Глава 4
Уголовное дело для мистера Аллейна
Стоя на коленях на садовом коврике, леди Аллейн посмотрела на сына:
– Что ж, мой дорогой, мне кажется, для одного дня мы посадили уже вполне достаточно. Увози свою тачку и иди в дом. Тяпнем по стаканчику хереса и поболтаем. Мы заслужили.
Старший инспектор Аллейн послушно затрусил по дорожке, толкая перед собой тяжеленную тачку. Вывалив ее содержимое в костер, он смахнул со лба капельки пота и прошагал в дом. Полчаса спустя, приняв ванну, он присоединился к матери, поджидавшей его в гостиной.
– Садись к камину, сыночек. Наливай себе херес. Я сберегла самую лучшую бутылку для нашего прощального вечера.
– Мадам, – с чувством произнес Аллейн, – вы – идеальная женщина.
– Нет, всего-навсего идеальная мама. Я люблю польстить себе, почитая себя хорошей воспитательницей. Ах, как тебе идет вечерний костюм, Родерик! Жаль, твоему брату недостает твоего шика. Джордж всегда выглядит слишком расхлябанным.
– Джордж – славный малый, – улыбнулся Аллейн.
– Да, я его тоже люблю.
– Вино и впрямь замечательное. Жаль, что это наш последний вечер. Три дня у Батгейтов – и письменный стол, телефон, незабываемые запахи Ярда и славный старина Фокс, улыбающийся до ушей. Впрочем, я уже изрядно соскучился по работе.
– Родерик, – укоризненно произнесла леди Аллейн. – Ну почему ты не хочешь прогуляться со мной в Татлерз-Энд?
– По одной простой причине, мамуля: сердечный прием меня там не ждет.
– Почему ты так думаешь?
– Мисс Трой меня на дух не выносит.
– Ерунда! Она очень милая и толковая молодая особа.
– Мамочка, дорогая!
– Зайдя к ней, я пригласила ее отужинать с нами, пока ты здесь. Она согласилась.
– А потом отказалась.
– Согласись, у нее была веская причина.
– Допустим, – кивнул Аллейн. – Она ведь, как ты выразилась, очень толковая молодая особа.
Леди Аллейн перевела взгляд на висевший над камином портрет сына.
– Нет, дорогой, не может она к тебе так относиться. Судя по этому портрету, ты ошибаешься.
– Эстетическое восприятие объекта живописи не имеет ничего общего с личным отношением.
– Вздор! Не болтай напыщенную чепуху о вещах, в которых не смыслишь.
Аллейн усмехнулся.
– И вообще, – величественно продолжила леди Аллейн. – Ты стал жутко упрямым и своенравным.
– Мамочка, – взмолился Аллейн. – Можно подумать, что виноват я, а не эта особа!
– Я вовсе тебя не виню, Родерик. Налей себе еще. Нет-нет, мне не надо.
– Как бы там ни было, я рад, что этот портрет достался тебе, – сказал Аллейн.
– А в Квебеке ты с ней часто встречался?
– Нет, мамуля, – улыбнулся Аллейн. – Совсем немного. Мы с ней раскланивались, когда наступало время трапезы, и порой вели светскую беседу в гостиной. В последний вечер я сводил ее в театр.
– Ну а там хоть лед растаял?
– Нет, но мы держались очень вежливо.
– Ха! – хмыкнула леди Аллейн.
– Мамочка, – сказал Аллейн. – Ты же знаешь, я – сыщик. – Он приумолк, с улыбкой глядя на нее. – Ты просто очаровательна, когда краснеешь.
– Да, Родерик, не стану скрывать, я была бы счастлива женить тебя.
– Ну подумай сама – зачем я ей сдался? Выбрось эти мечты из головы, мамулик. Я сомневаюсь даже, выдастся ли мне вообще еще случай перекинуться словом с мисс Агатой Трой.
В гостиную вошла горничная:
– Звонят из Лондона, мадам. Просят позвать мистера Родерика.
– Из Лондона? – скривился Аллейн. – Боже мой, Клибборн, неужели ты не могла сказать, что меня только что похоронили? Или похитили инопланетяне.
