Глава 9
ЛЮБУЮ ТЬМУ МОЖНО ПРИРУЧИТЬ, КРОМЕ ТОЙ, ЧТО ВНУТРИ…
Он смотрел в зеркало и не мог поверить. Не узнавал самого себя. Холодная, почти ледяная вода стекала по светлой коже, рисовала влажные дорожки на его впалых щеках, огибала рельеф крепкого, тренированного тела. Но сам он ничего не чувствовал. Ни холода, ни касаний водяных струй.
Из отражения на него глядели чужие серые глаза, с каждым днем все более и более теряющие цвет. Лицо с каждым разом становилось все мрачнее, напоминая мертвую маску тех, кем он должен был управлять как некромант.
Сейчас это лицо словно насмехалось над ним, мол, смотри, Дэйн, смотри, в кого ты превращаешься! Скоро твое место займу я.
И самое страшное: ректор императорской академии, высший некромант не знал, кем будет это «я».
Он опустил голову, опираясь обеими руками о мраморную раковину, и безучастно смотрел, как вода, закручиваясь в воронку, утекает в узкое позолоченное отверстие слива. Влажные волосы, все больше отдающие сумеречной белизной, упали по обеим сторонам лица, словно отгораживая его от внешнего мира. Но это ничего не меняло. Ничто не могло отгородить его от собственных мыслей.
Через пару мгновений Дэйн выпрямился, упрямо посмотрев в зеркало, и мельком повернулся к отражению левой половиной лица. Поднял руку, увитую тугими венами, и убрал волосы назад.
Светлая кожа на щеке, шее и виске все больше становилась серой, будто каменной.
Он резко убрал ладонь, мокрые пряди упали на глаза, скрывая то, что высший некромант больше не желал видеть.
Близость смерти.
Смерть всегда была рядом с ним, сколько он себя помнил. И в пору юности, когда молодой, подающий надежды волшебник не боялся экспериментировать с самыми страшными темными материями. И в годы, когда у него уже было почетное, но ничего не значащее для самого Дэйна звание высшего некроманта. И почти двадцать лет назад, когда Тьме все же удалось достать его…
Высшие некроманты живут долго. Управляющие черной магией способны оттянуть смерть. Когда-то Дэйн даже гордился, что в этой области преград больше нет. Темная материя подчинялась ему так же легко, как верный пес слушается доброго хозяина.
Но в какой-то момент все это потеряло смысл.
Теперь ректор императорской академии и сам не хотел вспоминать, сколько ему лет. Все потеряло смысл, ведь в любой момент привычное существование могло оборваться.
Но не только свое тело он чувствовал беззащитным. Слабым. Сегодня ночью маг, эмоции которого уже давно ушли на второй план, видел сон, подобных которому не являлось ему слишком много лун.
Он видел Лариану Ирис. Манящую, вздрагивающую в его объятиях. Он видел ее губы, тянущиеся к нему. Тело, выгибающееся в его руках, плавящееся от каждого прикосновения, тающее, зовущее.
Дэйн закрыл глаза, на какое-то время вновь погружаясь в невероятно яркие образы.
Лариана…
Ее глаза, темно-фиалковые на бледном узком лице, обрамленном пышными черными волнами. Там, в сумеречном мире ее глаза смотрели на него так, будто он — весь мир. Будто, кроме него, ей никто не был нужен.
Никто и никогда не смотрел так на Дэйна. А может, он не замечал.
Но это фиалковое безумие обожгло его, точно огонь, заставляя сгорать снова и снова, замирать и вдыхать легкий сладковатый аромат карамели и диких яблок. Почему она так пахла? Почему этот густой нежный флер, окутывающий согревающим теплом, хотелось вдыхать не переставая? Пить, забыться в нем, утонуть, дойдя до самого дна…
Дэйн не мог понять, что с ним творилось. Как он мог позволить себе поцеловать магиану из собственной академии? Как мог позволить себе чувствовать ее губы и не отстраняться? А наоборот, глубже и глубже падать в это безумие, заставляющее все больше хотеть…
Ее взгляд, ее худенькие ладони, ее рот…
Дэйн закрыл глаза, стараясь выкинуть девушку из головы. Но, как бывало уже не раз, яркие образы, единожды появившиеся в голове, не желали уходить.
Лариана Ирис.
Это имя загоралось в голове тревожным маячком, заставляя нервничать.
Магиана императорской академии. Его академии! Простая первокурсница. Почти ребенок по сравнению с ним.
