Согласно традиционной концепции, сформулированной еще Т. Моммзеном, длительный процесс эволюции римской военной системы привел к созданию особой мобильной, или полевой, армии, находившейся под непосредственным командованием самого императора. Эта армия получила название comitatus (свиты), а солдаты, составлявшие ее, — comitatenses (свитских). Задачей комитата было как уничтожение неприятеля, прорвавшегося вглубь римских владений, так и совершение походов непосредственно на территорию противника. Кроме того, комитат был той силой, опираясь на которую император мог бороться с узурпаторами любого толка. Щедрые денежные раздачи, осуществлявшиеся за счет находившейся при императорской ставке государственной казны, превращали «свитские» войска в надежных исполнителей воли главнокомандующего. Между солдатами, служившими в комитате, и императором первоначально существовала личная связь, которую Г. Дельбрюк сравнивает с отношениями германского короля-полководца со своей дружиной. Личная связь комитатенсов с особой императора имела принципиальное значение. Она исключала какую бы то ни было возможность длительного существования подразделений комитата вне императорского окружения. По мнению Е. П. Глушанина, после 324 г., когда Константин стал единым правителем империи, комитат как единая походная армия императора утратил свое значение. Подразделения этой группировки были размещены отныне в разных приграничных провинциях и образовали так называемые региональные походные армии. Именно поэтому в официальных источниках экспедиционные силы империи стали называться comitatenses.

Подразделения, не вошедшие в состав комитата, были дислоцированы вдоль границ, и именно на них возлагалась задача первыми отражать любые попытки неприятеля совершать нападения на провинции. Войска, защищавшие сухопутные рубежи, получили название Umitanei, а те, которым надлежало защищать берега Рейна и Дуная, — ripenses, или riparienses. В современной научной традиции сложилось крайне негативное отношение к этим категориям войск. Считается, что они представляли собой полукрестьянскую милицию, обязанную во время службы обрабатывать земельные участки в приграничных зонах. Солдаты-землепашцы были прикреплены к своим земельным наделам, а служба их носила наследственный характер. По мнению ряда ученых, аграризация римской армии была следствием введения поместного набора.

В последнее время в зарубежной историографии были предприняты попытки пересмотреть эту традиционную схему. С острой критикой моммзеновской теории выступил Я. Ле Боэк. Согласно выдвинутой им концепции, разделение армии на мобильную и оседлую является вымыслом современных исследователей. Все солдаты в эпоху Поздней империи были limitanei, поскольку их главной задачей была защита границ. На протяжении всего IV в. лимитаны никогда не превращались в оседлые войска и не имели ничего общего с крестьянской милицией. По мысли исследователя, солдаты-землепашцы — это миф, порожденный самими древними. Создавая его, императорская официальная пропаганда пыталась оправдать присутствие поселений варваров на территории империи и заставить римских подданных поверить в то, что варвары, расселенные в приграничных областях, были умышленно призваны властями, чтобы нести военную службу. Ученые приняли этот миф на веру, не обратив внимания на то, что невозможно для одного и того же человека быть хорошим солдатом и хорошим крестьянином, поскольку оба этих занятия носили сезонный характер и могли выполняться только в одно и то же время, т. е. в летний период.

По-видимому, мы действительно должны внести определенные коррективы в вопрос о том, кто такие были комитатенсы и лимитаны и какие задачи они обязаны были выполнять. Существует несколько точек зрения относительно времени возникновения мобильной императорской армии. Т. Моммзен, Р. Гроссе и Г. Дельбрюк полагают, что это произошло в результате реформ Диоклетиана. Э. Нишер считает ее плодом реформаторской деятельности Константина. Э. Нишера поддерживает и Д. ван Берхем, по мнению которого разделение римских вооруженных сил на две армии, одна из которых, как и ранее, отвечала за охрану границ, а другая находилась в непосредственном подчинении у императора, произошло между 311 и 325 гг. Согласно Е. П. Глушанину, зарождение мобильной императорской армии относится ко времени Маркоманских войн, а при Константине происходит лишь окончательное оформление ее статуса.

Судить о том, по какому принципу формировалась действовавшая армия в период тетрархии, мы можем на основании данных папирусов, изученных Д. ван Берхемом. Особое место здесь принадлежит оксиринхскому папирусу 43 recto, который производит подсчет фуража, выданного эпимелетом города Оксиринха войскам экспедиционного корпуса, подавлявшего мятеж в Египте. Этот корпус был составлен из вексилляций, откомандированных как минимум из 18 легионов, имевших место постоянной дислокации в провинциях Мезия Первая (Четвертый Флавиев и Седьмой Клавдиев), Мезия Вторая (Одиннадцатый Клавдиев) Прибрежной Дакии (Пятый Македонский) и др.

Египетский экспедиционный корпус не был исключением. Одиннадцатый Клавдиев легион отправил в Аквилею еще одну вексилляцию, которая затем была переброшена вместе с вексилляцией Второго Геркулиева легиона в Северную Африку (CIL, V, 893; VIII, 8440). Таким образом, основную часть действующих армий тетрархов составляли солдаты из пограничных легионов, прежде всего дунайских, а следовательно, к концу III в. система комплектования действующей армии оставалась, в принципе, той же, что и во времена принципата.