Клибборн улыбнулась терпеливой улыбкой хорошо вышколенной служанки и распахнула дверь.
– Извини, мамочка, – сказал Аллейн и поспешил к телефону.
Уже снимая трубку, Аллейн ощутил неприятное легкое покалывание в затылке – предвестник дурных новостей, которые так часто сопровождали нежданные звонки из Лондона. Предчувствие не обмануло Аллейна. Он ничуть не удивился, услышав знакомый голос:
– Мистер Аллейн?
– Собственной персоной. Это вы, Уоткинс?
– Да, сэр. Очень рад вас слышать. Заместитель комиссара хотел бы поговорить с вами, сэр.
– Я готов!
– Мистер Аллейн? – ворвался в трубку новый голос.
– Здравствуйте, сэр.
– Вы можете идти, Уоткинс, я вас потом вызову. – Непродолжительное молчание, потом: – Как дела, Рори?
– Все прекрасно, спасибо, сэр.
– Готов выйти на работу?
– Да. Вполне.
– Что ж, тогда слушай. Как ты относишься к тому, чтобы впрячься в работу на три дня раньше срока? Дело в том, что преступление случилось буквально в двух шагах от твоего дома, а местная полиция обратилась к нам. Если согласишься, ты нас здорово выручишь.
– Разумеется, сэр, – с упавшим сердцем ответил Аллейн. – Когда приступить?
– Немедленно. Речь идет об убийстве. Запиши адрес: Татлерз-Энд…
– Что? Прошу прощения, сэр. Слушаю.
– Там закололи женщину. Ты, случайно, не знаешь это место?
– Знаю, сэр.
– Тр-ри минуты, – задребезжала телефонистка.
– Продлите время, пожалуйста. Рори, ты меня слышишь?
– Да, сэр, – ответил Аллейн, заметив, что телефонная трубка в его руке вдруг стала почему-то липкой.
– Этот дом принадлежит художнице, мисс Агате Трой.
– Я знаю.
– Все подробности узнаешь от местного суперинтенданта Блэкмана – он сейчас находится там, на месте преступления. Убили натурщицу, и все обстоятельства смахивают на умышленное убийство.
– Простите, я не расслышал.
– Я говорю, что жертва – натурщица. Я уже выслал к тебе Фокса со всей командой. Очень признателен. Извини, что пришлось потревожить тебя раньше понедельника.
– Ничего, сэр.
– Вот и замечательно. Жду твоего рапорта. И тебя самого, разумеется. Жму лапу. До скорого.
– До свидания, сэр.
Аллейн возвратился в гостиную.
– Ну что? – спросила мать. В следующий миг, увидев лицо сына, она выпрыгнула из кресла и подлетела к нему. – Что стряслось, старина?
– Ничего, мэм. Из Ярда звонили. Хотят, чтобы я провел расследование. Это здесь, в Татлерз-Энде.
– И что там такое?
– Похоже, убийство.
– Родерик!
– Нет, нет. Хотя в первое мгновение я тоже об этом подумал. Убили натурщицу. Я должен ехать не мешкая. Могу я взять твою машину?
– Конечно, дорогой. – Леди Аллейн нажала на кнопку звонка и, когда вошла Клибборн, попросила: – Клибборн, принеси пальто мистера Родерика и скажи, чтобы Френч приготовил машину.
Когда Клибборн удалилась, старушка стиснула сухонькой рукой ладонь Аллейна.
– Пожалуйста, передай мисс Трой, что я буду счастлива ее видеть…
– Да, моя хорошая. Спасибо. Но сперва я должен разобраться в случившемся. Не забудь – речь идет об убийстве.
– Надеюсь, ты не сразу включишь Агату Трой в число подозреваемых?
– Если такое случится, я немедленно уволюсь. Спокойной ночи. Не жди меня – я могу задержаться.
Вошла Клибборн с его пальто.
– Допей херес, – велела мать. Аллейн послушно осушил стакан. – И, Родерик, загляни ко мне, когда бы ты ни вернулся.
Аллейн поклонился, легонько чмокнул мать в щеку и поспешил на улицу.
