Марина Крамер
Три тысячи километров над уровнем неба
Никто не возвращается из путешествия таким, каким он был раньше.
Китайская пословица
Не люблю летать в хвостовой части самолета. Первое и главное неудобство — вечные очереди в туалет и нависающие над тобой люди. Хорошо, достанется место у иллюминатора — а если нет? Так и сидишь буквой «зю», а потом болят шея и спина. Именно поэтому я стараюсь регистрироваться на рейс самостоятельно и как можно раньше, чтобы была возможность выбрать место впереди. Но именно вчера мне не повезло. Обычно я завожу в телефоне будильник, чтобы не прозевать время начала регистрации, и в этот раз поступила так же, но тут вмешался случай в образе домашнего любимца Филимона. Фили, если проще. Этот маленький мерзавец утащил мой мобильный куда-то под кухонный гарнитур, загнал в самый угол, и я, разумеется, не сразу обнаружила пропажу. Говорила мне мама — не заводи хорька, это не кошка и не собака, но я не смогла удержаться, когда увидела этот маленький коричнево‐палевый комочек в самом углу клетки в зоомагазине, куда зашла к подруге Ленке. Филя был крошечный, слабенький, и Ленка, ветеринар по образованию, сказала, что, скорее всего, он просто умрет, если его в ближайшее время никто не купит. Разумеется, мое сердце дрогнуло, и я без колебаний полезла в кошелек за деньгами. При помощи подруги я выходила хорька и обрела в его лице самого преданного друга, хотя говорят, что хорьки не привязываются к людям. Ничего подобного — любое живое существо помнит добро, которое ему сделали. Любое — кроме, пожалуй, человека.
Так вот, Филька, сам того не желая, сделал все, чтобы я оказалась, во‐первых, в хвосте самолета, во‐вторых, в окружении каких-то подростков в спортивных костюмах и, в‐третьих, рядом с бывшим мужем. Да, вот прямо в соседних креслах предпоследнего ряда. Черт тебя побери, дорогой Филимон, вернусь — отлучу от орехов навсегда.
Мое место было у иллюминатора — хоть тут повезло. Но когда я, разместившись и сунув в карман кресла книгу и очки для чтения, повернула голову вправо, то настроение мое мгновенно испортилось — в багажную полку заталкивал пижонское бежевое пальто и небольшой саквояж мой бывший муж Антон. Он, видимо, тоже не сразу понял, что происходит, потому что сел в кресло и только потом, чуть отпрянув, протянул сначала испуганно, а в конце фразы — уже радостно:
— Наташа?! Ты как тут оказалась?
— Прикинь — билет купила. Что — нельзя? — зло бросила я, понимая, что полет превратится в кошмар.
— Можно, чего ж нет… А ты в Прагу зачем?
— Антон, если ты считаешь себя обязанным поддерживать светскую беседу, то прекрати — мне не до разговоров, — игнорируя вопрос, сказала я.
— Все еще злишься? Два года прошло.
Ой, спасибо, что напомнил! Всего два года, как ты притащил в наш дом любовницу, а я вас там застукала! До сих пор помню, с каким остервенением сдирала простыни и наматрасник с супружеского ложа… На развод я подала сама, не слушая уговоров мамы, Антона, подруг и родни мужа. Я могла закрыть глаза на многое — но не на это. Мы были вместе шесть лет, и вдруг такое предательство. Я не смогла простить и понимала, что не смогу никогда — а остальные были уверены, что время все залечит, затянет. Наверное, я поторопилась, но не пожалела о разводе ни на секунду. Какой смысл жить с часовой бомбой в кармане? Ведь все равно рванет рано или поздно.
Я так задумалась, что не заметила, как мы взлетели — обычно на время взлета я погружаюсь в чтение, чтобы этот момент прошел как можно более незаметно, а сегодня даже книгу брать не пришлось — спасибо Антону. Краем глаза я увидела, как он достал из кейса какие-то бумаги и теперь просматривает их, и лицо у него при этом какое-то напряженное. Работал мой бывший супруг бухгалтером в довольно крупной фирме, занимавшейся поставками медицинского оборудования, так что не исключено, что в Прагу он летит по каким-то делам, а не отдыхать на недельку, как я. Эта поездка была моим подарком самой себе — март, погода не очень, море я не люблю, а впечатлений хочется. Потому — тихая Прага с ее узкими улочками, вымощенными брусчаткой, Карловым мостом и прочими прелестями. В Праге живет мой отец, навещу его заодно. Да просто поболтаюсь по городу, который знаю и люблю еще со студенческих лет.
Спинка переднего кресла вдруг резко откинулась, едва не ударив меня по голове — надо же было именно в этот момент полезть в карман за книгой и очками… Я испуганно ойкнула, и между кресел возникла половина мужского лица:
— Простите, я не хотел.
— Я надеюсь, — пробормотала я, отметив, что у мужчины очень приятный голос.
Водрузив на нос очки, я погрузилась в чтение — люблю в полете развлечь себя хорошим детективом.
— Наташ, ты извини, что отвлекаю… — вдруг произнес Антон, чуть коснувшись моего локтя.
— Ну, чего тебе? — не совсем любезно поинтересовалась я, чувствуя, что сейчас Антон начнет просить о каком-то одолжении — он всегда начинал говорить таким просительным тоном, если ему было что-то нужно.
— Скажи, у твоего отца ведь есть банковский счет в каком-то из пражских банков?
— Странный вопрос. Тебе зачем?
— Мне должны перевести деньги, а я оставил дома свой бумажник. Поездка предстоит длительная, я совсем без копейки, понимаешь? А Андрей Петрович мог бы мне помочь.
— Я не могу тебе ничего пообещать, не поговорив с папой. И, если честно, мне вообще не хочется ничего тебе обещать. И видеть тебя не хочется.
— Наташ… я понимаю, что обидел тебя, но ведь прошло два года — неужели ты все еще помнишь об этом?
— Я не хочу больше разговаривать с тобой, — отрезала я, — будь добр — уткнись снова в свои бумажки, а?
Антон вздохнул, но не стал возражать — ну, еще бы. Ему нужна банковская карта моего отца, и я сейчас могу говорить все, что взбредет в голову, и Антон стерпит. Мне почему-то в тот момент не пришел в голову вопрос о том, как бы он выкручивался, не встреть в самолете меня.