Наряду с обычными подразделениями конницы и вексилляциями часть отрядов в папирусе названа «комитами» (comites) (Р. Оху., 1, 43, col. 2, 24–8). Это не единственный документ, относящийся к периоду тетрархии, который говорит о комитах и комитате. Другим является надпись легионера Одиннадцатого Клавдиева легиона, который был зачислен ланциарием в «священный комитат» (lectus in sacro comit(atu) lanciarius) (CIL, III, 6196 = ILS, 2781). Третий документ — посвятительная надпись из Бовьера, сделанная благодаря попечению командира отряда всадников-комитов (praepositus equitibus Dalmatis Aquestianis comit(ibus) или comit oatensibus)) (CIL, III, 5565 = ILS, 664). Последний документ — посвятительная надпись Аврелия Гая (АЕ, 1981, 777). Начав службу с простого солдата, Аврелий Гай достиг звания опциона комитов (optio соmitibus) в Первом Юпитеровом Скифском легионе.

Впрочем, ни один из этих документов не является доказательством существования в период тетрархии мобильных армий, солдаты которых имели особый статус. Во-первых, отметим, что между словами comites и comitatenses нет ничего общего. Notitia Dignitatum перечисляет множество кавалерийских отрядов комитов, имевших статус vexillationes palatinae или vexillationes comitatenses. Согласно утверждению Аммиана, в таких подразделениях служили свободнорожденные варвары, отличавшиеся силой и отборным вооружением (Amm., XVIII, 9, 4). Во-вторых, посвятительная надпись из Бовьера свидетельствует, что комиты были подчинены, по всей видимости, дуксу Норика, следовательно, входили в состав военных сил, отвечавших за охрану лимеса, и не являлись частью походной армии. В-третьих, упоминание о sacer comitatus не может служить доказательством существования походной армии, а, скорее, свидетельствует об обратном. Значение слова comitatus менялось на протяжении веков. В I–II вв. comitatus principis представлял собой ближайшее окружение принцепса, которое образовывали его друзья и советники (comites Augusti). Это была в прямом смысле слова свита императора. В правление Марка Аврелия термин comitatus приобретает уже более официальное значение. Так стал называться императорский полевой лагерь и круг офицеров и приближенных, которые сопровождали императора в период военной кампании. Со времен правления Северов комитат стал называться священным (sacer), что являлось попыткой дистанцировать императорский двор от остального окружения. Надпись ланциария, говорящая о «священном комитате», позволяет сделать вывод, что при Диоклетиане comitatus все еще оставался личной гвардией императора, как это было при Северах.

Наиболее убедительным подтверждением того, что в период тетрархии не произошло разделение армии на полевую и пограничную, являются два постановления этого периода, касающиеся ветеранов. В одном из них указывается, что все ветераны, прослужившие 20 лет в легионах или вексилляциях, после отставки получали освобождение от личных повинностей (CI, VII, 64, 9). Тот факт, что законодатель не считает нужным указать, что существовали более и менее привилегированные легионы и вексилляции, наглядно демонстрирует, что подразделения еще не различались по своему статусу. Второй указ со всей определенностью противопоставляет службу в легионах и вексилляциях службе в когортах. Последние считались подразделениями более низкого класса (CI, X, 55, 3). Таким образом, мы можем сделать вывод, что к началу IV в. изменение, коснувшееся положения воинских частей, заключалось прежде всего в том, что кавалерийские эскадроны превратились в самостоятельный род войск столь же полноправный, как и сами легионы.

Та же ситуация сохраняется и в начале правления Константина. В рескрипте 311 г., текст которого сохранился на «плите из Бригециона», император подтверждает привилегии ветеранов для легионеров и всадников вексилляций. И снова нет никакого противопоставления статуса солдат мобильных и пограничных подразделений.

Впервые comitatenses как особый класс солдат юридически засвидетельствованы в указе Константина от 325 г. (CTh, VII, 20, 4 рг.). Впрочем, на основании этого документа мы можем утверждать только то, что в римской армии было три категории военнослужащих:

1) comitatenses,

2) ripenses,

3) alares и cohortales.

Comitatenses были самыми привилегированными по сравнению с двумя остальными группами. Однако это вовсе не означает, что они образовывали какую-то особую армию. Более того, данный эдикт вполне определенным образом противоречит подобному пониманию роли комитатёнсов. В эпоху принципата существовали три основные категории войск: преторианская гвардия, легионы и вспомогательные подразделения. Первые обладали наибольшими привилегиями. После роспуска преторианской гвардии и образования новых гвардейских подразделений именно последние должны были в глазах законодателя иметь самый высокий статус. Если же комитатенсы, обозначенные в указе, — это солдаты походной армии, то куда же тогда девались гвардейцы, стоявшие неизмеримо ближе к особе императора, чем солдаты всех остальных категорий войск? Поэтому будет естественным предположить, что комитатенсы Константина являлись в прямом смысле слова свитскими войсками, т. е. теми, которые состояли непосредственно при императоре.

Термин comitatenses (в военном значении слова) появился в начале IV в., но в этот период употреблялся еще достаточно редко. У нас нет ни одного документа, на основании которого мы могли бы сделать вывод, что он получил какое-либо широкое распространение в доадрианопольский период. Утверждение Е. П. Глушанина, что после 324 г. единая прежде походная армия императора (комитат) была разделена на отдельные группировки, размещенные в различных провинциях, выглядит заведомо несостоятельным. Во-первых, как это следует из наших источников, армия, находившаяся под командованием Константина, насчитывала в лучшем случае 40 тыс. солдат, поэтому дробить ее на отдельные части не было смысла. Во-вторых, едва ли у нас есть достаточно веские основания вслед за Е. П. Глушаниным апеллировать к кодексам, где оговариваются права и привилегии солдат, служивших в различных воинских подразделениях, а потому и речь идет исключительно о комитатенсах. Упоминания о комитате (в военном значении слова) там нет ни до, ни после 324 г. Пожалуй, единственный источник, позволяющий нам внести ясность в данный вопрос — это труд Аммиана Марцеллина. Аммиан, как правило, использует слова comitatus, comitatus Augusti, comitatusprincipis, comitatus imperatoris для обозначения двора, или ставки, где располагался сам император и находившиеся при нем лица (Amm., XIV, 5, 8; XV, 3, 9; 7, 6; 8, 18; XVI, 6, 1; 8, 7; 11, 15; 12, 66; XVII, 2, 3; 11, 1; XVIII, 3, 1; 5, 5; XIX, 3, 2; XXII, 11, 7; XXV, 10, 9; XXVI, 5, 7; XXVIII, 1, 26; 1, 41; 2, 9; 3, 9; 5, 12; 6, 9; 6, 16; 6, 20; 6, 27; 6, 29; XXX, 1, 3). Здесь были члены консистории вместе с префектом претория, государственная казна и знаки императорского отличия (Amm., XXXI, 12, 10). Придворное окружение императора, даже не связанное каким-либо образом с вооруженными силами, Аммиан называет comitatensis (Amm., XVIII, 4, 2).