Вечер стоял зябкий, похоже даже – намечался легкий морозец. Аллейн отпустил шофера и уселся за руль сам. По пути в его мозгу отчетливо представились три картины. Причал в Суве. Агата Трой в замасленном рабочем халате любуется морем, а свежий бриз треплет ее волосы. Агата Трой прощается с ним на берегу реки Святого Лаврентия.
Мощные фары автомобиля выхватили из темноты заросли рододендрона и стволы деревьев, а за ними – запертые ворота и фигуру констебля. В лицо Аллейну брызнул луч фонарика.
– Прошу прощения, сэр…
– Все в порядке. Старший детектив-инспектор Аллейн из Скотленд-Ярда.
Констебль отдал честь.
– Вас ждут, сэр.
Ворота распахнулись, и Аллейн проехал внутрь. Аллейну показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он подкатил по длинной извилистой подъездной аллее к ярко освещенному крыльцу. Там его встретил другой констебль и провел в уютный холл, где приятно потрескивал зажженный камин.
– Я передам суперинтенданту, что вы приехали, – сказал констебль, но в эту самую минуту слева открылась дверь и из нее вынырнул тучный человек с багровой физиономией.
– О, привет, привет! – радостно расплылся он. – Рад, что вы приехали, старина. Целую вечность вас не видел.
– Да уж – вечность, – сказал Аллейн. Они обменялись рукопожатием. Блэкман служил в Боссикоте суперинтендантом уже шесть лет, но они были знакомы с Аллейном и прежде. – Надеюсь, я не слишком закопался?
– Напротив, вы примчались как ветер. Не прошло и получаса после нашего звонка в Ярд. Там сказали, что вы здесь, в гостях у мадам. Давайте, проходите сюда.
Он провел Аллейна в очаровательную гостиную с бледно-серыми обоями и полосатыми вишнево-лимонными шторами.
– Что вам уже известно, мистер Аллейн?
– Только то, что закололи натурщицу.
– Да. Странная история. Я бы сам взялся за это дело, да только мы повязаны по рукам и ногам крупным ограблением ювелирного магазина, а людей у нас, сами знаете, раз-два и обчелся. Вот комиссар и решил обратиться в Ярд. Он, кстати, был здесь, но только что уехал. Присядьте, и я расскажу вам обстоятельства дела, а потом мы пойдем и взглянем на тело. Вас это устраивает?
– Вполне, – кивнул Аллейн.
Блэкман открыл пухлую записную книжку и начал рассказывать, время от времени заглядывая в нее:
– Особняк принадлежит члену Королевской художественной академии мисс Агате Трой, которая третьего сентября возвратилась сюда после годичного пребывания за границей. Во время ее отсутствия в Татлерз-Энде проживала мисс Кэтти Босток, тоже художница. Мисс Трой взяла себе в ученики с постоянным проживанием восемь молодых людей, которые уже собрались здесь к моменту ее приезда. Проживала здесь также и двадцатидвухлетняя Соня Глюк, которую мисс Босток наняла в качестве натурщицы на предстоящий семестр. Официально занятия должны были начаться с десятого сентября, но фактически люди работали уже с третьего. Начиная с десятого и до пятницы, шестнадцатого сентября, по утрам они ежедневно работали с обнаженной натурщицей. Шестнадцатого, три дня назад, класс отпустили на уик-энд, чтобы желающие смогли принять участие в лондонской выставке. Слуг в пятничный вечер тоже отпустили – они отправились в кино, в Бакстон-Бридж. Вольф Гарсия, один из студентов, не имеющий постоянного места проживания, оставался в студии. Дом был заперт. Гарсия, как говорят, уехал в субботу, позавчера. Во всяком случае, когда мисс Трой вернулась в субботу днем домой, Гарсии уже не было. Остальные ученики возвратились в воскресенье, вчера, – кто на машине, кто на автобусе. Сегодня утром, девятнадцатого сентября, весь класс собрался в студии – это отдельное здание, находящееся примерно в сотне ярдов к юго-востоку от восточного крыла особняка. Вот, кстати, план особняка и студии. А вот – внутренняя планировка студии.
– Прекрасно, – кивнул Аллейн, разложив бумаги перед собой на небольшом столике.