Молодые люди в спортивных костюмах начали ходить по салону самолета, довольно громко переговариваясь и нависая над креслами. Им делали замечания, но они почти не реагировали до тех пор, пока сидевший передо мной мужчина не встал и не сказал негромко, но как-то очень уж убедительно:
— Всем сесть на места и заняться делом.
Эта вроде безобидная фраза мгновенно разогнала спортсменов по местам, и в руках у многих я увидела планшеты с включенной записью каких-то соревнований — даже не сразу смогла понять, что это. Одетые в странные широкие штаны, белые рубахи типа кимоно и шлемы люди исполняли нечто вроде танца с мечами или длинными палками. «Восточное что-то», — подумала я про себя, пытаясь вспомнить, видела ли подобное раньше. Мужчина же, окинув салон внимательным взглядом и убедившись, что все выполнили его просьбу, громко произнес:
— Я приношу всем извинения за своих воспитанников.
Раздались аплодисменты, но он вернулся на свое место и, насколько я смогла увидеть, вставил в уши наушники. «Так он тренер, оказывается… видимо, уважают его, раз так быстро угомонились». Я снова взялась за книгу, но мне снова помешал Антон:
— Наташ, так что — ты поговоришь с отцом?
— Ты чего пристал ко мне? Сказала — спрошу, но не обольщайся, папа может отказать. С какой радости он должен тебе помогать?
— Но это же такая ерунда — получить деньги и снять их с карты! Я бы помог.
— Ну и молодец. А теперь оставь меня в покое.
— Злая ты стала, — вздохнул бывший муж.
— Антон, я же по-человечески попросила — отстань.
— Хорошо, ты не услышишь моего голоса до конца полета, но пообещай, что позвонишь отцу, как только зайдем в здание аэропорта.
— Ты еще и условия мне диктовать будешь? — возмутилась я, и Антон примирительно поднял руки.
— Все, умолкаю.
Он действительно молчал до конца полета и даже не попытался приблизиться ко мне в автобусе, довозившем нас до терминала, однако его пристальный взгляд я чувствовала спиной. Пока ждали багаж, Антон держался в стороне, но по напряженному выражению его лица я видела, что он переживает и волнуется. Странное поведение для Антона — у него очень крепкие нервы, и волноваться из-за такого пустяка, как забытый бумажник, он не стал бы. Наконец по ленте транспортера поползли первые чемоданы, и народ принялся стаскивать свои на пол. Вот и мой небольшой чемоданчик. Я протянула руку, но меня опередили, и чемодан через секунду стоял у моих ног. Я обернулась и увидела того самого мужчину-тренера.
— Спасибо.
— Не за что.
Я выдвинула ручку и пошла в сторону выхода.
— Наташа! Подожди, куда же ты?! — раздался за спиной почти истеричный выкрик Антона, и я невольно остановилась.
Он спешил ко мне, еле волоча за собой два огромных чемодана на колесах и саквояж с кейсом. Странно — в командировку вроде, а вещей полдома привез. Хотя, может, это подарки — он часто привозил партнерам что-то в качестве презента, в основном водку и икру, конечно.
— Куда же ты? — обиженно проговорил Антон, останавливаясь и тяжело дыша. — Обещала же помочь…
— Обещала, значит, помогу. Но, может, мы хотя бы из зала прилета выйдем?
Остановившись недалеко от выхода из аэропорта, я достала мобильный и набрала папин номер. Он долго не брал трубку, но потом ответил:
— Да, Натуся, ты прилетела?
— Привет, папочка. Я еще в аэропорту, сейчас возьму такси.
— Не нужно. Тебя ждет машина, я сейчас перезвоню водителю и скажу, откуда тебя забрать.
— Пап, не стоило…
— Перестань. Водителя зовут Янек, он, если что, высокий блондин с усиками.
— Хорошо, постараюсь не пропустить. Пап… — перехватив умоляющий взгляд Антона, начала я, — ты не мог бы помочь одному человеку?
— Смотря кому и чем.
— Антону… я его случайно встретила в самолете, он сюда в командировку, а бумажник забыл. Словом, денег у него нет…
— И что — ему нужно взаймы? — перебил отец, но я заторопилась:
— Нет-нет, что ты! Он просит разрешения получить деньги на твою банковскую карту. Ему переведут, ты снимешь и отдашь. Можно?
— А… ну, это можно. Сейчас сброшу тебе номер в сообщении. И поторопитесь там с Янеком — у меня готов обед.
— Все, папулечка, целую, до встречи. И спасибо, — пропела я и нажала кнопку «сброс». — Все, доволен? — повернувшись к Антону, спросила я, и он кивнул:
— Ты, Наташка, человек. Я тебе этого никогда не забуду.
— Лучше забудь. Сейчас дождемся сообщения, запишешь номер счета и папин телефон — и чтобы я тебя больше никогда не видела.
— Конечно! — с жаром заверил Антон. — Я обещаю, что никогда больше не обращусь к тебе с просьбой.
— Это было бы прекрасно.
Пока мы ждали сообщение, я, оглядываясь по сторонам в поисках Янека, увидела все тех же молодых спортсменов, плотным кольцом окруживших тренера. Они рассматривали карту и пытались что-то на ней найти. Телефон звякнул, предупреждая о полученном сообщении, и я отвлеклась, открыла его и продиктовала Антону номер счета и телефон отца.
— Все? Могу быть свободна? — иронично спросила, убирая телефон в карман сумки, и Антон рассыпался в преувеличенных благодарностях, но я перебила: — Я поняла — ты мне жутко обязан и все такое. Освобождаю тебя от всех обязательств и необходимости меня благодарить. Всего тебе хорошего, Антон.
Повернувшись, я откатила свой чемодан на несколько метров, оказавшись совсем рядом со спортсменами, которые о чем-то оживленно спорили.
— Нет, погодите… это не в центре, это где-то ближе к окраинам, — сказал тренер, — только пока не могу понять, в какую сторону.
— Позвольте, я помогу? — предложила я, и на мой голос обернулись сразу все. — Я хорошо знаю город и могу объяснить, куда вам нужно.
