеизвестным.
Он не сомневался, что именно данное обстоятельство стало определяющим в отношении к нему Полин Конрой, когда он встретился с ней и с Сержем Галески. Оно явилось причиной нежелания Полин продолжать разговор и ее старания оправдаться.
Ей хотелось избежать встречи с ним, поскольку она знала: все, что она скажет, может дойти и скорее всего дойдет до ушей инспектора из Скотленд-Ярда. Отсюда следовало, что Полин есть что скрывать. В Далмеринге каждому есть что скрывать, с грустью подумал Мордекай Тремейн.
Он посмотрел на Сандру Борн сквозь стекла пенсне, задержав на губах дружескую и подкупающую улыбку.
– Кажется, я догадываюсь, что вас тревожит, мисс Борн, и почему вы здесь. Вы сказали инспектору Бойсу, что, когда мисс Дэр не вернулась, несмотря на поздний час, вы как ни в чем не бывало отправились спать, считая, что она сама откроет дверь своим ключом. Это заявление… не совсем правдивое. Ведь так?
Карие глаза Сандры Борн широко раскрылись. Теперь в них мелькало удивление. Однако намек Мордекая Тремейна на то, что немалая часть истории ему уже известна, пробился сквозь ее ледяную сдержанность, придал ей смелости высказать то, что она собиралась.
– Верно то, что я легла в постель, – понизив голос, произнесла Сандра. – А все остальное – неправда.
– Хотите сказать, волновались за мисс Дэр?
Она кивнула:
– Да. И я… не просто волновалась. Мне было страшно.
– Потому что перед уходом мисс Дэр обещала вернуться к одиннадцати часам?
– Так вы знаете?
– Да, – подтвердил Тремейн. – А вот чего я не знаю, так это почему вы хотя бы не позвонили мистеру Воэну, когда мисс Дэр не вернулась домой.
– Вот поэтому я и пришла сюда. Чтобы… рассказать вам.
Эти слова дались Сандре с трудом. Казалось, она говорила вопреки воле, только из чувства долга.
– Я понимала, что инспектор не поверит мне. Наверное, потому, что он знал: Лидия предупредила меня, когда собиралась вернуться. А когда не вернулась, я не позвонила… и не забила тревогу. Я думала – она все еще с Мартином.
Последние слова вылетели у нее как вздох. Ей стоило немалых трудов выговорить их. Сандра сжалась, в глазах блеснули слезы. Тремейн постарался скрыть замешательство:
– Вы считали, она все еще с мистером Воэном? Но я не вполне понимаю…
– Мартин был влюблен в Лидию.
Присутствующие молчали. Наконец Пол Расселл проговорил:
– Вы уверены?
– Это правда, – промолвила Сандра. – Я давно об этом знала.
– Вы думали, что Лидия… осталась с ним по собственной воле?
Взгляд Расселла – недоверчивый, сомневающийся – был устремлен на нее. Сандра Борн кивнула, показывая, что поняла вопрос, и одновременно отвечая на него. Рассел переглянулся с женой, словно обращаясь к ней за утешением.
– Лидия… нет, не верю. Просто не могу поверить.
– Мисс Борн сообщила нам, что только подумала о том, будто мисс Дэр осталась у мистера Воэна, – вмешался Мордекай Тремейн. – Но, как нам известно, на самом деле она у него не осталась. Так что пока никаких объяснений мы не услышали.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – произнесла Сандра. – Это я виновата. Я… сомневалась в Лидии. И позволила себе думать, что она способна остаться у Мартина. Я предала ее.
– Санди, не надо!
Но она уже решила высказаться и пропустила возглас Джин Расселл мимо ушей:
– Я догадалась, что Мартин влюблен в Лидию, несколько месяцев назад, но он, похоже, любил ее все время, с тех пор как мы приехали сюда. Поначалу я радовалась. За Лидию. Мы, все трое, всегда были хорошими друзьями. Мысль, что Мартин и Лидия поженятся, казалась естественной. А потом я узнала про Джералда. Странно… Можно жить рядом с людьми, быть их близким другом, думать, что знаешь про них все, а потом вдруг обнаружить, что на самом деле не знаешь про них самого важного. Вот так было и с нами. Я считала, что знаю о Лидии все: какую еду она любит, какие книги ей нравятся, как она предпочитает одеваться. Мы же были лучшими подругами. Но прошло немало времени, прежде чем я выяснила про Джералда. Лидия познакомилась с ним в Шотландии, когда ездила в отпуск. Она переписывалась с ним, встречалась в Лондоне. Говорила, что уезжает по делам или проведать давних школьных друзей. В Далмеринге Джералд не появлялся, потому я и не подозревала, что дела Мартина плохи, а Лидия влюблена в другого.
– Но мистер Воэн все-таки узнал об этом, верно? – спросил Тремейн. – Если не ошибаюсь, в деревне знали, что мисс Дэр выходит замуж за мистера Фарранта.
– Да. Их помолвку объявили два или три месяца назад.
– Как это воспринял ее мистер Воэн?
– Нормально. По-моему, мало кто догадывался, что он влюблен в Лидию.
– Я понятия не имел, каково ему пришлось, – произнес Пол Рассел. – Он же вообще не подавал виду. Казалось, Мартин искренне обрадован известием, как и говорил вам сегодня утром.