Блэкман откашлялся и возобновил свой рассказ:
– В половине одиннадцатого все ученики, за исключением отбывшего куда-то Гарсии, были готовы приступить к работе. Мисс Трой распорядилась, чтобы они начинали без нее. Так у них заведено, за исключением тех случаев, когда натурщице задают новую позу. Натурщица приняла позу, в которой позировала ежедневно, начиная с десятого сентября. Она лежала частично на отрезе шелковой ткани, частично – на голых досках подиума. Полностью обнаженная. Сначала она легла на правый бок. Одна из студенток, мисс Вальма Сиклифф, проживающая в Лондоне по адресу: Партингтон-Мьюз, 8, обхватила натурщицу за плечи и резко опустила левое плечо вниз, прижав его к доскам подиума. Так у них уже повелось. Глюк громко выкрикнула: «Не надо!», но, поскольку она всегда противилась этой позе, мисс Сиклифф не обратила на нее внимания и прижала еще сильнее. Глюк тогда издала, по словам мисс Сиклифф, слабый стон, странно дернулась и затихла. Мисс Сиклифф громко произнесла: «О, не притворяйся, Соня!» – и уже хотела встать и отойти, когда обратила внимание на то, что натурщица выглядит неестественно. Она позвала остальных посмотреть, в чем дело. Первой подошла мисс Кэтти Босток, а за ней двое учеников – мистер Уотт Хэчетт, австралиец, и мистер Фрэнсис Ормерин, француз. Хэчетт сказал: «Она в обмороке». Мисс Босток сказала: «Отойдите». Она пригляделась к натурщице. По ее словам, ресницы девушки легонько трепетали, а ноги слегка подергивались. Мисс Босток попыталась приподнять Глюк. Она обхватила ее за плечи и потянула. Сначала она ощутила странное сопротивление, но потом тело вдруг легко подалось. Мисс Сиклифф громко закричала, что видит на шелке кровь. Мистер Ормерин произнес: «Монг дье, кинжал!»
Мистер Блэкман снова прокашлялся и перевернул страницу.
– Тогда все заметили, что из голубого шелка торчит острие тонкого кинжала. Его просунули снизу в щель между досками помоста. Кинжал все еще там – мисс Трой, узнав, что случилось, распорядилась, чтобы никто ни к чему не прикасался. При обследовании тела Глюк обнаружено проникающее ранение в области четвертого ребра в трех дюймах левее позвоночника. Из раны вытекала кровь. Мисс Босток попыталась остановить кровотечение с помощью какой-то тряпочки, а пришедшая в эту минуту мисс Трой отправила мистера Бейсила Пилгрима – это тоже один из учеников – звонить врачу. Доктор Амптхилл, прибывший десятью минутами спустя, констатировал смерть. По словам мисс Трой, Глюк умерла через несколько минут после ее – мисс Трой – прихода в студию. Перед смертью Глюк ничего не сказала.
Мистер Блэкман закрыл книжечку и положил на стол.
– Это только мои рабочие записи, – скромно сказал он. – Рапорт я еще не составил.
– Все и так ясно, – вздохнул Аллейн. – Вы уже могли бы выступить перед присяжными.
Жирная физиономия суперинтенданта блаженно расплылась.
– Времени у нас было не много, – заметил он. – Странная история. Мы уже сняли у всех показания. Кроме Гарсии, конечно. В свете случившегося его исчезновение выглядит несколько подозрительным, но, говорят, он вроде бы заранее предупредил, что в субботу утром отправится путешествовать автостопом, а примерно через неделю объявится в Лондоне. У нас есть адрес – он распорядился отправить туда свой багаж. В субботу, в три часа дня, когда вернулась мисс Трой, его багаж уже отправили. Мы пытаемся связаться с почтовой службой, но пока не нашли курьера, которому поручили доставку его вещей. Судя по всему, Гарсия жил прямо в студии и вещи его хранились там же. Я отправил циркуляр в полицейские участки на пятьдесят миль вокруг, указав приметы Гарсии. Вот его описание: рост – около пяти футов девяти дюймов, лицо бледное, глаза карие, очень худой. Волосы темные и густые, довольно длинные. Одет обычно в старые серые брюки и плащ. Шляпу не носит. Возможно, имеет при себе рюкзак с рисовальными принадлежностями. Вообще-то он больше скульптор, но в свободное время любит порисовать. Все это мы выяснили в ходе опроса свидетелей. Хотите взглянуть на их показания?
