Глава 19

Андрей и Катя двинулись по станции, проверяя каждое служебное помещение, каждый отсек и каждую каюту. Следов экипажа не было. В итоге приняли решение пройти радиальную галерею, ведущую к силовому лазеру и пирамидке. Опять перепад притяжения, опять легкое головокружение у оси – Малахов боялся, что снова на него нападет очередной морок, но перенес переход легче, чем в предыдущие разы.

Естественно, команду в галерее не нашли, это было видно с самого начала, как только открылся вход в тоннель. Зато перед системой управления скачком открылась жуткая картина. Прямо перед отсеком, где хранилась пирамидка, парили в невесомости тела всех трех пропавших членов экипажа. Командир, пилот и штурман. Они висели в воздухе, не касаясь стен. По их обмякшим телам было видно, что они в лучшем случае без сознания.

– Почему камера их не показывает? – в сердцах воскликнула Катя. – Вот же они!

– Ох, я вообще перестаю верить во что-либо реальное здесь, на станции, – ответил Малахов. – Я даже не вполне верю тому, что сейчас вижу.

Пойдем.

Андрей решительно поплыл туда, где была команда. Он пролетел с десяток метров и чуть не столкнулся лбом с Катей. На последнем метре, когда, казалось, уже можно дотянуться рукой до товарищей, он каким-то непостижимым образом развернулся в пространстве и уже двигался в обратную сторону.

– Ой! – воскликнула Катя. – Ты словно растворился в воздухе на мгновение, а потом вернулся назад. Ты смог до них добраться?

– Мне отец о таком рассказывал. – Малахов был одновременно и разочарован, и разозлен. – Он с таким в Зоне сталкивался. Там невозможно было пройти определенный участок, человека постоянно разворачивало назад. Он тогда нашел какое-то решение, надо вспомнить. Эта ловушка сразу меня разворачивает, не дает войти за невидимый барьер. Я думаю, что… Нет, ничего я не думаю. Давай понаблюдаем за ними, я хочу понять, живы они или нет.

– Они дышат, – сообщила Катя. – Я вижу это. Я думаю, живы, но без сознания или в коме. Надо нам убираться отсюда. Ничего мы не узнаем, ничего не поймем.

– Еще надо понять, что мы видели на картинке с ЦУПа, и я даже не успел обработать результаты моего полета к модулю связи. Надо возвращаться. Пусть они тут пока повисят. А мы разберемся и решимся на обратный скачок. Я в одном уверен – хуже не будет. Никто нас спасать не прилетит, нет второй антигравитационной пирамидки. Пойдем в лабораторию. Но тут Андрей резко переменил решение: – Нет, не могу я их бросить. Неправильно это будет! Отец каким-то образом научился обманывать эту ловушку. Ложка… помню только что-то про ложку… Нет, я ещё раз попробую.

И опять Малахов приблизился к невидимой границе, но теперь он решил двигаться совсем медленно, чтобы понять, в какой момент пространство переворачивается. Сантиметр за сантиметром он проникал через барьер. Еще несколько сантиметров – и можно будет достать командира рукой. Но здесь Андрей опять увидел перед собой Катю.

– У меня почти получилось. Видимо, переворот наступает, когда я полностью перехожу барьер. Ну конечно! – осенило Малахова. – Если бы я не полностью прошел этот барьер, то меня бы пополам разорвало.

– Ты в своем уме? – Катя была в ужасе. – Ставишь над собой такие эксперименты, которые могут окончиться совсем… слово «плохо» тут даже не подходит!

– Нет-нет! – Андрей, казалось, не слышал девушку. – Ведь если я возьму в руки какой-нибудь предмет, то я смогу дотянуться до человека за барьером и вытащить его! Это решение!

Малахов снял ремень со своего комбинезона. Смысла в такой детали одежды особого не было, кроме того, что он держал пистолет, и вот оказалось, что эта полоска прочной ткани может помочь. Андрей привязал ремень к рукояти оружия и, не обращая внимания на отчаянные Катины протесты, опять пошел к гравитационному барьеру.

И вот беспомощно висящая фигура Протасавицкого уже близко. Малахов выбросил вперед пистолет, и ремень, влекомый грузом, обвился вокруг руки командира. Начать движение назад оказалось серьезной задачей, но в конце концов Андрей смог дотянуться до поручня и медленно двинулся обратно. Учитывая большую массу груза, это было непросто. И тут Малахов почувствовал, что его потянули за ногу, и через мгновение он уже оказался вне ловушки вместе с командиром.

– Это было тяжкое зрелище. – Улыбающаяся Катя отпустила Андрея. – Ты царапался по стенке, как раздавленная муха, практически не передвигаясь!

– Я не мог дотянуться до поручней, надо было с самого начала за них держаться.

Девушка немедленно приступила к своим врачебным обязанностям и осмотрела командира.

– Пульс, дыхание, сердцебиение в норме. Похоже на очень глубокий сон, – объявила она после беглого осмотра. – А как остальных вытаскивать? Длины твоего ремня не хватит. Возьмешь еще и мой?

– Нет, лучше командирский. Ему он сейчас ни к чему, – решил Малахов.

Через десяток минут весь экипаж был освобожден.