У Аммиана есть всего три замечания, которые позволяют нам увязать слова comitatus и comitatenses с вооруженными силами. Однако все они имеют принципиальное значение для разрешения вопроса, чем же являлся комитат и каковы были функции комитатенсов. Всех военнослужащих римской армии Аммиан делит на две категории: на тех, кто «следует за комитатом», и на тех, кто «следует за знаменами» (Amm., XXI, 12, 2). Это весьма важное указание историка, которое позволяет нам понять, кем являлись коми-татенсы в его время. Комитатенсы следуют за комитатом, при этом неясно, имеется ли в виду двор императора или комитат в военном смысле слова. Само слово comitatus, стоящее в единственном числе, наглядно демонстрирует отсутствие нескольких так называемых мобильных, или полевых, армий, солдаты которых обладали бы статусом comitatenses.

Второе интересующее нас упоминание связано с подавлением восстания Фирма. На борьбу с узурпатором был отправлен магистр кавалерии Феодосий, в помощь которому был дан небольшой отряд комитатенсов (Amm., XXIX, 5, 4). Но, опять же, непонятно, были ли комитатенсы включены в состав корпуса Феодосия в качестве усиления или же этот корпус состоял исключительно из комитатенсов. Наиболее вероятным представляется первое предположение, поскольку костяк экспедиционного корпуса Феодосия состоял из двух легионов, что в понимании того же Аммиана было достаточно большой силой (Amm., XXIX, 6, 13), а потому он не стал бы говорить о небольшом числе воинов, если бы имел в виду все войска, подчиненные магистру. Небольшое число комитатенсов, приданных Феодосию, являлось, скорее всего, дворцовой схолой, образовывавшей почетный эскорт командующего.

Третье замечание Аммиана, позволяющее нам судить о том, что же представлял собой комитат носит принципиальный характер. После победы в битве при Аргентарии римские войска перешли Рейн и столкнулись с противником в труднопроходимой местности. Аммиан пишет, что в этом сражении пало много римских солдат, в то время как доспехи солдат императорского комитата, «блиставшие золотом и разноцветными красками», погнулись под ударами метательных снарядов противника (Amm., XXXI, 10, 14). Такое противопоставление комитатенсов солдатам остальной армии позволяет сделать недвусмысленный вывод, что comitatenses — это императорские гвардейцы, а понятие comitatus не изменило своего старого значения и обозначало свиту императора в широком смысле этого слова, а в исключительно военном — императорскую гвардию. То же самое противопоставление армии и комитата звучит в словах автора «Эпитомы о жизни и нравах императоров», утверждавшего, что Грациан за большие деньги вербовал немногих аланов, которые образовали его comitatus barbarorum. Этим император вызвал неудовольствие римских солдат ([Aur. Viet.], Epit., 47, 6). Вряд ли мы можем согласиться с мыслью Я. Ле Боэка, считающего, что назначением комитатенсов было участие в парадах, а не собственно военная служба. Приведенные выше примеры показывают, что комитатенсы были боевыми подразделениями. Их роль и задачи были, по-видимому, аналогичны тем, которые исполняли преторианцы в период принципата.

Составной частью «мобильной армии» принято считать milites palatini (дворцовые войска). Самое раннее упоминание в Кодексе Феодосия об этой категории солдат относится к 365 г. (CTh, VIII, 1, 10), однако большинство исследователей считает, что palatini как наиболее привилегированная часть полевой армии, совершенно не связанная с функцией охраны дворца, появились значительно раньше. П. Саутерн и К. Р. Диксон находят, что одной мобильной армии, сосредоточенной непосредственно при императоре, было недостаточно для поддержания спокойствия на всех границах империи; поэтому в наиболее неспокойных диоцезах (Галлия, Иллирик, Фракия, Восток) были созданы так называемые региональные полевые армии, подчинявшиеся командующим в звании magister equitum или comes rei militaris. При этом из единой полевой армии были выделены лучшие отборные отряды, которые образовали «центральную полевую армию», находившуюся под непосредственным командованием самого императора. В дальнейшем, чтобы отличить comitatenses императорской армии от comitatenses региональных армий, первым был присвоен титул palatini. По мнению В. И. Холмогорова, такое разделение могло произойти при Константине или даже Диоклетиане.