Аллейн на мгновение задумался, потом покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Я бы хотел сначала поговорить с мисс Трой. Тем более что мы с ней знакомы.
– Неужели? Должно быть, ее милость, будучи… как бы сказать… соседкой…
– Это чисто шапочное знакомство, – прервал его Аллейн. – А что там у нас с врачами?
– Я обещал доктору Амптхиллу, что дам ему знать, как только вы появитесь. Он официально числится в штате полиции. В справочнике его фамилия идет первой – вот Пилгрим и вызвал его.
– Да, удачно вышло. Что ж, мистер Блэкман, тогда свяжитесь с ним, а я пока побеседую с мисс Трой…
– Хорошо.
– Скоро уже прибудут Фокс и компания. Тогда мы вместе последуем на место преступления. Где я могу найти мисс Трой?
– В кабинете. Я вас провожу. Это на противоположной стороне холла.
– Спасибо, я сам.
– Ладно, я свяжусь с врачом и присоединюсь к вам. Все ученики по моему распоряжению сидят в столовой под присмотром констебля. Пестрая компания подобралась, – сказал Блэкман, устремляясь вслед за Аллейном. – Художники, одно слово. Сами увидите. Вон там – дверь в библиотеку. Я – мигом.
Аллейн пересек холл, постучал в дверь и вошел.
Комната была длинная, у дальней стены горел камин. Отблески пламени тускло отражались на корешках бесчисленных книг, плотные ряды которых высились до самого потолка. Других источников света в кабинете не наблюдалось. Войдя из ярко освещенного холла, Аллейн не сразу привык к темноте и остановился в проеме двери.
– Кто там? – послышался голос. – Вы хотите со мной поговорить?
Аллейн разглядел в полумраке хрупкую стройную фигурку девушки, сидевшей в кресле возле камина.
– Это я, – сказал Аллейн. – Родерик Аллейн.
– Вы!
– Извините, что нагрянул без приглашения. Я думал, может быть, вам…
– Но… О, конечно же, проходите.
Тонкая фигурка приблизилась к нему и протянула руку. Аллейн извиняющимся тоном произнес:
– Здесь довольно темно. Глаза еще не привыкли…
– Ах да! – Короткое движение – и возле стены вспыхнул торшер. Теперь Аллейн наконец увидел ее отчетливо. На Трой было длинное неброское платье темного цвета. Выглядела она почему-то выше, чем ему помнилось. Лицо, обрамленное коротко стриженными черными волосами, казалось совсем бледным. Аллейн легонько пожал протянутую ему руку, чуть задержав ее в своей, а затем приблизился к камину.
– Очень мило, что вы пришли.
– Не уверен. Я приехал по долгу службы.
Трой вздрогнула и как-то сразу ощетинилась.
– Извините. Я сказала глупость.
– Если бы я не был полицейским, – поспешно добавил Аллейн, – я, наверное, в любом случае пришел бы к вам. А вы могли бы смело послать меня на все четыре стороны, как при нашей первой встрече.
– Вы всегда будете напоминать мне о моих дурных манерах?
– Нет, я вовсе этого не хотел. И потом, я не нахожу ваши манеры дурными. Мы можем где-нибудь присесть?
– Разумеется.
Они сели возле камина.
– Что ж, – сказала Трой. – Доставайте свой блокнот.
Аллейн похлопал себя по карману пиджака.
– Да, он и в самом деле здесь, – сказал он. – В последний раз я пользовался им в Новой Зеландии. Вы, кстати, еще не ужинали?
– Это имеет отношение к делу?
– Будет вам, – улыбнулся Аллейн. – Не превращайтесь во враждебно настроенного свидетеля еще до начала военных действий.
– Не надо зубоскалить! О, черт – опять нагрубила! Да, спасибо, я поковыряла кусок жилистой курицы.
