Глава 55
Доктор Алекс Страусс подал Энджи чашку чая на блюдце. За эркерным окном дома постройки конца восемнадцатого века дождь казался серебристым тусклым занавесом, наброшенным на бухту Джеймс.
– Цейлонский, – похвастался Алекс. – Помнишь, как мы пили цейлонский чай?
Энджи улыбнулась:
– Много времени прошло…
Она сделала глоток и словно вновь оказалась в университетском кабинете профессора Страусса, где они, бывало, дискутировали часами. Сперва доктор Страусс был ее научным руководителем, а потом они подружились. Он ушел из университета четыре года назад и сейчас, перед пенсией, редактировал журнал, посвященный вопросам психологии.
– Нехорошо забывать старых друзей. – Профессор опустился в вольтеровское кресло и пригубил свой чай. В камине уютно потрескивал огонь.
– Вы хорошо выглядите, Алекс, – похвалила Энджи, не покривив душой. Страуссу было уже за семьдесят, но он действительно почти не изменился. Находиться в его обществе по-прежнему было настоящим пиром духа. И почему она так долго не приезжала?
– Все еще ездите на своем велосипеде? – спросила она.
– А ты все мне льстишь, как я погляжу. – Его улыбка потухла. – Почему тебя так долго не было?
– Да так, рутина затянула… – Паллорино помолчала. – Не знаю, Алекс. Я… была очень занята.
Профессор долго смотрел на нее. Под этим взглядом Энджи стало неуютно, но она не подала виду.
– Ты мне так внятно и не объяснила, зачем пошла работать в правоохранительную систему, – сказал профессор. – Что заставило тебя бросить научно-исследовательскую деятельность и заняться розыском преступников?
Энджи облизала пересохшие губы.
– Вы говорите совсем как мой отец! Я хочу помочь тем, кто не может себя защитить. Хочу отправить за решетку негодяев, которые избивают и насилуют…
Ей отчего-то вспомнился Мэддокс со своим Джеком-О и рассказом, почему ему необходимо о ком-то заботиться, что-то ощутимо изменить к лучшему, потому что зачастую этого не дает даже работа полицейского. Мэддокс славный человек, он в беде не бросит. Она его недостойна…
– В основном мужчин – ты же работаешь в отделе особых жертв, – ввернул Алекс.
Энджи с усилием заставила себя вернуться к настоящему.
– В отделе борьбы с сексуальными преступлениями, – поправила она. – По статистике, подавляющее большинство насильников – мужчины. Так уж природа устроила.
Психолог медленно кивнул, обдумывая услышанное.
– Так что послужило причиной этого срочного визита? Что тебя беспокоит?
Как всегда, профессор перешел сразу к делу. Энджи уже открыла о себе больше, чем намеревалась. Именно поэтому она и избегала Алекса. Придя после университета в полицию, она эмоционально закрылась, выучившись, так сказать, не смешивать – не терять объективности при расследовании чудовищных преступлений. Одновременно она начала все чаще снимать мужчин для анонимного секса. Внутренняя трансформация произошла исподволь, практически неощутимо, но в обществе опытного психолога и своего старого знакомого, который видит ее насквозь, Энджи не на шутку разволновалась.
Осторожно поставив чашку с блюдцем, она заговорила о болезни матери, о лечебнице, о своих опасениях, что она унаследовала заболевание Мириам, потому что уже появились первые симптомы – визуальные и слуховые галлюцинации. Девочка в розовом, странные слова на неизвестном языке, от которых охватывает первобытный ужас и возникает непреодолимое желание бежать и спасаться. Энджи поделилась, как ей всегда муторно на Рождество и во время снегопада, рассказала, как едва сама не впала в прострацию, когда мать в палате запела «Аве, Марию», и наконец призналась, как на нее нашло помрачение, и она набросилась на своего коллегу у стен кафедрального собора.
Энджи не утаила, что избегает психологической оценки после трагедии с Хашем и маленькой Тиффи и боится обращаться к врачу, потому что в ее личном деле останутся записи, доказательство психического расстройства, и это будет стоить ей работы, а работа – это ее жизнь.
– Энджи, – мягко начал Алекс, – я знаю одного психотерапевта, у него отличные результаты, и он…
– Алекс, вы меня не слушаете. Я не хочу официального диагноза, мне нужен дружеский совет, прежде чем я решусь куда-то обратиться… – Энджи теребила ремешок наручных часов. – Я кое-кого встретила и… кажется, начинаю влюбляться. Это на него я напала с ножом у собора. Когда я пришла в себя, меня потрясло то, что я наделала, но этот человек меня убедил, что ради него и других моих коллег я обязана показаться врачу, смириться с фактом, что со мной что-то не так, и если это действительно психическое расстройство, тогда мне необходимо уволиться.
– Значит, вот в чем заключается конфликт! Ты не желаешь помощи, однако вынуждена обратиться за ней из-за того человека и приехала ко мне за легкой психотерапией. За легким ответом и готовым решением.