И все эти мысли были неправильными. Глупыми, грязными, сумасшедшими. Но почему тогда они были ему так нужны? Почему она вдруг стала ему так нужна?
Перед глазами вновь мелькнул ее рот. Горячий, влажный, желанный. Он хотел ее рот. Хотел ее саму. Всю, от густых волос цвета спящей Тьмы до кончиков пальцев на руках, которым он не позволил до себя дотронуться. Так хотел, но не позволил. От подвернутой лодыжки, которую жаждал покрыть поцелуями, до разбитой губы, которую ласкал бы до умопомрачения, пока вместо боли она не ощутила бы удовольствие. До стонов. До криков.
Он сходил с ума.
Но была и другая сторона проблемы. Сторона, которая почти пугала высшего некроманта: вопреки всему Лариана Ирис никогда не была простой первокурсницей. И он, Дэйн, знал это с самого начала. Девочка, за которой он следил с рождения. Издали. Оставаясь всегда в тени. Ему не нужно было находиться поблизости, чтобы знать, что ребенок растет в обычной деревенской семье. Что у нее есть все необходимое для жизни, а сама она… такая же, как и все.
Это было самое главное.
Как вышло, что в один прекрасный день Лариана оказалась на пороге его кабинета? Как вышло, что это уже был не маленький ребенок, а девушка с ярко-алыми пухлыми губами, огромными глазами и фигурой, далекой от детской?
Как вышло, что, придя в первую ночь к ней в комнату, он, высший некромант, ректор академии, мужчина, который повидал на своем веку множество женщин, вдруг повел себя как мальчишка? Не смог просто взять и отвернуться, уйти, узнав то, что хотел.
А что он, собственно, хотел? Проверял на предмет темной магии ее шкафы, мебель, комнату. Искал следы того, что много лет назад ошибся… А нашел лишь пустые углы, полные ночных теней. У бедняжки не было даже чемодана с вещами.
Так почему он не ушел сразу? Какого демона он сел к ней на кровать и стал наблюдать, как лунный свет освещает ее кожу в цвет жемчуга? За какой тьмой ему понадобилось касаться ее длинных худых ног, которые приковывали взгляд, почти обжигая?
Дэйн вновь ощутил жар. Такой редкий для него, привыкшего к холоду. Но сейчас в груди словно горел огонь, облизывая ребра раскаленными языками. Пламя расползалось повсюду, проникая в голову, мысли, кровь. Заставляя думать о том, о чем думать не следовало.
Он закрыл глаза, издав глухой стон. Маленькая девчонка никак не хотела покидать его головы. Мысленным взором он видел, как Лариана прикусывает свои пухлые губы, как смотрит на него завороженно, не отрываясь. И Дэйну хотелось броситься к ней, прижать к себе, раскрывая ее рот своим языком. Не позволять больше маленьким зубкам терзать то, что так хотел терзать он сам.
Он ворвался бы в этот рот, влажный, раскрытый для него. И пил бы ее неумелые поцелуи, как напиток сумеречных богов. Он бы проник ладонями в черный водопад ее волос и неистово сжал, не позволяя отстраниться ни на миг, ни на миллиметр. Ласкал бы нежную кожу, заставив запрокинуть голову. Губами ловил тяжелое дыхание, переходящее в стон.
Отец Тьмы, как она стонала…
Дэйн поднял руку, коснувшись пальцами переносицы, с силой стиснув челюсти, пытаясь выкинуть это из головы. Но все упорно оставалось внутри.
Ее тихий стон, когда он едва коснулся пальцем ее губы…
Он думал, что сделал ей больно. Но уже через секунду в ее фиалковых глазах сверкнул такой голод, что он, Дэйн, чуть не утонул в нем, забывая обо всем. Позволяя маленькой первокурснице обжечь его поцелуем. Отравить. Заколдовать…
Стало слишком горячо. Захотелось избавиться от этого ненормального жара. От напряжения, скручивающего мышцы живота в голодной спирали.
Но это было невозможно. Невозможно, Тьма ее забери! Потому что Лариана Ирис — всего лишь маленькая первокурсница, магиана проклятого ЦИАНИДа. А он — ее ректор…
Резко открыв глаза, Дэйн со всей силы ударил кулаком в стену. Его челюсти были крепко сжаты, а в серых глазах мелькнула ярость. Гнев на самого себя.
