Конфликт авторитетов
Во многих культурах считается стандартом, что родители не должны спорить в присутствии детей. В широком смысле это распространяется и на группы: две авторитетные фигуры не должны спорить в присутствии подчиненных. Это может вызвать неприятные ощущения у наблюдающих, породить неуверенность в том, кто главный и кого слушаться. Всегда ли это плохо?
Милгрэм провел вариант эксперимента, в котором было два исследователя, оба в лабораторных халатах. Они давали инструкции по очереди. Пока они соглашались, проблем не было. Когда дело дошло до уровня 150 В, то есть жертва начинала бурно протестовать, один из исследователей говорил, что эксперимент нужно прекратить. Другой произносил дежурную фразу: «Эксперимент требует, чтобы мы продолжали». Каждый высказывал свою позицию несколько раз. В такой ситуации ни один испытуемый не последовал приказу продолжать.
Это, безусловно, очень важная информация. Жизнь не так проста, чтобы в ней был только один авторитет. Часто присутствует несколько таких фигур: например, при досмотре в аэропорту, в больнице скорой помощи, в бухгалтерском отделе WorldCom или в школе, где вы учитесь или работаете. Подчинение осуществляется в конкретной социальной ситуации. Осуждения достоин не только человек, который получает приказ и выполняет его (хотя и он тоже), и не только человек, который отдает губительный приказ (хотя и он тоже). Остальные участники также отвечают за происходящее. Скоро мы обсудим роль участников, которые не являются авторитетными фигурами. Для начала давайте рассмотрим влияние стороннего авторитета на динамику подчинения.
Из данных Милгрэма мы видим, что присутствия авторитетной фигуры, отменяющей распоряжение другого авторитета, достаточно, чтобы прекратить повиноваться пагубному приказу. Второй авторитетный человек не был выше рангом. В глазах испытуемого их власть обладала одинаковой легитимностью и подкреплялась равнозначными символами. Он занял нравственную позицию по отношению к исследователю, который настаивал на продолжении эксперимента, и это почти полностью нивелировало повинуемость вредоносным инструкциям. Похоже, на других авторитетных фигурах лежит даже бóльшая ответственность за прекращение разрушительных действий, чем на исполнителях. И все же из-за социальной динамики равным авторитету не легче, чем подчиненным. Чтобы действовать, им так же нужно сделать шаг назад и подняться над давлением среды.
В качестве примера можно привести историю, произошедшую с моей юной подругой – школьной учительницей, крайне серьезно относящейся к преподаванию и благополучию учеников. Назовем ее Марси. У Марси была коллега, которая вела другой предмет у детей того же возраста. Ее я буду звать Мишель.
Мишель была сложным человеком, и отношения между ней и Марси сложились напряженные. Однажды Марси понадобилось взять что-то в соседнем кабинете. Когда она вошла, то обнаружила ученика, примотанного к стулу изолентой! Он сидел так на виду у Мишель и всего класса. Очевидно, Мишель либо сама это сделала, либо кому-то велела, либо, что менее вероятно, попустительствовала этому. Марси была шокирована, но сдержала свою естественную реакцию, опасаясь ухудшить и без того хрупкие отношения с Мишель. Увидев Марси, Мишель попросила ее последить за классом пять минут, пока она переоденется для следующего мероприятия с детьми. Марси согласилась. Когда Мишель ушла, Марси спросила ученика, примотанного к стулу, все ли нормально? Он вроде бы дал понять, что да, и Марси ничего не сделала.
На другой день родители ученика пришли к директору в ярости. Директор выяснил у Мишель, действительно ли она прибегла к такой дисциплинарной мере, и немедленно уволил ее за глубоко неприемлемое поведение. На следующий день Марси пришла на работу как обычно. В ходе дальнейшего выяснения обстоятельств директор обнаружил, что Марси также на несколько минут заходила в класс и ничего не сделала, чтобы помешать действиям Мишель. Ее тоже немедленно уволили.
Мы можем отмахнуться от этого яркого примера – дескать, он не отражает повседневность, в которой мы живем и работаем. И я так думал, пока не прочел доклад, подготовленный для комитета сената США по вопросам здравоохранения, образования, труда и пенсий под названием «Опасное использование изоляции и связывания по-прежнему широко распространено, и с ним трудно бороться» от 12 февраля 2014 г. Доклад начинается с провокационной фразы:
«В прошлом августе учительница из Аризоны примотала второклассницу к стулу изолентой, потому что та слишком часто ходила точить карандаш».
В выводах доклада приводится статистика: в 2009–2010 гг. по крайней мере 66 000 учеников подверглись изоляции от других детей или связыванию. Другие источники указывают, что в последующие годы количество случаев применения этих мер достигло четверти миллиона! В федеральных законах вопрос связывания и изоляции учеников в школах не прописан, и в разных учебных учреждениях на него смотрят по-разному. Все оставалось на усмотрение местных властей, пока недавно эти меры все же не запретили применять – за исключением крайних случаев, когда требуется предотвратить нанесение физического вреда учащемуся или окружающим.
Марси была очень преданным педагогом, и, к счастью, произошедшее не отразилось в ее личном деле. Она поступила на работу в другую школу, вынеся крайне важные выводы. Ее молчание, когда она пыталась избежать негативных социальных последствий, сделало ее соучастницей в действиях коллеги. Реакция директора может показаться несправедливой, ведь он наказал Марси настолько же строго, как и учительницу, которая действительно привязала ученика к стулу и держала его так весь урок. Возможно, директор действовал более сурово, чем требовалось, но все же донес до нее мысль о том, что ответственность за вредоносное поведение несут все авторитетные фигуры, которые о нем узнают; и именно они должны остановить происходящее, а не оставлять ситуацию на откуп тем, кто по служебному положению выше их.
Марси могла попросить Мишель выйти на минутку и обсудить с ней этот вопрос в коридоре, где дети их не услышат. Не компрометировать другую авторитетную фигуру перед аудиторией – хороший метод. Если бы этого оказалось недостаточно, чтобы убедить Мишель прекратить нежелательное поведение, нужно было высказаться публично, как бы это ни было неудобно.