Энджи показалось, что на нее обрушился потолок.
– Простите, наверное, я сделала ошибку. – Она поднялась. – Мне не нужно было…
– Я смотрю новости, Энджи. Я знаю, что ты участвуешь в расследовании недавних зверских убийств на сексуальной почве. Подобные вещи не могут не отразиться на психике, их вполне достаточно, чтобы вызвать…
– Неправда, я не какая-нибудь слабачка!
Алекс приподнял руку, остановив ее.
– Энджи, признай очевидное. Это только в кино полицейским все нипочем. Современный зритель уже привык к насилию на экране, но это жизнь, а не кино, и люди из плоти и крови. Человеческая природа не приспособлена к тому, чтобы справляться с бесконечной чередой кошмаров, которые ты чуть не каждый день видишь, расследуя дела особого рода. И уж совершенно точно этого никто не выдержит без регулярной психологической разгрузки, без грамотной психогигиены, черт побери! Посттравматическое расстройство нужно диагностировать вовремя. – Алекс помолчал. – Когда в июле погиб твой напарник Хаш, я видел в газете твою фотографию – ты с мертвым ребенком на руках, перемазанная его кровью, с искаженным мукой лицом… – Он печально улыбнулся: – Как видишь, я слежу за твоей карьерой.
Энджи стало окончательно неловко перед старым профессором за то, что она так долго не появлялась. Она нагнулась, подхватила сумку и повесила ее на плечо:
– Мне действительно пора ехать. Вы правы, я хотела готового решения…
– Сядь, Энджи. Положи свои вещи. Все может оказаться проще, чем кажется.
Она на мгновение замерла, а потом медленно опустилась в кресло.
Алекс подался вперед:
– Сразу оговорюсь – у нас не сеанс психотерапии, но, если учесть череду тяжелейших событий, навалившихся на тебя в последние полгода, напрашивается вывод, что кумулятивный стресс пробудил твои подавленные детские воспоминания.
Энджи шумно втянула воздух.
– Так же, почти слово в слово, сказал и мой… друг. Иногда мне кажется, что я действительно что-то вспоминаю – я нашла кое-какие несостыковки, связанные с аварией в Италии, когда я чуть не погибла и осталась со шрамом на лице. Галлюцинации действительно напоминают впечатления четырехлетнего ребенка. Но, Алекс, у меня было совершенно ванильное детство!
Старый профессор поднялся, взял кочергу, сгреб угли в центр очага и добавил большое полено.
Снова усевшись в кресло, он сказал:
– Классическое понятие о памяти как о некоем хранилище уже уступило новой научной концепции, которая рассматривает воспоминания не как нечто фиксированное и неизменное, которое хранится как папки в шкафу и может быть вынуто, рассмотрено и при необходимости заменено. Скорее всякий раз, когда мы что-то вспоминаем, мы создаем историю заново. Когда нас просят припомнить событие, мы берем основные элементы прошлого и с их помощью воссоздаем пережитое. – Алекс поглядел ей в глаза: – Иногда в процессе воссоздания своей биографии мы что-то прибавляем – ощущения, мнения и даже знания, приобретенные спустя много времени после самого события, и называем эту новую версию «воспоминанием». – Профессор взял чашку, отпил и поставил на блюдце. – Стремясь примирить факты из нашего прошлого с требованиями настоящего, мы допускаем ошибки и искажения. Мозг стряпает настоящие небылицы в ходе сложных, запутанных процессов, с помощью которых мы, люди, пытаемся придать своему существованию какую-то логику или благообразие. Но… – профессор сделал паузу, – эти процессы способны запустить и психологический диссонанс, если история, которую ты пытаешься себе скормить, сильно отличается от того, что случилось на самом деле. Возможно, твое подсознание, Энджи, решило наконец достучаться до тебя.
– Через маленькую девочку в розовом?
– С длинными рыжими волосами? – улыбнулся профессор. – Ну конечно! Мне кажется, ты об этом догадывалась. При наличии такого диссонанса, когда воспоминания кажутся не имеющими смысла в твоем восприятии реальности, психика бывает очень изобретательной и алогичной в своем стремлении преодолеть стресс.
Он допил чай.
– Я готов попробовать одну технику гипноза, если ты не против. Ничего запредельного, просто релаксация, и в этих сценариях с маленькой девочкой я попытаюсь провести тебя чуть дальше. Заглянем под твое сознание, как под капот автомобиля, поглядим, что за моторчик там работает…
Энджи охватила новая тревога. Пальцы невольно впились в подлокотники кресла.
– Но вы в любой момент сможете вывести меня из транса? Мне бы не хотелось…
– Заблудиться в мире иллюзий и застрять там навсегда? – хитро улыбнулся Алекс. – Нет, конечно, все будет хорошо. Я назову ключевые слова, которые позволят тебе сразу проснуться, если начнешь ощущать дискомфорт.
╬