– Отлично! Значит, стакан портвейна вам не повредит. Мне не предлагайте – на службе пить не положено. Разве что с коварным умыслом подпоить свидетеля. Вас, должно быть, сильно потрясло это происшествие?
С минуту помолчав, Трой ответила:
– Покойники всегда наводят на меня ужас.
– Понимаю, – кивнул Аллейн. – Я тоже когда-то боялся мертвецов. До войны. Впрочем, я и теперь не могу относиться к смерти спокойно.
– Она была такой юной и глупенькой… Скорее хорошенький зверек, чем разумная женщина. И вдруг – такое. Она даже мертвая выглядит скорее удивленной… Как при жизни.
– Да, – вздохнул Аллейн. – Хотя порой такие наивные простушки оказываются умнее, чем кажутся с виду. Родные или близкие у нее есть?
– Понятия не имею. Она не состояла в браке – официально по крайней мере.
– Ладно, это мы выясним сами.
– Что я должна сделать? – спросила Трой.
– Расскажите мне об этой девушке все, что вы знаете. Как она погибла, мне известно, и как только мои люди приедут из Лондона, мы перейдем в студию. Пока же я хочу знать, нет ли у вас каких-нибудь мыслей относительно причин произошедшего. Спасибо, что распорядились ничего не трогать. К сожалению, не многие способны подумать об этом в такую минуту.
– Нет, никаких мыслей у меня нет, но об одном я хочу вас предупредить сразу. Я запретила своим студентам отвечать на вопросы полицейских. Я знала, что от волнения они наговорят всяких глупостей, и решила первой дать показания.
– Понимаю.
– Я готова дать их сейчас.
– Официально? – небрежным тоном спросил Аллейн.
– Как хотите. Перевернув подиум, вы увидите, что кинжал вставлен снизу в щель между досками.
– Вот как?
– Почему вы не спрашиваете, откуда мне это известно?
– Я ожидал, что вы сами это скажете. Так ведь?
– Да. Десятого сентября утром, когда я впервые уложила натурщицу в эту позу, я специально постаралась сделать так, чтобы со стороны сразу было понятно, каким образом произошло убийство. Дело в том, что один из моих учеников, Седрик Малмсли, иллюстрирует книгу, в которой описан именно такой способ убийства. – Трой ненадолго умолкла, глядя на весело мелькавшие в камине языки пламени. – Во время перерыва ученики заспорили, можно ли и в самом деле убить человека так, как описано в той книге. Хэчетт, другой мой ученик, отыскал в чулане кинжал и воткнул его снизу между досками. Ормерин помогал ему. Подиум – мы также называем его помостом или подмостками, как придется, – сколотили для меня в деревне, и между досками есть щели. Ближе к концу клинок кинжала намного уже, чем у основания. Кинжал легко пролез в щель, но чтобы загнать его на всю длину, пришлось стучать по рукоятке лотком от мольберта. Тогда клинок прочно засел между досками. Вы все это увидите сами, когда посмотрите.
– Да. – Аллейн отметил что-то в своем блокноте и выжидательно посмотрел на Трой.
– Покрывало – или драпировка – было наброшено таким образом, чтобы скрыть кинжал от посторонних глаз, – все это, должна признаться, смотрелось весьма убедительно. Соня выглядела… да, она казалась сильно напуганной. Затем Хэчетт выдернул кинжал – это потребовало от него серьезных усилий, – и мы продолжили занятия.
– А куда дели кинжал?
– Дайте подумать. Кажется, Хэчетт куда-то убрал его.
– Вопрос практический: как вам удалось определить, в каком месте кинжал пронзит тело?
– Положение фигуры натурщицы очерчено на досках помоста мелом. Укладываясь в заданную позу, Соня сначала ложилась на правый бок, а затем с помощью кого-нибудь из учеников принимала на досках точное положение. Я могу нарисовать вам.
Аллейн раскрыл блокнот на чистой странице и вручил ей вместе с карандашом. Трой провела десяток линий и вернула ему блокнот.
– Как здорово! – восхитился Аллейн. – Поразительно, как легко вам это удается.
– Мне уже будет непросто забыть эту позу, – сухо ответила Трой.
