– Рад встрече, Касьян Лютович! – закричал Дмитрий. – Мы ждали вас раньше.

Небрежные брызги крови застыли на его щеке и бороде. На его шее и топоре тоже была кровь. Глаза Дмитрия сияли.

В ответ Касьян улыбнулся и убрал меч в ножны.

– Прошу простить меня, Дмитрий Иванович.

– В этот раз прощаю, – ответил великий князь, и они рассмеялись. Разбойники спаслись бегством. В лесу остались тела убитых и смертельно раненных. Люди Касьяна уже резали горло раненым мужчинам. Дрожащая Вася не смотрела на них: она сосредоточила взгляд на своих руках, пока перевязывала предплечье брата. Холодный ветер по-прежнему шептал на поляне. Перед появлением разбойников Вася могла поклясться, что слышала голос Морозко. «Вася, – сказал он. – Вася». Затем завыл ветер – тот, что отбил стрелы разбойников. Васе даже привиделась белая кобылица с ледяным демоном на спине. Он отражал удары тех, кто подобрался к ней слишком близко.

Возможно, она ошибалась.

Ветер стих. Тени деревьев сгустились. Вася повернула голову и увидела Морозко.

Едва. Черное смутное существо тихо шло по поляне. Его глаза казались поразительно знакомыми.

Морозко замер под ее взглядом. То был не ледяной демон, а его древнее Я, в черном плаще, бледное, с длинными пальцами. Он пришел за мертвыми. Внезапно солнечный свет словно погас. Вася почувствовала его присутствие в крови на земле, прикосновении холодного воздуха на его лице, старом, спокойном и сильном.

Она глубоко вдохнула.

Морозко медленно склонил голову.

– Спасибо, – одними губами прошептала она холодному утреннему воздуху.

Но он услышал. Их взгляды встретились, и мгновенье он выглядел – почти – настоящим. Затем он отвернулся и исчез, осталась лишь холодная тень.

Прикусив губу, Вася закончила перевязывать руку брата. Когда она повернулась, Морозко уже не было. На снегу лежали окровавленные тела, ярко сияло солнце.

Раздался чей-то ясный голос.

– Кто этот мальчик? – спросил Касьян. – Как он похож на брата Александра.

– Это наш юный герой, – ответил Дмитрий. Он громко позвал: – Вася!

Вася коснулась руки Саши.

– Руку нужно промыть горячей водой и наложить повязку с медом, – сказала она и лишь затем повернулась.

– Василий Петрович, – сказал Дмитрий, когда Вася пересекла поляну и поклонилась двум мужчинам. Соловей тревожно ступал за ней. – Мой двоюродный брат, сын сестры моего отца. Это Касьян Лютович. Благодаря вам мы одержали победу.

– Но мы уже виделись, – сказал Касьян Васе. – Ты не сказал, что ты двоюродный брат великого князя. – Увидев удивленное лицо Дмитрия, он добавил: – Я случайно встретил этого мальчика на городском рынке неделю назад. Он показался мне знакомым – копией своего брата. Зря ты не сказал, Василий Петрович. Я бы с честью доставил тебя в лавру.

Темный взгляд Касьяна не смягчился с той встречи в Чудово, но Вася ощущала такое потрясение и усталость, что спокойно ответила:

– Я сбежал из дома и не хотел, чтобы об этом рано заговорили. Я не знал вас, господин. – На ее лице появилась озорная улыбка, почти пьяная. Вася не понимала, хохот или всхлипы подступили к горлу. – К тому же я прибыл вовремя. Да, Дмитрий Иванович?

– Верно, – рассмеялся Дмитрий. – Умный мальчик, действительно умный. Лишь глупцы доверяют другим, когда они одни в пути. Пойдемте, я хочу, чтобы вы подружились.

– Как и я, – добавил Касьян, глядя Васе в глаза.