Дорогая каменная плитка ванной комнаты дала трещину. Кривые линии расползались в стороны, как лапки паука.
Дэйн не почувствовал боли. Сначала это показалось нормальным, привычным. И вроде даже позволило немного успокоиться. Но через мгновение он медленно поднял руку и посмотрел на кулак, по которому катились скупые капли алой крови.
Правый кулак.
Зрачок в серых глазах стремительно расширился, превращая взгляд некроманта в озера тьмы.
Это было ненормально. Неправильно. Плохо.
Он поднял левую руку и расположил ее рядом, сравнивая. Белый, с легким мраморным оттенком цвет кистей почти не отличался. А это могло означать только одно…
Уже через каких-то десять минут Люциан был полностью одет. Волосы скрывали щеки, а строгий дорогой костюм, приличествующий ректору императорской академии, — душу и мысли. Мысли, которые должности ректора вовсе не соответствуют.
— Даллар, ты здесь? — спросил он, напряженно вглядываясь в зеркало, на серебряной раме которого было полно запекшейся крови. И свежая багряная полоска алела сбоку.
На миг отражение мужчины подернулось черным туманом. Кровь активировала заклятие, и через секунду на другой стороне овального контура появилось сморщившееся светлое лицо.
— Дэйн, ты же знаешь, как я не люблю эти твои некромантские штучки… Что случилось? — резко прервал сам себя ректор совсем другой академии.
Хемиан Даллар — старый друг, помощник и почти брат. И по совместительству — руководитель Хищной академии магии жизни, в простонародье — Худшей или Живой академии в противовес Мертвой академии, которая считалась лучшей.
Даллар был друидом. Очень сильным и опытным. Одним из лучших мастеров в своем деле. Он чтил жизнь и презирал смерть. Считал недостойным уважения все, что связано с темными материями и некромантией, включая императорскую академию.
Но все же друзей ближе, чем два таких разных человека, было сложно сыскать. И несомненно, этому имелась своя причина, скрытая не одним прожитым десятилетием.
Хемиан был высоким мужчиной с блестящими черными волосами, строго зачесанными назад. Под густыми бровями сверкали цепкие глаза цвета ночного мрака. Сам образ хмурого ректора, на лице которого уже проступали морщины, плохо ассоциировался с друидами. И Дэйн любил говаривать, что из его старого товарища вышел бы отличный некромант.
В ответ на это Хемиан Даллар, как правило, морщился, прося друга не мучить его благородные седины. Хотя у ректора ХАМа не было даже и намека на седину.
К своим сорока с лишним годам он выглядел поджаро, даже почти молодо. Но, конечно, не так хорошо, как сам Дэйн, за спиной которого хоть и было несколько больше прожитых лет. Внешне он смотрелся чуть старше выпускников академии.
— Что случилось? — настойчиво повторил друид, напряженно вглядываясь черными кристаллами глаз в лицо напротив. — Ты сегодня бледен еще больше, чем обычно, — попробовал усмехнуться он, видя, что друг тяжело дышит и не торопится отвечать на вопрос.
— Хемиан, процесс ускорился. Мне снова нужна твоя помощь, — глухо бросил Люциан, глубоко вздохнув.
Он выпрямился, плотно сжал челюсти. И теперь на лице высшего некроманта снова не было ни капли волнения.
Друид нахмурился.
— Ускорился? Почему это произошло? — попытался уточнить он, но Дэйн в ответ лишь едва заметно пожал плечами, словно его это не касалось.
Хотя на самом деле только эта мысль и витала сейчас в его голове, болезненно ввинчиваясь в мозг вопросами без ответов.
— Хорошо, жди… — бросил Хемиан, и зеркало снова пошло густой черной рябью.
Уже через каких-то пару минут в кабинете стояли и смотрели друг на друга два ректора.
Друид использовал один из амулетов, способных открыть кратковременный портал. Дорогая игрушка, доступная только очень богатым и влиятельным высокородным, на которую у Хемиана никогда в жизни не хватило бы денег. Но которую ему много лет назад подарил его лучший друг — высший некромант.
— Покажи мне, — ровным голосом попросил друид. Попросил или потребовал — сложно сказать.
Дэйн поморщился. Но он понимал, что это необходимо. Без помощи сил жизни у него не было шансов. А товарищ имел право знать, за что отдает свою кровь.
Ректор ЦИАНИДа закрыл глаза и сжал губы. А затем выставил перед собой правый кулак с разбитыми костяшками. Кровь больше не шла, но раны почему-то не закрывались.
