Книга: Голова ведьмы
Назад: Глава 8. Идиллия в саду
Дальше: Глава 10. Находка Евы

Глава 9. Ева что-то находит

Наутро после бала Эрнест проснулся с сильной головной болью. Сначала лишь она и занимала все его мысли, но потом взгляд его упал на увядающую алую розу, лежащую на туалетном столике, и он улыбнулся. Затем настал черед отрывочных, зачастую бессвязных мыслей, которые всегда сопровождают даже самые приятные воспоминания – и улыбаться он перестал.
В конце концов, Эрнест зевнул и поднялся с постели. Когда он добрался до гостиной, которая выглядела прохладной и уютной, в отличие от залитого ярким июльским солнцем двора, он обнаружил, что все остальные уже позавтракали. Джереми ушел, но его сестра была там, немного бледная – вероятно, из-за позднего возвращения домой.
– Доброе утро, Долл!
– Доброе утро, Эрнест, – ее голос прозвучал довольно холодно. – Я старалась сохранить чайник горячим, но теперь, боюсь, он все-таки остыл.
– Ты добрый самаритянин, Куколка. У меня голова раскалывается. Надеюсь, чай поможет.
Дороти улыбнулась, подавая ему чашку; если бы она могла сейчас говорить с ним откровенно, то сказала бы то же самое о своем сердце.
Эрнест выпил чай и, по всей видимости, почувствовал себя лучше, поскольку довольно веселым тоном спросил девушку, как ей понравились вчерашние танцы.
– О, все было просто прекрасно, спасибо. А тебе – понравилось?
– Все было ужасно, Долл, клянусь! Долл?
– Да, Эрнест?
– Разве она не прелестна?
– Кто, Эрнест?
– Кто! Ева Чезвик, разумеется!
– Да, Эрнест, она очень мила.
В ее голосе прозвучала странная нотка, и Эрнест почел за благо не развивать тему дальше.
– Где Джереми?
– Он ушел.
Эрнест наскоро прикончил вторую чашку чая и тоже вышел из дома, где почти сразу наткнулся на Джереми, спешащего куда-то.
– Привет, мой друг! Как чувствуешь себя после вчерашних безумств?
– Хорошо, спасибо, – сухо ответил Джереми.
Эрнест вскинул на него испытующий взгляд. Голос несомненно принадлежал Джереми, однако тон был непривычен и даже незнаком. Эрнест схватил друга за руку.
– Что-то случилось, старик?
– Ничего.
– Случилось, я же вижу! Что такое? Выговорись! Я отличный исповедник, вот увидишь.
Джереми молча высвободил руку. Он выглядел отчужденным, Эрнест никогда его таким не видел, и это больно ранило его. Отступив, он сказал совсем другим тоном:
– Ну, конечно, если тебе нечего сказать, то я пойду…
– Как будто ты не знаешь!
– Честью клянусь – не знаю!
– Тогда зайдем ко мне – и я тебе скажу! – с этими словами Джереми распахнул дверь своего небольшого убежища в каретном сарае, где он набивал свои чучела, хранил коллекции яиц и бабочек и чистил оружие, и величественным жестом пригласил Эрнеста войти.
Эрнест вошел и уселся на стол, уставившись на чучело выпи, которую давным-давно подстрелил Джереми; теперь оно было сильно побито молью и выглядело довольно нелепо, стоя на одной ноге в углу комнаты.
С трудом оторвавшись от бессмысленного взгляда стеклянных глаз выпи, Эрнест спросил:
– Ну, так в чем же дело?
Джереми повернулся к Эрнесту спиной – он чувствовал себя лучше, говоря на такие темы, если не смотрел в глаза собеседнику, – и, обращаясь к пустому пространству перед собой, сказал:
– Я думаю, что это было очень непорядочно с твоей стороны!
– Что именно?
– Прийти и отбить у меня единственную девушку, которую…. которая….
– Которую ты когда-либо любил? – предположил Эрнест с некоторым сомнением.
– Которую я когда-либо любил! – с облегчением выпалил Джереми, поскольку эта фраза весьма точно выражала его чувства.
– Э-э-э, старина, если бы ты был чуть красноречивее и пояснил, о какой именно богине ты говоришь…
– Да о ком еще я могу говорить, если есть всего одна девушка, которая… которую…
– Которую ты когда-либо любил?