Впрочем, достаточно веских оснований полагать, что термин palatini уже в доадрианопольский период изменил свой первоначальный смысл, у нас нет. В широком смысле слова palatini также были комитатенсами, т. е. состояли при особе императора, однако выполняли более специализированные задачи. Аммиан всякий раз, когда упоминает о подразделениях palatini, имеет в виду исключительно дворцовые войска, на которые была возложена функция охраны императорской резиденции (Amm., XXVI, 6, 5). Вероятно, выполняемые ими задачи были подобны тем, которые выполняли в эпоху принципата corporis custodes или equites singulares. Палатинские подразделения образовывали также почетный конвой командующих армиями. Именно поэтому упомянутый выше указ Валентиниана I от 365 г. называет palatini среди других подразделений армии, подчиненных общеармейскому командованию.

По всей видимости, палатинские подразделения — это первоначально дворцовые схолы (scholae palatinae), на которые была возложена функция охраны особы императора. После битвы у Мульвиевого моста Константин распустил те подразделения римского гарнизона, которые оказали поддержку его противнику Максенцию. Речь прежде всего шла о преторианских когортах и equites singulares Augusti. Считается, что именно этот факт заставил императора взамен распущенных подразделений сформировать несколько новых гвардейских отрядов — схол. В действительности, хотя большинство исследователей связывают появление схол с периодом правления Константина, время их образования в точности неизвестно. Некоторые склонны даже полагать, что схолы были сформированы уже во времена Диоклетиана. Первое упоминание о схолах в Кодексе Феодосия относится к 346 г. (CTh, XII, 1, 38). Нам также неизвестны ни общее количество scholae palatinae, ни численность каждой схолы для периода правления Константина.

На наш взгляд, схолы, по крайней мере в том виде, в котором они существовали в середине IV в., были действительно созданы Константином. Однако создание этого нового гвардейского корпуса не было связано с роспуском преторианской гвардии, поскольку преторианские когорты перестали быть гвардией императора с тех самых пор, когда Рим перестал быть местом императорской резиденции. Более вероятным представляется связать появление схол с легализацией Константином христианства. Согласно утверждению Евсевия, свою личную гвардию император набирал среди христиан. Особый отряд, также состоявший из христиан, был учрежден для охраны нового императорского штандарта — лабарума (Euseb., Vita Const., II, 8–9; IV, 18, 1; cf.: Soz., I, 4). Данная информация подтверждается Зосимом, согласно которому гвардейская схола, отправленная Констанцием II с Юлианом в Галлию, состояла из солдат, способных скорее молиться, нежели сражаться (Zos., III, 3, 2).

Схолы не подчинялись общеармейскому командованию, а находились в ведении магистра оффиций (magister officiorum) (ND, Or., XI; ND, Ос., IX), что наглядно подчеркивало их связь с дворцом и самим императором. Если судить по названиям схол, сохраненным в Notitia Dignitatum, это были подразделения тяжеловооруженной кавалерии. Вероятно, уже при Константине из схол выбирали по сорок кандидатов (candidati) в личную охрану императора (Amm., XV, 5, 16; XXXI, 13, 14; 15, 8–9). Название candidati происходит от белого цвета одежды, которую носили новые телохранители. Candidati, так же как и схолы, образовывали кавалерийские отряды и находились под командованием магистра оффиций.

Единственным документом, на основании которого можно утверждать, что подразделения comitatenses и palatini не были связаны с фигурой императора, является Notitia Dignitatum. Согласно ее данным, подразделения комитатенсов состояли из легионов и вексилляций. Основная часть легионов, имевших статус comitatenses, вела свое происхождение от старых легионов принципата и первой тетрархии.

Кавалерийские вексилляции были образованы из лучших частей прежних вспомогательных войск. Названия многих вексилляций свидетельствуют, что их национальный состав был довольно пестрым. Четыре вексилляции носят название equitespromoti (ND, Or., V, 39: equites promoti iuniores; ND, Or., VII, 31: equites promoti clibanarii; ND, Ос., VI, 76: equites promoti iuniores; ND, Ос., VI, 85: cuneus equiturn promotorum). Как полагает P. Гроссе, эти отряды вели свое происхождение от старой легионной кавалерии, которая при Галлиене была выведена из состава легионов и превращена в самостоятельную боевую силу.

В отличие от comitatenses, пехоту которых образовывали только легионы, пехота palatini, согласно данным Notitia, состояла как из легионов, так и из ауксилий. Legiones palatinae были сформированы точно так же, как и легионы комитатенсов, т. е. путем выделения отрядов из старых легионов принципата или первой тетрархии. Ядром пехоты у palatini были варварские auxilia, а их лучшей частью — подразделения из галлов и германцев. Палатинская кавалерия, подобно коннице комитатенсов, была сформирована из вексилляций. Как и ауксилии, vexillationes palatinae отличались от прочих кавалерийских частей наличием в их рядах большого количества варваров.

Вероятно, ситуация, отображенная в Notitia, является достаточно поздней. До тех пор пока во главе государства оставался человек, сведущий в военном деле, comitatus imperatorius в значении гвардейских подразделений, следовавших за императором во время военных кампаний, был необходимой составляющей армии. После того как императоры перестали лично командовать войсками, комитат должен был полностью утратить свое военное значение. Это способствовало тому, что обозначение comitatensis стало почетным званием (подобно использовавшемуся ранее званию «преторианский»), которое стали давать отборным подразделениям армии, размещенным в провинциях. Данное обстоятельство объясняет появление подразделений комитатенсов, дислоцированных в приграничных районах. Palatini также превратилось в почетный титул, дававшийся отличившимся подразделениям, уже никак не связанным со службой при дворце.