Вася кивнула. Она не понимала, почему он так разглядывает ее, но ей хотелось, чтобы он на нее не смотрел. Любая девушка могла лишь молиться Пресвятой Деве, чтобы заполучить волосы такого яркого рыжего цвета. Она поспешно отвела взгляд.

– Саша, ты в порядке? – крикнул Дмитрий.

Саша проверял, нет ли на Тумане царапин.

– Да, – коротко ответил он. – Но мне придется переложить меч в другую руку.

– Хорошо, – кивнул Дмитрий. У его жеребца на боку зияла глубокая рана. Великий князь пересел на лошадь одного из своих воинов. – Нас ждет еще одна погоня, Касьян Лютович. Нужно отыскать лагерь беглецов. – Дмитрий наклонился в седле и отдавал приказы тем, кто собирался отвезти раненых обратно в лавру.

Касьян запрыгнул на коня и молча оглядел Васю.

– Позаботься о мальчике, брат Александр, – сказал он. – Он бледный, как снег.

Саша хмуро посмотрел на Васю.

– Ты должен вернуться с ранеными, – потребовал он.

– Но я не ранен, – возразила Вася. Ее логика, казалось, не убедила брата. – Я хочу разобраться с разбойниками.

– Разумеется, – вмешался Дмитрий. – Не смущай мальчика, брат Александр. Выпей это, Вася, и в путь. Я хочу успеть к ужину.

Он передал ей свой бурдюк с медом, и Вася жадно хлебнула напиток, радуясь теплу, которое смывало все чувства. Ветер немного утих, на снегу лежали тела убитых. Она посмотрела на них и отвела взгляд.

Соловей не пострадал в бою, но теперь он высоко поднял голову. Глаза дико сверкали от запаха крови.

– Идем, – сказала Вася, погладив шею жеребца. – Мы еще не закончили.

«Мне это не нравится, – жестко произнес Соловей. – Давай сбежим в лес».

– Не сейчас, – прошептала девушка. – Не сейчас.

Дмитрий и Касьян ехали впереди: то один вырывался вперед, то другой. Они то перешептывались, то замолкали, словно проверяя хрупкое доверие, установившееся между ними. Саша ехал рядом с Соловьем и всю дорогу молчал. Он крепко сжимал пострадавшую руку.

Выжившие разбойники вытоптали снег и оставили на нем кровавые следы. Соловей молчал, но нервничал. Он шел боком, почти галопом, и постоянно водил ушами.

Они шли не быстро, чтобы сберечь уставших лошадей, и день мучительно тянулся. Они выходили то на поляну, то в тень, и начали замерзать.

Наконец, воины Дмитрия нашли одного раненого разбойника.

– Где остальные? – спросил великий князь, пока Касьян держал дергающегося в снегу мужчину.

Мужчина с вытаращенными глазами сказал что-то на своем языке.

– Саша, – сказал Дмитрий.

Саша соскользнул с Тумана и, к удивлению Васи, заговорил на том же языке.

Мужчина неистово замотал головой и издал поток звуков.

– Он говорит, что у них лагерь на севере. В версте отсюда, не больше, – неторопливо сказал Саша.

– За это я убью тебя быстро, – сказал Дмитрий разбойнику, сделав шаг назад. – Иди сюда, Вася. Ты это заслужил.

– Нет, Дмитрий Иванович, – поперхнулась Вася, когда Дмитрий протянул ему свой меч и широким жестом показал на разбойника. Она испугалась, что ее вырвет. Соловей был готов вот-вот сбежать. – Я не могу.

Должно быть, разбойник понял ее слова: он склонил голову, губы зашевелились в молитве. Он больше не был чудовищем и похитителем детей, лишь боялся и делал последние вдохи.

Саша, хоть и держался крепко, посерел от боли в ране. Он открыл было рот, но Касьян, все это время державший пленника, заговорил первым:

– Василий слишком худой, Дмитрий Иванович. Он может промахнуться, а ваши люди сделали сегодня предостаточно, чтобы еще слушать вопли раненого, умирающего от плохого удара.