– Которую я когда-либо любил!
– Тогда, во имя Священной Римской империи – кто она?
– Да Ева Чезвик!
Эрнест присвистнул.
– Послушай, старик! – сказал он после недолгой паузы. – Почему ты не сказал мне раньше? Я понятия не имел даже, что вы с ней знакомы. Ты с ней помолвлен?
– Помолвлен? Нет!
– Но вы с ней собираетесь…
– Нет, конечно нет!
– Послушай, старик, если бы ты просто повернулся ко мне и рассказал, как обстоят дела, мы могли бы во всем разобраться и…
– Дела обстоят так, что я боготворю землю, по которой она ходит, вот!
– А! – сказал Эрнест. – Это очень неудобно, поскольку я, видишь ли, тоже – по крайней мере, я так думаю.
Джереми застонал, и Эрнест тоже застонал.
Помолчав, Эрнест сказал:
– Послушай, старик, что же нам делать? Ты должен был мне рассказать, но ты этого не сделал. Если бы ты сказал, я бы все понял. А теперь… теперь она меня просто сразила.
– И меня тоже.
– Вот что, Джереми. Я уеду и тебе тоже советую бежать отсюда. Не то чтобы мне нравилась сама идея бегства, но у нас ведь ничего нет, мы не можем жениться – да и она в том же положении.
– И нам всего лишь двадцать один год. Мы не можем жениться в двадцать один год, – ввернул Джереми, – иначе к тридцати у нас будет огромная семья. У всех, кто женится в двадцать один, обстоит именно так.
– Ей тоже двадцать один, она мне сказала.
– Мне она тоже сказала! – сказал Джереми, решив показать, что Эрнест не единственный человек на свете, которому известен этот потрясающий факт.
– Ну так что? Мы же не можем говорить об этом бесконечно?
– Нет, – медленно сказал Джереми, и было видно, с каким усилием ему даются слова. – Это было бы несправедливо; кроме того, я полагаю, что дело уже сделано. Ты всем нравишься, старина, женщинам и мужчинам. Нет, ты не должен уезжать, и ссориться по этому поводу мы не станем. Я скажу тебе, что нам надо сделать – мы бросим жребий!
Эрнеста поразило это блестящее предложение.
– Великолепно! – сказал он, доставая из кармана шиллинг. – Один раз бросаем или три?
– Один, разумеется, так мы быстрее покончим с этим.
Эрнест положил монету на большой палец.
– По твоей команде. Но каков же жребий? Мы же не можем ставить на кон живую девушку, как те ребята у Гомера? К тому же мы еще не захватили ее в плен.
Это требовало некоторого обдумывания, и Джереми растерянно почесал в затылке.
– Давай так: у победителя будет месяц на ухаживание, проигравший не должен вмешиваться. Если через месяц у победителя ничего не решится, проигравший использует свой шанс. Если она сделает свой выбор – проигравший будет держаться подальше.
– Годится. Бросаю, смотри внимательно.
Шиллинг взвился в воздух.
– Орел! – рявкнул Джереми.
Монета сверкнула, щелкнула по носу изумленную выпь, упала на пол и закатилась под ящик с образцами окаменелых костей доисторических животных, которые Джереми собирал в прибрежных скалах. Вдвоем юноши с трудом отодвинули ящик и уставились на монету.
– Решка! – с восторгом прошептал Эрнест.
– Я так и знал, что мне не повезет. Ладно, пожмем друг другу руки, Эрнест. Мы не станем ссориться из-за девушки.
Они крепко пожали друг другу руки и расстались, однако с того дня – и довольно надолго – между ними появилось нечто неуловимое, чего раньше никогда не было. Сильна должна быть дружба, узы которой не ослабевают, когда на них падает тень любви к женщине…

 

В тот день Дороти сказала, что хочет пойти в Кестервик за покупками, и Эрнест вызвался ее сопровождать. Они в полном молчании дошли до Тайтбургского аббатства; оба чувствовали себя неловко и странно скованно, и это мешало их привычным отношениям, которые всегда напоминали отношения брата и сестры. Эрнест уже начал тяготиться этим молчанием, когда Дороти внезапно остановилась.