– Ну что, тащим всех в медотсек? – предложил Андрей, вытирая пот со лба.

– Я понимаю, что какое-то время по радиалке будет просто, но потом же начнется притяжение, и как мы их будем волочь? – Катя нахмурилась.

– Ну, говорил же я, надо вращение останавливать. Иначе никак.

– Как это никак? А носилки? – не согласилась девушка.

– Опять носилки? Всё время носилки. И все время я за ними должен бегать!

– Учитывая сложившуюся ситуацию и отсутствие каких-либо повреждений, – стала рассуждать Катя, – давай сначала дотащим их до зоны гравитации, а потом подумаем и опять подумаем.

– Ага, размышления по разделению. Думай раз, думай два. Ты же у нас военный врач. Ты врач, но все-таки воинское звание сильно сказывается на твоем образе мыслей.

– Андрей, зачем ты так? – Неожиданно у Кати на глаза навернулись слёзы. – Зачем ты всё время меня пытаешься обидеть? Зачем?

– Извини. – Малахов смутился. – Юмор у меня такой. Извини. Ты, конечно, правильно все говоришь. Потащим их, пока будет возможно. В любом случае не бросать же здесь.

Он подхватил за ноги штурмана и уже было начал тащить его, цепляясь за поручень галереи, но Катя резко остановила его:

– Головой вперед! Что ты никак не запомнишь?

– Ох, точно, – вспомнил наставление командира Андрей и продолжил, уже держа Тимофеича за руки.

Боковым зрением он заметил, что Катя тоже принялась за работу, но ее метод был другим. Она, зафиксировав себя поручнем, просто толкала по очереди командира и пилота. Так, время от времени отдыхая, они перетащили команду до того места, где заработало притяжение. Здесь уже пришлось сдерживать бессознательные тела, чтобы центробежная сила не потащила их по тоннелю к границам тора. Тут на помощь пришли все те же пояса. Но всему приходит конец, и вот уже Катя и Андрей сидели на полу тороидальной галереи, а рядом лежали остальные члены экипажа.

– Никогда не думал, что у нас такая массивная команда, – тяжело дыша, проговорил Малахов.

– Я знала. Я же всех взвешивала и должна была контролировать вес, – устало ответила Катя. – Но теперь надо передохнуть и тащить их дальше.

– У меня предложение. До капитанского мостика всего ничего. Какой смысл их тянуть в медотсек? Тем более, что там у тебя места немного.

– Ты прав. Во-первых, есть ложементы и там им будет комфортно. Да и мучить их, таща волоком каждого, долго не будем.

Отдышавшись, Андрей с Катей опять принялись за тяжкую работу. Первым подхватили под мышки капитана и поволокли его по полу. Через несколько метров, чтобы перевести дух, остановились. Малахов, глядя на дожидавшихся своей очереди пилота и штурмана, сказал:

– Вы только никуда не уходите, ребята!

И вот уже вся команда располагалась на своих местах, устроенная в ложементах. Специальные кресла были предназначены только для случаев перемещения станции и остальное время, пока «КС-6» была в стационарном положении, не использовались.

– Ну что, доктор, – Андрей уже пришел в себя после силовых упражнений и готов был работать, – пора в лабораторию? Нам надо обработать последние данные и после этого решить, что делать.

– Хорошо, только я сейчас им сделаю инъекции, пусть восстанавливаются.

Катя быстро и ловко ввела лекарства всем троим и, подхватив помповое ружье, направилась на выход.

До лаборатории добрались без проблем, на станции было тихо и мирно, словно и не было недавнего кошмара.

– Ты отдохни пока. – В лаборатории Андрей сразу же сел к одному из компьютеров и стал перекачивать снятые на модуле связи данные.

– Посижу, куда я денусь, – согласилась Катя. – Только скажи, зачем ты энцефалограммы записываешь? И чьи они?

– Сейчас, минутку, я должен запустить анализ спектров. Ага, пошло. – Малахов повернулся к девушке. – Что ты спросила?

– Я спросила, с чего это ты исследованием энцефалограмм занялся? – Катя показала пальцем на монитор с данными с лидара.

– Да нет, Катя, какие энцефалограммы, – отмахнулся Андрей. – Это совсем не…

– Ты думаешь, я не знаю, как выглядят кривые с энцефалографа? Я даже отсюда могу тебе сказать, где альфа-ритм, бета-ритм, а вот эта медленная осцилляция – дельта-ритм.

– Ты так хорошо в этом разбираешься?

– Вообще, я диссертацию делала по энцефалографии при шизотипических расстройствах личности. – В голосе Кати промелькнула гордость. – Боле того, я точно могу сказать, что это не энцефалограмма кого-то из членов нашего экипажа. Здесь явные признаки шизофрении. Снижение индекса альфа-активности и повышенная синхронизация дельта- и тетта-активности просто в глаза лезут.

– Круто, – улыбнулся Малахов. – Только никакая это не энцефалограмма, это данные по изменению спектрального состава в космической пыли, окружающей нашу станцию. Примерно на несколько тысяч километров вокруг.

– Ну… – с сожалением протянула Катя, – сходство просто поразительное.

– Дай я доделаю свою работу, хорошо?

– Конечно, я же просто так, давай, – грустно согласилась она.