— Я не чувствую боли, Хемиан. Ни левой рукой, ни правой.
Голос прозвучал глухо и немного зло.
— Давно ты заметил? — приподнял бровь друид, бросив мимолетный взгляд на руку друга, исчезающую в кармане приталенного пиджака.
— Сегодня.
— А как давно?
— Не знаю, тьма тебя забери! — оборвал Дэйн, упал в кресло и указал товарищу на такое же напротив. — Садись, я попрошу принести нам чего-нибудь.
— Нет времени, — покачал головой друид. — Я подготовлю все что нужно. Приступим прямо сейчас.
— Как пожелаешь, — устало ответил некромант и отвернулся.
Даллар еле слышно хмыкнул. Это показное безразличие не могло обмануть его. Ректор Живой академии знал, что на самом деле за холодной маской отрешенности скрывается живое страдающее сердце. Но Дэйн Люциан был из тех людей, которые не умели показывать свою слабость, уязвимость. Хотя, по мнению друида, это не делало его сильнее.
Хемиан пошуршал в соседней комнате, где была устроена небольшая лаборатория, и уже хотел было позвать некроманта туда. Но бросил быстрый взгляд на друга, встретившись с серым льдом его глаз, и решил провести обряд прямо в кабинете.
— На этот раз тебе придется больнее, Дэйн, — спокойно предупредил друид, расставляя на столе несколько разноцветных камней вокруг глубокой металлической чаши.
Некромант безразлично тряхнул головой. Белый водопад волос упал на спину, целиком открывая прямое уверенное лицо. Спокойное, как сама смерть.
— Главное, чтобы ты не чувствовал боли, — спокойно ответил он, закатывая рукав и обнажая предплечье, увитое венами. — А обо мне не беспокойся. Это мое проклятие, а не твое.
Даллар глубоко вздохнул, нахмурившись. Ему многое хотелось бы сказать сейчас о глупости Дэйна, о том, что он сам во всем виноват. Но ни слова не сорвалось с крепко сжатых губ.
В следующую секунду в воздухе блеснуло тонкое лезвие, похожее на кривой волнистый язык. Друид знал, что это оружие причиняет дополнительную боль, но, к сожалению, заменить ритуальный клинок ничем не мог.
Затем на стол опустилась пузатая колбочка с плещущейся внутри зеленой жидкостью.
Дэйн взглянул на бутылек с отвращением, но не отвернулся.
Хемиан открыл тугую пробку, аккуратно полоснул кинжалом по своей ладони и, даже не поморщившись, сжал ее в кулак над емкостью с зельем.
Крупные багряные капли набрякли в складках ладони и сорвались вниз.
Ректор Мертвой академии проследил за ними тусклым завороженным взглядом, наблюдая, как жидкость в колбе меняет цвет на ядовито-алый. В этот момент друид начал читать заклинание:
— Engr’yl annery hil ausver’dhiren valde. Sierde dasu nirven, sierde dasu kol’hen, sierde dasu trien. Jardo treblu li’rven yt nikhe vazer’.
Древние слова редкого заклятия, связывающего силы жизни и смерти, звучали тихо и напевно. Они погружали в легкий транс, но высший некромант знал, что это лишь отголоски той силы, что скоро принесет ему чудовищную боль.
Но он не боялся. Боль все еще заставляла его чувствовать себя живым. И Дэйн ее почти ждал.
Заканчивая свое заклинание, Хемиан резко схватил друга за руку, дернул, расположив ее над чашей, и активировал слово-ключ:
— Shain’eru-ily-Dert!
Тут же полоснул клинком по венам некроманта, и густая темная кровь полилась в чашу.
Дэйн не моргнул и глазом.
Он смотрел, как багровые струи его жизни и смерти окрашивают металл в отвратительный цвет, блестящий и влажный. Холод усилился. Тьма, что жила в нем уже много лет, зашевелилась где-то в груди, расправляя крылья, мерзко двигаясь, как огромная антрацитовая змея, расправляющая кольца.
Беловолосый некромант глубоко вздохнул. Много, очень много крови на этот раз утекло в чашу, а Хемиан все не останавливал ритуал. В темно-алую жижу уже можно было посмотреть, увидев свое отражение.
Сердце в груди стучало все медленнее. Сумеречные потоки начали становиться ярче. Неожиданно, совершенно не прикладывая никаких усилий, Дэйн увидел нити Тьмы, что струились повсюду, огибая кресла, камин, стол, за которым сидели они с друидом. И он мог поклясться, что магия вокруг него впервые в жизни становится почти материальной.