– Что это? Мне показалось, я слышала чей-то крик.
Они прислушались – и на этот раз оба услышали женский голос, призывающий на помощь. Казалось, он доносился от скалы слева. Эрнест и Дороти поспешили на край утеса и принялись осматриваться. Если вы помните, в двадцати футах от вершины скалы и в пятидесяти с лишним от дна ущелья находился выступ, на котором скопились многочисленные останки, вымытые морем. Теперь он был почти недоступен, поскольку, хотя на первый взгляд спуститься на него было достаточно просто, с двух сторон над ним нависали скалы, образуя козырек, где незадачливому альпинисту было бы не за что ухватиться.
Первое, что увидел Эрнест, наклонившись, была женская ножка, опиравшаяся на шаткий камень. Затем он увидел бледное и перепуганное личико Евы Чезвик, которая замерла в самом неудобном положении на узком уступе на самом краю пропасти, едва удерживаясь, чтобы не отпустить ненадежную опору. Было совершенно очевидно, что девушка не может двинуться с места, чтобы не рухнуть вниз – и лишь отчаянно цепляется за каменную стену, словно муха.
– О боже! – вскричал Эрнест. – Держитесь, я уже иду!
– Я больше не могу!
Одно дело было пообещать, что он идет, и совсем другое – сделать это. Песок осыпался вниз, Эрнесту не за что было зацепиться, чтобы вытянуть девушку из пропасти. Он в отчаянии взглянул на Дороти. Ее быстрый ум в одно мгновение оценил ситуацию – и нашел решение.
– Эрнест, ты должен спуститься к ней, лечь на этот каменный козырек и протянуть ей руку.
– Но там не за что держаться. Если она повиснет на моей руке, мы оба рухнем вниз.
– Нет, я буду держать тебя за ноги. Быстрее, у нее кончаются силы.
Эрнесту потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до того места, на которое указала Дороти, и улечься на камень. К счастью, он обнаружил удобный выступ песчаника, за который можно было держаться левой рукой. Тем временем Дороти уселась на землю и крепко обхватила лодыжки Эрнеста. Затем юноша протянул руку вниз и, схватив Еву за запястье, напряг все свои силы. Если бы у этой троицы были время и возможность взглянуть на себя со стороны, они бы, возможно, нашли в этой картине много смешного… однако ничего этого у них не было, и менее чем через полминуты их жизни могли бы стоить не больше фартинга. Эрнест напрягал все свои силы – но Ева была крупной девушкой, хоть и легкой на ногу, а ведь ему предстояло вытащить ее практически по вертикальной каменной стене! К тому же Эрнест почувствовал, что и Дороти начинает съезжать вниз.
– Она должна приложить все усилия – иначе мы все упадем! – тихим прерывистым голосом произнесла Дороти.
– Упритесь коленями и рванитесь вперед – это ваш единственный шанс! – крикнул Эрнест измученной Еве.
Она поняла его – и отчаянно боролась за свою жизнь.
– Тяни, Долл, ради бога, тяни! Получается!
Последовало еще одно отчаянное усилие – и Ева оказалась рядом с Эрнестом. Потом еще несколько секунд – и все трое без сил повалились на землю на вершине утеса.
– Боги! – воскликнул Эрнест. – Это было нечто!
Дороти кивнула; она была слишком измучена, чтобы говорить. Ева слабо улыбнулась – и потеряла сознание.
Вскрикнув, Эрнест склонился над ней и стал растирать ее холодные руки.
– О Долл, она мертва!
– Нет, она в обмороке. Дай мне твою шляпу.
Прежде чем он успел понять, чего она хочет, Дороти уже вскочила на ноги и поспешила – настолько быстро, насколько смогла – к ручью, весело звеневшему в сотне ярдов от них и когда-то снабжавшему пресной водой старое аббатство.
Эрнест продолжал растирать Еве руки, с каждой секундой приходя в отчаяние все сильнее. Ее лицо было ужасающе, мертвенно бледным, алый цвет растаял даже на губах. В полном замешательстве, не понимая, что он делает, Эрнест наклонился и поцеловал девушку, потом еще и еще. Этот способ приведения в чувство вряд ли найдется в каком-нибудь медицинском учебнике – однако на этот раз он возымел явственный эффект. Сначала на бледных щеках промелькнула лишь тень румянца, а затем он заполыхал вовсю. (Был ли тому причиной новый метод лечения от Эрнеста – или кровь просто прилила к щекам, мы не знаем. И не будем спрашивать.) Затем Ева вздохнула, открыла глаза и села.