Третью группу военнослужащих, которую также принято считать частью мобильной армии, образовывали pseudocomitatenses. Мы мало что знаем об этой категории войск. Сам термин pseudocomitatenses впервые официально засвидетельствован в уже упоминавшемся указе 365 г. (CTh, VIII, 1, 10), из которого явствует, что псевдокомитатенсы подчинялись общеармейскому командованию. А. X. М. Джонс полагает, что название pseudocomitatenses получили пограничные войска, выведенные из областей, которые уступили персам после неудачного похода императора Юлиана. Впрочем, согласно данным Notitia Dignitatum (ND, Or., VII, 50), статус pseudocomitatensis имел Второй Армянский легион (II Armeniaca), входивший в состав гарнизона Безабды. Это подразделение было полностью уничтожено персами в 359 г. Таким образом, приходится признать, что псевдокомитатенсы, по крайней мере на Востоке, существовали еще до передачи персам месопотамских провинций.

Существует мнение, что появление псевдокомитатенсов было связано с образованием региональных полевых армий, которые укомплектовывались не только подразделениями комитатенсов, но и отдельными отрядами пограничных войск, получавших в этом случае статус pseudocomitatenses. С. Мак-Дауэлл считает, что pseudocomitatenses — это пограничники-лимитаны, которыми пополняли полевую армию только в то время, когда она вела военные действия. Против подобных гипотез есть одно довольно веское возражение: если pseudocomitatenses принимали участие в походах, то почему, согласно данным Notitia, практически единственным типом воинских подразделений у них был легион, почему нельзя было выделить для поддержки действующей армии, скажем, отряды кавалерии или легкой пехоты?

По мнению Л. Варади, задачей pseudocomitatenses была защита стратегически важных коммуникаций и крепостей в определенном районе. Псевдокомитатенсы были размещены в городах, удаленных от границы, что отличало их от лимитанов, находившихся в приграничной полосе, и делало похожими на комитатенсов; однако в отличие от последних псевдокомитатенсы не принимали участие в военных операциях, чем и объясняется их название. Подобная теория противоречит сведениям наших источников. Аммиан, рассказывая о восточных делах, дает нам понять, что существовали две категории войск: к первой относились те подразделения, место дислокации которых было неизменным и которые образовывали постоянные гарнизоны стратегически важных городов и крепостей; это, например, касается Пятого Парфянского легиона, который обеспечивал охрану города-крепости Амида (Amm., XVIII, 9, 3; cf.: XX, 6, 8; XX, 7, 1); подразделения, относившиеся ко второй категории войск, хотя и имели определенные места дислокации, но в случае начала военных действий должны были оставить их и действовать в соответствии с имевшимися у них на этот счет предписаниями (Amm., XVIII, 5, I). К этой группе относится легион Трикенсиманы (Tricensimani), прибывший в числе прочих подразделений на помощь Амиде (Amm., XVIII, 9, 3). Основываясь на данных Notitia, мы можем утверждать, что этот легион имел статус pseudocomitatensis (ND, Ос., VII, 108). Следовательно, псевдокомитатенсы, так же как и остальные воинские части, могли принимать активное участие в военных действиях. Остается предположить, что обозначение pseudocomitatenses также являлось почетным званием. Псевдокомитатенсы никогда не были связаны с дворцом или императором. Возможно, это были отборные армейские подразделения, не входившие в состав гвардии, но имевшие те же привилегии, что и комитатенсы.

Существовала ли когда-нибудь особая императорская армия, все солдаты которой имели какой-то исключительный статус по отношению к военнослужащим региональных армий? Внешнеполитическая обстановка, складывавшаяся на границах империи в IV в., требовала, чтобы император постоянно находился во главе действовавшей военной группировки. Однако это не значит, что солдаты этой группировки были на каком-то особом положении. De iure император был главнокомандующим всех римских вооруженных сил, поэтому любое воинское подразделение могло войти в состав армии, которой он de facto командовал. Вряд ли при этом менялся статус воинской части.

В доадрианопольский период comitatenses и palatini, несшие службу при императорской особе, образовывали лишь незначительную часть римских вооруженных сил. Основная масса войск (limitanei и ripenses) была, как и прежде, размещена в приграничных районах. Выше мы уже отмечали, что в соответствии с сложившейся в науке традицией эти категории военнослужащих считаются полукрестьянской милицией. Заметим сразу же, что такое толкование основано на достаточно поздних императорских указах, содержащихся в кодексах Феодосия и Юстиниана. В Кодексе Юстиниана роль лимитанов, которых предполагалось разместить на старых римских границах во вновь завоеванной Африке, определяется предельно ясно: они должны были защищать лагеря и приграничные города, а также обрабатывать свои земельные участки (Cl, I, 27, 2, 8). Однако самое раннее упоминание о лимитанах как о «солдатах-землепашцах» в юридических документах относится к 443 г. (Nov. Th., XXIV, 4). Поэтому возникает вопрос: можем ли мы говорить о широком применении системы военногосударственного землевладения в более ранний период, скажем в конце III в. или хотя бы в IV в.?

Сам термин militia limitanea впервые зафиксирован только в указе от 363 г. (CTh, XII, 1, 56). Тем не менее существует гипотеза, что лимитаны как солдаты-земледельцы появились уже в первой половине III в. Подобное предположение основывается на известном пассаже, содержащемся в биографии Александра Севера: «…земли, которые были захвачены у врагов, он подарил пограничным дуксам и воинам, так чтобы они принадлежали им, если наследники их будут нести военную службу, и чтобы эти земли никогда не имели отношения к частным лицам, говоря, что они будут служить более внимательно, если станут защищать свои поля» (SHA, Alex. Sev., 58, 4). Некоторые историки считают вполне вероятным появление лимитанов уже во времена Александра Севера. Другие полагают, что автором биографии допущена хронологическая ошибка и он переносит реалии собственного времени в более раннюю эпоху. А. X. М. Джонс, например, вообще отвергает какую-либо историчность данного описания и утверждает, что, скорее всего, это только завуалированная рекомендация императору, как сократить военные расходы.