— Да, если можно, помогите, пожалуйста. Организатор не прислал автобус, будем добираться сами, — тренер протянул мне карту и ткнул пальцем в какую-то точку. — Вот тут наш отель.
Я бросила взгляд на карту и невольно улыбнулась:
— Да мы соседи! Это Жижков, район Прага‐3, всего пятнадцать минут пешком от центра, а на трамвае — пять остановок. Ваш отель прямо у остановки, а мой отец живет в доме напротив.
— Очень оригинально, — улыбнувшись, сказал тренер, — никогда не подумал бы, что бывают такие совпадения.
— Хотите, я помогу вам вызвать такси? — предложила я. — Я говорю по-чешски и смогу объяснить, какая машина нужна и куда вас отвезти.
— Огромное вам спасибо, девушка. Вы нас очень выручите.
Я набрала номер такси, объяснила, что нужен микроавтобус, и назвала адрес отеля.
— Вы должны будете заплатить что-то около двадцати евро, — сказала я, обращаясь к тренеру, — автобус будет через двадцать пять минут, я подожду, пока вы уедете.
— Так мы можем вас с собой захватить, если вам в соседний дом.
— Нет, спасибо, за мной приехали, — я увидела приближающегося к нам высокого блондина с усиками, одетого в яркую оранжевую куртку и черные джинсы.
— Тогда поезжайте, мы уж сами как-нибудь, — сказал тренер и, отведя меня чуть в сторону, вдруг спросил: — Как вас зовут? Наталья же, если я не ослышался?
— Да. А вас?
— А меня Олег. Не сочтите за наглость, но… я чувствую себя обязанным вам за помощь и хотел бы пригласить на чашку кофе. Вы не против?
— Нет, — улыбнулась я, — если хотите, я могу показать Прагу вам и вашим воспитанникам.
— Мы это обсудим как раз за кофе. — Он вынул из кармана телефон и вопросительно взглянул на меня.
Я продиктовала номер и попрощалась — тактичный Янек не приближался, но не стоило заставлять его ждать. Он представился и заговорил по-чешски — видимо, от папы знал, что я отлично разговариваю на этом языке:
— Ваш папа, наверное, волнуется, нам пора ехать.
— Да, извините, что заставила ждать, но этим людям нужна была помощь…
— Ничего, я ждал не очень долго, — улыбнулся чех, подхватывая мой чемоданчик, который потерялся на фоне его внушительных размеров.
Оглянувшись в дверях, я увидела, как Олег провожает меня взглядом и чуть заметно подмигивает.
Папа оказался в своем репертуаре… Едва я вошла в прихожую, как попала в облако таких запахов из кухни, что слюна начала вырабатываться с удвоенной силой. Сам он вышел откуда-то из глубины большой квартиры и раскинул руки для объятий:
— Наташка, как же ты выросла!
Я повисла у него на шее и пробормотала, уткнувшись носом:
— Пап! Мне тридцать лет… куда я выросла? Постарела разве…
— Вот глупындра, — рассмеялся он, ставя меня на ноги и помогая снять куртку, — ты для меня всегда ребенок. Ну, проходи, мой руки — и за стол, буду кормить.
— Не сомневаюсь, — буркнула я, предвкушая папины кулинарные изыски.
Будучи врачом, папенька мой обожал кухню и свободное время посвящал этому увлечению. Чешские блюда ему удавались особенно, и это меня пугало — за неделю был реальный шанс прибавить килограмма два-три, а то и больше.
На столе меня ожидало нечто… Я просто не представляю, как еще можно охарактеризовать то, что я увидела на огромной тарелке. Две восхитительно пахнущих оладьи из натертого картофеля служили основанием и крышкой своеобразного бутерброда, а прослоены были мелкими кусочками говядины и курицы, обжаренными в красном соусе, на вкус оказавшемся чуть сладковатым. Рядом — небольшие горки квашеной и свежей капусты, мелко натертая свежая морковь… В сочетании с темным пивом это оказалось так вкусно, что я, закончив жевать, еще несколько минут не могла прийти в себя от удовольствия.
— Па-ап… — выдохнула я, обретя возможность соображать, — это… это же…
— Знаю-знаю, — засмеялся он, убирая пустые тарелки в посудомойку, — это очень вкусно.
— Слово «вкусно» не отражает смысла. Как называется?
— Да никак — мясное ассорти. Его подают в моем любимом ресторанчике «У Бронцу» на Бискупской, это совсем недалеко от центра, я тебя туда отведу обязательно. Работаю недалеко, привык ходить к ним обедать, знаком со всеми, в общем, свой человек, — улыбнулся папа, ловко управляясь с блестящей новенькой кофемашиной, — так и удалось рецептом разжиться. Завтра приготовлю тебе курицу с ананасами.
— Боюсь, до завтра я не проголодаюсь, — рассмеялась я, принимая из его рук чашечку с кофе.
Мы перебрались в просторную гостиную, окна которой выходили на Таборитску улицу, и я, подойдя к большому окну, отдернула занавеску. Поднялся ветер, что для марта в Праге довольно странно — обычно здесь уже достаточно тепло. Словно услышав мои мысли, папа сказал:
— Хорошо, что ты догадалась в теплой куртке прилететь. Гулять ведь много будешь?
— Как обычно.
Мы попили кофе, папа расспросил о маме — будучи в разводе, они умудрились остаться хорошими друзьями и довольно спокойно общались между собой, чего мне с Антоном, например, не удалось. Я вдруг поймала себя на мысли, что постоянно бросаю взгляды на лежащий рядом мобильный. Неужели жду звонка от Олега? Но он же не сказал, что позвонит сегодня…
Позвонил он к вечеру, когда мы с папой удобно расположились в креслах и, попивая чай, болтали о работе — династия эндокринологов, как-никак. Я извинилась и вышла в соседнюю комнату.
— Да, я слушаю.
— Наталья, добрый вечер, это Олег.
— Добрый вечер. Вы устроились, все в порядке?
— Спасибо вам за помощь, мы довольно быстро добрались и расположились, мои мальчишки со вторым тренером ушли гулять, а я решил выпить кофе. Как вам такое предложение? Или вы устали?
— Я уже хорошо отдохнула, так что вполне созрела для чашки кофе, — проговорив эту фразу, я даже сама удивилась тому, с какой легкостью соглашаюсь на подобное — после развода я ни разу не была на свидании, отвергая все попытки мужчин приблизиться ко мне. Видимо, подспудно ожидала нового предательства.
— Тогда я жду вас на улице? Сколько времени вам нужно, чтобы собраться?
— Минут десять.
— Ого… впервые встречаю женщину, способную собраться за десять минут, даже не верится, — с неким подобием уважения протянул Олег, и мне стало смешно:
— Засекайте время.
Я положила трубку и пошла в свою спальню, натянула джинсы и свитер, чуть подкрасила губы и взяла небольшую сумочку. Папа вышел в прихожую и поинтересовался, куда это я направляюсь на ночь глядя.
— Прогуляюсь, — уклончиво ответила я, но папу не проведешь.
— Хорошо. Но пусть это «прогуляюсь» проводит тебя до дома.
Я рассмеялась и поцеловала его в щеку:
— Папуль, я взрослая уже.
— Ну и что? Это не значит, что мужчина не должен проводить тебя до дома.
— Не беспокойся, проводит. Можешь в окно выглянуть, чтобы посмотреть, с кем пойду.
Я была уверена, что широкие плечи, высокий рост и спортивная фигура моего нового знакомого убедят папу в том, что за безопасность волноваться не стоит.
Олег ждал меня у входа в отель, так как не знал точно, откуда я появлюсь. Я перебежала улицу и подошла к нему, украдкой бросив взгляд на окно, за которым угадывался папин силуэт:
— Ну что? Я уложилась в норматив?
— Более чем, — удовлетворенно кивнул он. — Ну что — куда мы направимся?
— Вы же города не знаете? — полуутвердительно сказала я и, получив подтверждение, предложила: — Тогда давайте поедем в центр. Можно, конечно, пешком, но холодновато.
Олег согласился, и мы благополучно запрыгнули в подошедший как раз к остановке трамвай.
Папа успел снабдить меня билетиками, я отметила оба и протянула один Олегу:
— Вот это называется забавным словом «изденки», видите — тут указано «30 минут»? Это значит, что полчаса мы можем ездить по этому билету, вот тут контрольное время.
Олег повертел билетик в пальцах и хмыкнул:
— Язык интересный.
— Это вы еще не все слышали. Вот, кстати, проезжаем заведение с надписью «HERNA», видите? — я показала на большое темное окно с красной надписью, звучавшей как не очень приличное слово. — Это казино.
— Казино? Что — так называется?
— Да. Так будет «казино» по-чешски.
Олег рассмеялся:
— А ведь суть отражена верно.
До остановки «Площадь Республики» мы развлекались, читая названия пивниц и кафе, я переводила, а Олег пытался повторить. Выйдя и повернув направо, мы оказались в довольно плотной толпе, окружавшей импровизированные ярмарочные лотки с жарящимся мясом, шпикачками, трдельниками и прочими вкусностями. Была суббота, народ гулял, вокруг море туристов, смех, веселье, музыка… Нас тоже захватило ощущение всеобщего праздника, и мы с удовольствием окунулись в толпу.
— Мы вполне можем не пить кофе, а погулять здесь, — предложила я.
— Тогда угощу вас глинтвейном, а то прохладно. — Олег шагнул к палатке, где высокая брюнетка в скоморошьей шапке наливала умопомрачительно пахнущий клубникой и яблоками глинтвейн в большие картонные стаканы, и вынул деньги.
— А себе? — удивилась я, принимая от Олега свою порцию.
— А я не пью спиртного.
— О, я забыла, что вы спортсмен. А кстати, какой вид? — поинтересовалась я, делая глоток и чувствуя, как мне сразу становится тепло.
— Айкидо Айкикай, ен-дан, или четвертый дан.
— И что это значит?
— Это значит, что я свободно владею техникой и при сдаче экзамена писал эссе, — улыбнулся Олег. — Самый высший дан — десятый, но его практически никому не присуждали.
— А сюда вы зачем?
— Соревнования. Трое из моих учеников сдают на второй кю, или ни-кю, а четверо — на третий, или сан-кю. Непонятно? — снова улыбнулся он, глядя на мое недоуменное лицо, и я потрясла головой:
— Вообще непонятно.
— Хорошо, объясню, только пойдем по улице, в толпе трудно разговаривать.
— Да, давайте выбираться.
Мы свернули на Прикоп и пошли в сторону Вацлавской площади. У меня в сумке вибрировал мобильный, но я не хотела брать трубку — у папы вряд ли что-то срочное, а больше звонить некому. Олег рассказывал о системе классов, принятых в айкидо, о схеме проведения экзамена, о техниках, используемых в этом виде спорта. Он говорил так увлеченно, что я практически видела перед собой картинки поединков и предтурнирную подготовку.
— Я вас совсем заболтал, — вдруг остановился он и показал на сумку, — а у вас там телефон надрывается. Может, ответите? Я отойду, чтобы не смущать.
Я вынула трубку — это оказался папа.
— Да, папусик, что-то случилось?
— Наташка, ты далеко от дома? — взволнованным голосом спросил папа, и я занервничала:
— Нет, я на Прикопе, а что?
— Если можешь, срочно вернись домой.
— Что случилось?
— Домой вернись, это не телефонный разговор.
У меня затряслись коленки — что могло произойти за тот час, что меня нет? Папе плохо? Но он бы не мне звонил, а другу Брониславу, он терапевт. Я растерянно посмотрела на Олега, стоявшего метрах в пяти, и шагнула к нему:
— Олег, вы извините меня, но прогулка закончилась. Позвонил папа, мне срочно надо домой. Вы, если хотите, оставайтесь, остановка там же, где мы выходили…
— Нет, я провожу вас. Догуляем в другой день.
Мы поспешили к трамвайной остановке, и весь обратный путь до Таборитской я терялась в догадках, что же могло случиться у папы. Попрощавшись с Олегом, я бегом понеслась в подворотню, кое-как открыла входную дверь и, не дожидаясь лифта, побежала на третий этаж, перемахивая через ступеньки. Запыхавшаяся, в расстегнутой куртке, с шарфом в руке, я вломилась в квартиру и истошно заорала:
— Папа, ты где?!
— Я в кабинете. Ты что так кричишь? — но в его голосе я услышала тревожные нотки и растерянность.
Сбросив ботинки, я, на ходу стягивая куртку, пошла в кабинет. Папа сидел в кресле, перед ним лежал телефон, рядом — пепельница и сигарета. Папа бросил курить восемь лет назад, это что же должно было случиться, чтобы он вновь схватился за сигарету?!
— Папа, что?!
Он поднял на меня глаза и тихо спросил:
— Ты во что меня втравила, Наташка?
Я не могла взять в толк, о чем он говорит:
— Ты нормально объясни?!
Он подтолкнул ко мне телефон и нажал пальцем на дисплей. Открылось сообщение из банка, в котором я увидела зачисленную на счет сумму с шестью нулями. В евро.
— Не поняла… откуда у тебя такие деньжищи?
— Это не у меня. Это, как ты понимаешь, твоему Антону перевели. Скажи, откуда у бухгалтера такие средства в валюте?
Я опустилась прямо на пол и сжала руками голову. Эта сумма объясняла и нервозность Антона, и его странно большой для командировки багаж… Ничего он не забывал дома, никаких кредиток. Он сбежал, рассчитывая прикарманить деньги, которые какая-то фирма заплатила его фирме за оборудование, только и всего. И тут ему так удачно подвернулась я — не нужно даже открывать счет на какого-то левого человека, можно попросить моего папу… Ах ты, урод… да к отцу же первому наведаются — докажи потом, что ты этих денег не видел… И я развесила уши, дура. Как же теперь быть?
— Он тебе не звонил? — охрипшим от волнения голосом спросила я, и папа отрицательно покачал головой:
— Наверное, завтра позвонит.
— Что мы можем сделать до завтра?
— Сейчас ничего — разве что заблокировать карточку как потерянную. Пока перевыпустят…
— А что это даст?
— Я смогу снять деньги только по паспорту в отделении банка.
— И тебя тут же сдадут в полицию, да? Такую сумму тебе никто сразу не выдаст наличными-то.
— Будем думать… — беспомощно отозвался папа, и я почувствовала укол вины — ну, зачем я пожалела Антона, неужели не могла догадаться?
— У тебя есть какие-то знакомые юристы?
— Есть адвокат, у него офис в том же доме, что и мой. Думаешь, уже надо?
— Пап, я не знаю… я врач, а не следователь. Но нужно как-то себя обезопасить. Я догадываюсь, откуда деньги… Никогда бы не подумала, что Антон — вор.
— Ладно, — произнес папа более решительно, — давай-ка пойдем спать, утром будет лучше думаться, сейчас все равно ничего не сделаешь, ночь на дворе.
Мы разошлись по комнатам, но какой там сон, когда такое происходит… Вот тебе и удовольствие от поездки в любимый город, вот тебе и тихие посиделки в Клементинуме за старинными книгами, вот и прогулки по Карлову мосту и Летенским садам… И все Филька, паразит! Не утащи он мобильник — и все могло пойти иначе, Антон бы просто не заметил меня, не подошел с просьбой, я бы ничего не знала…
Всю ночь я пролежала без сна, ломая голову, как бы избежать проблем. Папа, похоже, тоже не очень выспался, потому что утром в кухне слышался грохот падающей посуды, звон разбитой чашки и негромкая ругань, чего папа себе не позволял в принципе.
— Так, Наташка, — решительно заявил он мне, когда я появилась на пороге, — ты сегодня идешь гулять. Гуляешь и ни о чем не думаешь. Я постараюсь все решить, карту заблокировал, буду ждать звонка от твоего прохвоста.
— Пап, как я могу гулять, когда тут такое… — начала я, но он перебил:
— Не желаю слушать! У тебя всего неделя отпуска, вот и отдохни. От того, что ты будешь психовать, сидя дома, ситуация не поменяется. Позвони своему вчерашнему кавалеру, своди его куда-нибудь — ну, найдете чем заняться. Сделай, как я говорю.
У меня не осталось выбора, но звонить Олегу было как-то неудобно, и я решила погулять в одиночестве.
Однако Олег позвонил мне сам, застав прямо у входа в музей Альфонса Мухи, где я собиралась купить пару постеров для своего кабинета — очень люблю его графику.
— Наталья, доброе утро. Как ваши дела? Вчерашние неприятности улеглись?
— Если бы, — пробормотала я, не желая, однако, вдаваться в подробности. — А как ваши дела?
— Мы завтракаем и едем в зал. Хотел пригласить вас, если интересно.
И я неожиданно согласилась — в конце концов, Муха никуда не денется, постеры куплю в любой другой день. Расспросив, на какой улице находится зал, я прикинула, как туда добраться, и договорилась с Олегом встретиться прямо там.
Первое, что я увидела, подходя к зданию, где размещался зал, был огромный развевающийся на ветру флаг с тремя иероглифами. Я остановилась и задрала голову, надеясь, что где-то есть перевод на чешский, но нет, его не было.
— Эти три иероглифа обозначают слово «айкидо», — раздался за спиной голос Олега, вышедшего откуда-то из-за колонны. — «Ай» — любовь, гармония, согласованность, «ки» — жизненная энергия, «до» — путь.
— Теперь понятно. Получается, что все восточные единоборства объединяет слово «путь»?
— Совершенно верно. Ну что — идем внутрь? Вы снова без шапки, — заметил Олег, хотя сам стоял в тонких широких штанах и шлепанцах.
В большом зале оказалось многолюдно. Олег усадил меня так, чтобы я могла видеть татами, на котором будут выступать его ученики, и ушел, пообещав вернуться через некоторое время. Воспользовавшись тем, что соревнования еще не начались, я позвонила папе. У него было дневное дежурство, но он ответил и сказал, что Антон ему еще не позвонил. Я немного успокоилась, как будто отсутствие звонка гарантировало и отсутствие проблем.
Начались поединки, я, конечно, совершенно ничего не понимала, но зрелище завораживало. Казалось, что противники не прилагают никаких усилий, но один из них непременно оказывался на татами, я даже не могла понять, каким образом это происходит. Олег вернулся примерно через час и извинился, что заставил меня ждать в одиночестве, но я, увлеченная происходящим, только отмахнулась:
— Это мелочи. Объясните мне, почему одежда отличается?
— Штаны-хакама разрешены только с первого дана, тем, у кого «кю», предписано заниматься в кэйкоги. Они отличаются от другой одежды для единоборств особенной прочностью, так как шьются из ткани с двух- или трехниточным плетением, — объяснил он. — Это увеличивает прочность костюма при захватах. Видите, на левом рукаве у большинства нашивки? Это название клуба. Или имя — если твой дан позволяет.
— А в чем смысл? Ну, в чем заключается идеология? Ведь у каждого вида борьбы есть такая, да?
Олег умолк на секунду:
— Айкидо Айкикай основывается не на боевой эффективности техник, а на искусстве как дисциплине, изучаемой для самосовершенствования личности. Понимаете? Не боевое искусство, а самопознание, самоулучшение. Поэтому у нас так много детских групп, мы делаем упор на педагогику. Я, кстати, по образованию учитель физкультуры.
Я с уважением посмотрела на собеседника:
— Надо же… я думала, что спортсмены мало внимания уделяют образованию.
— Обижаете, Наталья. Я кандидат педагогических наук, — с улыбкой парировал Олег, и я покраснела:
— Простите, глупость ляпнула.
— Ничего, это не обидно. Ну что — мы закончили на сегодня. Можем пойти куда-нибудь.
— Давайте возьмем ваших учеников, если хотите — я им экскурсию проведу, — предложила я, и Олег согласился:
— Да, было бы хорошо.
Спустя полчаса мы покинули зал большой компанией и направились к Карлову мосту, по которому я собиралась вывести всех из Малой Страны в исторический центр. Ребята оказались любопытными и задавали множество вопросов, я еле успевала отвечать. Было приятно, что Олег, идя рядом со мной, с уважением посматривает в мою сторону, чуть склоняя голову к левому плечу. Гуляли мы так довольно долго, ребята покупали на мосту сувениры, долго фотографировались у подножия каждой скульптуры, украшавшей пролеты, слушали шарманщика и небольшой оркестрик, где тон задавал веселый толстячок, игравший на обыкновенной стиральной доске при помощи столовой ложки. Потом мальчишки проголодались и вместе со вторым тренером Сергеем отправились в ближайший ресторанчик, а мы продолжили прогулку, дошли до Парижской и остановились возле моста, ведущего к Летенским садам.
— Хотите туда? — указав рукой вверх, спросила я. — Там, правда, подъем крутой, зато в самих садах чудесно, и метроном посмотрим заодно. Оттуда вид на всю Прагу.
— Вы не устали ходить, Наташа? — спросил Олег, и я вдруг подумала, что, возможно, ему хочется отдохнуть.
— Я — нет, но если вы…
— Я‐то? Да вы что, я старый пешеход. Полезно для сердечной мышцы.
— Тогда идем? — я потянула его к пешеходному переходу, где как раз загорелся зеленый свет.
Мы обошли всю территорию Летенских садов, уже смеркалось, но, посовещавшись, мы все же решили спуститься не там, откуда пришли, а дойти до Пражского Града и ротонды Cвятого Витта. Мы спускались по узкой длинной тропе, справа были кирпичные стены, а слева — глубокий овраг, заросший деревьями и кустарниками.
— Тут летом очень красиво, — говорила я, — когда все зеленое. А сейчас это место выглядит жутковато — для кинематографистов настоящая находка, трупы прятать удобно.
Олег бросил взгляд вниз и вдруг остановился, поймав меня за рукав куртки:
— Посмотрите вниз, Наташа. Вам не кажется, что вон там, правее, что-то лежит?
У меня по спине пробежали мурашки — было уже темновато, и, хотя впереди приветливо светились огнями улочки Пражского Града, в этом месте было довольно жутко. А там, куда указывал Олег, действительно что-то лежало.
— Может, мусор какой-то? — не совсем уверенно предположила я, но Олег покачал головой:
— Слишком странно лежит. Нужно посмотреть.
— Олег, может, не надо?
— Надо. Вдруг это человек и ему плохо? — возразил он и стал спускаться по склону, хватаясь за голые ветки кустарников.
Я переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда он доберется до своей находки, и очень надеялась, что это окажется какой-нибудь куль тряпья — мало ли…
— Наташа, нужно вызвать полицию! — крикнул Олег снизу, и я вздрогнула:
— Зачем?
— Это труп.
У меня подкосились ноги, и я осела прямо на брусчатку. Олег, заметив это, начал взбираться вверх, перешагнул через невысокое ограждение и поднял меня на ноги:
— С вами все в порядке?
— Я… испугалась… — пробормотала я, пытаясь отряхнуть куртку. — Надо же — врач, а от неожиданности испугалась…
— Врачи тоже люди. Давайте все-таки полицию вызовем.
Я догадалась, что он имеет в виду — мой чешский. Пришлось звонить и объяснять, что произошло. Мне предложили никуда не уходить и дождаться приезда полицейских. Я пересказала диалог Олегу, и тот пожал плечами:
— Ну, это нормально.
Ждать пришлось недолго, вскоре мы услышали вой сирены, и через пару минут в овраг уже спускались полицейские, оцепляли место страшной находки желто-черной ограничительной лентой. Туда же спустились, как я поняла, эксперты, а нас попросили пройти к машине, и уже там молодой человек начал задавать вопросы и смотреть документы. Услышав, что я говорю по-чешски, он переключился на меня и только изредка кивал в сторону Олега, давая понять, что вопрос адресуется ему. Я переводила. Записав показания, молодой человек попросил у нас номера мобильных телефонов и адреса, я назвала оба и упомянула, что я здесь в гостях у отца, являющегося гражданином Чехии.
— Это хорошо. Я могу записать данные вашего отца?
Я назвала имя и фамилию, телефон и адрес частной клиники, где папа работал. Молодой человек все аккуратно записал и сказал, что мы можем быть свободны. Мы поспешили покинуть это «приятное» место и на ходу решили, что в ротонду пойдем в другой раз — а лучше вообще не пойдем.
— Странные у нас выходят прогулки, Наташа, — заметил Олег, сидя рядом со мной в трамвае, — то у вашего папы неприятности, то находим то, что не должно на улице лежать…
— Боитесь подумать о том, что может произойти завтра? — невесело пошутила я.
— Надеюсь, что эти происшествия не отпугнут вас, — серьезно ответил он. — Со мной не всегда такое происходит, видимо, это город виноват — говорят же, что в Средневековье тут было полно вампиров и темных сил.
— Вы в это верите?
— Нет, — улыбнулся Олег, — это к слову. А город мне нравится.
Папа только вернулся, судя по лужицам, натекшим с его ботинок в прихожей. Я разулась, пошла по квартире и обнаружила его сидящим в кресле у окна прямо в пальто.
— Пап, ты чего?
Не поворачивая головы, он ответил:
— А ведь Антон так и не позвонил.
— Странно… если ему нужны были эти деньги, должен был с утра телефон оборвать. Может, завтра?
— Может. Но меня угнетает эта сумма, лежащая на моем счету — могут возникнуть проблемы.
— Папа, прости меня, — я села прямо на пол и прижалась щекой к его руке, — я же не могла подумать…
— Ты тут ни при чем, Натусик. Ты хотела помочь — я бы тоже так поступил. Кто знал, что Антон такое устроит?!
Не знаю, почему, но я ничего не рассказала ему о найденном нами с Олегом трупе в Пражском Граде.
Утро началось со звонка на мой мобильный с неизвестного пражского номера. У меня глухо ухнуло внутри — может, это Антон? Но, сняв трубку, я услышала незнакомый мужской голос, попросивший позвать Наталью Ломакину.
— Это я.
— Госпожа Ломакина, с вами говорят из регионального отделения полиции. Просим вас приехать в отделение к десяти часам к следователю Новотны.
— А в чем дело?
— Этот вопрос вы зададите следователю.
Положив трубку, я затряслась от ужаса — в полицию! Мамочки, это ведь из-за трупа… Нет, я, конечно, ни в чем не виновата, но оказаться в полиции в чужой стране — это для меня как-то за гранью. Придется будить папу…
Но он и так уже не спал. Увидев мое бледное лицо, папа сел на постели и спросил:
— Еще что-то случилось? Кто звонил?
— Из полиции. Я… мы… в общем, мы вчера во время прогулки нашли в овраге в Пражском Граде труп. Вызвали полицию, нас опросили и отпустили, а теперь мне звонят и просят приехать к следователю, — жалобно проговорила я.
Папа вздохнул:
— Только ты могла найти труп, гуляя в Старом городе. Но ехать нужно. Какое время тебе назначили?
— Десять.
— Отлично. Я сейчас же позвоню Матею, он поедет с тобой.
— А кто это?
— Тот самый адвокат, что работает в одном здании со мной. Собирайся, не теряй времени.
Мы с паном Матеем подошли к зданию отделения полиции одновременно. Приятный толстячок в пальто и ботинках на толстой подошве поздоровался с папой за руку и представился мне на ломаном русском, но папа сразу сказал, что в этом нет необходимости, так как я говорю на чешском языке и понимаю его. Пан Матей заметно повеселел.
Папа остался ждать нас в ближайшем кафе, а мы вошли в здание. Подобные учреждения всегда навевают на меня ужас, даже не могу объяснить, в чем причина. Наверное, это что-то генетическое, память предков или что-то еще.
— Только я вас предупреждаю, Натали, чтобы вы не говорили лишнего. Отвечайте на вопросы — и все. Не волнуйтесь, все будет в порядке, — инструктировал меня пан Матей, пока мы шли к кабинету следователя.
Им оказался тот самый молодой человек, что опрашивал нас с Олегом вчера, и мне стало немного легче — все-таки знакомое лицо.
— Доброе утро, пани Ломакина. Вы с адвокатом?
— Я не знаю ваших законов, мне бы не хотелось совершить ошибку, — пробормотала я, садясь на указанный мне стул.
— Я вас пригласил для опознания.
— Опознания? Какого опознания? — недоумевающе спросила я, переводя взгляд со следователя на адвоката.
— Вам знаком господин Антон Ломакин?
— Да. Это мой бывший муж. Но какое отношение…
— То есть вы не знаете, что ваш бывший муж убит? И что его труп вы со спутником нашли в овраге?
Это было как раскат грома. Антон убит?! И то, что лежало там, на дне оврага, — это он? Господи, какие ужасающие совпадения…
— Конечно, я этого не знала… а… вы уверены? Это не могло быть ошибкой?
— Для этого вы здесь — чтобы подтвердить или опровергнуть мои слова.
— Я не понимаю…
— Вы сейчас пройдете со мной в морг и скажете, является ли лежащий там труп Антоном Ломакиным.
Я почувствовала, что сейчас упаду в обморок. Но выхода нет — мне придется сделать это.
Мы отправились в морг, расположенный в подвале, втроем. По дороге следователь Новотны задавал мне вопросы об Антоне, о том, что он мог делать в районе Пражского Града, но я этого, разумеется, не знала. Как не знала и того, где мог жить в Праге Антон.
На оцинкованном столе под белой клеенкой лежало тело. Едва бросив взгляд на свесившуюся вниз кисть руки, я сразу утратила все сомнения — это был Антон. Для полной достоверности следователь откинул клеенку с головы трупа, и я увидела совершенно белое лицо бывшего мужа.
— Да, — пробормотала я, отворачиваясь и чувствуя, как подкатывает тошнота, — да, это Антон… Антон Ломакин.
— Подтверждаете?
— Да, да! — выкрикнула я, испытывая единственное желание — скорее убраться отсюда.
Мы вернулись в кабинет, следователь оформил все бумаги и отпустил меня. Уже на пороге я вдруг повернулась и спросила:
— Скажите, а как… как именно его убили?
— Ударом ножа в сердце.
Я содрогнулась и вышла из кабинета. Пусть Антон не самый честный человек — но даже он не заслужил такой ужасной смерти. Пан Матей поддерживал меня под локоть и успокаивающе поглаживал по руке:
— Не надо так расстраиваться… убийство — это очень страшно, но нужно взять себя в руки, Натали. Со временем все забудется.
Наверное, он был прав, этот смешной толстячок в тяжелых ботинках…
Мы пришли в кафе и едва отыскали папу, забравшегося в самый темный угол, и заказали кофе. Пан Матей принялся рассказывать отцу о том, что произошло, а я, чтобы хоть как-то переключиться, полезла в электронную почту и там обнаружила письмо с неизвестного адреса. Вздрогнув, я его открыла — оно оказалось от Антона.
«Наташка, — писал Антон, — прости меня. У меня не было другого выхода. Я сейчас иду на встречу с одним человеком, и если не вернусь, то это письмо тебе отправит портье моего отеля, а ты непременно покажи его полицейским. Человека зовут Станислав Ежель, он не чех, русский, живет здесь, и я должен был отдать ему часть денег. Но если удастся его одурачить, то буду богат и свободен. Если нет — мертв и по-прежнему беден. Но ты сможешь забрать все себе. Желаю тебе счастья, Наташка, пусть эти деньги компенсируют то, что я причинил тебе. Антон».
Я уронила телефон на стол и в ужасе уставилась на папу и адвоката. Те отставили чашки и в ответ воззрились на меня.
— Я поняла… — прошептала я, — я все поняла… Он взял в долю представителя той фирмы, что перевела деньги. А потом решил не делиться, перевел всю сумму со своего счета на папин, надеялся отовраться как-то, сказать, что деньги случайно ушли на другой счет — поди найди сразу… а за это время он бы успел уехать и из Чехии тоже. Какой же он дурак…
Я опустила голову на скрещенные руки и заплакала. Адвокат осторожно взял телефон и посмотрел на текст письма, протянул папе, чтобы тот перевел. Отец нацепил очки и забормотал вполголоса, а я все плакала и никак не могла остановиться. Деньги Антона мне не нужны — это очевидно. И я прямо сейчас с этим письмом вернусь к следователю и все ему объясню.
Решительно стерев с глаз слезы, я отобрала у слегка опешившего отца телефон и попросила пана Матея пойти со мной назад, в отделение полиции. Тот, уловив смысл письма, закивал головой:
— Это верное решение, Натали. Чужие деньги никому не приносят счастья. Тем более те, на которых кровь.
Оставшиеся четыре дня я провела с легким сердцем и совершенно чистой совестью. Мне уже не жаль было Антона, так глупо погибшего из-за денег, которые он даже не успел подержать в руках, и уж совершенно точно не жаль было той астрономической суммы, которую мы с помощью банка вернули на счет одураченной Антоном и его подельником Станиславом фирмы. О том, что случится с Ежелем дальше, я знать не хотела — к чему?
Все свободное время мы проводили с Олегом и его учениками или просто вдвоем. Они улетали на два дня раньше меня, и я старалась как можно больше показать ребятам. Погода, к счастью, установилась довольно теплая, гулять было приятно, всюду чувствовалось весеннее настроение, а в центре Праги готовились к большим гуляниям по случаю Пасхи — даже деревья были украшены пасхальными лентами и фигурками цыплят и зайчиков.
Когда Олег и его ученики улетели, я немного загрустила — все-таки веселые парни не давали мне скучать. Но это быстро прошло — папа с лихвой компенсировал мне отсутствие компании. В день отлета мы с самого утра отправились-таки в его любимый ресторанчик «У Бронцу» и заказали мясное ассорти, которым папа поразил меня в день прилета. Скажу честно — приготовленное поваром ничем не отличалось от отцовского…
В Шереметьеве мы приземлились почти в восемь вечера, и, забрав с транспортера свой чемодан, я направилась к выходу. Первое, за что зацепился взгляд, был огромный букет альстромерий белого и красного оттенков — я их очень люблю, потому сразу и заметила. Но когда из-за букета выглянул Олег, моему удивлению не было предела:
— Как… как ты догадался?
— Не догадался. Ты сама говорила, что любишь их. Пришлось название украдкой в телефон забить — боялся, что не выговорю.
Он протянул мне букет и взял чемодан тем жестом, каким это обычно делают близкие люди.
— Мадемуазель, карета ждет на стоянке. Или у чехов правильнее — пани?
Я рассмеялась:
— Это не важно. Я очень рада, что ты меня встретил.
— Ну, я же не мог не встретить женщину, с которой нахожу трупы вместо подснежников, правда? — Он подставил мне согнутую в локте руку. — Держись, а то скользко. Вчера было тепло, а сегодня вдруг подморозило, каток вокруг.
Мы направились к парковке, и я вдруг сказала:
— Я приглашаю тебя в гости. Хочу кое с кем познакомить.
— С кем? — спросил Олег, и я почувствовала волнение в его голосе.
— С Филимоном.
— Странное имя.
— Чего это? Вполне нормальное — для хорька-то, — серьезно сказала я, поняв, что он подумал о ребенке, и долго хохотала, глядя, как Олег растерянно хлопает глазами.
Фильку мы забрали от Лены, где он жил во время моего отъезда. Подруга-ветврач соглашалась нянчить хорька охотнее, чем моя мама. Сидя в переноске, Филимон недовольно сопел и фыркал, принюхиваясь к незнакомому запаху машины и чужого человека. Дома же, обежав с инспекцией каждый угол и делая вид, что Олега не замечает, он вдруг по-хозяйски забрался в карман его брошенной на пол сумки и смешно торчал оттуда, пофыркивая.
— Это высшая степень доверия, между прочим, — сообщила я, включая чайник.
Олег вернулся в прихожую и сел на корточки рядом с сумкой. Странное дело — мой дикий Филимон, не признававший чужих и сразу убегавший в свой домик, вытянулся в струнку и пристально смотрел ему в глаза. Олег протянул руку и погладил зверька по голове. Филька выкатился из сумки и проворно забрался к нему на колени.
— Я в шоке, — сообщила я из кухни, — такого он не проделывал ни с кем, даже с мамой.
Олег пришел в кухню, держа Фильку на руках, а тот скроил такую умильную морду, что сомнений не оставалось — гость ему понравился.
За чаем я вдруг спросила:
— Скажи, ты считаешь меня глупой, потому что я вернула деньги? Ведь Антон оставил их мне.
Олег серьезно посмотрел на меня и сказал, поглаживая прикорнувшего на его коленях хорька:
— Я считаю тебя порядочной и честной. А деньги заработаем свои.
У меня радостно забилось сердце. В открытую форточку вдруг повеяло свежим мартовским ветром, тающим снегом и приближающимися теплыми днями.
А меня впереди ждала совершенно новая жизнь.
notes
