Глава 28
– Доктор Джекс занят с пациентом, – сказала секретарша, разглядывая значки, которые выставили Лео и Хольгерсен.
– Ничего, мы подождем. У нас пара вопросов к вашему доктору.
Девушка подняла глаза и встретилась со взглядом Кьеля. В одежде предпочитает консервативный стиль, отметил он. Хорошая стрижка, неброский макияж. Очки в дизайнерской оправе, наверняка дорогие.
– Простите, но у него сегодня расписано все время, – возразила секретарша. – Вы же видите, полная приемная пациентов.
– А мы не торопимся. – Кьель нарочито хозяйским взглядом прошелся по элегантной приемной. – Если вам здесь нужны двое копов до самого вечера, буду только рад. – И он втиснулся на диван между двумя явно богатыми дамами, которые отпрянули от него, как от завшивленного.
Секретарша незамедлительно встала.
– Одну минуточку. – Она поспешно скрылась в кабинете и вернулась несколько мгновений спустя: – Доктор Джекс уделит вам ровно десять минут, – сухо сказала она. – Сюда, пожалуйста.
Они прошли в кабинет. Огромный полированный письменный стол, книжные полки, на стенах – произведения современного искусства. На высоком комоде – фотографии в рамках. Кьель взял одну: средних лет блондин с редеющими волосами, зачесанными набок и залаченными до неподвижности – такое называют «переплюйчиком». Стройная брюнетка в свадебном платье с очень глубоким декольте, стоящая рядом, по виду вдвое моложе жениха. Готовая модель для каталога «Виктория сикрет» (по представлениям Кьеля, в жизни не державшего в руках этот каталог): коллагеновые губы «уточкой» и раскосые, кошачьи глаза. На следующей фотографии – парень лет двадцати двух, тоже блондин, сын Переплюйчика, предположил Кьель.
– Я так думаю, у него ребенок от первого брака и молодая жена, – поделился он с Лео. – А вторая супруга-то ненамного старше сынка!
– Третья супруга, – поправил его кто-то за спиной.
Детективы обернулись – Кьель даже не успел поставить фотографии обратно.
– Доктор Джон Джекс, – представился Переплюйчик. Сунув руки в карманы брюк, он остался стоять на пороге кабинета. – Чем могу помочь, детективы?
– Фейф Хокинг была вашей пациенткой? – спросил Кьель, аккуратно ставя снимки обратно на комод.
– У меня много пациентов, я не помню всех по именам.
Лео вынул из кармана флаер и показал Джексу:
– Вот эта женщина.
Дантист даже не посмотрел на фотографию, глядя в упор на Лео, а потом на Хольгерсена.
– Почему бы вам не перейти к делу, джентльмены? Я человек занятой.
– А мы вот просто выясняем, не вы ли привели в порядок ее зубы и кто за это платил, – отозвался Лео.
Доктор Джекс мазнул взглядом по флаеру, не изменившись в лице, и посмотрел на часы.
– Простите за раздражение, но уж вам-то должно быть известно, что я не имею права обсуждать пациентов или выдавать по ним финансовую информацию. Так что извините меня, но…
Кьель и Лео не двинулись с места.
– Она стала жертвой убийства, док. Все, что вы скажете, может помочь в расследовании.
– Очень жаль, конечно, но…
– Эта женщина, – Кьель сделал два быстрых шага к Джексу, оказавшись так близко, что почувствовал запах дорогого одеколона, – пришла к вам с улицы с метамфетаминовым ртом. Вы такие рты не забываете. Скажите нам только одно: кто вам заплатил за жемчужно-белые винирчики, и мы тут же уберемся и не будем вонять в вашей приемной!
Доктор Джекс сверкнул короткой и хищной улыбкой, обнажив прямые и безупречно белые зубы, однако глаза остались невыразительными и холодными.
– Могу лишь повторить: информация о пациентах конфиденциальна.
– Может, нам вернуться с ордером?
– Возвращайтесь, конечно. А пока – до свидания, джентльмены.
Когда Кьель и Лео шли через приемную, сидевшие там пациентки доктора Джекса без всякого стеснения строили им глазки.
Вновь оказавшись на улице под дождем, Кьель признался:
– Бесит меня этот тип.
– Зато мы нашли дантиста, – возразил Лео. – А бывшая метамфетаминщица черта с два смогла бы оплатить квартиру в новом комплексе или позволить себе услуги такого вот Жан Жака. Разве что она прошла элитный апгрейд…
– Может, сутенер раскошелился, чтобы ее малость отмыть, и зарядил на работу, чтобы отбить бабки? Судя по снимку из «Харбор-хауса», Хокинг стало просто не узнать.
Лео глянул на него снизу вверх, изогнув бровь:
– С каких пор мужики платят бешеные бабки, чтобы сунуть в пасть Медузе? Что-то я не просекаю.