Е. П. Глушанин вполне справедливо замечает, что превращению солдат в земледельцев воспрепятствовал бы в первую очередь «корпоративный дух легионеров, согласно которому занятия трудоемкими мирными промыслами приличествовали рабам, но не военному и свободному человеку». Так, например, император Проб, попытавшийся руками солдат осушить болота и насадить виноградники, поплатился за это своей жизнью ([Aur. Viet.], Epit., 37, 4). Поэтому любая попытка привязать солдат к земле неизбежно вызвала бы недовольство и открытый мятеж в военной среде. Впрочем, тот же Е. П. Глушанин допускает мысль, что на Востоке развитая система военно-государственного землевладения существовала уже со времен Диоклетиана. Одним из основных аргументов для него является следующее сообщение Малалы: «Диоклетиан возвел на лимесе форты, от Египта вплоть до персидских границ, разместив в них солдат лимитанов и поставив в провинциях дуксов, чтобы они с многочисленными войсками осуществляли охрану по эту сторону от фортов. И во славу Августа и Цезаря на сирийском лимесе были возведены стелы» (Malal., XII, 308). Однако вряд ли мы можем считать, что в данном случае Малала говорит именно о солдатах-землепашцах. Это становится очевидным, если сопоставить его сообщение с рассказом Зосима. Последний таким образом характеризует укрепление границы Диоклетианом: «Диоклетиан, как мы уже об этом сказали, в своем предвидении укрепил все границы империи крепостями, гарнизонами и башнями. И, когда армия целиком была размещена там, доступ варварам на римскую территорию был закрыт, потому что везде они встречали войска, готовые отразить их натиск» (Zos., II, 34, 1–2). Итак, согласно Зосиму, Диоклетиан разместил на границах всю армию (παvτos του στρατιωτικού κατά ταυτα την οΐκησιν 6xovtos). При этом, конечно, невозможно себе представить, что император пошел на то, чтобы превратить свою армию в полукрестьянскую милицию. Получается, что στρατιώται λιμιτανέοι, о которых говорит Малала, — это солдаты, размещенные на лимесе, т. е. войска, подобные тем, что существовали в эпоху принципата, не имеющие ничего общего с солдатами, обрабатывавшими находившиеся в пограничной зоне земельные участки.

Симптоматичным является тот факт, что у Аммиана нет никакого упоминания о солдатах-землепашцах. Как мы уже отмечали выше, вся римская армия делится для него на две части: на подразделения, состоящие при императоре, и на те, которые не входили в состав комитата. Иной дифференциации историк не знает. Аммиан вообще нигде не упоминает о том, что солдаты, охранявшие границу, занимались земледелием, и называет их просто milites stationarii (Amm., XVIII, 5, 3; XXI, 3, 5). Упоминавшаяся выше новелла Кодекса Феодосия (Nov. Th., XXIV, 4) требует, чтобы пограничные земли были переданы для обработки лимитанам независимо от того, кто ими завладел на момент издания данного постановления. Аммиан со своей стороны описывает интересный случай, позволяющий нам утверждать, что в середине IV в. на границах империи не существовало еще солдат-земледельцев. Протектор Антонин, замысливший бежать в Персию, чтобы не вызвать подозрения римских сторожевых постов, купил себе на берегу Тигра, на самой границе имение (Amm., XVIII, 5, 3). Следовательно, пограничные территории не обладали каким-то особым статусом (не были освобождены от налогов), они не обрабатывались лимитанами и находились в свободной купле-продаже.

Анонимный автор трактата «De rebus bellicis», современник Аммиана, дает нам дополнительную информацию, позволяющую усомниться в существовании в середине IV в. солдат-землепашцев. Аноним советует для укрепления обороноспособности империи поселить на границах «ветеранов, получивших императорские дары, чтобы и поля обрабатывались, и землепашцы благоденствовали: они будут удерживать границы, обрабатывать те места, которые прежде защищали; благодаря стремлению к труду из солдат они превратятся в налогоплательщиков» (Anon., De reb. bell., 5, 7). По мнению Э. Жуффруа, такой совет демонстрирует, что в IV в. солдат-землепашцев уже не осталось. Но если мы примем подобную точку зрения, то должны будем предположить, что за короткий период времени, от смерти Константина I и до момента написания трактата (т. е. приблизительно за 30 лет), какая-то часть армии была превращена в землепашцев, а затем эти землепашцы непонятно почему исчезли. Если бы, однако, последнее произошло, то этот факт должен был бы недвусмысленно продемонстрировать правительству недееспособность насаждаемой им системы и удержать его от повторения подобной ошибки в V в. Тем не менее указы Кодекса Феодосия наглядно свидетельствуют, что солдаты-землепашцы в это время существовали. Единственно правильный вывод, который мы можем сделать из совета анонима, следующий: в середине IV в. солдаты, защищавшие лимес, не были еще крестьянской милицией. Автор нигде не говорит о том, что лимитанам и во время службы приходилось обрабатывать землю. Напротив, в его словах звучит противопоставление: arabunt quae dudum defenderant loca. Как отмечает А. Барберо, у нас нет никаких источников, дающих основания полагать, что в IV столетии лимитаны, размещенные в европейских и азиатских провинциях империи, наделялись землями для обработки, на которых они проживали вместе со своими семьями. Более того, они, так же как и солдаты других подразделений, получали от государства ежемесячное продовольственное содержание — limitaneorum annona. К этому можно добавить, что совершенно необязательно видеть в солдате, занимавшемся земледелием, крестьянина-милиционера или нарушителя установленных законом положений. Законодательство Поздней Римской империи, напротив, допускало, чтобы солдаты владели землей, правда, на правах аренды (conductio) у гражданских лиц.