– А я знала, – тихо проговорила Джин. – Мартин прекрасно умеет скрывать свои чувства, но это удается ему далеко не всегда.
Мордекай Тремейн задумчиво посмотрел на Сандру Борн:
– Вероятно, втайне вы были не совсем довольны, мисс Борн. Я имею в виду, что вы отчасти сомневались, правильно ли поступает мисс Дэр.
– Да, – кивнула она, – я сомневалась. Может, потому, что в моем представлении Лидия всегда ассоциировалась с Мартином, и мне казалось, что я вижу, как она начинает отвечать на его чувства – в мелочах, в том, как говорила с ним, смотрела на него. Даже после объявления помолвки меня не покидало ощущение, что Лидия сама не вполне уверена в своем решении и Мартин занимает слишком много места в ее мыслях.
– Она говорила с вами об этом?
– Вообще-то Лидия не обсуждала свою личную жизнь, по крайней мере, напрямую. По-моему, сделав решительный шаг: объявив о своей помолвке с Джералдом, – она вдруг всерьез задумалась о Мартине. Понимаю, это звучит нелогично, но такое у меня сложилось впечатление. Когда она сказала, что собирается поужинать с Мартином наедине, я невольно задалась вопросом: неужели она все-таки передумала? Вот почему я не стала ничего предпринимать, когда не дождалась ее. Я предположила, что между ними что-то произошло. Решила… что Лидия осталась у Мартина на ночь.
Сандра Борн замолчала и с испугом посмотрела на присутствующих, словно ожидая, что вызвала у них неприязнь своим признанием. Затем она торопливо продолжила:
– Конечно, я ошиблась. Не следовало мне так думать – это некрасивый поступок, предательство. Утром, узнав, что Лидия мертва, я поняла, какого превратного мнения была о ней. И я… мне стало стыдно. Не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, как мало я доверяла ей и как была к ней несправедлива. Вот почему я сказала, что ушла спать, предоставив Лидии открывать входную дверь своим ключом. Мне не хотелось, чтобы ее память была запятнана из-за моих необоснованных подозрений. Я знаю, инспектор не поверил мне. По его поведению было заметно: он решил, будто я что-то скрываю. Но мне пришлось настаивать на своих словах. Я чувствовала себя как в ловушке… я была в отчаянии. Я должна была загладить вину перед Лидией. И потом…
– И потом, – произнес Мордекай Тремейн, – если бы вы сказали правду, мистер Воэн попал бы под подозрение.
Сандра Борн бросила на него быстрый взгляд, словно его слова вызвали у нее непроизвольную нервную реакцию.
– Да, – согласилась она, – да, Мартин попал бы под подозрение. Поначалу я не могла думать ни о чем, только что ошибалась насчет Лидии, и все время, пока считала, что она с Мартином, на самом деле она лежала мертвая в темноте. Вскоре я сообразила, что еще это может означать. Догадалась, что, если скажу правду, почему не стала ничего предпринимать, когда не дождалась возвращения Лидии, полицейские поймут, что я знала о любви Мартина к ней. Я знала, что они скажут. Решат, будто Мартин убил ее из ревности – мол, если уж он не сможет жениться на ней, значит, она не достанется никому!
Сандра Борн сидела прямо, ее тонкая фигурка выглядела напряженной и сжавшейся.
– Видите, как все получилось! – в отчаянии воскликнула она. – Я просто не могла сказать правду! Мне пришлось и дальше притворяться, будто мне безразлично. А теперь полиция начала расспросы, и я испугалась… испугалась, что…
Сандра Борн закрыла лицо ладонями. Пол Рассел поднялся, подошел к ней и обнял за плечи:
– Все в порядке, Санди. Вам не в чем упрекать себя.
– Я должна была прийти к вам, Пол! Больше я не могла молчать. И в полицию обратиться не могла. Нельзя же было объяснить им, что Мартин…
– Полиция должна узнать правду, – серьезно произнес Расселл, – чем бы это ни обернулось. Если Мартин невиновен, он так им и скажет.
– Неужели вы хотите… Не может быть, чтобы вы считали Мартина…
Пол не ответил, и Сандра порывисто зажала рот ладонью.
– Нет, нет! – прошептала она. – Только не Мартин!
Долгое время после ухода Сандры Борн Мордекай Тремейн сидел на прежнем месте в затемненной комнате, уставившись на пылинки, кружившиеся в единственном солнечном луче.
Мартин Воэн был последним, кто видел Лидию Дэр живой. Он мог последовать за ней и убить ее в роще. Уже известно, что орудие, которым совершили убийство, принадлежало ему. Воэн любил Лидию Дэр. В нем кипели сильные страсти, раньше он вел бурную жизнь – Пол Расселл рассказывал о том, как сложилась карьера Воэна, о мрачных обстоятельствах, каким он обязан своим состоянием. В сильном стрессе Воэн мог взяться за старое.
Он поглощен изучением жизни, которую вели люди в древности. И наверняка усвоил немало странных и ужасных знаний, в том числе о жестокой мести, кровавых жертвоприношениях, первобытной ненависти. А Лидия Дэр собиралась выйти за другого.
Все складывалось. Как же все точно складывалось, черт возьми!