Они уже дошли до машины. Кьель, пискнув пультом, подытожил:
– Короче, без веских оснований шиш мы получим, а не ордер на изъятие финансовой документации доктора Переплюйчика.
– Значит, будем искать основания. – Лео открыл правую дверцу. – Ведь кто-то оплатил зубы Хокинг, и, готов спорить на мою задницу, Джекс знает кто.
Когда Энджи и Мэддокс приехали в загородный клуб «Оук Бей», уже начинало темнеть. Крытые теннисные корты сияли в декабрьских сумерках белым светом, как инопланетные летающие тарелки.
– Без ордера они не станут разговаривать о членах клуба, – сказала Энджи, когда они вошли через большие стеклянные двери. Пол в холле был выложен плиткой, а негромкой мелодии флейты вторили доносившиеся из зала тупые удары тугих ракеток о теннисные мячи. Изумительно сложенная блондинка-секретарша с бронзовым загаром улыбнулась при виде вошедших, показав идеально ровные, отбеленные зубы. Паллорино подумала, что загар получен в каком-нибудь из соляриев «Оук Бей».
Пока Мэддокс расспрашивал эту «мисс Швецию» о Джоне Джексе, Энджи, привлеченная звуками игры, заглянула в зал.
– Здравствуйте, – улыбнулась она тренеру, выходившему с корта в окружении группы подростков. Тренер лет тридцати шести, загорелый, с телом Адониса, был в дизайнерском спортивном костюме. Каштановые волосы с мелированием рассыпались в художественном «сёрферском» беспорядке. Энджи взглянула на его бейдж: – Серж Радикофф? Рада познакомиться. Я слышала, вы тренировали Рика Батлера?
Он прошелся глазами по фигуре Энджи и улыбнулся, дерзко глядя ей в лицо. Энджи не ошиблась – перед ней настоящий донжуан.
– У Рика прекрасные данные, это один из моих лучших учеников.
В речи Радикоффа слышался восточноевропейский акцент.
– Говорят, он – ваш протеже, а вы – его спонсор.
Серж обтер лицо концом белого полотенца, висевшего на шее, и отпил воды из бутылки.
– У Рика талант, он далеко пойдет, но без помощи он не смог бы себе позволить ни такого клуба, ни моих уроков.
Стоя у ограждения, Энджи смотрела, как какие-то молодые парни по очереди отбивают мячи, подаваемые теннисной пушкой.
– Значит, вы прославитесь за его счет. – Она повернулась к Радикоффу: – Джона Джекса тоже вы тренируете?
Радикофф замолчал. Несколько секунд тишину нарушал лишь гулкий стук мячей. Один вдруг ударился в ограждение рядом с ее лицом. Энджи напряглась.
– Я – тренер клуба, – ответил наконец Радикофф. В его взгляде появилась осторожность. – Мне платят, чтобы я учил тех, кто хочет заниматься. – Снова пауза. – А кто вы?
– Энджи Паллорино, – сказала она, широко улыбнувшись и протянув руку: – Полиция Виктории. Я слышала, Джекс играл с Батлером?
Радикофф быстро огляделся.
– К чему вы клоните?
– Джекс встречался с бывшей девушкой Батлера, Грейси Драммонд. Грейси убили, и мы сейчас выясняем ее передвижения и контакты за последние недели.
Радикофф вздрогнул.
– Но… это же не она «кладбищенская девушка», про которую говорили в новостях?
Энджи выдержала его взгляд.
– Драммонд приходила сюда смотреть, как тренируется Батлер. Здесь она, как я понимаю, и познакомилась с Джексом.
– А я при чем?
Краем глаза она заметила, что к ним направляется Мэддокс.
– Где можно найти Джекса?
Лицо Радикоффа тут же стало ледяным.
– Извините, мне не разрешается вступать в дружеские связи с членами или гостями клуба. И вообще, контрактом мне запрещено говорить о них.
Подхватив со скамейки спортивную сумку и ракетки, он зашагал прочь. Энджи смотрела ему вслед. Красивые ноги. Удивительно красивые ноги. И идеальная задница.
Мэддокс подошел и остановился рядом, проследив за ее взглядом. Энджи покосилась на него – синие глаза уже смотрели на нее. От него буквально волнами исходила странная энергия.
– А если бы это он вошел тогда в ночной клуб?
– Никогда, – тихо сказала Энджи, – больше об этом не заговаривай.
Со стесненным сердцем она направилась к выходу. Ею двигала непривычная смесь воинственности и чего-то похожего на стыд. Энджи было неприятно, что Мэддокс знает о ее пристрастии, что он ее осуждает и припомнил достопамятный случай в рабочем контексте, но еще противнее было, что ей не все равно, что думает Мэддокс.
Она довольно долго простояла под дождем у «Импалы», и Мэддокс наконец показался на пороге клуба. Энджи успела порядком вымокнуть, когда он открыл машину, но уселась молча. Он завел мотор и включил печку, а сам вывел свою дворняжку на коротенький променад. Вернувшись, он не торопясь налил псу воды в миску из бутылки, которую отыскал в багажнике.
– Что ты узнал от «мисс Швеции»? – требовательно спросила Энджи, когда Мэддокс сел за руль.
– По нулям. А ты от этого Джимми Коннорса?
Энджи, стиснув зубы, отвернулась к окну. Мэддокс выехал на дорогу.
– Джон Джекс – член клуба, как мы и подозревали. Его тренирует Серж Радикофф. Узнав, что я коп, он сразу замолчал. Поговорим с Риком Батлером – узнаем больше.
Вместо того чтобы ехать в отделение, Мэддокс свернул налево, одновременно шаря на заднем сиденье и не отводя взгляда от мокрой дороги.
– Куда мы едем? – не выдержала Энджи.
– Можешь достать плед?
– Что?
– Плед, за моим креслом. Накрой Джека-О. Холодно, а у него шерсть выбрита. После второй операции у него, по-моему, иммунитет ни к черту.
Энджи нахмурилась, но дотянулась и взяла плед. Когда она накрывала им собаку, Джек-О зарычал и щелкнул зубами. Энджи отдернула руку.
– Вот зараза, чуть не тяпнул!
Губы Мэддокса изогнулись в сдерживаемой улыбке.
– Что смешного?
– Наверное, чувствует, что ты его недолюбливаешь.
– Ну и недолюбливаю, что с того? А что там любить?
Мэддокс искоса взглянул на нее.
– Нет уж, ответь, почему тебе нравится эта собачонка? – разошлась Энджи.
– Хочешь правду?
– Только правду!
– Потому что с ним мне легче на душе. Будто от меня все же что-то зависит. – Он пожал плечами, снова свернул за угол, остановился на светофоре и повернул голову к Энджи: – На этой работе такое ощущение возникает не всегда.
«Я сажаю негодяев, я хорошо умею это делать, папа. Чертовски хорошо. Благодаря мне мир становится лучше.
– Неужели?
– Да! Иногда…»
Мысли Энджи перескочили на Тиффи, которую не удалось спасти, на Хаша, который скончался по ее вине, а теперь без него пусто и плохо. Энджи думала о полных муки и горького укора глазах Лорны Драммонд, которая не удержалась на ногах от страшной новости, а опустилась на пол, скуля, как животное. Все это вдруг разом навалилось на Энджи, и ей стало трудно дышать.
– Куда мы едем-то? – уже тише повторила она.
– Надо отвезти Джека-О. Базьяк разорился на пиццу к вечернему брифингу, а я наконец нашел барбосу няньку: старик из гавани согласился за ним присмотреть, хотя бы пока этом в расследовании что-то не прояснится.
– Почему из гавани?
– А я живу в Западной бухте на старой яхте. Пытаюсь ее ремонтировать, но одно починишь – другое ломается. Надеюсь, когда потеплеет, удастся что-то наладить.
– Ты еще и моряк?
Мэддокс коротко засмеялся:
– Мы с супругой мечтали обзавестись к пенсии собственной яхтой, когда Джинн вырастет и будет жить отдельно. Плавать вдоль побережья, бросать якорь в живописных маленьких бухточках. Устраивать гонки на каяках, ловить рыбу… – Несколько кварталов он молчал. – А потом мой брак развалился. Эта работа и семья практически несовместимы.
Любопытство в Энджи пересилило такт.
– Вы разошлись?
– Как раз сейчас переживаем весьма болезненный развод. Может, поэтому-то я и привязался к Джеку-О – собака тебя не бросит… – Он снова замолчал. Энджи показалось, что она только что нечаянно увидела очень личную и закрытую сторону этого человека. Она не хотела знать больше, не хотела того, что смутно начинала чувствовать, но не удержалась от вопроса:
– Тогда зачем ты носишь обручальное кольцо?
– Ради Джинн. Надел в воскресенье перед встречей с ней в знак твердого намерения сохранить семью. Джинни винит меня в том, что мама нашла себе другого… – Мэддокс невесело усмехнулся. – Наверное, я просто находка для психотерапевта со своей склонностью спасать окончательно развалившееся: то старую шхуну, то прежнюю мечту о жизни на пенсии, то семью, которой давно уже нет…
Сердце гулко стучало в груди Энджи – значит, он не снимал кольцо, чтобы подцепить ее в клубе; наоборот, ненадолго надел ради спокойствия своего ребенка, но человека тут же сдернули на место происшествия и втравили в это расследование.
– Надо было все же ехать двумя машинами, – решительно сказала она. – Я бы уже вернулась в управление, пока ты возишься со своей дворняжкой…
╬