Служба в подразделениях лимитанов была для новобранцев предпочтительнее, поскольку такие воинские части постоянно находились в тех провинциях, где они были сформированы. Между 342 и 351 гг. один христианский священник обратился с просьбой к Флавию Абинею, префекту алы, стоявшей в городе Дионисия в Фаюме, чтобы тот помог избежать призыва на военную службу брату его жены. Если же Абинею не удастся сделать этого, то священник просил его не допустить, чтобы его шурин ушел на чужбину вместе с солдатами, «избранными в комитат» («τόν έγλεγομένον εις κομιτάτον»). Чтобы повысить интерес сыновей куриалов к службе в подразделениях комитатенсов, в 363 г. Юлиан издал закон, согласно которому те из них, кто прослужил в армии 10 лет, освобождались от своих куриальных повинностей. Однако это освобождение не распространялось на тех, кто провел это время в подразделениях лимитанов (CTh, XII, 1, 56).

Д. ван Берхем предположил, что солдатами-землепашцами была третья категория солдат, упомянутых в указе 325 г., — alares и cohortales. Подобный вывод подтверждается и данными Notitia, которая среди подразделений лимитанов, подчинявшихся комиту Тингитаны, перечисляет алы и когорты, ведущие свое происхождение со времен принципата и первой тетрархии (ND, Ос., XXVI, 13–20). Исследователь, однако, упускает из виду, что, согласно тому же указу Константина, alares и cohortales могли служить в комитате, что уже само по себе противоречит представлению о пограничных солдатах-земледельцах.

Впрочем, мы не можем утверждать, что военно-государственного земледелия не существовало в IV столетии вовсе. В империи имелся один обширный регион, для которого засвидетельствовано наделение лимитанов общественными землями, а также частичная замена регулярных войск поселенцами-варварами, обязанными не только возделывать отданные в их распоряжение пограничные территории, но и следить за сохранностью фортификационных сооружений и охранять границу. Таким регионом была Африка. Первое упоминание о наделении солдат гарнизона землей принадлежит Синезию, епископу Птолемаиды. В письме, датированном 405 г., он порицает дукса Ливии Цереалиса за то, что тот незаконно присвоил себе земельные наделы, принадлежавшие местным солдатам, в обмен на освобождение последних от военной службы, не задумываясь о том, как эти люди, лишенные средств к существованию, смогут далее жить (Synes., Ер., 78). Таким образом, у нас есть основания полагать, что практика предоставления общественных земель солдатам была достаточно распространенной в этой провинции и, возможно, берет начало с конца IV столетия. Эдикт Гонория от 409 г. говорит о гентилах, которые были обязаны нести военную службу за право пользоваться землями приграничной полосы (CTh, VII, 15, 1). А. Барберо, сопоставив этот указ с письмом Синезия, считает, что в данном случае речь идет об одной и той же категории военнослужащих. Сам Синезий делит солдат, охранявших провинцию, на чужеземцев (ξένοι.) и местных (ένχώριοι, έπιχώριοι). Чужеземцы (фракийцы, маркоманны) не способны защитить страну и при нападении неприятеля могут лишь прятаться за стенами своих укреплений. Эти отряды Синезий без колебаний предлагает распустить. Подразделения из местных рекрутируются среди племен, населявших провинцию. Синезий упоминает об отряде балагритов, командира которых он называет филархом. Это были конные лучники equites sagittarii indigenae, многочисленные подразделения которых несли службу на африканской границе империи (Synes., Ер., 104; 132). Очевидно, именно их имеет в виду Аммиан, когда сообщает, что Феодосий Старший присоединил к римским войскам в Африке подразделения, состоявшие из местных жителей (Аmm., XXIX, 5, 9).

Видимо, в Африке существовала уже сложившаяся система в широких масштабах привлекать туземные племена для охраны границы. Именно этим можно объяснить ту аномалию, которая существует в Notitia Dignitatum в отношении военной организации африканских провинций. Из четырех управляющих здесь только комит Тингитаны располагал воинскими силами, состоявшими из ал и когорт. Комит Африки и дуксы Триполитании и Мавретании имели в своем подчинении 36 препозитов лимеса (praepositi limitis), каждый из которых отвечал за охрану определенного пограничного сектора. Это позволяет предположить, что военную службу на африканском лимесе несли главным образом представители местных племен, которых императорская канцелярия причисляет к gentiles, а Синезий считает солдатами. Данный факт подтверждается также одним свидетельством, содержащимся в письме святого Августина, согласно которому декурионы и трибуны, которым поручена оборона лимеса, привлекают варваров для охраны караванов и урожаев. Августин утверждает, что от этого зависит не только безопасность границы, но и целой провинции (Aug., Ер., 46–47). Сами препозиты лимеса и даже высшие военачальники, отвечавшие за безопасность африканских провинций, часто были вождями тех самых племен, которые охраняли римскую территорию. Так, например, было с Гильдоном, который являлся комитом Африки (comes per Africam) и осуществлял командование лимитанами.

Подразделения из местных жителей, поддерживавшие римские войска, существовали также и на восточной границе империи. Один такой кавалерийский отряд был придан в помощь гарнизону Амиды (Amm., XVIII, 9, З), другой — гарнизону Сингары (Amm., XX, 6, 8). Если мы проведем аналогию с той системой, которая сложилась в Африке, то логично будет предположть, что indigenae получали за свою службу от правительства не столько жалованье и продовольственное содержание, но главным образом не подлежащие налогообложению земельные наделы, и именно индигены и являлись теми содцатами-землепашцами, о которых сообщают кодексы.