— Даллар, — тихо проговорил он, не отрывая глаз от темной стихии, — ты не представляешь…
— Молчи, Дэйн! — рявкнул друид. — Я почти закончил. Тем более я все равно не слышу, что ты там бубнишь.
И тогда ректор Мертвой академии вдруг понял, насколько близок оказался от смерти. Он сам едва различал собственный голос. С обескровленных губ срывался шепот.
И в следующий миг Даллар резко схватил бутыль с зельем и плеснул его на рану некроманта.
Глухой стон, больше напоминающий рычание, проник сквозь плотно сжатые губы некроманта. Он откинул голову назад на спинку кресла, ощущая, как разъедающее плоть пламя заструилось по венам вместо крови.
А еще он наконец-то чувствовал себя всего. Целиком. Руки, ноги, грудь, ту часть лица, которая уже много лет не ощущала прикосновений. Теперь повсюду была боль.
Но Дэйн был рад. Потому что это означало, что он жив.
Через пару минут он вновь пришел в себя. Слабость все еще оставалась сильна, но жесткая воля возвращала разум на место.
Он взглянул твердым прямым взглядом на друга и хрипло проговорил:
— Спасибо.
А через мгновение тихо кашлянул, натягивая рукав на предплечье, где рана уже приобрела вид черно-алого засохшего пятна.
— Надеюсь, в этот раз я долго тебя не побеспокою, — бросил он спокойно и ровно.
А затем встал с кресла, слегка покачнувшись.
— Сядь обратно, — устало ответил друид. — Ты потерял много крови. Прекрати вести себя, как будто ничего не произошло.
Но Дэйн даже головы не повернул. Он подошел к окну и раздвинул пошире шторы, впуская в кабинет больше света. Он хотел видеть солнце.
Ему нравилось наблюдать рассвет. Единственная маленькая слабость, которую он себе позволял, четко осознавая ее причину: страх. Страх, что однажды он уже не сможет видеть эти золотые искры света. Янтарный диск не отразится в его серых глазах. И ощущение тепла на коже останется лишь в воспоминаниях.
И хоть сейчас было уже далеко не утро, он распахнул створки окна, впустив свежий воздух в помещение, позволяя солнечным лучам осветить бледную кожу.
— Со мной все в порядке, Даллар, — бесцветно бросил ректор Мертвой академии.
И сейчас, когда он находился к другу спиной, казалось, что и впрямь ничего не произошло. Высокий некромант стоял ровно, расправив широкие плечи и гордо задрав подбородок. Вся его фигура источала уверенность и силу, несмотря на то что друид знал: его товарищ едва держится на ногах.
— Ты неисправим, Дэйн, — покачал головой ректор Живой академии.
— В моих венах течет некромантия, — проговорил тот, медленно поворачиваясь. — Я гораздо сильнее обычных смертных, уж ты-то должен знать.
— Сумеречная магия сохраняет твое тело, — поморщился друид, — но она же тебя и убивает. Я много раз тебе об этом говорил.
— Убивает меня проклятие, а не магия, — покачал головой Дэйн, возвращаясь в кресло рядом с другом и продолжая спор, который они уже так много раз вели. — А некромантия сделала нашу империю сильнейшей среди соседей.
— Она же нас и погубит, помяни мое слово, — сокрушенно ответил Хемиан и вдруг встрепенулся: — Кстати, я слышал, у тебя первокурсница вчера подняла драугра? Очередное проклятое дарование?
Раздался тихий и довольно презрительный смешок друида.
— Выставишь ее на играх Превосходства? — продолжал он.
Дэйн мгновенно нахмурился. Фиалковые глаза Ларианы Ирис вновь вспыхнули перед мысленным взором, возвращая к насущным проблемам.
— Как ты узнал про нее? — мрачно спросил ректор Мертвой академии.
Даллар усмехнулся:
— Скрываешь своих маленьких гениев? Успокойся, у одного из моих преподавателей сын поступил к тебе на первый курс. Вот и разболтал мальчишка. Так что насчет игр? Я думаю, в этом году у нас есть все шансы победить.
Серые глаза высшего некроманта вызывающе сверкнули, а губы едва заметно изогнулись. Он снова был самим собой.
— Я не имею права выставить первокурсницу, если с твоей стороны не будет такого же игрока.