Вася сглотнула, и выражение ее лица, похоже, убедило князя. Он недовольно перерезал горло мужчины. Постояв мгновенье со вскинутыми плечами, он вернул доброе расположение духа, вытер клинок и заявил:

– Хорошо. Но мы хорошенько откормим тебя в Москве, Василий Петрович. Ты быстро научишься закалывать кабанов одним ударом.

Разбойничий лагерь был маленьким и простым. Лачуги, чтобы скрываться от холода, загоны для лошадей и больше ничего. Ни стен, ни рвов, ни частокола. Разбойники не страшились атаки.

Было тихо и спокойно. От костров не шел дым, и место казалось холодным, угрюмым и печальным.

– Похоже, ушли, Дмитрий Иванович, – раздраженно бросил Касьян. – Те, кто выжил.

– Обыскать все, – приказал Дмитрий.

Его люди разбежались по лачугам – искать разбойников среди грязи, темноты и вони. Ненависть Васи прошла, осталось лишь слабое чувство тошноты.

– Ничего, – сказал Дмитрий, когда лагерь был полностью осмотрен. – Они либо мертвы, либо сбежали.

– Бой был отменным, государь, – заявил Касьян. Он снял шапку и провел рукой по спутанным волосам. – Не думаю, что они снова нас побеспокоят. – Неожиданно он повернулся к Васе. – Тревожитесь, Василий Петрович?

– Мы не нашли их предводителя, – ответила Вася. Она снова окинула взглядом заброшенный лагерь. – Человека, который командовал разбойниками в лесу, когда я забрал детей.

Касьян опешил.

– Как он выглядел?

Вася описала его.

– Я искал его в бою и среди мертвых, – заключила она. – Я не забыл его лицо. Но где он теперь?

– Сбежал, – тут же ответил Касьян. – Потерялся в лесу, умирает от голода, если уже не погиб. Не переживай, мальчик. Мы сожжем их лагерь. Даже если предводитель жив, он вряд ли найдет новых воинов для странствий в глуши. Все кончено.

Вася неуверенно кивнула и затем спросила:

– А пленные? Куда они их забрали?

Тем временем Дмитрий отдавал приказы: развести костры и приготовить мясо для всех.

– А что с ними? – переспросил великий князь. – Мы убили разбойников, больше деревни жечь не будут.

– Но украденные дети!

– И что с ними? Будь благоразумным, – пожал плечами Дмитрий. – Если девочек здесь нет, они уже мертвы или далеко отсюда. Я не могу скакать по лесам на усталых лошадях и искать крестьян.

Вася хотела гневно возразить, но почувствовала тяжелую руку Касьяна на плече. Она прикусила язык и повернулась к нему.

Дмитрий пошел прочь, выкрикивая новые приказы.

– Не трогайте меня, – рявкнула Вася.

– Я не хотел тебе навредить, Василий Петрович, – сказал Касьян. Его огненные волосы потемнели в вечерних тенях. – Лучше не спорить с князем. Можно добиться желаемого другими способами. Но сейчас он прав.

– Нет, – возразила она. – Хороший правитель заботится о своем народе.

Тем временем, люди собирали все, что хорошо горело. Запах дыма разносился по лесу.

Касьян усмехнулся. Увидев его изумление, Вася с досадой почувствовала себя деревенской девушкой Василисой Петровной, а не юным героем Василием.

– Но о каком народе? В этом весь вопрос, мальчик. Наверное, твой отец управляет имением.

Вася ничего не ответила.

– Дмитрий Иванович отвечает за души, которых в тысячу раз больше, – продолжил Касьян. – Он не может тратить силы своих людей понапрасну. Тех девочек больше нет. Хватит на сегодня подвигов. Ты и сам как живой труп: призрак безумного дитя. – Он перевел взгляд на Соловья, который стоял за ней. – Твой конь не лучше.