– Вы упомянули драпировку, – сказал Аллейн. – Она не закрывала отметин, сделанных мелом?
– Только местами. Она ниспадала с подушки на доски. Ложась в позу, Соня немного сдергивала ткань. Возникавшие при этом естественные складки смотрелись куда лучше, чем заготовленные заранее. Когда ученики возились с кинжалом, они без труда определили положение сердца, пользуясь нарисованным силуэтом. Одна из щелей проходила как раз через нужную точку. Хэчетт просунул в щель карандаш, и они сделали отметку с обратной стороны.
– Не могло ли случиться так, что ваши ученики повторили этот эксперимент в пятницу, но потом забыли извлечь кинжал?
– Да, мне это тоже пришло в голову. Я их расспросила. Умоляла сказать мне всю правду. – Трой горестно всплеснула руками. – Любую, самую страшную правду, лишь бы не думать, что кто-то… подстроил это нарочно. Я… Мне невыносима сама мысль об этом. Как будто в ком-то из них затаился дьявол, который вдруг вырвался и… совершил это чудовищное злодеяние.
Она всхлипнула и отвернулась.
Аллейн выругался сквозь зубы.
– О, не обращайте на меня внимания, – попросила Трой. – Я выдержу. Так вот, насчет пятницы. В то утро, с десяти до половины первого, мы, как всегда, работали с натурой. В час пообедали. Затем отправились в Лондон. Вечером ожидался отбор картин для выставки; кое-кто из моих учеников заявил туда свои работы. Вальма Сиклифф и Бейсил Пилгрим, которые накануне объявили, что намерены пожениться, отбыли в двухместном автомобиле Пилгрима сразу после обеда. На выставку они не собирались. Думаю, они отправились к нему домой – известить родных о радостном событии. Мы с Кэтти Босток уехали на моей машине примерно в половине третьего. Хэчетт, Филлида Ли и Ормерин сели на трехчасовой автобус. Малмсли собирался еще поработать, поэтому задержался до шести. В четверть седьмого он сел на автобус и присоединился к нам на выставке. Насколько я знаю, Филлида Ли и Хэчетт где-то перекусили, а потом отправились в кино. Филлида пригласила австралийца провести уик-энд вместе с ней, в лондонском доме ее тетки.
– А натурщица?
– Соня села на автобус, который отправлялся в половине четвертого. Где и как она провела уик-энд, я не знаю. Возвратилась она вчера вечерним автобусом вместе с Малмсли, Ормерином, Кэтти Босток, Хэчеттом и Филлидой Ли.
– В пятницу, по окончании занятий, вы ушли из студии все вместе?
– Я… Позвольте подумать. Нет, не могу вспомнить. Обычно мы возвращаемся группами. Кто-то еще заканчивает работу, кто-то – чистит палитры и так далее. Постойте-ка. Да, мы с Кэтти ушли вдвоем, раньше остальных. Вот все, что мне известно.
– Вы заперли студию, прежде чем уехать в Лондон? – спросил Аллейн.
– Нет. – Трой повернула голову и посмотрела на него в упор.
– Почему?
– Из-за Гарсии.
– Блэкман рассказал мне про Гарсию. Он ведь задержался дольше остальных, да?
– Да.
– Один?
– Да, – понуро ответила Трой. – Совершенно один.
В дверь постучали. В следующий миг она распахнулась и в ярко освещенном проеме возник Блэкман.
– Мистер Аллейн, доктор приехал, и, по-моему, подъезжает машина из Лондона.
– Спасибо, – кивнул Аллейн. – Я сейчас приду.
Блэкман прикрыл за собой дверь. Аллейн встал и посмотрел на Трой, которая сидела в кресле:
– Можно, я загляну к вам перед уходом?
– Я буду здесь или в столовой вместе с остальными. Им, должно быть, не слишком приятно сидеть там взаперти под бдительным оком местного констебля.
– Надеюсь, это не затянется надолго, – произнес Аллейн.
Внезапно Трой протянула ему руку.
– Я рада, что здесь именно вы, – с чувством произнесла она.
Аллейн мягко сжал ее ладонь.
– Постараемся причинить вам как можно меньше хлопот, – пообещал он. – А пока – оставляю вас.