– Ты жива! Ты не умерла!
– О нет, не думаю, хотя не могу вспомнить… что случилось? Ах да, я знаю! – С этими словами Ева закрыла лицо руками, словно заслоняясь от какого-то ужасного видения. Справившись с собой, она отняла руки и посмотрела на Эрнеста.
– Ты меня спас. Если бы не ты, мое исковерканное тело сейчас лежало бы у подножия этой ужасной скалы. Я так благодарна тебе!
В этот момент вернулась Дороти, принеся немного воды в черной шляпе Эрнеста – большую часть она пролила по дороге.
– Вот, выпей, Ева! – сказала она.
Ева попыталась это сделать, однако шляпу вряд ли можно назвать удобным сосудом, нужно иметь определенную сноровку, чтобы приспособиться пить из нее – и потому пролила на себя она гораздо больше, чем выпила. Однако и этой малости было достаточно. Ева положила шляпу на землю, и все трое рассмеялись – так забавно выглядели попытки девушки пить из старой потрепанной шляпы.
– Долго ты там находилась до нашего появления? – спросила Дороти.
– Нет, не очень, всего каких-то полминуты.
– Зачем же ты туда полезла? – спросил Эрнест, водружая на голову мокрую шляпу, поскольку солнце припекало.
– Я хотела посмотреть на кости. Я довольно сильная и думала, что справлюсь с подъемом… но песок такой скользкий. О, я совсем забыла! Взгляните-ка сюда! – С этими словами Ева показала тонкий, но прочный шнурок, привязанный к ее запястью.
– Что это?
– Я привязала другой его конец к странной свинцовой шкатулке, которую нашла в песке. Мистер Джонс сказал недавно, что это часть гроба, но это вовсе не так – это шкатулка с ручкой на крышке. Я не смогла ее вытащить, но у меня был с собой этот шнурок, и я привязала его к ручке.
– Давайте вытащим ее! – воскликнул Эрнест, быстро развязывая шнурок на руке девушки.
Он с силой потянул за шнур – однако шкатулка оказалась слишком тяжелой; справиться им удалось только втроем, и наконец они вытянули трофей на утес. Эрнест внимательно осмотрел шкатулку и решил, что она очень древняя. Массивная железная ручка на крышке была почти съедена ржавчиной, а свинец, из которого была сделана сама шкатулка, сильно пострадал от воды, хотя в некоторых местах сохранились остатки дубовых пластин, которыми он был обшит. Очевидно, морские волны вымыли эту странную вещь из чьей-то древней могилы, где она покоилась веками.
– Как интересно! – сказала Ева, уже забывшая о своих злоключениях. – Что в ней может быть – сокровища или бумаги?
– Не знаю, – протянул Эрнест. – Я не думаю, что такие вещи принято прятать на кладбище. Возможно, там останки маленького ребенка.
– Эрнест, мне это не нравится! – взволнованно вмешалась Дороти. – Сама не знаю почему – но мне кажется, что эта вещь приносит несчастье! Лучше выбросить ее туда, где она была, или прямо в море. Это ужасная вещь, и мы уже едва не погибли из-за нее.
– Чепуха, Куколка! Не думал, что ты так суеверна. Может, шкатулка и впрямь полна драгоценностей или денег? Вернемся домой и откроем ее.
– Я вовсе не суеверна, и вы можете забрать ее домой, если хотите. Я лично ее трогать не буду и повторяю – она ужасна!
– Хорошо, Долл, тогда тебе не достанется твоя доля сокровищ, мы с мисс Чезвик разделим все пополам. Вы ведь поможете мне донести ее до дома, мисс Чезвик? Если, конечно, не боитесь ее, так же, как Долл.
– О нет, – отвечала Ева. – Я не боюсь. Я умираю от любопытства – что же там внутри?
Назад: Глава 8. Идиллия в саду
Дальше: Глава 10. Находка Евы