Глава XII
— Друзья мои, судить их не желаю я,
Обоим и не буду и не был врагом,
Считаю мудрым этого, того люблю.
— Но если ты не едешь в Эфес, то и я вряд ли поеду, — сказала Кэтлин. — Но почему ты не можешь?
— Потому что я там Армстронгу шею сверну, — ответил Иэн.
Миссис Брэдли, сидевшая в длинном тенистом портике, щелкнула языком и заметила:
— Интересно, все прочие знакомые этого молодого человека так же его терпеть не могут, как мы?
— С греками он отлично ладит, — ответил Гелерт, без интереса переворачивая страницы книги. — Мы с Диком и с Миган погуляли днем по городу после чая и видели его в одном кафе. Он нас не видел — по крайней мере, я думаю, что не видел, но не важно, — но он с виду был душой компании, которую, кажется, угощал выпивкой. Кстати, посмотрите, что я купил.
Он показал это — грубо раскрашенную картинку Акрополя при луне, отвратительное искажение правды.
— Красотища! — взволнованно воскликнула Миган.
Они с Гелертом собирали такие уродства. Он перебросил картинку:
— Держи, она твоя. У меня есть это чудесное исследование Тесеона и не менее прелестный набор открыток с видами королевского дворца утром, днем и ночью.
— Гелерт, ты ангел! — воскликнула сестра, радостно схватив мазню и убежав, чтобы добавить ее в свою коллекцию.
— Я ей должен, она мне ссудила двадцать квидов, — сказал Гелерт, словно извиняясь за свою щедрость. Миссис Брэдли подумала, что картинка была еще уродливей и потому более для них ценной, чем большая часть уже ими набранного. — И когда эти кретины дома начнут вопить о Греции, мы им это все достанем и воспоем, — пояснил он. — Мы предметы искусства тоже собираем. Наверное, Дик заразился этой манией. Угадайте с трех раз, что он сегодня купил на базаре?
— Яйцо страуса, оставленное турками.
— Нет, у нас такое есть. Наверное, я ему отдам. Давайте, вторая попытка.
— Резные слоновые бивни?
— Ничего себе! Вы читаете мысли? Ну, конечно же, это ваша профессия. Но, в общем, вы так близко попали, что я вам выдам. Пару рогов горного козла.
— Но до чего же по-гомеровски, — сказала довольная миссис Брэдли.
— Правда, видит бо… Зевс. Я об этом не подумал. Знаете, эта экспедиция должна была иногда причинять Дику страдания. Он по-настоящему чувствителен, и я полагаю, он думает, что вся эта история была бурлеском. Не удивлюсь, если он откажется от поездки в Эфес.
— А я удивлюсь, — сказала вернувшаяся Миган.
— Да? Только не говори мне, что он…
— Да, я тебе скажу. Именно так.
— И… э… если не слишком нагло будет спросить… просто естественная тревога брата за твое будущее…
— Ты не был так жизнерадостен в тот день, когда ткнул ножом в брюхо зятя табачника, откормленный мясом агнец! — В голосе Миган зазвучала некая суровость. — Но чтобы успокоить твои мысли, чтобы ты отвосклицался и оторжался до того, как увидишь Рональда, — и не вздумай шутить на эту тему при нем и его расстраивать, потому он легко расстраивается, а я этого не потерплю, — так вот, я да, и мы оба да!
Вид у нее был вызывающий.
Гелерт встал и смачно поцеловал ее в левую щеку. Миган повернулась и обняла его.
— Я тебе отдам двадцать квидов как свадебный подарок, — сказал он, хватая ее за руки и отрывая их от своей шеи. Потом толкнул ее в кресло. Он был сильнее, чем казался, не без интереса отметила миссис Брэдли. Ей случалось наблюдать подобный феномен у тощих и медлительных молодых людей. — Но я думал, ты пала жертвой языческого обаяния Армстронга, — добавил он, растянув губы в улыбке.
Кэтлин обернулась к Иэну:
— Погуляем по городу вечером?
— Меня не тянет, — ответил Иэн.
Они встали и вышли.
— Наверное, мы тоже можем пойти спать, — сказал Гелерт, правильно поняв намерение женатых влюбленных. — Сейчас уже не жарко.
— Я думаю, надо подождать Рональда, — сказала Миган медленно.
— Чушь, — возразил Александр Карри, счастливо выздоровевший от всех комариных укусов. Он вошел и уселся. — Я буду ждать Рональда Дика. А где мальчишки?
— Давно легли спать, я надеюсь.
— Сомневаюсь, что это так, — сказала Мэри Хопкинсон, входя вместе с сэром Рудри. — Пойдемте все посмотрим.
Таким образом в конце концов, оставив Гелерта ждать Рональда Дика, все пошли говорить «спокойной ночи» мальчикам, помещенным в комнате Айвора, где они разучивали вульгаризмы современного греческого, собираемые ими последние два дня. Ночь спустилась над этой домашней идиллией.
Дик вернулся в двенадцать. Он ходил на спектакль, но вернулся до окончания.
— Что там было? — спросил Гелерт. — Обычные «Ромео и Джульетта»?
— Нет, — ответил Дик, накручивая на руку полосу бычьей кожи примерно пятьдесят дюймов длиной и улыбаясь воспоминанию. — Был «Веер леди Уиндермир». Надо было бы мне остаться до конца, но человеку стало плохо рядом со мной, и это испортило мне настроение, так что я ушел. Кроме того, я на самом деле не хотел, чтобы он знал, что я его заметил.
— Так кто это был?
— Наш превосходный Диш.
— Диш? Его стошнило?
— Как следует…
— Это понятно. Он все делает тщательно.
— Это было весьма неприятно, — сказал Дик. — Он почти успел выйти, устроив суматоху и разговаривая, думаю, на хинди.
— Скорее пиджин-инглиш, — возразил Гелерт. — Его корабль одно время был в китайских водах, кажется. «Китайская станция» называется, или как оно там?
— Жаль, его там не научили удерживать выпитое в себе.
— О господи! Он уже добрался домой? У матери будет нервный срыв. Она считает, что Диш совершенно лишен недостатков.
— Ну, так оно и есть, я думаю, в обычных обстоятельствах. Наверное, он просто отмечал конец поездки. Кстати, он в Эфес едет, не знаете?
— А вы едете?
— Конечно.
— Я думал, утром вы сомневались. Я лично сомневаюсь, очень сомневаюсь. Мне надоели эти приключения сумасшедшего.
— Утром? Ну, это было давно.
— Кстати! — сказал Гелерт, вставая и хлопая Дика по плечу. — Чертовски рад за вас с Миган.
— За нас с Миган? — спросил Дик. — Но еще же ничего не решено, знаете ли. Кстати, я спросил Армстронга про то микенское золото.
— И что было?
— Он попытался меня ударить ногой и выругался. От удара я уклонился, назвал его чертовой вороной и пригрозил полицией. Он только засмеялся. Сказал, что если я пойду в полицию, то никогда не женюсь на Миган. Он об этом позаботится.