– Я в порядке, – холодно ответила Вася, выпрямившись. Все же она не удержалась и с тревогой обернулась на Соловья. – Лучше украденных детей.

Касьян пожал плечами и уставился в темноту.

– Рабство для них можно считать милостью, – продолжил он. – По крайней мере, для рабовладельца девочки стоят пары монет. Намного больше, чем для своих семей. Ты думаешь, кому-то нужен лишний рот в феврале? Нет. Они лежат на печи и умирают от голода. Кто-то умрет, не добравшись до рынка рабов, но их хотя бы добьют, когда они не смогут идти. А сильные…сильные выживут. Красивую или умную девочку купит хан, и она будет богато жить во дворце, залитом солнцем. Лучше, чем на грязном полу на Руси, Василий Петрович. Не все рождаются сыновьями господ.

Между ними воцарилась тишина, которую нарушил голос великого князя.

– Отдыхайте, пока можете, – велел Дмитрий своим людям. – С восходом луны мы отправимся в путь.

Люди Дмитрия сожгли разбойничий лагерь и вернулись в лавру в посеребренной темноте. Несмотря на поздний час, многие крестьяне собрались в тени монастырских ворот. Они кричали вернувшимся всадникам:

– Благослови Бог государя! Александр Пересвет! Василий Петрович!

Вася услышала свое имя, выкрикиваемое наравне с другими. Даже в тумане усталости она нашла силы проехать хотя бы с прямой спиной.

– Оставьте коней, – сказал всем Родион. – О них хорошо позаботятся. – Молодой монах не взглянул на Васю. – Баня истоплена, – тревожно добавил он.

Дмитрий и Касьян одновременно спрыгнули с коней, окрыленные победой, беспечные. Их люди последовали примеру.

Вася занялась Соловьем, чтобы никто не задумался, почему она не пошла в баню с остальными.

Отца Сергия не было видно. Пока Вася чистила бока жеребца, Саша пошел его искать.

В лавре было две бани. Монахи истопили одну для живых. В другой Сергий омыл и обернул в саваны погибших в бою. Там Саша его и нашел.

– Благослови, отче, – сказал Саша, оказавшись в темной душной комнате – упорядоченном мире воды и тепла, где люди на Руси рождались и оказывались после смерти.

– Благослови тебя Господь, – ответил Сергий, обняв его. На мгновенье Саша почувствовал себя мальчиком. Он крепко прижался к хрупкому, но сильному плечу монаха.

– Мы победили, – сказал Саша, собравшись с духом. – С Божьей милостью.

– Победили, – повторил Сергий, оглядывая тела погибших. Он медленно осенил их крестным знаменем. – Благодаря нашим братьям.

Старые влажные глаза смотрели в глаза ученика.

– Да, – сказал Саша, отвечая на повисший в тишине вопрос. – Она моя сестра, Василиса. Но она храбро вела себя сегодня.

Сергий фыркнул.

– Конечно. Лишь мальчики и глупцы думают, что мужчины храбрее. Мы не рожаем детей. Но вы с ней выбрали опасный путь.

– Я не вижу пути безопаснее, – вздохнул Саша. – Особенно теперь, когда боев больше не предвидится. Если правда вскроется, будет жуткий скандал. Некоторые воины Дмитрия с радостью овладеют ей темной ночью, если узнают ее секрет.

– Возможно, – тяжело сказал Сергий. – Но Дмитрий очень доверяет тебе. И не будет рад обману.

Саша молчал.

Сергий вздохнул.

– Делай то, что должен делать. Я буду молиться о тебе, – вздохнул Сергий. Он расцеловал Сашу в обе щеки. – Родион уже знает? Я поговорю с ним. Теперь ступай. Живым ты нужен больше, чем мертвым. Живых сложнее утешить.

Тьма превратила святые земли лавры в языческие, полные теней и странных голосов. Колокол прозвонил повечерие, но даже он не мог отогнать темные отголоски боя и тревожные мысли Саши.

Рядом с баней топтались люди. Селяне остались разоренными, брошенными, и им оставалось уповать только на милость Господа. Женщина рыдала с открытым ртом.

– У меня была лишь она одна, – шептала женщина. – Лишь одна, мое сокровище. И вы не смогли найти ее? Никаких следов, господин?

Вася, несмотря на свою усталость, была с людьми. Она стояла как призрак, слабая перед горем женщины.

– Ваша дочь теперь в безопасности, – ответила Вася. – Она у Бога.

Женщина закрыла лицо руками. Вася с болью посмотрела на брата.

У Саши ныла раненая рука.

– Пойдемте, – сказал он женщине. – Пойдемте в церковь. Мы помолимся за вашу дочь. Мы попросим у Богородицы заботиться о ней, как о собственном ребенке.

Женщина подняла голову. Глаза блестели от слез на опухшем старом лице.

– Александр Пересвет, – прошептала она. Ее голос перешел в рыдания.

Саша медленно перекрестил ее.

Он долго молился с ней, молился со многими, кто пришел в церковь, чтобы обрести утешение, молился, пока люди не успокоились. Он считал своим долгом сражаться за христиан и разбираться с последствиями.

Вася оставалась в церкви, пока не ушел последний человек. Она тоже молилась, хоть и мысленно. Когда они с Сашей остались одни, уже забрезжил рассвет. Луна зашла, и лавру освещало мерцание звезд.

– Ты можешь спать? – спросил Саша.

Она покачала головой. Он уже видел этот взгляд у воинов, чья усталость перешла в состояние болезненной бодрости. То же самое было и с ним, когда он впервые убил человека.

– В моей келье есть кровать, – сказал Саша. – Если не можешь спать, мы отблагодарим Бога, и ты расскажешь, как оказалась здесь.

Вася лишь кивнула в ответ. Их ноги тонули в снегу, пока они шли бок о бок. Вася словно собиралась с силами.

– Я еще никогда не была так рада, как тогда, когда увидела тебя, брат, – тихо сказала она, пока они шли. – Прости, что не смогла сказать это раньше.

– Я тоже был рад видеть тебя, лягушонок, – ответил Саша.

Вася остановилась, словно пораженная. Внезапно она бросилась в его объятия, и Саша понял, что сестра рыдает.

– Саша, – шептала она. – Саша, я так скучала.

– Тише, – пробормотал он, неловко гладя Васю по спине. – Тише.

Через мгновенье Вася взяла себя в руки.

– Не похоже на поведение твоего храброго брата Василия, так ведь? – прошептала она, вытирая рукой нос. Они снова пошли. – Почему ты ни разу не приехал домой?

– Неважно, – ответил Саша. – Как ты оказалась здесь? Где ты взяла этого коня? Ты сбежала из дома? От мужа? Я хочу услышать правду, сестра.

Они подошли к его келье, маленькой и некрасивой в лунном свете, одной из многих. Саша открыл дверь и зажег свечу.

– Отец мертв, – сказала Вася, выпрямившись.

Саша шел молча со свечой в руке. Он пообещал вернуться домой после того, как стал монахом, но так этого и не сделал. Не сделал.

«Ты мне не сын», – в гневе сказал Петр, когда Саша уехал.

«Отец».

– Когда это произошло? – тихо спросил Саша. Он не узнал свой голос. – Как?

– Он погиб в схватке с медведем.

Он не мог понять выражение ее лица в темноте.

– Заходи, – сказал ей Саша. – Рассказывай все по порядку. Все.

Разумеется, Вася не сказала правду. Она не могла. Вася любила своего брата и скучала по нему, но она не знала этого широкоплечего монаха с постригом и черной бородой. Поэтому она рассказала лишь часть истории.

Вася рассказала о златовласом священнике, который напугал людей в Лесном Краю. Она рассказала о тяжелых зимах и пожаре. Она со смехом рассказала о женихе, который приехал за ней и отменил свадьбу, и что отец после пожелал отправить ее в монастырь. Рассказала о смерти няни (но не о том, что произошло после) и о медведе. Она сказала, что Соловей был конем отца, но Саша ей не поверил. Она не рассказала, что мачеха отправила ее за подснежниками посреди зимы. Не рассказала она ни о доме в ельнике, ни о ледяном демоне – холодном, своенравном и порой нежном.

Вася закончила и замолчала. Саша нахмурился. Она почувствовала невысказанный вопрос.

– Нет, отец бы не отправился в лес, если бы меня там не было, – прошептала она. – Это сделала я. Это была я, брат.

– Поэтому ты убежала? – спросил Саша. Его голос (любимый, наполовину забытый) был тихим, а лицо спокойным. Вася не знала, о чем он думал. – Потому что ты убила отца?

Она вздрогнула и опустила голову.

– Да. Из-за этого. И люди… люди боялись меня и называли ведьмой. Священник призвал их бояться ведьм, и они послушались. Отец больше не мог защитить меня, поэтому я сбежала.

Саша молчал. Вася не видела его лицо и наконец не выдержала.

– Ради Бога, скажи что-нибудь!

– Ты ведьма, Вася? – вздохнул он.

Ее язык отяжелел, смерть воинов по-прежнему отдавалась дрожью в ее теле. У нее не осталось сил на ложь и выдумки.

– Я не знаю, братец, – прошептала Вася. – Я не знаю, что такое ведьма. Но я никому не желала зла.

– Я не думаю, что ты поступила верно, Вася, – медленно сказал Саша. – Грех женщине так одеваться. Нельзя было перечить отцу.

В келье снова воцарилась тишина. Васе казалось, что он тоже думал о том, как пошел наперекор желаниям отца.

– Но ты была смелой, раз оказалась здесь, – медленно добавил он. – Я не виню тебя, дитя. Нет.

Слезы снова подступили к горлу, но Вася сдержалась.

– Теперь постарайся заснуть, Вася, – тяжело сказал Саша. – Ты поедешь с нами в Москву. Оля скажет, что с тобой делать.

«Оля». Вася чуть не подпрыгнула от радости. Она снова увидит Олю. Она до сих пор помнила добрые руки и смех сестры.

Вася сидела напротив брата, на скамье рядом с глиняной печью. Саша растопил ее, и комната медленно прогревалась. Внезапно Васе захотелось укутаться в меха и заснуть.

Но у нее остался последний вопрос.

– Отец любил тебя. Он хотел, чтобы ты вернулся домой. Ты пообещал мне вернуться. Почему ты этого не сделал?

Саша не ответил. Он был занят печью и, возможно, не услышал ее. Но Васе показалось, что тишина наполнилась невысказанными сожалениями брата.

Она заснула. Сон был похож на зиму, на болезнь. В ее сне снова умирали люди – мужественно или с криками, их внутренности сверкали на снегу. Рядом стояла фигура в темном плаще, спокойная и знающая, что делать.

Но во сне Вася услышала ужасно знакомый голос.

– Бедный повелитель зимы пытается поддерживать порядок. Но поле боя – мое царство, а он лишь забирает остатки.

Вася обернулась: за спиной у нее лениво улыбался одноглазый Медведь.

– Здравствуй, – сказал он. – Нравится моя работа?

– Нет, – охнула она. – Нет…

Вася побежала, отчаянно скользя по снегу, спотыкаясь о пустоту, падая в бесконечную белизну. Она не понимала, кричит или нет.

– Вася, – раздался голос.

Рука поймала ее, не дав упасть. Вася знала эту ладонь с длинными проворными пальцами. «Он пришел за мной, – подумала она. – Теперь мой черед». Она начала изо всех сил отбиваться.

– Вася, – снова раздался голос в ухе. – Вася.

В том голосе была жестокость, и зимний ветер, и старый лунный свет. Даже грубая нотка нежности.

«Нет, – подумала Вася. – Нет, ненасытный дух, не будь добр ко мне».

Но ее пыл угас. Вася не знала, сон ли это. Она прижалась к плечу Морозко и отчаянно разрыдалась.

Во сне чужая рука нерешительно обняла ее. Морозко гладил ее по голове. Слезы Васи разбередили ядовитую рану воспоминаний. Наконец, она затихла и подняла голову.

Они стояли вместе в лунном свете. Деревья вокруг спали. Медведя не было – он был связан. Мороз покрыл воздух серебром. Она спала? Морозко был частью ночи. Его ноги были босы, бледные глаза выглядели встревоженно. Живой мир колоколов, икон и сменяющихся времен года казался сном, лишь ледяной демон был настоящим.

– Я сплю? – спросила Вася.

– Да, – ответил Морозко.

– Ты и вправду здесь?

Он ничего не сказал.

– Сегодня… сегодня я видела… – прошептала Вася. – И ты…

Морозко вздохнул, и деревья покачнулись.

– Я знаю, что ты видела, – сказал он.

Ее ладони сжимались и разжимались.

– Ты был там? Только ради умерших?

Он снова промолчал. Вася отпрянула.

– Они хотят забрать меня в Москву, – сказала она.

– Ты этого хочешь?

– Я хочу увидеться с сестрой, – кивнула Вася. – И побыть с братом. Но я не могу вечно оставаться мальчиком, и я не хочу быть девочкой в Москве. Они найдут мне мужа.

Мгновенье Морозко молчал, но его глаза потемнели.

– В Москве много церквей. Очень много. Я не могу… У демонов нет силы в Москве.

Вася отстранилась, скрестив руки на груди.

– Это важно? Я не останусь там навсегда. Я не прошу тебя о помощи.

– Да, – согласился он. – Не просишь.

– Та ночь под елью… – начала она.

Снег вокруг них падал туманом.

Морозко собрался с силами и улыбнулся. То была улыбка повелителя зимы, старого, справедливого и непостижимого. Глубокие чувства пропали с его лица.

– Ну, безумная? – спросил он. – О чем ты хотела спросить? Или боишься?

– Я не боюсь, – огрызнулась Вася.

Это было и правдой, и ложью. Сапфир под одеждой нагрелся. Он сиял, хотя Вася этого не видела.

– Я не боюсь, – повторила она.

Его дыхание холодило ей лицо. Васе бы хотелось, чтобы этот сон не кончался. Она сжала рукой его плащ и потянула к себе.

Она снова удивила его. У Морозко перехватило дыхание. Он сжал ее руки, но не стал отстраняться.

– Почему ты здесь? – спросила Вася.

Она думала, что он не ответит, но Морозко нехотя сказал:

– Я услышал, что ты плачешь.

– Я… ты… Ты не можешь вот так приходить ко мне и уходить, – сказала она. – Спасать меня. Бросать с тремя детьми в темноте. Снова спасать. Чего ты хочешь? Не нужно… целовать меня и уходить… я не… – Она не могла подобрать слов, но пальцы говорили за нее, впивались в сверкающий мех его плаща. – Ты бессмертен, и, возможно, я для тебя ничто, – яростно сказала она. – Но моя жизнь – не твоя игра.

Морозко сдавил ее руку почти до боли. Он начал разжимать ее пальцы один за другим, но руку не отпускал. Он прожег ее взглядом – так сверкали его глаза.

Ветер вновь тряхнул древние деревья.

– Ты права. Больше никогда, – просто сказал Морозко. Его слова снова прозвучали как обещание. – Прощай.

«Нет, – подумала она. – Не так…»

Но он уже ушел.