В дверь к старику постучали за полночь.

Он почему-то даже не удивился. Хотя сразу понял по этому стуку, суровому, жесткому, не уважающему ни жильца, ни саму дверную поверхность, что это не сосед пришел попросить яйцо или щепотку ванильного сахара для пирога (впрочем, какие пироги ночью?) или поговорить о жизни, а «они».

Кто такие «они», он бы не смог сказать определенно. Он не очень разбирался в государственных инстанциях. Но ему было очевидно, что это кто-то из средних номеров, посланных маленькими номерами.

Пока он шел к двери, неторопливо, без страха, стук раздвоился и расчетверился – к начавшему барабанную дробь солисту присоединились другие ударники.

Старика и это не удивило. Он только посетовал про себя, что они совсем не имеют чувства ритма.

Дверь он открыл, даже не спросив, кто там. Просто распахнул ее настежь и увидел троих в штатском. На лацкане у каждого был приколот значок. Все номера плелись в конце девятой сотни.

«Как же они отсортированы!» – подумал старик. А вслух сказал:

– Добро пожаловать!

Трое в штатском удивились.

Наверное, обычно их встречали другими словами. Но некогда им было церемониться и подыскивать подходящую фразу для ответа – они просто перешли к делу.

– Почему на работу не выходишь уже три недели? Почему лавка закрыта? – спросил средний, должно быть, главный в этой троице.

– Книг не осталось, – сказал старик чистую правду.

Трое удивились опять. Должно быть, остальные допрашиваемые в подобной ситуации ссылаются на недуг и тычут в лицо медицинскими справками.

– Почему не осталось? – главный опять вернул разговор в заранее проложенное их инструктажем русло.

– Кончились. Разобрали.

– Все, что ли?

– Все. Ну, в основном все. А остатки, мелочь всякую непригодную, в макулатуру сдал.

Это, кстати, тоже было правдой, хоть и относилось лишь к единичным изданиям прошлого века вроде «Лицом к лицу. Сионистский враг в мирном Ливане».

Художественную же литературу старик сохранил на своем тайном складе в полном объеме.

– Мы опросили население, – сказал главный. – Они подтвердили, что вплоть до недавнего времени магазин был полон. Куда же подевались книги? Кто их раскупил? Оптом, что ли?

– И оптом, – согласился старик. – Приехали люди на большой машине и взяли сразу несколько полок.

– Зачем?

– А я почем знаю зачем? Может, печь на даче топить – все дешевле, чем дрова и синтетическое топливо.

– А может, читать? – предположил второй из троицы. Тот, что справа от главного.

– А может, и читать, – опять не стал отрицать старик.

– Не, читать вряд ли, – вступил в разговор и левый из троицы, на вид самый глупый. – Если оптом, это ж бездна какая! Жизни не хватит.

Но главного не убедили эти слова, и он снова пристал к старику с расспросами:

– Как выглядели?

– Кто?

– Покупатели, которые с большой машиной. И машину тоже опиши – какой марки, номер.

– Не разбираюсь я в этом, – честно признался старик. А насчет описания покупателей затруднился. Врать не умел, да и не хотелось. А правду – нельзя.

– Так как же? – повторил главный, чуть более угрожающим тоном.

– Да не приглядывался я. Ну обычные. Двое. Среднего возраста.

– Мужчины?

– Мужчины.

– Опознать сумеешь?

Старик заморгал из-под своих толстых стекол.

– Не могу знать, – наконец сформулировал он. – Зрением плохим страдаю с детства. Да и память с возрастом ослабела.

– Память, значит, ослабела? – повторил за стариком главный. – А если мы тебе память-то освежим?

– Да как же ее можно освежить? Если я чего помнил, да забыл – еще куда ни шло. Но я их совсем не помню. Не приглядывался. Книгами занимался. Пересчитывал да в коробки складывал. Какие по весу, какие по прейскуранту.

– Сколько денег тебе за них дали? – не унимался главный и сверлил старика глазами, как электродрель.

– Пара тысяч наскреблась.

– И где они? Что ты с ними сделал?

– Долги роздал, лекарства купил, еды…

– А магазин почему запер?

– Так торговать больше нечем.

– А если люди старые книжки на продажу принесут?

– В последнее время уже почти не приносили. Да и не покупали тоже. Вот потому и думаю, что все-таки для печки взяли. Не иначе как для печки.

Главный подозрительно прищурился и распорядился начинать обыск.

Двое его сподручных по-ящериному разбежались и стали потрошить шкафы.

Затем в дело пошла остальная мебель. Обшарили также стены, полы, ванную, туалет, кухню.

Книг в доме почти не оказалось. Полное собрание сочинений Шекспира и таковое же Маяковского.

– Почему держите этих авторов? – подозрительно скривился главный.

– Они удовлетворяют своим творчеством все мои потребности в чтении. Один составил полную антологию возможных человеческих характеров. Второй исчерпал возможности рифмы и подтексты слова.

– Конфисковать! – приказал главный.

Старик только вздохнул, хоть и знал любимые отрывки из обоих собраний наизусть.

– Еще что-нибудь запрещенное нашли? – спросил главный у своих помощников.

– Коробка с музыкальными дисками, связка старых писем, печатная машинка допотопная какая-то.

– Конфисковать!

– Но позвольте! – запротестовал старик. – Письма личного характера! Да и адресат уже давно в мире ином. Не надо их трогать, пожалуйста!

– А какого они характера, это наши специалисты разберутся. Конфисковать. Да и вы тоже собирайтесь.

– Куда? Вы разве арестовываете меня? За что? За какое такое нарушение?

– А это тоже наши специалисты выяснят, – уверил главный и смерил старика взглядом, словно палеонтолог, нашедший редкую, но сильно поврежденную кость.

– Почему значка не носишь? – спросил помощник, снова занявший позицию справа.

– Не имею.

– И об этом расскажешь.

Старик покорно потянулся за портфелем.

– Смену одежды брать? – спросил он.

– Возьми. А там уж как решат. Пока забираем тебя для составления фотороботов твоих таинственных покупателей. Потом видно будет.

И старика увели.

Пока шли от подъезда к машине, он повторял про себя три шекспировские строки, обретшие для него сегодня совершенно новое звучание: