Глава 18

Мэддокс вышел на холодный ночной воздух вместе с Лео и Паллорино. Мысли путались, и кровь еще кипела от адреналина и чего-то более мощного – горячей сексуальной энергии, напрямую связанной с женщиной, которая вошла сегодня в морг, шокировав Мэддокса до полного обалдения. Ничего себе совпадение! Энджи из ночного клуба – и вдруг следователь! Рыжая бестия, которую он страстно желал снова завалить в постель, теперь работает с ним над расследованием, и Мэддокс как раз никак не может позволить себе завалить его.

Было почти одиннадцать, и все вокруг точно притихло в ожидании. Дыхание вырывалось изо рта туманными облачками, когда они шли к своим машинам. Несмотря на чистейший воздух, запах смерти въелся в ткань их одежды и в волосы, задержался в ноздрях и на коже. Мэддокс по опыту знал, что этот запах будет преследовать их еще долго. В морге заканчивала О’Хейган с лаборантами. Как только патологоанатом счистила остатки мягких тканей со лба жертвы, на лобной кости открылись тонкие царапины, составлявшие крест. Следы веревки на шее, запястьях и щиколотках были признаны прижизненными, а анальные и вагинальные разрывы оставили жертве как при жизни, так и после смерти.

Покойнице пришлось несладко, прежде чем она умерла от удушения.

Внутри кокона из пленки О’Хейган нашла фрагменты сухих листьев, несколько крупинок почвы, семечко какой-то травы и личинку падальной мухи, что свидетельствовало – смерть наступила не в воде. Тело некоторое время пролежало на воздухе, скорее всего, под навесом, и лишь потом было брошено в море. Все это должно помочь сузить район поисков места преступления.

Установить время смерти оставалось непростой задачей в отсутствие точного места преступления и с учетом минусовых температур: О’Хейган пояснила, что даже когда смерть наступает по одинаковой причине и в идентичных условиях, одно тело может разлагаться стремительно, а другое – почти не измениться. Личинки же падальных мух при неблагоприятных условиях вообще способны впадать в анабиоз.

Вскрытие прошло как по учебнику – на всю процедуру хватило трех часов. Токсикологические, серологические, энтомологические, одонтологические и прочие лабораторные тесты, во время которых будут изучаться фрагменты, найденные в волосах и на лобке покойницы, займут некоторое время, однако по запросу заместителя генерального прокурора их проведут вне очереди. С раннего утра О’Хейган займется вскрытием Драммонд и уже до обеда сообщит детективам предварительные результаты.

– Кто-нибудь идет на кружку пива и стейк в «Летающую свинью»? – поинтересовался Лео, остановившись прикурить сигарету. Глубоко вдохнув, он выпустил длинный сизый шлейф дыма. Мэддокс пожалел, что не курит: лучше табак, чем смрад разложения. К тому же сегодня он был на взводе, и ему очень хотелось разрядки.

– Только не я, – отказалась Паллорино. – Я уже двадцать часов на ногах, мне поспать нужно. – Она взглянула в лицо Мэддоксу и быстро опустила глаза. Она понимала – он отлично знает, почему сегодня ночью она не спала и чем занималась, когда ее вызвали расследовать дело «кладбищенской девушки»: сидела на его мощном суку в мотеле «Лис».

– В другой раз, ладно? – сказал он Лео.

– Ну жду вас тогда спозаранку, – сказал старый коп. – Кто куда, а я сюда. – Плотнее запахнувшись в шерстяное пальто, он пошел вокруг больницы на другую парковку.

Паллорино направилась к «краун вик», одиноко стоявшей под фонарем.

– Энджи! – позвал ее Мэддокс.

Она на мгновение застыла с ключами в руке.

– Надо поговорить.

Энджи обернулась.

– Неужели надо?

При свете фонарей ее лицо казалось мертвенно-белым; поверх гладких темно-рыжих волос натянута черная шерстяная шапочка. Шрам на нижней губе в этом освещении стал заметнее, подчеркивая усталость и одновременно придавая Энджи сексуальный вид бедовой девчонки. Черт побери, если это не возбуждает!

– Это что, станет проблемой? – спросил Мэддокс, подходя ближе.

– Что – это?

– Ну ты, я. – После паузы он добавил: – Тот клуб.

Ледяной порыв ветра поднял в воздух мельчайшие льдинки.

– Нет никаких «ты и я», детектив, – тихо сказала Энджи. – Ничего не было, ясно? И обращайтесь ко мне Паллорино. – Говоря, она смотрела на него в упор.

Мэддокс сглотнул комок в горле. Она сделала его во всех смыслах. Ответ напрашивался сам собой – да, это будет проблемой.

Энджи выразительно поглядела на его левую руку, и только тут Мэддокс спохватился, что крутит большим пальцем обручальное кольцо.

– Женат, – тихо отметила она. – Я так и знала.

– Это не то, что ты думаешь…

Она фыркнула и шагнула к нему, оказавшись почти вплотную.

– Если не хочешь, чтобы супруга узнала о твоих походах налево, детектив Мэддокс, – тихо сказала она, – ты не скажешь о «нас» ни одной живой душе ни в управлении, ни в целом мире.

Мэддокс смотрел на ее рот. Ему страшно хотелось наклониться и поцеловать ее в губы, изведать этот шрам кончиком языка. В паху что-то шевельнулось при воспоминании о том, как Энджи оседлала его, обнаженная, с качающимися грудями, запрокинутой головой и распущенными по плечам волосами. Мэддокс медленно, глубоко вдохнул.

– Это угроза?

– Думай что хочешь.

По его губам прошлась медленная улыбка, и он наклонил голову набок.

– Шутить будешь с другими, – отрезала Энджи. – И не пытайся со мной играть – пожалеешь. – Она развернулась к нему спиной и пискнула пультом, открыв машину. – Надо было сразу догадаться, что ты коп, – проворчала она. – Дура была, что не разглядела. – Сев за руль, она уже хотела захлопнуть дверцу, но Мэддокс положил поверх ее руки свою:

– Однако ты оставила мне свой телефон и назвала имя…

Энджи встретилась с ним взглядом:

– Увидимся утром, сэр.

Рванув дверцу на себя, она завела мотор. Белый дым клубами вырвался в морозный воздух.

Мэддокс отступил, когда Энджи рванула с места. Машину немного занесло – покрышки описали плавную кривую на заснеженной парковке. Дыхание облаком собиралось у лица, а сердце, как только теперь понял Мэддокс, трепетало в горле. Он провел рукой по волосам. Да, это будет больше чем проблемой.