Этот вывод подтверждается и указами Юстиниана, изданными после отвоевания Северной Африки, когда на ее территории в различных городах были размещены римские гарнизоны. Часть из них была занята солдатами (milites), а часть лимитанами (Cl, 1, 27, 2, 13). Milites входили в состав армии Велизария, отправленной на завоевания королевства вандалов. Возникает вопрос: из кого были сформированы отряды лимитанов? Может быть, из тех же самых milites? Это представляется маловероятным. Нетрудно заметить, что в тексте указа, сообщающего об обустройстве африканского диоцеза, звучит явное противопоставление солдат лимитанам. Последних законодатель не считает составляющей армии. Это следует также и из другого постановления Кодекса, согласно которому военную службу несут (sub armis militant) те, кто состоит в подразделениях, подчиненных военным магистрам, в одиннадцати дворцовых схолах, а также федераты (Cl, IV, 65, 35, 1). Никто из солдат по доброй воле не согласился бы «лишиться своего военного пояса» (Ргосор., НА, XXIV, 8), да и правительству, учитывая его планы вторжения в Италию, не было никакого смысла сокращать и без того небольшую армию. Еще один указ Юстиниана об организации оборонительной системы в Африке прямо свидетельствует о том, что лимитаны рекрутировались исключительно из числа местных жителей (Cl, I, 27, 2, 8).

Относительно солдат, охранявших речные границы империи (ripenses), можно с полной уверенностью утверждать, что их служба носила характер не более наследственный, чем служба солдат комитата. В соответствии с требованиями закона 372 г. сыновья ветеранов могли служить как в подразделениях comitatenses, так и в подразделениях ripenses. Все определялось исключительно физическими качествами новобранцев (CTh, VII, 22, 8). Нет также никаких оснований полагать, что ripenses были прикреплены к земле и должны были заниматься земледелием. Наши источники свидетельствуют, что на протяжении всего IV в. и даже в начале V в. римские войска, несшие охрану рейнской и дунайской границ, неоднократно покидали свои позиции. Вплоть до 365 г. ripenses находились на полном государственном обеспечении и только после этого года стали получать в течение девяти месяцев аннону (содержание) продуктами, а в течение трех месяцев — деньгами (CTh, VII, 4, 14). О поставках войскам, защищавшим дунайскую границу, не только обмундирования и оружия, но и провианта сообщает и Аммиан (Amm., XXII, 7, 7). Если мы будем рассматривать ripenses как солдат-землепашцев, самостоятельно обеспечивающих себя продуктами, то тогда будет непонятно, для чего были нужны правительственные поставки продовольствия: они просто не имели бы смысла.

Фемистий в своей речи, составленной в 369 г., дает наглядное представление о том, каковы были условия службы в пограничных войсках. Оратор утверждает, что в течение долгого времени правительство не уделяло должного внимания обороне дунайской границы: пограничные крепости приходили в упадок, воинские части были укомплектованы только наполовину, солдаты не получали необходимого довольствия и были вынуждены кормиться, отбирая продовольствие у крестьян. Однако благодаря вмешательству императора Валента ситуация изменилась кардинальным образом: форты и крепости были заново укреплены, были построены акведуки и продовольственные склады, улучшена система снабжения войск, а подразделения получили необходимые пополнения. Эти меры привели к тому, что солдаты вновь стали соблюдать дисциплину, а крестьяне избавились от своего страха перед военными (Them., Or., X). В речи Фемистия нет ни малейшего намека на земли, переданные для обработки ripenses.

К этому можно добавить, что, как явствует из закона Гонория 400 г., солдаты легионов riparienses могли быть переведены в другие подразделения, что опять-таки исключает их связь с землей (CTh, VII, 1, 18). Е. П. Глушанин приходит к вполне обоснованному выводу о том, что у нас нет оснований считать, что стоявшие на берегу Дуная войска в какой-либо форме практиковали в доадрианопольский период военно-государственное землевладение.

Пехота береговых войск дунайских провинций, согласно данным Notitia, состояла из легионов (legiones riparienses) и ауксилий (anxilia, auxiliares milites); конница — из кунеев (cunei equitum) и эскадронов equites (ND, Or., XXXIX, 12–18; XL, 11–17; XLI, 12–19; XLII, 12–21; etc.). В Notitia не сохранилось сведений о тех подразделениях ripenses, которые защищали рейнскую границу. Установить это мы можем благодаря указу Валентиниана I от 375 г., который определяет береговые войска как cunei equitum и auxilia (CTh, VII, 13, 7). Уже А. Альфельди высказал предположение, что подразделения береговых войск должны были представлять собой части «походной армии». Этой точки зрения придерживается и Е. П. Глушанин, который по крайней мере в cunei equitum склонен видеть «региональных equites comitatenses».

Как было отмечено выше, в современной науке сложилось крайне негативное представление о качествах войск, защищавших речные и сухопутные границы империи. Принято считать, что это были второсортные воинские части, практически утратившие боеспособность. Однако нужно ли соглашаться с таким мнением?

Аммиан, например, нигде не говорит о слабости пограничных войск. Более того, он даже утверждает, что солдаты, охраняющие берег Дуная, несут свою службу «бдительно и храбро» (Amm., XXII, 7, 7). О бдительности стражи, охранявшей Рейн, наглядно свидетельствует тот факт, что она сумела задержать лазутчика, попытавшегося пересечь римско-германскую границу (Amm., XXI, 3, 5). Сама напряженная обстановка на границах препятствовала превращению limitanei и ripenses в крестьянскую милицию и заставляла правительство поддерживать их боеспособность на достаточно высоком уровне.