Друид улыбнулся:
— У меня есть чем тебя удивить, Дэйн. И я готов предоставить пару твоей девчонке.
Ректору Мертвой академии эта идея не слишком нравилась. Но он был уверен в победе собственной команды. Уже много лет у ЦИАНИДа не существовало конкурентов. Некроманты и демонологи по праву считались сильнейшими магами империи.
А значит, Дариане на играх ничто не будет угрожать.
И все же на сердце вдруг стало неспокойно.
Люциан встряхнул светлой головой, вспоминая, что вообще не имеет права думать о юной магиане в таком ключе. Она ничем не отличается от других. Следовательно, и его ничто не должно останавливать.
— Хорошо, — быстро бросил Дэйн. Но где-то глубоко-глубоко в подсознании мелькнула мысль, согревающая почти демоническим теплом: «Став игроком академии, Лариана Ирис будет к тебе еще ближе».
Хемиан удовлетворенно улыбнулся.
— А как зовут твое дарование? — спросил друид.
— Боюсь, ты не поверишь… — снова немного помрачнел Дэйн.
— Ну уж, не томи, — усмехнулся друид.
Некромант выдержал легкую паузу, приготовившись к удивлению на лице товарища, а затем протянул, неосознанно наслаждаясь мелодичными слогами имени:
— Лариана Ирис.
Друид на миг нахмурился, будто вспоминая. А затем сдвинутые брови взлетели вверх, выражая крайнее изумление.
— Не может быть! — воскликнул он, но Дэйн в ответ лишь кивнул, поморщившись.
Через мгновение, успокоившись, ректор Живой академии добавил:
— Что ж, это удивительное совпадение, что она здесь, у тебя. Что решила стать некромантом. Впрочем, жаль, конечно.
— А ты уверен, что это совпадение? А не рок? — вдруг, резко подавшись вперед, спросил ректор ЦИАНИДа.
Напряженная тишина повисла между мужчинами, когда черные и серые глаза встретились, мрачно вглядываясь друг в друга.
Друид первым отвел глаза и улыбнулся.
— Ты вечно преувеличиваешь. Твоя Лариана — просто талантливая девочка.
Дэйн резко выдохнул и отвернулся. Словосочетание «твоя девочка» слишком сильно резануло воображение. Он потер переносицу, пытаясь хоть как-то отвлечься.
— Я чувствую, что это не так, — проговорил он через мгновение. — А ты всегда был склонен преуменьшать опасность. Впрочем, сейчас я как никогда прежде надеюсь, что ты окажешься прав. Иначе нужно было убить ее еще в младенчестве…
От этих слов у него самого перехватило горло, а кулаки непроизвольно сжались.
Фиалковые глаза. Запах карамели и диких яблок…
— Годы не сделали тебя мягче, Дэйн, — говорил друид, не замечая, что с другом творится что-то странное. — Хотя когда-то именно ты решил сохранить ей жизнь.
«Дышать, нужно просто дышать…»
Мысль о том, что когда-то он мог причинить вред этой девочке, пронзила насквозь будто каленым прутом.
Рот. Маленький, приоткрытый рот. Прерывистое дыхание, припухшая ранка на губе…
— Дэйн, что ты делаешь? Дэйн, твоя рука! — воскликнул Хемиан.
И некромант наконец опомнился, опустив взгляд. Его пальцы сжимали острый ритуальный клинок. И по бледной ладони змеились багряные дорожки.
— Дэйн, это правая рука, — тихо сказал ректор Живой академии, напряженно вглядываясь в то, как его друг медленно разжимает кисть, а клинок со звоном падает на пол.
— Любую тьму можно приручить, — монотонно проговорил некромант, остекленевшими глазами смотря на кровь, — кроме той, что внутри…
— Дэйн, — испуганно позвал друид, но тот не ответил, продолжая смотреть только на свою алую ладонь.
— Я не чувствую боли, — через мгновение бросил тот, словно говорил о погоде или овсянке в столовой. Хотя на самом деле это означало одно: то, чего он боялся много лет, все же произошло.
— Ритуал не удался… — понял Хемиан, глядя в льдистые озера глаз товарища.
Он тоже был ошарашен. Но один из сильнейших друидов империи даже примерно не мог представить то, что чувствовал сейчас его друг. Дэйн Люциан, высший некромант, человек, которому доступны чуть ли не все грани сумеречной науки. Человек, заживо превращающийся в нежить…
